Изменение отношений «автор — читатель» в гипертекстовом пространстве

Мультимедийность и интерактивность, вне которых электронный гипертекст технически не реализуем, с неизбежностью ведут к измене­нию отношений автора и читателя в процессе интернет-коммуникации, к трансформированию их функций [Дедова 2005].

Проблема авторской и читательской активности в гипертекстовом пространстве имеет различные аспекты. Во-первых, ее следует рассмат­риваться как необходимость выполнения определенных практических дей­ствий, не актуальных в пределах традиционной книжной коммуникации. Автор должен создать технически воплощенную систему межтекстовых переходов, при этом создаваемый потенциальный переход, вне зависимо­сти от того, последует предложенным путем читатель или нет, с неизбеж­ностью влияет на конкретные формулировки авторской мысли, присут­ствующие в связываемых фрагментах. Читатель же не может непосред­ственно следовать авторской логике изложения — в отсутствие стабиль­ного порядка следования композиционных частей читателю гипертекста приходится каждый раз воссоздавать структуру произведения (точнее сказать, создавать собственную, причем при необходимости — всякий раз новую). Во-вторых, проблема изменения отношений автора и читате­ля гипертекста может рассматриваться в более глобальном масштабе — в контексте критических и философских концепций второй половины XX в. Ведь именно с появлением гипертекста мы становимся свидетелями того, что еще в 1968 г. Ролан Барт назвал «смертью Автора», как он ее понимал. Напомним, что Барт следующим образом определял признаки «смерти Автора», наступившей в эпоху постмодернистской деконструк­ции текста: «Текст представляет собой не линейную цепочку слов, выра­жающих единственный, как бы теологический смысл ("сообщение Авто­ра-Бога"), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исход­ным; текст соткан из цитат, отсылающим к тысячам культурных ис­точников» [Барт 1994: 388]. Остановимся более подробно на этих аспек­тах проблемы отношений автора и читателя электронного гипертекста.

С появлением Интернета существенным образом изменялась струк­тура письменной общественной коммуникации. Книжная коммуникация, складывавшаяся веками и практически не имевшая альтернатив до появ­ления Интернета, предполагала общение относительно немногочислен­ных авторов с читателями, которых было несоизмеримо больше. Обще­ние это имело однонаправленный характер, что было предопределено реалиями сложного процесса издания, тиражирования и распространения книг. Недооценивать влияние книги на условия протекания письменной коммуникации и роли ее участников нельзя. С одной стороны, это пред­полагает, что «от момента создания произведения до момента появления отпечатанной книги в магазине произведение переживает сложную при­хотливую историю» [Томашевский 1959: 7], что увеличивает дистанцию между автором и его произведением, как следствие — между автором и читателем. С другой —■ сложность и значительная стоимость издания сокращали число авторов практически до минимума.

Сетевой электронный текст как альтернативная форма хранения и распространения письменного текста стал гораздо более демократичным 124 _в этом отношении. С его появлением были устранены все технические ограничения, на протяжении веков определявшие специфику отношений «автор — читатель». Характер материального носителя письменного тек­ста повлиял и на сам текст. Мы здесь имеем в виду не только обретение новой формы — электронного гипертекста, но также и изменение куль­турологического статуса текста. Книга, заслуженно занимающая особое место в истории цивилизации, сформировала высокий престиж письмен­ного текста, общественный пиетет его значимости. Книги материальны, и они сами, а не только тексты, заключенные в них, могли приобретать эстетический смысл. Г. Гессе, всю свою жизнь находившийся по влияни­ем «магии книги», считал, что в этом таинстве участвуют, в том числе, и «расположение строк, соотношение белого поля и покрытого печатью пространства страницы, подача заглавия и особенно гармония между цветом бумаги и цветом печати» [Гессе 1990: 11]. Не случайно Гессе так много внимания уделял роли книги в повседневности, семиотическим аспектам ее общественного бытования. Для него даже феномен дарения книги, например, детям или прислуге может становиться предметом осо­бого обсуждения как социально значимый жест («Дешевые книги» [Гессе 1990: 32]), лоскольку важно не только читать книги, но и обладать ими. В начале XX в., предваряя диалогическую концепцию М.М.Бахтина, Гессе писал о том, что «для хорошего читателя читать книгу значит по­знавать характер и образ мышления другого человека, пытаться понять его и по возможности подружиться с ним», поэтому «каждый настоящий читатель в сущности одновременно и книголюб. Ибо кто способен вос­принимать книгу сердцем и любит ее, старается по возможности и при­обрести ее...» [Гессе 1990: 34].

Компьютерная письменная коммуникация устранила обязательность книги, а также общественных институтов, необходимых для ее производ­ства, распространения и хранения (редакции, типографии, книжные мага­зины, библиотеки). Это не могло не повлиять на общественный статус печатного текста вообще. Вот мнение по этому поводу, высказанное в одной из многочисленных интернет-дискуссий о настоящем и будущем сетевой литературы: «С появлением Интернета существенно меняется судьба текста в обществе. Тот факт, что для публикации и сколь угодного широкого распространения текста не нужно посредничество печатного станка, не нужны деньги, власть и т. п., не только перестраивает всю це­почку властно-коммерческих отношений, стоящих за литературой, но влияет на форму и содержание самих текстов» [http://www.litera.ru:808/ slova/kornev/kornev.htm].

На понятие авторства в Интернете и стратегии авторской деятельно­сти оказывает самое существенное влияние потенциальная открытость гипертекстовой структуры. Здесь более условными становятся границы между собственным текстом и специфическим интернетовским «цитиро­ванием», которое в данном случае приобретает форму отсылки к внеш­

- Microvolt internet Explorer

jESSB

ЛЕНИН

ним сайтам. Уже сейчас в русскоязычном Интернете существуют проек­ты, чей единственный смысл — объединение в общем Информационном пространстве материалов «чужих» сайтов. Собственно, функция авторст­ва в этом случае сводится исключительно к созданию и оформлению сис­темы гипертекстовых ссылок. При этом формируемая идеология Интер­нета не позволяет рассматривать авторскую деятельность такого рода как форму плагиата. Наоборот, в современном Интернете подобные проекты обретают полноправный и самостоятельный статус, претендующий не толь­ко на информационную, но даже и на эстетическую значимость. В каче­стве примера можно привести сайт, представляющий собой, по определе­нию авторов, «виртуальный мавзолей В. И. Ленина» ^rhttp://www.lenin.ru}. Он относится к достаточно специфическому и все более и более попу­лярному в русскоязычном Интернете жанру мультимедийного виртуаль­ного музея. «Первая страница» сайта организована следующим образом:

МАВЗОЛЕИ

Г HP Si

Мы видим, что информационно пространство «виртуального мавзо­лея» складывается из трех векторов потенциального читательского пере­мещения: «Щусев» — «Мавзолей» — «Ленин». Причем, хотя сайт посвя­щен именно Мавзолею В. И. Ленина как конкретному общественно-исто­рическому объекту, организация графического пространства первой стра­ницы уравнивает содержательную значимость этих путей возможного чтения. Объектами всех трех гипертекстовых ссылок, помещенных на первую страницу, являются сайты «внешние», и их информация, ее объ­ем, достоверность, стиль изложения, видимо, не столь важны для реали­зации замысла авторов «виртуального мавзолея», сколь сама возмож­ность соответствующих переходов. Система переходов становится един­ственным объектом авторской инициативы, а ее графическое оформление в пределах первой страницы — реализацией эстетических интенций и, может быть, основным творческим стимулом. В данном случае мы видим достаточно профессионально выполненную графику, воспроизводящую контуры исторического памятника, — багровые линии на глухом черном фоне. Источники гипертекстовых ссылок оформлены темно-красным цве­том, с использованием соответствующего стилизованного шрифта. Таким образом, графическое оформление первой страницы — главный объект и итог творчества авторов сайта — стремится воссоздать и донести до чи­тателя торжественную и мрачную атмосферу реального Мавзолея Ленина.

Данный сайт наглядно демонстрирует еще одну специфическую осо­бенность того, что условно можно назвать «гипертекстовым авторством». Действительно, благодаря использованию технологии мгновенных меж­текстовых переходов, Интернет изменяет само понятие цитирования, на основании иных принципов использует «чужое», «внешнее» слово в про­цессе порождения текста. Но при этом современная технология наклады­вает строгие ограничения на возможности использования чужих текстов. Невозможно внести даже самые минимальные изменения в это «чужое» (конечно, если речь идет о гипертекстовой ссылке на внешний сайт, а не просто о копировании данного текста и его размещении на своем сайте). Также технически невозможно добавить гипертекстовые связи в сайт, расположенный по другому интернет-адресу. Поэтому в рассматривае­мом проекте, при всей тематический близости описаний, вызываемых тремя основными ссылками, практически отсутствуют перекрестные пе­реходы, за исключением первой страницы.

Сложное взаимодействие новых форм авторской суверенности и чи­тательской активности в пределах гипертекстового пространства практи­чески никогда не является предметом самостоятельного обсуждения. На­оборот, ряд исследователей, возможно, находясь под влиянием первона­чальных теоретических идей Т. Нельсона (напомним, в проекте «Ксана­ду» предполагалось читательское интерактивное воздействие на полу­чаемую электронную копию, ее изменение — см. гл. I), возводят эту воз­можность в ранг некоего абсолютного свойства гипертекста. Так, фран­цузский исследователь Ж. Л. Лебрав пишет: «...как все технологии элек­тронного письма, гипертекст предполагает легко варьируемый носитель, который может быть переписан. Это радикально отличает гипертекст от всех пространств, делающих из написанного фиксированный и оконча­тельный продукт, идет ли речь, например, о свитке папируса, о средневе­ковой рукописи или о напечатанной книге...» [Лебрав 1999: 257]. С этим мнением можно полностью согласиться, если речь идет об изменениях, вносимых автором. Но, поскольку Ж. Л. Лебрав этого не оговаривает, оно не может не вызвать возражений. Электронные носители предполагают простоту и мгновенность изменения текста только для автора, являясь в каком-то смысле материализацией мечты Фрейда о Волшебном блокноте, но читатель так и не обретает возможность менять сам текст. Его потен­циальное интерактивное воздействия на текст ограничивается правом выбирать порядок следования композиционных частей.

Возможности и стратегии автора, как в отношении собственного текста, так и в плане использования чужого слова, в Интернете опреде­ленным образом трансформируются. Если мы обратимся к анализу се­миотических аспектов наблюдаемых изменений (легкость использования «внешних» текстов, многочисленные отсылки к ним, делающие услов­ными текстовые границы; использование самых разных «внетекстовых» способов выражения авторского творческого потенциала), то убедимся, что все они идеологически близки постмодернистским представлениям о специфике авторской деятельности. В своей статье «Неприрученная мысль» К. Леви-Стросс обосновывает важнейшее понятие, оказавшее влияние на формирование постмодернистской концепции. Он предлагает термин бршолаж (от франц. bricolage (m.) — поделки) в качестве обо­значения определенного типа художественного и критического дискурса, актуального для современного сознания. Бриколёр Леви-Стросса — это автор, использующий в процессе порождения текста все возможные «подручные средства», то есть доступные ему «инструменты». Инстру­менты уже имеются в наличии до момента текстопроизводства, причем по своей форме и происхождению они могут быть никак не связаны меж­ду собой. Автор же путем проб и ошибок пытается приспособить данные инструменты к осуществлению своих целей [Леви-Стросс 1994]. Идеи бриколажа нашли широкий отклик у постмодернистских авторов. Так, развивая их, Ж. Деррида приходит к выводу об их принципиальной важ­ности для концепции литературного творчества, критики и языка в це­лом: «Если называть бриколажем использование понятий, с необходимо­стью заимствуемых в более или менее сохранившемся или, наоборот, испорченном тексте-наследии, то придется сказать, что любой дискурс — это бриколёр» [Деррида 1995: 17].

Это высказывание далеко не однозначно и не бесспорно, как и дру­гие постмодернистские декларации абсолютной и практически ничем не ограничиваемой интертекстуальности, в результате чего приходится кон­статировать «смерть автора». Тем не менее сам термин «бриколаж», с нашей точки зрения, как нельзя лучше отражает специфику авторской деятельности в Интернете. Действительно, именно здесь автор обретает «инструменты», редуцированные или вообще отсутствующие в рамках традиционной книжной коммуникации. Это не только предоставляет не существовавшие ранее возможности, но и диктует необходимость вы­полнения новых функций.

В последние годы появляется все большее количество проектов, ав­торское начало которых сводится к объединению в едином информаци­

					т уж

онном пространстве различных текстов, как своих, так и «чужих», а так­же к созданию их мультимедийного контекста. В качестве удачного при­мера такой авторской деятельности можно привести проект «Глаз бури» (автор А. Битов, научный консультант И. Сурат). В центре этого проек­та — поэма А. С. Пушкина «Медный всадник». Данное произведение, представленное в виде печатного текста, беловой рукописи с цензорски­ми пометами императора и черновиков, испещренных пушкинскими гра­фическими набросками, помещено в контекст смысловых «ключей» и «отмычек» — двух эссе А. Битова, написанных в разные годы («Мания последования», «Габриадзе как пушкинист»). «Мультимедийный кон­текст» прочтения пушкинской поэмы включает в себя следующие компо­ненты: анимация на основе рисунков Р. Габриадзе по мотивам пушкин­ской графики, «видеоувертюра», где на отредактированные при помощи компьютера изображения накладывается голос А. Битова, озвучивание черновиков «Медного всадника» под джазовые импровизации А. Алек­сандрова. Жанр данного проекта авторы определяют как «интерактивный диск». Хотя различные тексты в этом проекте не соединены системой межтекстовых переходов, вместе они составляют единое целое, сущность которого, безусловно, обладает эстетической значимостью. Пушкинские рукописи здесь можно рассматривать при помощи интерактивной лупы, по их страницам бродят маленькие человечки в цилиндрах — пушкин­ские автопортреты, анимированные Габриадзе, за ними по пятам скачет всадник, тоже как будто созданный единым росчерком пера поэта. «А в целом это выглядит как старинная книга, оглавление которой вынесено на титульный лист».

Автор проекта, А. Битов, не скрывает, что проект родился под воз-действием стимула отчасти внешнего. Как он сам пишет в эссе «Мания последования»: «Неумолимо приближался 1999 г., мстя Александру Сер­геевичу редкой, хотя и последней в этом веке и тысячелетии идеологиче­ской расправой. Я торопился со своей лептой. Проектов было слишком много. Не все удалось... Заказчик требовал немедленно новый текст "про Пушкина"». Текст был написан, но у издателя был похищен портфель с рукописью. А. Битов пытался восстановить утраченный текст, однако в результате получился такой «полиграфический постмодернизм», что его просто невозможно было прочитать, не говоря уже об издании. Спустя некоторое время Битов возвращается к своему эссе о Пушкине, но публи­кует его в электронном виде. Контекст, поддерживаемый мультимедий­ными технологиями, сделал возможным новое прочтение. Битов пишет по этому поводу: «Пора нам начать разбираться в собственном тексте. То есть обратиться к Пушкину».

Такие профессиональные проекты, впечатляющие не только своим технологическим исполнением, но, безусловно, представляющие само­стоятельную эстетическую значимость, в настоящее время пока чрезвы­чайно малочисленны. По сути дела нам не известны другие проекты того же художественного уровня. Однако не приходится сомневаться, что по­добные начинания, материализующие интертекстуальные связи, связы­вающие в едином контексте «свое» и «чужое», прошлое и настоящее, текст и не-текст, в будущем станут одной из существенных форм быто­вания художественного текста.

Необходимость материализации межтекстовых связей приводит к тому, что глубинная семантическая структура произведения, основанная на сложной системе переходов и параллелей, становится в гораздо боль­шей степени, чем в условиях «книжной» коммуникации, результатом осознанной и целенаправленной деятельности автора. Семантическая когерентность произведения, вынесенная на его поверхность, детально эксплицированная самим автором, может во многом разрушить традици­онную эстетику. Автор фактически лишается права на неэксплицирован-ные текстовые аллюзии и реминисценции. Такие межтекстовые ассоциа­ции, существующие не более чем намеки в «книжном» тексте, автор должен материализовать, «имплантировать» в свой текст, если он хочет следовать идеологии гипертекста. Вместе с тем формируемая эстетика электронного текста требует преобразования того, что мы назвали графи­ческим пространством. Даже если автор не прибегает к широкому ис­пользованию внетекстовой графики (что само по себе в ряде случаев уже воспринимается как нечто несоответствующее электронной текстуально­сти), его задачей становится реализация внешнего, графического образа текста. В ситуации фактического упразднения таких институтов тради­ционной книжной коммуникации, как издательства и типографии, ему нередко приходится быть верстальщиком и художественным редактором собственного текста, «так что различные способы разметки и даже при­менение таблиц могут стать дополнительным выразительным средст­вом... хотя иногда от этого рябит в глазах» [htxp://wvw.mss.rWnetcult/ 20001014_dalido.html].

Таким образом, в компьютерной сети дистанция между автором и результатом его творчества становится несоизмеримо короче. Здесь пись­менные тексты могут быть размещены и изъяты практически мгновенно. Эта видимая легкость и быстрота распространения сетевых текстов соз­дает иллюзию их нестабильности, эфемерности. С одной стороны, это провоцируется тем, что в Интернете существуют сайты, предоставляю­щие возможность всем желающим разместить плоды своего творчества, например, журнал с символическим названием «Самиздат» при библио­теке М. Мошкова. С другой — само понятие авторства в Интернете пре­терпевает существенные изменения. Здесь следует говорить не только о проектах, по замыслу своему являющихся плодами коллективного труда. Идеология Интернета, или так называемый сетикет, не подразумевает обязательного «подписывания» собственной фамилией текста, который размещается в его информационном пространстве. Как следствие, эта анонимность может изменять наши представления о допустимом в пись­менной коммуникации. И тут следует говорить об опасности, которая из­начально была заложена в принципах организации Интернета: текст, тех­нически упрощающий и сокращающий свой путь от автора к читателю, неизбежно снижает критерии оценки собственного качества. В результа­те в Интернете появляются плоды графомании, поскольку никто не мо­жет запретить их авторам разместить плоды собственного «литературно­го» труда на персональных сайтах или в одном из интернет-журналов.

Но не только тенденция к использованию табуированных средств, к брутальности и вульгарности является объяснением столь распростра­ненных в Интернете явлений, как псевдонимы или полная анонимность. В настоящее время в интернет-дискуссиях о русской сетературе все более популярным становится мнение о демократизме Интернета, на практике разрушившего властные привилегии печатного слова. Его диктат в бур­жуазном обществе имеет, с точки зрения концепции постмодернизма, самые негативные и необратимые последствия для современной цивили­зации. Именно в Интернете «автор, наконец, получает возможность са­мостоятельно творить себя как знаковую фигуру», тогда как в обычной жизни «автор, не имеющий прямого доступа к телевиденью и другим средствам массовой информации, а часто и к литературным журналам, вынужден более-менее пассивно принимать тот образ, который ему навя­зывают критики» [http://www.litera.ru:8081/slova/kornev/kornev.htm]. Тра­диционно ограниченный в возможности отвечать на критику, адресован­ную его произведениям, автор в Интернете не только может отстаивать собственные позиции, комментировать, полемизировать, но и, мистифици­руя посетителей сайта, выступать самому в роли критика. «Учитывая без­граничные возможности мистификации и умножения "виртуальных лич­ностей", "автор" в Интернете превращается чуть ли не в особый жанр ли­тературного творчества» [hnp://vTOovJitera.m:8081/slova/komev/kornev.htmJ. Виртуальные персонажи творят свои тексты, живут и умирают, обсуж­дают самые разные темы друг с другом и со всеми желающими участво­вать в дискуссии, полемизируют друг с другом — в том числе — и о про­блеме виртуального авторства. В Интернете даже есть некое пособие по созданию «виртуальных личностей», авторами которого являются «про­фессионалы, виртуалы не в первом поколении» Мэри Шелли и Перси Шелли («Легко ли быть виртуальной» — [http://www.gagin.ru/internet/5/2. \ html]). Причем задачей подобного творчества являются не только (и не¹ столько) тексты, подписанные псевдонимом, сколько моделирование виртуальной личности, которая наделяется индивидуальностью, биогра­фией, литературными пристрастиями и т. д. Остановимся на некоторых советах данного пособия, поскольку, в действительности, за их полуиро­нической назидательностью скрыты достаточно тонкие наблюдения над феноменом сетевого авторства с присущей ему тенденцией к виртуализа­ции, что в свою очередь, представляет собой одну из самых ярких и спе­цифических характеристик сетевой текстологии. Итак, самое главное, по мнению авторов, выбрать имя, поскольку «после выбора имени все ос­тальное (от желания сказать гадость приятелю до тяжелых психических расстройств) придет к вам само собой». И с этим нельзя не согласиться. К сожалению, бытование псевдонимов в Рунете, их происхождение, мо­тивация, функции — все эти проблемы являются практически неисследо­ванными в настоящее время. Вместе с тем анализ данных аспектов сете­вого имени собственного представляется важным не только для изучения интернет-коммуникации, но в целом — для выявления и описания акту­альных процессов, происходящих в современном русском языке в сферах номинации, освоения заимствований, словообразования, стилистики и т д По нашим наблюдениям, общую тенденцию в использовании вымышлен­ных имен, отчеств, фамилий виртуальных авторов (здесь мы не касаемся проблемы так называемых «ников», используемых при электронной пере­писке, в чатах и форумах) можно охарактеризовать как стремление к со­единению чего-то необычного, экзотического с обыденным и распро­страненным. Такая стилистическая контрастивность компонентов одного сетевого псевдонима отражает его функции в процессе интернет-комму­никации: привлечь внимание, стать заметным, запоминающимся, но при этом сохранять претензию на реальность. Так, например, одними из наи­более известных обозревателей в сети являются Иван Паровозов и Май Иванович Мухин.

Далее авторы дают советы, как сделать свою виртуальную личность, или ВЛ, используя предложенную ими аббревиатуру, уникальной и по­пулярной: «каждая новая ВЛ должна опровергать или дополнять те прин­ципы, по которым строились предыдущие ВЛ», в то же самое время нель­зя чрезмерно увлекаться собственными фантазиями. Важная роль в этом у речевых характеристик создаваемой ВЛ. Рекомендуется как можно бо­лее точно стилистически воспроизводить «язык того слоя населения, к которому принадлежит ваш персонаж». Необходимо также научиться «обставлять вашу ВЛ мелкими деталями как бы невзначай, естественно», что позволит как можно дольше продолжать мистификацию. Кстати, во­прос о возможном разоблачении обсуждается особо. Предлагается само­му создать собственного виртуального разоблачителя, а после использо­вать уже эту ВЛ, у которой в результате одержанной победы будет «али­би реальности»; при желании, по рекомендации авторов, можно исполь­зовать и более сложные схемы ухода.

Одной из самых известных мистификаций подобного рода в Интер­нете является личность Кати Деткиной. Несмотря на то что начало ее ли­тературной деятельности в Интернете, а также последовавшее вскоре со­общение о трагической гибели датируются 1997 г., до сих пор не утиха­ют споры о том, реальный ли это персонаж или чья-то маска. Называют­ся даже имена, возможно, скрывающиеся за этим псевдонимом. В интер­нет-статье А. Житинского «Виртуальная жизнь и смерть Кати Деткиной» [http://www.litera.ru/slova/zhitinski/kadetl.htm], где данный феномен под­вергается детальному анализу, так и нет однозначного ответа на вопрос о реальности этого персонажа, а также о возможной атрибуции «Наблю­дений КаДеткиной», явившихся ярким событием в Сети. Пока Катя Деткина существовала в Сети, она в многочисленных дискуссиях всяче­ски стремилась доказать свою подлинность. Ею была рассказана доста­точно правдоподобная биография молодой провинциалки, волею случая оказавшейся в Москве и получившей работу, связанную с Интернетом («Ну так вот. Зовут меня Катя Деткина. Я родилась в 74 году в Ташкенте. В семье, как положено, военного. Детство прошло без особых проблем — город, где я росла, был довольно хлебный...» и т.д.). Вместе с тем эта биография содержала некоторые несуразные детали, которые, по мнению А. Житинского, еще более заставляли верить в ее правдоподобность: «рыбный техникум» где не было закончено обучение, «модель у фото­графа», работа курьером в рекламном агенстве «Муффин, Гордон и Пит-кес», сломавший таз интернет-аналитик агентства по имени Джеймс, чью работу в порядке эксперимента, «разумеется, под контролем» поручили Кате Деткиной. Житинский пишет по этому поводу: «Именно неприче-санность биографии, как это ни странно, заставила меня увериться в том, что Катя Деткина — реальное лицо». Все это еще раз подтверждает спра­ведливость нашего наблюдения о тенденции к сочетанию обыденного, нейтрального и семантически или стилистически маркированного как основном приеме особого жанра сетевого творчества — моделирования личности виртуального автора. Действительно, Интернет оказывает столь сильное воздействие на личность, что смещаются традиционные границы между реальным и фантастическим, между истинностью и вымыслом, и мы уже начинаем сомневаться в невозможности существования сетево­го обозревателя Ивана Паровозова или Кати Деткиной, пишущей свои скандальные, но тем не менее остроумные и актуальные «обзирания» (по ее собственному обозначению) Интернета. В результате «релятивизм из мира пространства-времени, куда он попал, благодаря Эйнштейну, про­никает в область человеческих отношений» [http://www.litera.ru/slova/ zhitinski/kadet 1 .htm].

Роль виртуальных личностей в Интернете столь заметна, что несколь­ко лет назад здесь развернулась целая дискуссия о «виртуалах» и «нату-ралах», вызвавшая огромный интерес и резонанс [http://www.kulichki. сот/ XpomoiAngeVdoski/alefite.html], В качестве авторов данного проекта ука­заны виртуальные «Касандра» и «Сократ», но имена, как отмечается, не более чем «костюмы для ведения этой беседы». Следуя формирующейся игровой стилистике Интернета, авторы придали своей инициативе форму своеобразного виртуального маскарада, где каждый участник обсужде­ния, прежде чем получить право голоса, должен был выбрать себе исто­рический псевдоним из приводимого списка. Суть игры — дискуссия, которую ведут между собой виртуализированные «самые знаменитые люди всех времен и народов». Они обсуждают одну единственную про­блему: «взаимоотношение виртуального и натурального» в интернет-ком­муникации. Главное правило мистифицирующей игры-дискусии — в ней участвуют «только виртуалы, т. е. персонажи, четко отделяющие себя от своих натуралов».

Стремление к разного рода мистификациям, приводящим в конеч­ном итоге к виртуализации автора, имеет в современной интернет-комму­никации еще одну форму проявления. Большинство форумов и интернет-дневников предоставляют техническую возможность использования так называемой аватары. Аватарами в данном случае называются небольшие изображения, представляющие пользователя в виртуальном мире, кото­рые появляются рядом с его ником (псевдонимом, под которым он участ­вует в общении). Таким образом, аватары — это своеобразные сетевые портреты коммуникантов. Причем в Интернете возникают стихийные обсуждения этого феномена сетевой коммуникации, в частности, вопро­са о том, что влияет на выбор той или иной картинки: «...чаще мы выби­раем аватары, не которые просто понравились, а которые отража­ют нашу душу и характер»; «Я меняю аватары по состоянию души и на­строения!»; «Моя аватара отображает мои взгляды на жизнь» и т. д. [http://www.newavatar.ru]. Каковы бы ни были аргументы выбора той или иной аватары, в любом случае они являются весьма существенными. По­добно нику, эти «портреты» становятся важным аспектом самоидентифи­кации в виртуальной пространстве Сети. В этом плане интересен сам способ номинации данной реалии сетевой коммуникации. Слово заимст­вовано из индийской мифологии, где «аватара» — это полное или час­тичное воплощение божества в зооморфных и антропоморфных формах.

Данное представление формировалась под знаком мифа о периодическом освобождении земли от груза первоначального бессмертия людей. Ис­пользование слова «аватара» для обозначения компьютерной реалии сле­дует признать удачным и адекватно отражающим функции данного гра­фического образа. Компьютерная аватара — это одна из личин, прини­маемых при погружении в виртуальный мир Интернета. Интересно, что данное слово настолько распространено в русскоязычной сетевой комму­никации, что оно уже проявляет словообразовательную продуктивность: ава, авик, аватарка. В последнее время нами были отмечены глагольные дериваты, свидетельствующие о том, что освоение данной основы ак­тивно развивается: «Теперь буду аватарить по полной программе» [ht^.V/forum.udmnet.ru/viewtopic.php?p=1768&sid=d9feeb7cc30788000ea77 Ь970337071а]; «Заработали форумы. Просьба регистрироваться и авата-риться» [htrp://vvww.rmr4you.ru/forarn/viewtopic.php?p=2&sid=83cc796a5 af98464b4ac 1 d4eb7372340].

Следует отметить, что тенденция к мистификации и виртуализации, к полному стиранию границ между автором и его персонажами, полу­чившая в Интернете неограниченные средства технической реализации, по сути дела стала актуальной еще до появления сетевого текста и тради­ционно рассматривается как один из признаков постмодернистского дис­курса. Так, М. М. Бахтин, чьи идеи оказали огромное и самое непосред­ственное влияние на становление концепции постмодернизма в работах Ж. Деррида, Р. Барта, Ю. Кристевой, и сам был склонен к мистификации собственного авторства. Проблема авторства работ, вышедших во второй половине двадцатых годов под именем бахтинских коллег и друзей — И. И. Канаева, В. Н. Волошинова, П. Н. Медведева, — так не получила однозначного решения. Полностью или частично они написаны самим Бахтиным и какой была доля его друзей в написании этих работ — с пол­ной определенностью ответить на этот и ряд других вопросов достаточно трудно [Иванов 1973: 44]. Интересно, что в последнее время бытует мне­ние о том, что скрывание Бахтиным своего авторства есть своего рода «карнавализация», сознательный прием обращения жизни в литературу в духе проблем игры с авторством позднеантичных греческих романов (см., например, об этом [Протопопова 1995]). С этой точки зрения, воз­можно предположить, что, прибегая к подобной игре в псевдоавторство и соавторство, Бахтин в какой-то степени реализовывал собственное пони­мание роли автора в эстетической деятельности: «Автор не может и не должен определиться для нас как лицо... Автор должен быть понят пре­жде всего из события произведения как участник его, как авторитетный руководитель... Внутри произведения для читателя автор — совокуп­ность творческих принципов, долженствующих быть осуществленными, единство трансгредиентных моментов видения, активно относимых к герою и его миру. Его индивидуализация как человека есть уже вторич­ный творческий акт читателя, критика, историка, независимый от автора как активного принципа видения, — акт, делающий его самого пассив­ным» [Бахтин «Автор и герой в эстетической деятельности»: 190-191].

Итак, электронная сетевая среда, предоставляя новые технические средства, видоизменяя функции автора, в конечном счете, оказывает вли­яние на сам феномен авторства. Ситуация усугубляется еще более несо­вершенством юридического обеспечения авторских прав при электрон­ной публикации в Рунете: «метафизика понятия авторства оказалась по­дорвана, а юридический статус интернет-публикации до сих пор остается неясным. Тем самым Сеть превратилась в вызов, брошенный сторонни­кам традиционной теории авторства. Вызов, на который они, честно го­воря, не знают, как отвечать» [http://vio.no.ru/vio_14/reso^ce/Print7 art 117. htm]. Самое интересное, что и отношение автора к результату своего твор­чества постепенно начинает претерпевать изменения. Даже если речь не идет о сознательной мистификации, автор может просто забыть указать свое имя на собственном сайте. Так, в Интернете есть некий «Учебник по созданию интернет-ресурсов» [http://webmanual.iatp.by/index.shtml], дос­таточно профессиональное и полезное пособие для желающих изучить основы Web-дизайна. При всем желании нам не удалось найти ни одного указания на возможное авторство. Это тем более удивительно, что ано­нимный автор постоянно ссылается на свой опыт преподавания данной дисциплины.

Ввиду специфики текстологии Интернета, где переход к чужому тексту перестает восприниматься как скрытый или явный плагиат, а, на­оборот, превращается в одну из форм творческой инициативы, по-другому представляется проблема соблюдения авторского права. Точнее говоря, вся сложность ситуации состоит в полном пренебрежении к этой проблеме. На вопрос о том, каким образом он ее решает, М. Мошков, основатель самой известной и масштабной электронной библиотеки в Рунете [http://lib.ru], ответил, что достаточно просто, «одним фактом сво­его существования» [http://www.buero27.de/vrnfoto/hall]. Здесь также сле­дует говорить еще об одной проблеме электронного текста, а именно о том, как соотносится интернет-авторство и авторство «книжное», в какой степени его будущее и перспективы развития способны повлиять на судь­бу печатной книги. Ситуация сегодняшнего Интернета, как русскоязыч­ного, так и всемирного, наглядно демонстрирует, что книга и Сеть — это не взаимоисключающие формы бытования письменного текста, а, наобо­рот, взаимодополняющие. В настоящее время параллельная электронная сетевая версия книжного текста способствует его популяризации, поэто­му современные писатели нередко санкционируют размещение своих произведений в Интернете практически одновременно с их изданием. Это поддерживает читательский интерес и, соответственно, увеличивает коли­чество проданных экземпляров. И, наоборот, сугубо сетевое издание ху­дожественных произведений (в виде платного доступа) имеет негативный опыт. Мы не готовы сейчас и, видимо, не сможем в обозримом будущем отказаться от формы книги. Именно поэтому графический дизайн Web-сайтов интернет-библиотек нередко тяготеет к внешней эстетике книги (см., например, оформление библиотеки Серанн [http://www.serann.ru], где использованы все внешние атрибуты книги: корешки томов, переплеты, страницы и т. д.).

Что же касается проблемы отношений автор-читатель, ставшей столь актуальной для филологических концепций второй половины XX в., то и здесь Интернет демонстрирует существенные отличия от традиционной книжной коммуникации. С точки зрения читательских функций, главное отличие электронного текста состоит в его интерактивности (напомним, что мы приняли широкое понимание интерактивности как программно поддерживаемой материализации мыслительных интерпретаций текста, а также ответных реакций, возникающих у читателя в процессе его вос­приятия). В результате этого сам процесс чтения становится невозмож­ным без читательской активности определенного рода, направленной на текст. Не случайно, читатель Интернета чаще всего именуется пользова­тель. Эта номинация подчеркивает, что деятельность человека, воспри­нимающего электронный сетевой текст, не сводима только лишь к непо­средственному чтению. Если, осуществляя сетевой поиск, читатель на­ходит именно ту информацию, которая с точностью отвечает его интен­циям, то небезосновательно он склонен считать это своей заслугой. В ре­зультате он начинает чувствовать себя в какой-то степени соавтором вос­принимаемой информации, поскольку пришел к ней, не следуя навязы­ваемой логике чьих-то рассуждений, а осуществляя многократные гипер­текстовые переходы в соответствии с логикой собственной. В этом смыс­ле прав М. Маклюэн, который пишет о том, что в электронную эру «при­шел конец публике — в значении великой согласованности отдельных и отличных точек зрения. Сегодня массовая аудитория (преемница "публи­ки") может быть использована в качестве творческой, причастной силы» [Маклюэн].

Необходимость ответной реакции со стороны читателя в определен­ном смысле уравнивает в правах автора текста и его адресата, поскольку, как уже говорилось, читатель гипертекста в принципе не может быть пас­сивным «потребителем» информации. Электронный гипертекст во мно­гом заставляет нас пересмотреть традиционные представления о моноло­ге и диалоге, о «непосредственной форме человеческих взаимодействий ("лицом к лицу")» и «посредственных взаимодействиях» [Якубинский 1986: 25], т. е. формах общения, когда нет прямого визуального контакта. Кстати, Л. П. Якубинский, развивая в двадцатых годах прошлого века учение о формах речевого высказывания, чьи основные положения и се­годня не утратили своей актуальности, допускал, что в результате ис­пользования некоторых технических средств будут смещены границы между письменной и устной речью и — как следствие — между моноло­гом и диалогом. Напомним, что одним из основных тезисов его теории является констатация того, что «диалогическая форма фактически почти всегда соединяется с непосредственной» формой, а письменная, т. е. опо­средованная, форма общения «главным образом выступает в соединении с монологической». Но при этом Якубинский не исключал возможность письменного диалога при «посредственном взаимодействии». Это осуще, ствимо в результате использования особого технического средства, по­зволившего бы быстро передавать записи реплик участников диалога друг другу. Опережая идею электронной почты более чем на полвека, Якубинский такие возможности увидел в использовании телеграфа. Прав* да, он оговаривает, что такая форма общения является достаточно редкой. .

Современный Интернет, формируя специфическую эстетику, ищет новые формы актуализации взаимодействия автора и его читателя. В кон^ тексте философии текста XX в. это можно рассматривать как тенденцию к материализации тех отношений, которые, вслед за М. М. Бахтиным,-принято называть диалогическими, в самом широком смысле этого слова. Интернет-диалог автора и читателя ищет новые способы самореализации, опосредованные компьютером. Если при чтении традиционного письмен­ного текста главенствующим является визуальное восприятие, то здесь* могут быть задействованы и другие ощущения, включая тактильные (ис­пользование клавиатуры и мыши).

Подобные эксперименты особенно актуальны для Рунета, поскольку, как мы уже отмечали, художественный текст здесь занимает совершенно особое место, при этом всякий коммерческий смысл демонстративно иг­норируется. Так, например, автор популярных детективов Б. Акунин (кстати, размещающий тексты своих произведений в сети практически параллельно с их книжным изданием) на сайте, посвященном герою его произведений Э. Фандорину [http://www.fandorin.ru], информировал о фото- и видеосъемках проекта «Электронная книга "Приключения Эраста Фандорина"» и приглашал всех желающих принять в них участие. На­сколько нам известно, проект так и не был завершен, но в Интернете раз-мешены все присланные фотографии, классифицированные по соответст­вующим амплуа. И это становится тоже специфической «карнавалииро-ванной» формой взаимодействия автора, текста и читателя. А на сайте Б. Акунина [http://www.akunin.ru], где размещаются тексты его произве­дений, можно найти игры по мотивам его романов. Здесь есть, например, игра, в процессе которой надо попарно собрать погоны царской армии за наименьшее количество попыток (приложение к «Турецкому гамбиту»), или тест леди Эстер «для юных леди и джентльменов, желающих понять, какое поприще предназначил им создатель» («Азазель»).

Диалогизация интернет-текста, являющаяся прямым следствием при­менения гипертекстовых технологий, неоднократно обсуждалась как од­но из наиболее характерных отличий электронного сетевого текста от традиционного книжного (см. [Landow 1997], [Хартунг, Брейдо 1996], [Баранов 2003], [Визель 1999]). Не случайно возможны многочисленные 138 _параллели между общими положениями диалогической теории Бахтина и лх проекциями, реализованными в гипертекстовой модели. Здесь идеи, оказавшие столь существенное влияние на развитие филологической мысли второй половины XX в., обрели статус программно поддерживае-_мой практики порождения и восприятия письменного текста.

При очевидной диалогизации гипертекста, по сравнению с традици­онным письменным текстом, способы установления и поддержания диа­логических связей между автором и его читателем, к сожалению, не до конца выявлены и описаны. Как правило, обращаясь к этому свойству ги­пертекста, исследователи ограничиваются его констатацией, не рассмат­ривая конкретные программно поддерживаемые формы читательской интерактивности. Если же обретенные в гипертекстовом пространстве новые возможности и обсуждаются, то авторы рассматривают их чаще всего в самом общем виде, т. е. недифференцированно по отношению к конкретной гипертекстовой системе и ее программному обеспечению. Так, А.Н.Баранов справедливо указывает на то, что «гипертекст... по­зволяет устранить искусственную монологичность текста», и в качестве подтверждения этого называет такие читательские возможности, как:

• установление отношений между узлами гипертекста («узлы связаны разнообразными отношениями, типы которых задаются разработчи­ками программного обеспечения гипертекста или самим читате­лем»; курсив наш. — О. Д.);

• фиксация собственных заметок, которые читатель «может привязы­вать к узлам гипертекста» [Баранов 2003: 33, 34].

Констатация подобных программно поддерживаемых читательских «опций» в качестве специфических свойств гипертекстовой модели как таковой не может не вызвать возражения. Этот вывод следует уже из того факта, что данные читательские возможности непредусмотрены самым распространенным в настоящее время интернет-гипертекстом на основе html-технологии. Действительно, современная гипертекстовая WWW-ссыл-ка по своей идеологии отлична от того «идеального» межтекстового пе­рехода, который виделся пионерам теории и практики электронного тек­ста (см. об этом гл. I). «Трансквлючения» Т. Нельсона, позволившие одновременно сохранять исходный документ и все его последующие ко­пии, так и не стали на сегодняшний день распространенной гипертексто­вой практикой, хотя и сейчас существуют пакеты программ, расширяю­щие интерактивные возможности читателя в этом направлении. Техниче­ски уже сейчас возможно вносить читательские коррективы в интернет-текст, но тем не менее подобные приложения не находят широкого рас­пространения.

В качестве примера можно привести информационное приложение WikiWiki. Оно представляет собой «гораздо более радикальную модель коллективного гипертекста» [http://pat.iatp.ru/htm-pat/43.html], по сравне­нию с традиционными WWW-технологиями. Автор этой технологии

В. Каннингэм был одним из разработчиков гипертекстовой системы HyperCard, о которой мы уже писали (см. I главу). Само название систеч; мы взято из гавайского языка, на котором wiki-wiki означает «быстро^ быстро». Смысл названия в том, что данное программное обеспечение! позволяет быстро и легко создавать так называемый коллективный ги-; пертекст, где практически отсутствует грань между деятельностью авто­ра и его читателей по созданию общего информационного пространства.) Спецификой среды WikiWiki является то, что здесь каждый читатель, ил» член так называемого сообщества, может внести свои коррективы и до4 бавления в исходный текст, и они практически мгновенно становятся общедоступными. «Это отличие делает WikiWiki наиболее перспектив­ным средством для коллективного написания гипертекстов, современной^ электронной доской, на которой может писать целая группа» [Кулик, Па-* таракин]. Основное преимущество такого информационного пространст­ва состоит в сочетании, с одной стороны, возможности быстрого внесе­ния изменений в исходный текст всеми членами сообщества, с другой —■ в сохранении всех предшествующих копий, которые можно восстановить:, в их хронологической последовательности. Это позволяет проследить своеобразную текстологию каждого документа и при этом гарантирует сохранность данных, несмотря на потенциальные ошибочные или созна­тельно деструктивные внешние действия. В Интернете существует целый ряд подобных сообществ:

1. WikiWikiWeb — [http://c2.com/cgi-bin/wiki] — первая WikiWiki, су­ществующая с 1995 г., служит архивом шаблонов и сайтом, где об­суждается технология Wiki.

2. WikiPedia [http://en.wikipedia.org/wiki/Educanon] — проект открытой всемирной энциклопедии, в построении которой участвуют добро­вольцы из многих стран мира.

3. NuPedia [htto://nunupedia.sourceforge.net/main.phtrnl] — проект еще одной энциклопедии. Так же, как и в WikiPedia, в создании, редакти­ровании и рецензировании статей могут принять участие все члены сообщества.

4. WikiBooks [http://wikibooks.org/wiki/Wikibooks] — проект открытых учебных пособий и методических материалов.

5. EvoWiki [http://wiki.cotch.net/wiki.phtml] — открытая энциклопедия материалов по эволюции и происхождению видов. Пример превра­щения группы UseNet в WikiWiki.

6. CommunityWiki [htto://www.emacswiki.org/cgi-bin/cornmunity] — со­общество, внутри которого обсуждаются проблемы построения со­обществ и сетевого взаимодействия.

Все названные сообщества WikiWiki являются англоязычными по происхождению, хотя некоторые из них предоставляют возможность выбора языка, в том числе и русского (например, WikiPedia [http://en. wikipedia.org/wiki/Education]). Притом что в Интернете существуют шаб­лоны для создания WikiWiki систем, нам известен только один искон­но русскоязычный проект, где эта технология используется, причем в ограниченном масштабе. Это учебный курс по созданию динамических гипертекстов на основе технологии WikikWiki (автор Е. Д. Патаракин [http://pat.iatp.ru/cgi/wikiO l.pl?action=browse&id = Вики Вики]). Таким об­разом, несмотря на зримые преимущества в фиксации результатов чита­тельской интерактивности, а также свою относительную доступность, данная технология остается скорее экзотикой интернет-коммуникации, чем ее состоявшейся практикой.

Трудно прогнозировать, как будут развиваться массовые гипертек­стовые технологии, но уже сейчас очевидно, что возникновение новых форм читательской интерактивности сдерживается отнюдь не техниче­скими ограничениями. Видимо, противопоставление функций автора и читателя в традициях письменной коммуникации столь существенно, что электронный текст не в силах его преодолеть до конца. Интернет-гипер­текст, предоставляя читателю возможность выбора пути чтения, тем не менее продолжает сохранять суверенность авторского текстового про­странства. С этой точки зрения, преждевременными оказываются выводы о полной нивелировке понятия авторства в гипертекстовом пространстве, хотя, под впечатлением от возможностей технологии, такое мнение ста­новится все более популярным. Так, например, А. Н. Баранов пишет о том, что «гипертекст автора в традиционном понимании не имеет — у него множество авторов, причем для постоянно изменяющегося гипертекста ав­торский коллектив также постоянно меняется». Видимо, А. Н. Баранов, де­лает подобные утверждения, основываясь на анализе не конкретной прак­тики гипертекстовых систем, а их потенциальных возможностей в целом.

Итак, в гипертекстовом информационном пространстве определен­ным образом видоизменяются функции автора и читателя, но это не при­водит ни к окончательной «смерти автора», ни к полному торжеству ни­чем не ограниченной читательской воли. Читатель приобретает свободу перемещения в пространстве гипертекста, но она отнюдь не абсолютна. Все гипертекстовые переходы осуществимы только в пределах первона­чального авторского замысла, и создание системы межтекстовых связей, ее основания и формы, является одним из важнейших аспектов авторской деятельности. Еще одной стороной специфики авторской деятельности в Интернете становятся переходы к «чужим», внешним по отношению к собственному тексту сайтам. Но это также нельзя рассматривать как пол­ное разрушение наших представлений о традиционном авторстве. В ре­зультате таких переходов видоизменяется не столько суть авторской дея­тельности, сколько понятие цитирования, которое в процессе интернет-коммуникации приобретает новый смысл и находит иные формы. При этом, как это ни странно, такое интернет-цитирование на практике ока­зывается более явным и честным, чем в границах книжной коммуника­ции (например, в научном дискурсе), поскольку переход к другому сайту,

а, следовательно, к текстовому пространству с иным авторством, не мо­жет остаться не замеченным для читателя. Такой переход всегда зритель­но опознаваем уже потому, что пространство другого сайта будет графи­чески отличным (сейчас в Интернете практически не осталось сайтов, полностью идентичных по цвету фона, цвету и очертанию шрифта, спо­собам оформления ссылок и т. д.).

Таким образом, отношения «автор — читатель» в гипертекстовом про­странстве, трансформируясь и обретая новые впечатляющие возможно­сти, зависят не только от алгоритмов конкретной программно поддержи­ваемой среды, но и от многовековых традиций книжной коммуникации.