- •ВВЕДЕНИЕ
- •Проблематика темы
- •Источники
- •Историография
- •Геополитическая ситуация в Китае периода Чуньцю
- •ГЛАВА 1. Хроника политических событий (722-628 гг. до н.э.)
- •Домен чжоуского вана
- •Царства и княжества Чжунго в начале периода Чуньцю
- •Царства Лу и Ци. Возвышение Ци
- •Царство Ци как гегемон-ба
- •Царство Цзинь в VIII—VI вв. до н.э. Смута и выход из нее
- •Одиссея Чжун Эра. Цзиньский Вэнь-гун — второй гегемон-ба
- •ГЛАВА 2. Хроника политических событий (628-546 гг. до н.э.)
- •Царство Цзинь после Вэнь-гуна
- •Политические амбиции царства Чу
- •Цзинь во главе Срединных государств (90-70-е годы VI в. до н.э.)
- •Триумф и начало ослабления царства Цзинь
- •Домен вана, царства Вэй, Сун и Чжэн
- •Восточночжоуские царства Ци и Лу
- •Политические позиции царства Цзинь
- •Внутриполитические распри в царстве Лу
- •Политическая борьба в Цзинь
- •Домен вана и государства Чжунго (Вэй, Сун, Чжэн, Чэнь)
- •Царство Ци. Возвышение клана Чэнь (Тянь)
- •Чу под ударами царства У
- •Царства У и Юэ в конце периода Чуньцю
- •Внутриполитическая борьба в Цзинь: динамика эволюции
- •Судьба царств Сун и Лу
- •Царства Вэй и Чжэн
- •Специфика и результаты внутриполитического развития царств Цинь и Чу
- •Сопоставление моделей политической эволюции царств в период Чуньцю
- •ГЛАВА 5. Социально-политическая структура. Правители и феодальная знать
- •Чжоуский ван в политической структуре
- •Гегемоны-ба в древнем Китае
- •Статус чжухоу
- •Наследственная знать
- •Уделы-кланы и их трансформация
- •Войны периода Чуньцю
- •Война как сакральный ритуал
- •Аристократы в войнах
- •Честь рыцаря и достоинство аристократа
- •Аристократия как сословие воинов (офицерский корпус)
- •Война и мир: становление нормативной традиции
- •Военное дело в конце Чуньцю (начало трансформации)
- •ГЛАВА 7. Характеристика социальных слоев
- •Социальная стратификация в текстах
- •Правящая элита
- •Простолюдины
- •1. Земледельцы (шу-жэнь)
- •Рабы и слуги
- •Образ жизни аристократических верхов
- •Обряды в знатных домах
- •Образ жизни чжоусцев по песням «Шицзина»
- •Аристократия и народ в конфликтных ситуациях
- •ГЛАВА 8. Духовная культура: верования, культы, обряды, ритуальный церемониал
- •Мир суеверий: духи и души умерших
- •Предсказания и предостережения
- •Ритуальное жертвоприношение: ван и Небо
- •Ритуальные жертвы Земле и иным духам сил природы
- •Культ предков и жертвы в их честь
- •Ритуальный церемониал: теория и практика
- •Конфуций в чжоуском Китае: реалии и легенды
- •Конфуций: генеральные основы доктрины
- •ГЛАВА 10. От Чуньцю к Чжаньго: трансформация чжоуского Китая
- •Реформы в царствах как показатель перемен
- •Смысл и цели реформ
- •Социально-политическая трансформация
- •Проблема административно-политических нововведений
- •Изменения в социально-экономической сфере
- •Нормативно-этический аспект процесса социально-экономической трансформации
- •Трансформация в сфере экономики
- •Крушение царства Цзинь
- •БИБЛИОГРАФИЯ
- •УКАЗАТЕЛЬ
- •ABSTRACT
- •СОДЕРЖАНИЕ
Образ жизни чжоусцев по песням «Шицзина»
Из 305 стихов, песен и гимнов «Шицзина» не менее двух третей датируются VIII—VI вв. до н.э. и посвящены событиям и людям перио да Чуньцю. Это относится, в частности, к разделу «Го фэн». Почти все главы этого раздела (кроме первых двух и последней, пятнадцатой) касаются интересующего нас времени. Читая их, проникаешься духом той эпохи. Песни «Шицзина» затрагивают все слои населения, но пре имущественно— простой народ, крестьян. Это прежде всего фольк лор с характерными для него лирическими напевами, поэтическими метафорами и трогающей душу искренностью переживаний и чувств. Соответственна и тематика песен, среди которых явственно преобла дают личностные мотивы, особенно сетования на тяготы и несложившуюся жизнь.
Обращает на себя внимание обилие сюжетов, посвященных мат римониальным темам. Рассказы о встречах молодых, о свиданиях перемежаются сомнениями в любимых и жалобами на неверность. Повествования о брачном обряде, вкратце воспроизводящие те же нор мативы, что были подробно описаны в трактатах «Или» либо «Лицзи», дополняются сентенциями о неудачном браке — песни о забытой или нелюбимой жене [136, № 26 и 29], о страданиях оставленной жены, о браке с больным и старым [136, №43] и даже о несложившейся се мейной жизни и готовности жены покинуть дом мужа [136, № 69]. Здесь же горькие жалобы на разлуку [136, №33 и 132], воспевание красоты жены с пожеланием ей дожить с супругом до счастливой старости [136, № 47 и 57], тревога за судьбу мужа или сына, ушедших на войну [136, № 62 и 110]. Есть также песни с просьбой не верить клевете и сплетням [136, № 125] и упоминанием о том, сколь много скверного и постыдного узнали бы люди, если бы до них дошла прав да обо всем, происходящем на женской половине дома [136, №46]. Среди прочего можно встретить жалобу на мужа, проводящего все время в разгульном веселье [136, № 136], и радость женщины в связи с тем, что муж находится рядом с нею [136, №90]. Есть отчаянная просьба — «вернись ко мне, милый» [136, № 150]. Встречается песня об одиночестве человека, не имеющего близких [136, № 119].
Как легко заметить, список сюжетов объемен и разнообразен. Из него видно, что брачно-семейным отношениям придается большое значение, хотя семейная жизнь и брак отнюдь не всегда складываются благополучно. Очевидно также, что среди простого народа семья, как правило, моногамна, причем любовь и встречи молодых лежат в ее основе. Вот несколько цитат в русском переводе А.Штукина.
418
Чжуна просила я слово мне дать Не приходить к нам в деревню опять...
Страшно прогневать отца мне и мать! [136, № 110; 74, с. 132].
Как полюбилась краса этой девушки мне.
С пастбища свежие травы она принесла... [136, № 42; 74, с. 55].
Уйду ли, мой милый, на сбор конопли, Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали! [136, № 72; 74, с. 91].
Коль обо мне ты с любовью подумал — Подол приподняв, через Чжэнь перейду...[136, № 87; 74, с. 115].
Белое платье я алым расшила, В Ху я иду за тобою, мой милый! [136, № 123; 74, с. 142].
Милый ко мне, одинокой, домой все собирался прийти, Сердцем своим так люблю я его! [136, № 123; 74, с. 149].
Перед нами преимущественно деревенские песни и соответствую щие нравы. Нравы свободные, хотя и, безусловно, скованные тради цией («страшно прогневать отца мне и мать» — явно от жестких норм, регулирующих брачно-семейные отношения). В пределах же санкцио нированных традицией норм — полная свобода выбора суженого, любимой. Искренность отношений видна и из песен, касающихся уже сложившейся семейной жизни. И хотя здесь, как упоминалось, не обходится без жалоб, стоит обратить внимание на то, что любовных описаний больше:
Нежные женские руки теперь Платье ему не поленятся сшить. Пояс и ворот я сшила — он рад.
Мужу понравился сшитый наряд [136, № 107; 74, с. 129].
Разумеется, немало и иных забот:
Двое детей садятся в лодку простую...
Лодка, колеблясь, уходит по глади воды...
В сердце тревога: не было б с ними беды [136, № 44; 74, с. 57].
Но тревоги ощущаются не только в семейной жизни. Встречаются в песнях, хотя и не часто, социальные мотивы, извечное недовольство несправедливостью, разделением труда и расслоением первоначально эгалитарного коллектива:
Удары звучат далеки, далеки...
То рубит сандал дровосек у реки...
Вы ж, сударь, в посев не трудили руки
14* |
419 |
И в жатву не знали труда — Откуда ж зерно с трехсот полей
Вамбарах ваших тогда? [136, № 112; 74, с. 135].
Вэтой песне привлекает внимание не только резкое противопос тавление труженика тому, кто не занят физическим трудом, но и то немаловажное обстоятельство, что она едва ли не единственная, упо минающая о труде ремесленника («Колесные спицы привычной рукой Тесал дровосек над рекой»). Впрочем, чаще в песнях недовольны со циальным расслоением простые крестьяне, от имени которых раздает ся немало соответствующих упреков. Вот упрек в адрес правящих верхов в целом:
Ходят они на приемы, встречают гостей, Палицы с копьями носят с собой — и что ж! Люди пустые на княжеской службе у нас —
В алых стоят наколенниках триста вельмож [136, № 151; 74, с. 179]. Вот осуждение скупого богача:
Повозки и лошади есть у тебя, Но ты не поскачешь на них на простор...
Ты скоро умрешь, и другой человек Займет, чтоб добром насладиться, твой двор! [136, № 115; 74, с. 141].
Наконец, есть и просто зависть к тем, кто богаче тебя, тем более к знатным аристократам:
Вы в шубе бараньей опять беззаботно гуляли, А в лисьей опять на дворцовом приеме стояли [136, № 145; 74, с. 174].
Звучит и обида:
В барашковой шубе с каймой из пантеры Ты с нами суров, господин наш, без меры [136, № 120; 74, с. 146].
Порой обида доходит до конфликтной ситуации:
Ты, большая мышь, жадна, моего не ешь пшена, Мы трудились — ты хоть раз бросить взгляд могла б на нас. Кинем мы твои поля — есть счастливая земля...
Втой земле, в краю чужом мы найдем свой новый дом [136, № 113; 74,
с.137].
Если прибавить к упомянутым в песнях обидам, зависти и недо вольству еще и жалобы на тяжесть ратного труда, то общая картина может показаться даже чересчур сгущенной. На деле, насколько мож но судить, отношения мевду верхами и низами были более гармонич ными, так что обиды и упреки были лишь небольшой их частью. Дух
420
песен в целом мажорен и даже насыщен радостными и торжествен ными эмоциями: люди, несмотря ни на что, в общем довольны своей жизнью, с охотой воспевают ее и наслаждаются ею. А в разделе од и гимнов, где речь идет в основном о событиях на уровне правящих верхов и прославляются деяния далекого прошлого, можно встретить и призывные обращения в адрес правителей:
Если пойдешь, государь, сам ты стезею добра, Люди с тобою пойдут, сгинут и злоба, и гнев [136, № 223; 74, с. 312].
Характерно, что в китайской книге древних песен, стихов, од и гимнов практически нет мифологии и героического эпоса. То и другое обычно тесно связаны между собой: боги и герои с их приключениями
истолкновениями как раз и составляют основу любой развитой мифо логии и примыкающего к ней эпоса. В «Шицзине» нет ни того ни дру гого. Нет вообще батальных мотивов, описаний сражений и битв, тем более красочных, насыщенных мифопоэтическими преувеличениями. Можно было бы предположить, что это результат отбора, осуществ ленного, по преданию, Конфуцием, который из первоначальных трех с лишним тысяч народных песен оставил в сборнике всего 305, т.е. де сятую часть. Но ведь нет героического эпоса и в других древнекитай ских текстах, в том числе и неконфуцианских! А что касается мифов, то их первые записи относятся лишь к предханьскому времени. И это означает, что в доимперском Китае героический эпос, как и мифы, просто по каким-то причинам не имел успеха и потому не развивался. А яркие, порой красочные описания битв в «Цзо-чжуань» — это лишь отчет о реальных военных столкновениях, но не опоэтизированный и мифологизованный эпос! В лучшем случае эти описания могут заме щать пустоты в художественной культуре древнекитайского общества, которые должны были бы заполнять миф и эпос.
Ясознательно акцентирую внимание на всем этом: ведь роль войн
ивообще военной функции в феодальной структуре периода Чуньцю огромна. А в стихах и песнях этого времени о войнах речь идет чаще всего лишь в форме унылых жалоб на трудности и тяготы ратной службы. И никакой патетики, никаких подвигов! Столь подчеркнутая дегероизация, да еще в сочетании с явственно выраженным равноду шием к мифам, очень показательна. Это явное следствие демифологи зированной культуры древнекитайского общества более ранних эпох, Шан и Западного Чжоу.
421