Метафоры гипертекста

Как это часто происходит и в науке, и в повседневности, стремление осознать нечто новое, обозначить его существенные типологические ха­рактеристики принимает форму не описания, направленного на выявле­ние объективных черт данного явления, а развернутого субъективного сравнения с чем-то уже известным, существовавшим до того и потому, может быть, более понятным, очевидным. Остановимся на некоторых наиболее часто встречаемых метафорах, призванных отразить специфику ^Электронного гипертекста и оценить последствия его повсеместного рас-"Ространения.

■(ое

Степень отличий электронного гипертекста от традиционной, «книж-°й» коммуникации столь велика, что на основании принципиальной но-

Употребление слов веб-страница и веб-сайт, хотя изначально они обозначают Ъьт реалии интернет-коммуникации. Данная терминологическая путаница - Шляется наличием еще одного термина (и, соответственно, реалии) — портал.

Сейчас в русскоязычной традиции можно наблюдать недифференцирован-

визны идеи и ее адекватности потребностям эпохи появление данного ти па текста традиционно сравнивается с изобретением в XV в. европей ского способа книгопечатания Иоганном Гутенбергом. При этом в пред шествовавшей рукописной книге находятся определенные черты, позв ляющие сравнить ее с электронным текстом. Одной из первых и самы известных работ, где последовательно проводится эта параллель, являет ся статья Умберто Эко «От Интернета к Гутенбергу» [Эко 1998]. Авто; пытается взглянуть на историю книги через призму гипертекстовых тех нологий. Рукописная книга была совершенно иным культурно-историч ским феноменом, по сравнению с печатным изданием. В силу чисто тех нических причин существенно ограниченными были возможности ее т ражирования и распространения. Рукописную книгу и книгопечатани различали другие отношения между автором, его текстом и читателе До изобретения книгопечатания автор определял конечный вид текст в котором он предстанет перед читателем, а простой переписчик факт чески становился соавтором, так как он мог вносить изменения в тек~ (осознанно или случайно), иллюстрировать и декорировать его, согласи своему вкусу. Каждый рукописный текст был по-своему уникален и хра нил отпечаток личности писца. Это касалось и содержания, и, естестве но, в полной мере проявлялось в графическом образе текста. В появлени электронного гипертекста, в особенностях его порождения можно усмо~ реть некое возращение назад, в «догутенберговскую» эпоху, так как ав тор опять обрел утерянные в процессе эволюции письменного текс возможности — определять конечный графический вид своего произве дения. При этом многократно возросли технические возможности реали зации авторского творческого потенциала. Очертание шрифта, его раз мер, цвет, внетекстовая графика, помещенная в текст, видео и анимация являющиеся органическим продолжением текста, —- всё" это практически не имеет никаких технических ограничений в современном Интернете Ж. Л. Лебрав писал по этому поводу: «...гипертекст вновь дает жизн технологиям, которые книгопечатание, казалось бы, отодвинуло на вто рой план, будь то мнемонистические характеристики устной поэзии, тех ника запоминания или же совокупность процессов, участвующих в соз дании текста» [Лебрав 1999: 261]). Текстологическая адекватность по тенциала гипертекстовой формы рукописным традициям вызвала интере у представителей так называемой генетической критики. Они увидели гипертексте возможность воспроизведения художественного текста н только как фенотекста, некоего конечного продукта, но и как генотек ста — «бесконечного синтаксического и / или семантического процес са... не сводимого к порожденной им же самим структуре» [Э 1999: 216] По их мнению, в виде электронного гипертекста могут быть воспроизве дены и тиражированы рукописи как «доказательство и материальны знак авторской суверенности» [Ноэль 1999: 95], что призвано обогатит семантику прочтения текста.

В качестве метафоры, призванной проиллюстрировать важные спе­цифические черты электронного гипертекста и Сети в целом, можно рас­сматривать широко распространенные аналогии с Библиотекой как фе­номеном мировой цивилизации. Причем основанием для такого сравне­ния является не только проект Т. Нельсона «Ксанаду» по созданию все­мирной, универсальной и всеобъемлющей библиотеки (напомним, имен­но этот проект — колыбель гипертекстовой теории и гипертекстовой практики). По мнению ряда авторов, принципы организации библиотеки, _где каждый текст становится единицей общей системы, — это та струк­тура, которая в истории цивилизации предвосхитила идеологию элек­тронного гипертекста. Вот, например, как об этом пишет Ж. Л. Лебрав: «...библиотека может рассматриваться как материальная реализация единства высшего порядка, где элементарные зерна, блоки или атомы представлены в виде книг, составляющих библиотеку. С этой точки зре­ния читатель при прямом доступе к ее книжным полкам материально совершает движения, которые пользователь гипертекста совершает в не­материальной субстанции электронных документов. Можно даже про­должить это сравнение: библиотека состоит из двух пространств взаимо­дополняющей памяти — из области, где хранятся книги, и из каталога, который содержит шифр произведения, т. е. его библиотечный адрес» [Лебрав 1999:259].

Сопоставляя идеологию электронного гипертекста и многовековую практику библиотек, авторы могут прибегать к конкретным параллелям. Так, помимо сравнения гипертекста с изобретением Гутенберга, сущест­вует и другая историческая аналогия, цель которой — с одной стороны, подчеркнуть масштаб и значимость происходящих явлений, а с другой — постараться объяснить их специфику. В качестве прообраза современно­го Интернета называется Александрийская библиотека, основанная в Ш в. до нашей эры и содержавшая от 100 до 700 тысяч рукописей. Именно Александрия провозглашается тем местом, где зародился идеал текстово­го универсализма — «представление о всемирной литературе как едином системном целом, как о всеобщем диалоге, в результате которого дотоле Разрозненные компоненты приобретают новый смысл» [Беттлс].

В своем стремлении метафорически осознать и эксплицировать осо-енности электронного гипертекста авторы могут обращаться к образам, заимствованным из художественных произведений. Эстетически наибо-^Лее близкой гипертекстовой идеологии становится постмодернистский "арратив. Поэтому метафорой гипертекста становится образ еще одной иблиотеки — Вавилонской, заимствованный из одноименной новеллы °рхе Луиса Борхеса. Действительно, почти пророчески звучат строки из ^т°го произведения, написанного в 1941 г.: «Когда было провозглашено, ^То Библиотека объемлет все книги, первым ощущением была безудерж-^а" Радость. Каждый чувствовал себя владельцем тайного и нетронутого °^кРовища. Не было проблемы — личной или мировой — для которой не

нашлось бы убедительного решения в каком-то из шестигранников. Все­ленная обрела смысл, вселенная стала внезапно огромной, как надежда» {Борхес X. Л. Вавилонская библиотека; цитируется по Библиотеке Мошко-ва: [http://lib.ru]). Степень воодушевления читателей Вавилонской биб лиотеки сравнима с теми надеждами, которое вызвали появление и рас пространение компьютерных сетей и сетевых текстов. Интернет, осно­ванный на гипертекстовых технологиях, в результате называется «новой Вавилонской Библиотекой», от которой «ожидают, что она излечит рану Вавилонского смешения языков и заново объединит человечество в гло бальные сети» [Шмидт]. Основанием для подобной параллели является то, что Борхес предвидел иллюзорность неоправданных надежд: на сменуч всеобщей эйфории придет разочарование. Интернет, как и Вавилонская* библиотека, исполнен проблемами. Он не только не смог стать идеаль­ным пристанищем письменного текста, но также и составить реальную) конкуренцию книге как носителю этого текста: «На смену надеждам, есте ственно, пришло безысходное отчаяние. Мысль, что на какой-то полке в каком-то шестиграннике скрываются драгоценные книги и что эти книги недосягаемы, оказалась почти невыносимой» [Борхес, http://lib.ru]].

Если речь зашла о творчестве X. Л. Борхеса, следует упомянуть еще об одной чрезвычайно распространенной «метафоре гипертекста». Пожа­луй, она является самой популярной и часто встречающейся в настоящее время: гипертекст в качестве обозначения своей специфики получает на­звание другой новеллы писателя — «Сад расходящихся тропок». Беско нечный роман, описываемый в этом произведении, становится вырази тельным образом современных гипертекстовых технологий: «...я спра­шивал себя, как может книга быть бесконечной... Теряясь в догадках, я получил из Оксфорда письмо, которое вы видели. Естественно, я заду мался над фразой: "Оставляю разным (но не всем) будущим временам мой сад расходящихся тропок". И тут я понял, что бессвязный роман и был "садом расходящихся тропок"... Стоит герою любого романа очу титься перед несколькими возможностями, как он выбирает одну из них, отметая все остальные; в неразрешимом романе Цюй Пэна он выбирает все разом. Тем самым он творит различные будущие времена, которые в свою очередь множатся и ветвятся. Отсюда и противоречия в романе в книге Цюй Пэна реализуются все эти исходы, и каждый из них дает начало новым развилкам. Иногда тропинки этого лабиринта пересекают­ся: вы, например, явились ко мне, но в каком-то из возможных вариантов прошлого вы — мой враг, а в ином — друг» {Борхес X. Л. Сад расхода щихся тропок; цитируется по Библиотеке Мошкова: [http://lib.ru]).

Приведенный выше отрывок из новеллы X. Л. Борхеса повествует о неком вымышленном произведении. Но в действительности ряд литера­турных произведений также воплощает в себе те или иные черты подоб­ной эстетики: специфическая композиционная организация (фрагмен­тарность повествования, пронизанная множественными межтекстовыми связями, возможность параллельного развития нескольких перепле-_таюшихся сюжетных линий, сочетание собственно текста и метатекста). 13 принципе любая книга обладает определенной структурированностью _й системой средств, организующих доступ к собственным композицион­ным частям. Именно поэтому некоторые авторы вообще не склонны про­тивопоставлять книгу и гипертекст как материальные носители текста: «Простейший пример гипертекста — книга, оглавление которой содер­жит ссылки на главы и разделы книги (здесь ссылка — это номер стра­ницы, с которой начинается соответствующие глава или раздел)» [Ели­сеев, Ладыженский]. Но подобную точку зрения нельзя назвать распро­страненной.

Стремясь обнаружить проявление гипертекстуальности в «доэлек-тронных» письменных текстах, многие исследователи последовательно прибегают еще к одному сравнению. В качестве первого литературного прототипа электронного гипертекста они называют Библию. Так, с точки зрения В. Л. Эпштейна, именно Библия является ярким примером книж­ной нелинейности. Основанием для этого является особая композицион­ная организация Библии, поддерживаемая системой межтекстовых пере­ходов: «Библия состоит из Книг Старого Завета и Книг Нового Завета. Книги разбиты на "стихи", пронумерованные в пределах каждой Книги без повторений. Каждый стих является целостной сверхфразовой едини­цей, раскрывающей некоторую микротему. Многие стихи сопровождают­ся ссылками на другие стихи этой же или других книг Библии, что позво­ляет читать Библию "нелинейно", выбирая ту или иную последователь­ность чтения по ссылкам в зависимости от умонастроения и возникаю­щих в процессе чтения очередного стиха ассоциаций» [Эпштейн В. 1998].

Показательно то, что рассмотренные «метафоры гипертекста», ввиду своей повсеместной распространенности, практически не имеют авторст­ва. Прибегая к этим сравнениям, авторы, как правило, не ссылаются на Работы, где они также присутствуют, тем самым оставляя за собой права их «первооткрывателей». Подобные устойчивые сравнения, не проводя­щие грани между абстрактными, идеализированными представлениями о Гипертексте как феномене эпохи постмодернизма и глобализации, с од­ной стороны, а с другой — его конкретными сетевыми реализациями, между идеей и реальными фактами, превращают гипертекст в одну из ^мифологем современного сознания. Вот что об этом пишет В. П. Руднев ^в «Энциклопедическом словаре культуры XX века» [Руднев 2001: 97] в ^СТатье о гипертексте: «Гипертекст — это нечто вроде судьбы: человек ^иДет по улице, думает о чем-то хорошем, предвкушает радостную встре­чу, но вдруг нажимается какая-то кнопка (не будем задавать бесполезно-вопроса, кто эту кнопку нажимает и зачем), и жизнь его переворачива-^Ся- Он начинает жить совершенно иной жизнью, как бы выходит из ^ма и не возвращается. Но потом кто-то опять нажимает кнопку, и она ^Вь возвращает его к тем же проблемам, к той же улице, к тем же хо­рошим мыслям. Это, по сути, история Иова». Приведем еще один приме подобной метафорической гиперболизации сущности гипертекста, кот рый мы оставим без комментариев: «Гипертекст в своей изначальной с ти есть некая модель, в большей степени похожая на модель Вселенно [Каримова 2002: 64].

То, что мы здесь обозначили как метафоры гипертекста, демон рирует характерную черту современного постструктуралистского на ного дискурса, а именно тенденцию к метафоризации при формулиров нии знания. Но при использовании метафор и моделей как особых при мов, делающими мысль более очевидной, необходимо отдавать отчет, чт это всего лишь формы иносказания: «метафора — это фигура речи; м _дель — это нелингвистическая аналогия, связывающая объект или пол жение вещей с некоторыми другими объектами или положениями де [Алексеев 2002]. Если метафорическая, образная номинация в научно контексте начинает трактоваться как сущностная, то это только искажа истинность декларируемого знания. Именно поэтому Томас Гоббс наз вал такие метафоры ignes fatui (блуждающие огни); рассуждать при помощи, по его мнению, «значит бродить среди бесчисленных нелеп стей, результат же, к которому они приводят, есть разногласие и возм щение или презрение...» [Гоббс].