Глава II. Принципы электронного гипертекста в свете теоретических концепций XX века

Человеку начала XXI столетия, для которого Интернет и, соответст­венно, гипертекст стали частью повседневной реальности, уже не прихо­дится задумываться, насколько этот тип электронного текста адекватен современным сетевым технологиями и новым коммуникационным по­требностям. Гипертекст, благодаря Интернету и WWW, является для обыденного сознания наиболее естественным способом представления текста на экране компьютерного монитора. При этом технология, без применения которой данный тип письменного текста не осуществим, имеет самое непосредственное влияние на текстообразование. Но с дру­гой стороны, и сами принципы представления письменного текста на эк­ране компьютера явились следствием не только развития технологии, но и определенного концептуального переосмысления текстовых категорий.

Начало разработки гипертекста как программного продукта по вре­мени совпало с пересмотром многих отправных литературоведческих и — шире — эстетических постулатов: «...технология гипертекста возникла в то же время, что и литературные теории, которые поставили под вопрос каноническую модель, сконцентрированную на авторе и произведении. Теоретики структурного анализа подвергли суровой критике понятие автора, текста, произведения, письма именно в тот момент, когда, совер­шенно независимо от них, произошла информационная революция и да­же раньше, чем успели создать машины, позволившие футуристическим Утопиям стать реальностью» [Лебрав 1999: 261].

В этой главе мы остановимся на анализе теоретических идей, не только определивших развитие научной гуманитарной мысли XX в., но и "^шедших практический выход в процессе выработки принципов элек­тронной текстуальности.

Гипертекст как проекция идей структурализма и постструктурализма

В статье «"Структура" и / или "текст" (стратегии современной семи­ки)» г к Косиков пишет о том, что «с философской и литературовед-°и точек зрения структурализм и постструктурализм останутся одной . ^Ва*нейших примет европейской культуры второй половины XX века» °^сиков 2000: 3]. Мы упоминаем здесь название этой статьи (точнее,

предисловия к сборнику трудов классиков французского структурализм* и постструктурализма), поскольку оно как нельзя лучше отражает основе ной идеологический конфликт той эпохи, когда закладывались основь новых коммуникационных технологий.

Структурализм и постструктурализм, до определенного момента развивавшиеся практически параллельно, объединяет общий интерес сущности текста, «проблематизация самого понятия "произведение"»] [Косиков 2000: 11]. Тем не менее при всей возможной преемственности идей, иногда принимавшей форму творческой эволюции одного автора (например, как это можно видеть в трудах Р. Барта), структурализм постструктурализм остаются разными подходами к определению сущнс сти текста. В эпоху теоретического поиска принципов электронногс представления письменного текста — а это была середина и вторая полсн вин£ 1960-х гг. — и структурализм, и постструктурализм как научные эстетические направления были наиболее актуальными. Их взаимодейст­вие нередко принимало форму принципиальной полемики, которая была не только отражением эстетических предпочтений эпохи, но, в известно* смысле, оказывала на них непосредственное влияние. Поэтому нам пред-< ставляется важным и интересным проследить, в какой степени иде» структуралистской и постструктуралистской критики оказали влияние на принципы электронного представления письменного текста.

Структурализм в качестве методологического импульса имел идеа новой научности, который был призван поставить гуманитарные науки положение, «подобное физическим и естественным наукам, доказавшим^ что только в такой форме может осуществляться познание» [Levi-Strauss 1955: 45]. Стремясь следовать беспристрастной научной объективно­сти (что еще было заложено принципами лингвистического анализа Ф. де Соссюра), приверженцы этого направления в любом произведена видели прежде всего бытие его структуры. Одним из главных постулатов новой концепции текста было то, что структура, которую призван вы­явить и формализовать научный анализ, имеет бессознательный характер| по отношению к авторским интенциям.

Огромное влияние на развитие европейской традиции структурали­стского подхода к анализу художественного текста оказала знаменитая книга В. Я. Проппа «Морфология волшебной сказки». Как известно, в конце 1950-х гг. она была переведена на французский язык, и это стало вехой в формировании основ французского структурного анализа (см., например, полемику К. Леви-Стросса [Леви-Стросс 2000] и В. Я. Проппа [Пропп 2001]). Не уставая подчеркивать, что он «эмпирик, притом эмпи­рик неподкупный», Пропп под собственно событийным слоем русской волшебной сказки увидел такие конструкты, как «действующие лица» и их «функции» [Пропп 1965]. В результате множество персонажей и со­бытий, происходящих с ними, было сведено к ограниченному числу ин­вариантов. Классическим примером структурного анализа стала програм-

_наЯ статья К. Леви-Стросса «Структура мифов» [Леви-Стросс 1970], где анализируется миф об Эдипе. По мнению Леви-Стросса, если видеть в ^_тоМ мифе лишь цепь событий, связанных временной последовательно­стью, ^{т0 в эт}°й синтагматической связи эпизодов мы не можем уловить практически никакого смысла. Однако смысл становится очевидным, если ^мы подвергаем это произведение парадигматическому прочтению, диализ выявляет здесь схему, строящуюся на четырех сквозных мотивах, находящихся между собой в отношениях бинарной привативной оппози­ции: гипертрофия родственных отношений — недооценка родственных отношений; отрицание автохтонности («порожденности» землей) челове-_ка .— утверждение этой автохтонности. Смысл же данного мифа — в стремлении преодолеть неразрешимое противоречие между верованием в автохтонное происхождение человека и очевидностью факта его рож­дения от союза мужчины и женщины.

Мы привели этот пример классического структурного подхода к се­мантической организации текста для того, чтобы проанализировать, на­сколько его принципы сопоставимы с идеологией электронного гипер­текста.

Гипертекст, состоящий из изолированных законченных текстовых фрагментов, в качестве обязательного элемента своей структуры имеет систему связей между этими фрагментами; в результате совокупность его композиционных единиц, несмотря на фрагментарность описаний, от­нюдь не аморфна. Казалось бы, эта система связей, гипертекстовых ссы­лок, и должна стать отражением семантической матрицы текста. Анализ конкретных русскоязычных WWW-гипертекстов показывает, что это да­леко не так. Дело в том, что создание системы межтекстовых перехо­дов — один из аспектов сознательной авторской деятельности. Эти пере­ходы обретают материальный, «рукотворный» характер и поэтому стано­вятся осознанным выражением авторских интенций. Именно поэтому текстовые взаимоотсылки в гипертекстовом пространстве не всегда яв­ляются непосредственным отражением глубинной семантической струк­туры текста в целом, в том смысле, как это понималось структуралиста­ми- На смену структуралистской «игре со знаками» здесь приходит пост-^стРУктуралистская «игра против знаков».

Становясь осознанным элементом реализации авторского замысла, ^ПеРеходы чаще всего оказываются достаточно случайными и непоследо-^Вательными. Диапазон возможных оснований для создания перехода чрез-^ВЬ1чайно широк: от поддержания отношений прямой референции — до ^МеЖтекстовых переходов, когда связи создаются там, где для этого нет фактически никаких объективных оснований, т. е. связываемые фрагмен-^TbI Имеют относительную, опосредованную семантическую связь или же ^{е в}ообще нет. В качестве примера подобной условности межтекстовых ^^еР^еХодов можно привести принципы организации гипертекстового про-г^анства сайта, посвященного обзору ресторанов Москвы [http://menu.ru].

Задачи, которые ставят перед собой авторы этого достаточно профессис нального сайта, нельзя свести ни к простой помощи в выборе ресторана ни к рекламе; жанровую специфику большинства информационных ма-териалов сайта можно охарактеризовать как ресторанную критику (кета ти, этот жанр периодической печати в последнее время становится Bet более популярным). Тем не менее обращает на себя внимание нетради-ционность организации подавляющего большинства гипертекстовых пе< реходов — это путь к объектам с аналогичными или схожими характери­стиками. Допустим, кухня данного конкретного ресторана характеризу­ется как итальянская, и это слово является источником гипертекстовог ссылки. Обращаясь к нему, мы получаем совсем не ту информацию, ко торую могли бы ожидать, например, описание особенностей итальянскоЛ кухни или меню данного ресторана, а список всех московских ресторанов с подобной кухней и т. д. В результате несоответствия основания перехс да читательским ожиданиям существенно затрудняется навигация.

Особой интерес в этом отношении представляют первые опыты ху4 дожественных гипертекстов в Интернете. Факультативность, броуновска хаотичность мгновенных гипертекстовых переходов подчас может ока зывать столь сильное влияние на творческое воображение авторов, чт произведения создаются ради реализации самой формы. Литературные эксперименты подобного рода можно найти на сайте интернет-журнал* «Топос», авторы которого ставят своей целью «понять таинственный про цесс образования новой русской культуры» [http://www.topos.ru]. Так, на пример, здесь опубликовано произведение В. Глухова (по образованию -профессионального художника) «Артефакт. Дневники Мини Сакси? (1938-1942)». Небольшая цитата из этого произведения: «25-е сентябре понедельник. Проснулся в 9 ч. Перевязал ногу. Умылся, учил уроки. Хс дил к Оле. Читал у нее журнал "Работница"». Другие дневниковые зг писи практически ничем не отличаются. Если попытаться проанализирс вать текст данного произведения, увидеть в нем хоть какое-то, пусть искаженное, примитивизированное содержание, как это делает в своек обзоре интернет-литературы С. Костырко, то это всего лишь — «нека вполне обессмысленная ритуализированная форма "дневникового пиы ма", письма самого по себе» [http://russ.ru/kxug/20030415_sk.html]. Но тексте дневников Мини Саксина, которые якобы были найдены в старое заброшенном доме под «трехметровым культурным слоем, состоящим j основном из газет, писем, фотографий и т. д.», появляются графически^ изображения, фрагменты этого «хлама». Большинство из них являются источниками гипертекстовых ссылок, т. е. возможностью моментального перехода к другому тексту или изображению. Причем если мы обраща! емся к тексту, вызываемому гипертекстовой ссылкой, то мы втягиваемо? в некую игру, которая порой может становиться даже забавной. Все дела в том, что смысловая связь между графическим изображением и текстов вызываемым обращением к нему, чаще всего бывает формальной и Beci

_а условной в смысловом отношении. Так, приведенный выше фрагмент ^люстрируется фотографией старого номера «Работницы», и она явля-_тся интерактивной. Если мы будем следовать предложенным автором ⁶ _еМ; то перейдем к тексту статьи Т. Дашковой «Идеология в лицах: ,^_рМИрование визуального канона в советских женских журналах 1920— 1930-х годов» [http://www.iek.edu.ru/projects/pptdash3.htrn].

Таким образом, спонтанно создаваемые и воспроизводимые гипер­текстовые связи не всегда являются объективным отражением семантиче­ской структуры данного конкретного текста, а подчас даже сознательно стремятся ее разрушить, как это происходит в приведенном выше примере.

Если говорить о реализации — в качестве программного продукта — структуралистских представлений о тексте, то гораздо больше, чем ги­пертекст, им соответствует другая форма компьютерного представления письменной информации, а именно база данных. База данных, с точки зрения текстуальных принципов, — это упорядоченная матрица, где каж­дый отдельный текст имеет свое четко определенное место в строго ор­ганизованной системе. Главное ее отличие от гипертекста состоит в том, что для получения необходимой информации, занимающей свою пози­цию в сложной иерархической системе, должен быть соответствующим образом составлен запрос. Это требует от пользователя отчетливого представления о конечной цели поиска и умения адекватно соотнести данное представление с определенным лексическим выражением (так называемая стратегия «ключевых слов»). Если эти условия выполняются в должной степени, то в результате запроса, как правило, пользователь имеет результат, в значительной степени соответствующий его потребно­стям (в отличие от гипертекста, где успешность результата поиска гораз­до менее очевидна). Одним из основных понятий базы данных, как и дру­гих систем автоматизированной обработки информации, является поня­тие алгоритма -— формально определенной последовательности дейст­вий, которые преобразуют исходные данные в конечный результат реше­ния поставленной задачи. Поэтому связи между элементами базы данных Должны иметь характер строгой упорядоченности. Интернет-гипертекст ориентирован не на автоматизированный выбор, осуществляемый по формализованному запросу, а на сознательную деятельность человека, вы­бор авторский, на этапе установления межтекстовых переходов, и на вы­бор читательский, на уровне выбора пути чтения. И отсюда менее жест-^КИе требования к соответствию формальной организации системы связей, ^ПоДдерживаемой программно, и глубинной семантической структуры.

Вряд ли можно оспаривать тезис о том, что гипертекст, в том виде, ^{в к}отором он сейчас представлен в Интернете, является воплощением не ^стРУктуралистских, а постструктуралистских (и, шире, постмодернист-^КИх) взглядов на текст и письменную коммуникацию. Последние возник-^Ли Как реакция на самоограничения структурализма, в каждом объекте ^ВиДящ_его прежде всего проявление целостности структуры, поскольку

«эффективность научных методов в сфере гуманитарного знания всег ставилась под сомнение...» [Кристева 1993]. Как образно формулиру В. П. Руднев, «цель постструктурализма — осмысление всего "нестру турного" в структуре» [Руднев 2001: 339]. Отказавшись от структуры качестве основного фактора текстообразования, постструктурализм пр тивопоставил ему сам текст как основу человеческой коммуникации бытия в целом.

Несмотря на то, что постструтурализм, в отличие от структурализм имеет достаточно очевидную национальную ориентацию (классикам данного направления являются в основном французские ученые: Р. Бар Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Бодрийяр, Ю. Кристева), его влияние на гума нитарное знание последней трети XX в. столь же очевидно. Идеи пос структурализма оказываются шире собственно филологических пробле безусловно, они имеют социальное и философское содержание. «Одно из главных задач постструктурализма становится критика западноевр пейской метафизики с ее логоцентризмом, обнаружение за всеми кул турными продуктами и мыслительными схемами языка власти и власт языка. Логоцентризму, основанному на идее бытия как присутствия, да ности, смысла, единства, полноты, в постструктурализме противопост" лены идеи различия и множественности» [Руднев 2001: 340].

Постструктуралистская мысль явилась своеобразной рефлексией н состоянием гуманитарных наук и общества в целом, которая была пр диктована желанием доказать, что упорядоченность любой системы н является ее основой. Не случайно рубежом между эпохами структур-лизма и постструктурализма считаются французские события весны лета 1968 г., что нашло отражение в известной сентенции периода ма скйх событий: «Структуры не выходят на улицы!» Коль скоро происх дит нечто важное на неком этапе исторического развития, то чаще все это не проявление структуры, а, наоборот, ее оспаривание, выход за е пределы, разрушение ее диктата. «За рамки структуры как закона соо^ разности выходят случай, шанс, событие, свобода; за рамки структур как логического построения выходят аффекты, тело, жест; за рамк структуры как нейтрального, объективного, познавательного выхо власть, отношения господства и подчинения...» [Автономова 1991].

Освобождаясь от власти абсолюта, постструктурализм пересматр вает само понятие текста как замкнутой в себе самой, структурированно субстанции. Термин текст приобретает расширительное толкование, и этом смысле он не сводим к самому произведению, понимаемому к~ результат конкретного творческого акта. Текст в этом понимании — «эт память, в атмосферу которой независимо от своей воли погружен кажды писатель; даже если ему не пришлось прочесть ни одной книги, он вс равно находится в окружении чужих дискурсов, которые он впитыва" либо сознательно, либо бессознательно, и поэтому по самой своей приро де любой текст одновременно является и произведением, и интертек

ом» [Косиков 2000: 37]. Таким образом, объектом постструктуралист-° ого анализа становится все то, что традиционно оставалась за предела-° структуралистского осмысления — самый широкой контекст порож-^МИ_ния и восприятия текста. Вот что по этому поводу пишет Р. Барт в сво­ей знаменитой работе «От произведения к тексту»: «Произведение есть вещественный элемент, занимающий определенную часть книжного про­странства (например, в библиотеке), а текст — поле методологических _пераций... Произведение может поместиться в руке, текст размещается в языке...» [Барт 1989].

Способом взаимодействия и взаимовлияния текстов, разрушающих лх границы как произведений, становится интертекстуальность. Это по­нятие, введенное Ю. Кристевой, является одним из ключевых для пост­структурализма. Интертекстуальность — это непрекращающаяся цирку­ляция текстов; «...любой текст строится как мозаика цитации, любой текст есть продукт и трансформации какого-нибудь другого текста» [Кристева 2000: 429].

Подобный подход к тексту меняет традиционное представление о собственном и чужом слове, о цитате. Цитата перестает быть простой отсылкой, некой дополнительной, но необязательной информацией. Она становится важным средством текстообразования, конституирующим смыслы. И такой подход к чужому слову не является чем-то новым для литературы XX в. Неомифологизм как основная черта модернизма подра­зумевал отсылки не только к архаическим мифам, но и к мифологизиро­ванным художественным текстам предшествующих эпох (таким, напри­мер, как «Божественная комедия» или «Гамлет»). О. Мандельштам писал об этом: «Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада — неумолкаемость ей свойственна».

Близость гипертекста постструктуралисткой традиции очевидна, 'ричем она выражена не только терминологически, в виде использова-ия термина, производного от слова текст (что так последовательно рактиковалось постструктуралистами). Гипертекст — идеологическое орождение постструктуралистского подхода к сущности текста, на прак-ике реализующий принципы многообразия, множественности, вариатив-^0сти, фрагментарности. Даже само преображенное графическое про-транство электронного гипертекста, где зачастую нивелируется оппози-^Ия текст (т. е. некая последовательность букв, иероглифов и т. д.) — ^{е т}екст, является вполне опознаваемым проявлением постмодернист-^к°й эстетики [Дедова 2002].

Об идеологической близости гипертекста постмодернистским пред-тавлениям о сущности текста свидетельствует практически ничем не ^гРаниченная степень свободы — как авторской, так и читательской — Р^еализации системы текстовых взаимоотсылок. Автор приобретает тех-^ИЧески возможность создания мгновенных переходов, что не метафори-^ески, а в реальности разрушает границы произведения, превращая его в

Текст. Читатель же всегда имеет право на выбор пути чтения. Прости щелчок мыши актуализирует «здесь и сейчас» читательские интенци! причем технически столь быстро и легко, что читатель не всегда успевав их осознать до конца. Собственно, так это и виделось пионеру гиперте] стовой технологии Т. Нельсону. Но, напомним, его проекту «Ксанаду» п созданию всемирной библиотеки, пронизанной бесконечными межте! стовыми связями, так и не удалось реализоваться в полной мере, несмо1 ря на то, что гипертекстовая технология стало повсеместно pacnpocrpi ненной, благодаря Интернету.

Казалось бы, если Интернет и является идеальной средой для в< площения интертекстуальности, в ее классическом постмодернистсш понимании, то прежде всего это должно было проявиться в пределах х] дожественного дискурса. Действительно, в русскоязычном Интернете xj дожественные тексты имеют совершенно особый статус. Многочисле» ные виртуальные библиотеки — это одна из ярчайших примет совреме! ного Рунета. Учитывая технологические возможности Интернета, от элею ронной публикации художественного текста следовало бы ожидать осмьи ления и материализации возможных интертекстуальных связей. На npai тике же это реализуется нечасто. К примеру, авторы проекта под назван] ем «Русская виртуальная библиотека» [http://www.rvb.ru] следующим о( разом декларируют свою цель: «электронная публикация классических I современных произведений русской литературы по авторитетным исто* никам с приложением необходимого справочно-комментаторского anni рата». То, как авторы видят выполнение данной задачи, может показаты! весьма разумным и полезным. Текст публикуется в виде «одного (деф! нитивного) варианта». От его выделенных сегментов существует во: можность перехода к различного рода комментариям, которые должн «соответствовать стандартным требованиям, предъявляемым к комме! тариям академического типа»: время и обстоятельства создания, истор» текста, толкование сложных мест, сведения энциклопедического и общ< образовательного характера (последнее, по замечанию авторов, «для пи рокого читателя»). Также в комментарий выносятся варианты текст Именно такое «идеальное издание» стало бы одновременным воплощ* нием и новых реальных возможностей, предоставляемых электронным технологиями, и современного понимания сущности текста. Но реальнс представление текстов в «Русской виртуальной библиотеке» не соотве^-ствует масштабу заявленного. К примеру, электронное издание произв* дений А. С. Пушкина и по набору источников гипертекстовых ссыло и по тексту самих комментариев практически ничем не отличается с авторитетных «книжных» изданий, является их дословным воспроизв< дением. Это наглядно демонстрирует то, что электронная форма те1 ста — это не только притягательная для многих возможность мгн( венных переходов, но и кропотливый трудоемкий процесс создания а мантического пространства, в которое данный текст помещается. Вот п<

_чеМУ

несмотря на актуальность постмодернистского подхода к опреде-

нйю сущности художественного текста, разрушающего его границы ^Л _к обособленной структуры, в Сети практически отсутствуют проекты, ^К ализуюЩ^ие это на практике. Став своеобразным символом постмодер­нистского понимания сущности текста, электронный гипертекст так и не вратился _{в его} зр_Имое воплощение. Тем не менее в адекватности идео­логии сетевого гипертекста постмодернистскому сознанию, возможно, поется одна из причин недифференцированного использования самого термина, его востребованности и популярности.

Часто авторы, обсуждая взаимовлияние сетевого текста и постмо­дернистского нарратива, на самом деле описывают не практику реальных гипертекстов, представленных в Интернете, а рассуждают о специфике некой абстрактной гипертекстовой модели, отражающей существенные стороны современной ментальности. Так, Т. Г. Галушко, вопреки своему замечанию о том, что «проблематика гипертекста связана... с вопросами компьютерной информационной технологии» [Галушко 2000: 3], пытает­ся определить значение термина, исходя из традиций его употребления в пределах иной концептуальной парадигмы. В результате «гипертекст» опять же становится наименованием достаточно отвлеченной эстетики, стирающей грань между реальной практикой электронного текста и спе­цификой определенных произведений художественной литературы. Вот как об этом пишет Т. Г. Галушко: «Смена структуралистской парадигмы постструктуралистской привела к констатации: "Нет ничего вне текста", что означает для лингвистики обязательное осмысление текста, контек­ста и гипертекста на основе идей М. Фуко, Ж. Деррида, Ю. Кристевой, Ж. Бодрийяра, Ф. Лиотара, Р. Барта, Ж. Делеза, Ф. Гваттари и др.» [Га­лушко 2000: 2] (курсив наш. — О. Д.). В результате автор приходит к вы­воду, что гипертекст — это не порождение компьютерных технологий, а важнейшая категория бытования текста вообще, такая же, как контекст: «контекстуальность постструктурализма (интенциональность Гуссерля и бытие-при Хайдеггера) приобретает черты гипертекстуальности... Кон­текстуальность и гипертекстуальность, как мы полагаем, приобретут в ближайшее время общеметодологический статус и войдут в трансдисци­плинарное поле науки как герменевтические и когнитивные категории» [Галушко 2000: 3]. Смысл подобных утверждений представляется доста-°чно абстрактным, и это не только следствие стилистики постмодерни-^Тского нарратива, которой стремится следовать автор. Современное се-^ев°е представление художественного текста крайне редко реализует все °^Тенциальные возможности гипертекстовой модели, поэтому здесь опи­рается скорее некий «гипертекстовый идеал», чем реальная практика ^Лектронного текста.

^етевы_х более

В современной литературе, посвященной анализу гипертекстовых стратегий в аспекте эстетики постмодернизма, можно встретить парадоксальные рассуждения. Так, М. Г. Каримова пишет: «Ос­новные признаки культуры постмодернизма: цитатность, демонстрати ность, безграничность, деперсонализация автора — несомненно, прина; лежат гипертексту, но лишь в самой его грубой форме, которая под во действием постмодернизма царит в Сети» [Каримова 2002: 64]. Прито что в данной статье рассматривается специфика именно электронных ci тевых текстов, в частности, такого явления, как сетература, остается hi понятным, где, кроме Интернета, автор смог найти примеры более уда» ных (т. е. менее «грубых») гипертекстов. И, естественно, нельзя сопл ситься с таким упрощенным пониманием «воздействия постмодернизма на Сеть и литературные произведения, рождаемые в пределах компьк] терного дискурса.

Если говорить о том, насколько теоретические постулаты структур! лизма и постструктурализма повлияли на разрабатываемые практическ параллельно с ними электронные текстовые технологии, можно провеет еще одну достаточно интересную параллель. Общей чертой, объединяй, щей структуралистский и постструктуралистский подход к анализу те! ста, является критика автора, его творческого сознания и конечного пр( изведения как продукта этого сознания. Хотя пересмотр деятельност, автора производится с разных позиций и имеет различные цели, его рн зультатом является то, что получило название «смерти Автора». «Есл для структурализма структура — это самодостаточное целое, не нуждак щееся ни в адресате, ни в коммуникативной ситуации, ни в авторе, a cai автор — не более чем простой исполнитель структурных предписаний, т с точки зрения постструктурализма структура — это воплощенный логе центризм, а авторское "я" — тиран, осуществляющий — с помощы произведения — террор монологической истины» [Косиков 2000: 48].

В гипертекстовом информационном пространстве можно наблюдат реальное, а не метафорическое изменение роли и функций автора [Дедов 2005]. Главное отличие состоит в том, что автор лишается мощного сред ства реализации собственных интенций — однозначной и стабильной коь позиционной структуры текста. Об изменении роли автора также следуе говорить и в связи с потенциальной открытостью и неконечностью гипе[ текста, стирающей грань между «авторским» текстом данного конкрет ного произведения и текстом внешним по отношению к нему, «чужим».

Возможны многочисленные параллели между гипертекстовыми тел нологиями и постструктуралистским пониманием сущности текста. И этом можно усмотреть некую закономерность, поскольку оба феномен! оказавшие столь существенное влияние на современное сознание, объе диняет время их возникновения и становления. С нашей точки зренш нельзя игнорировать влияние постструктурализма и — шире — эстетик] постмодернизма в целом на сетевое представление письменного текста, том виде, в котором оно реализовано в современном Интернете. Вместе тем следует отметить и обратное влияние. Одна из важных черт эстетик! постмодернистского дискурса — «срастание сознания со средствами ком

икации, способность приспосабливаться к их обновлению и рефлек-_тировать над ними» [Hassan 1987: 446]. Однако, будучи вполне реализуе-_мым, с точки зрения технологии, идеальный гипертекст, основанный на сложной системе многочисленных внутренних и внешних переходах, — явление достаточно редкое в Интернете.