Листьям в августе, с астмой в каждом атоме, Снится тишь и темь. Вдруг бег пса Пробуждает сад.
Ждет — улягутся. Вдруг — гигант из затеми, И другой. аги. «Тут есть болт».
Свист и зов: тубо!
Он буквально ведь обливал, обваливал Нашим шагом шлях! Он и тын Истязал тобой.
Осень. Изжелта-сизый бисер нижется. Ах, как и тебе, прель, мне смерть, Как приелось жить?
О, не вовремя ночь кадит маневрами Паровозов; в дождь каждый лист Рвется в степь, как те.
Окна сцены мне делают. Бесцельно ведь! Рвется с петель дверь, целовав Лед ее локтей.
Познакомь меня с кем-нибудь из вскормленных, Как они, страдой южных нив, Пустырей и ржи.
Но с оскоминой, но с оцепененьем, с комьями В горле, но с тоской стольких слов Устаешь дружить!
1917
42. Разрыв (Отрывки)
4
Помешай мне, попробуй. Приди, покусись потушить Этот приступ печали, гремящей сегодня, как ртуть
в пустоте Торичелли.
Воспрети, помешательство мне, — о, приди, посягни! Помешай мне шуметь о тебе! Не стыдись, мы — одни. О, туши ж, о, туши! Горячее!
5
Заплети этот ливень, как волны, холодных локтей И как лилий, атласных и властных бессильем ладоней!
Отбивай, ликованье! На волю! Лови их, — ведь в бешеной этой лапте —
Голошенье лесов, захлебнувшихся эхом охот в Калидоне, Где, как лань, обеспамятев, гнал Аталанту к поляне
Актей, Где любили бездонной лазурью, свистевшей в ушах
лошадей.
Целовались заливистым лаем погони
Иласкались раскатами рога и треском деревьев, копыт
икогтей.
— О, на волю! На волю — как те!
6
Разочаровалась? Ты думала — в мире нам Расстаться за реквиемом лебединым?
Врасчете на горе, зрачками расширенными,
Вслезах, примеряла их непобедимость?
На мессе б со сводов посыпалась стенопись, Потрясшись игрой на губах Себастьяна.
Но с нынешней ночи во всем моя ненависть Растянутость видит, и жаль, что хлыста нет.
Впотьмах, моментально опомнясь, без медлящего Раздумья, решила, что всѐ перепашет.
Что — время. Что самоубийство ей не для чего. Что даже и это есть шаг черепаший.
7
Мой друг, мой нежный, о, точь-в-точь как ночью, в перелете с Бергена на полюс,
Валящим снегом с ног гагар сносимый жаркий пух, Клянусь, о нежный мой, клянусь, я не неволюсь, Когда я говорю тебе — забудь, усни, мой друг. Когда, как труп затертого до самых труб норвежца, В виденьи зим, не движущих заиндевелых мачт, Ношусь в сполохах глаз твоих шутливым — спи,
утешься, До свадьбы заживет, мой друг, угомонись, не плачь. Когда совсем как север вне последних поселений, Украдкой от арктических и неусыпных льдин, Полночным куполом полощущий глаза слепых
тюленей, Я говорю — не три их, спи, забудь: всѐ вздор один.
1918
43. Весна
Весна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль путается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как узелок с бельем У выписавшегося из больницы.
Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья К недоуменью тысяч шумных глаз, Бездонных и лишенных выраженья.
1918
44. Вторая баллада
На даче спят. В саду, до пят Подветренном, кипят лохмотья. Как флот в трехъярусном полете, Деревьев паруса кипят. Лопатами, как в листопад, Гребут березы и осины.
На даче спят, укрывши спину, Как только в раннем детстве спят.
Ревет фагот, гудит набат.
На даче спят под шум без плоти, Под ровный шум на ровной ноте, Под ветра яростный надсад.
Льет дождь, он хлынул с час назад. Кипит деревьев парусина.
Льет дождь. На даче спят два сына, Как только в раннем детстве спят.
Япросыпаюсь. Я объят Открывшимся. Я на учете.
Яна земле, где вы живете, И ваши тополя кипят.
Льет дождь. Да будет так же свят, Как их невинная лавина… Но я уж сплю наполовину,
Как только в раннем детстве спят.
Льет дождь. Я вижу сон: я взят Обратно в ад, где всѐ в комплоте,
Иженщин в детстве мучат тети, А в браке дети теребят.
Льет дождь. Мне снится: из ребят Я взят в науку к исполину,
Исплю под шум, месящий глину, Как только в раннем детстве спят.
Светает. Мглистый банный чад. Балкон плывет, как на плашкоте. Как на плотах, — кустов щепоти И в каплях потный тес оград.
(Я видел вас раз пять подряд.)
Спи, быль. Спи жизни ночью длинной.
Усни, баллада, спи, былина, Как только в раннем детстве спят.
1930
45
О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают, Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой Я б отказался наотрез. Начало было так далеко, Так робок первый интерес.
Но старость — это Рим, который Взамен турусов и колес Не читки требует с актера, А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство, Оно на сцену шлет раба,
Итут кончается искусство,
Идышат почва и судьба.
1932
46. Музыка
Дом высился, как каланча. По тесной лестнице угольной Несли рояль два силача, Как колокол на колокольню.
Они тащили вверх рояль Над ширью городского моря, Как с заповедями скрижаль На каменное плоскогорье.
Ивот в гостиной инструмент,
Игород в свисте, шуме, гаме. Как под водой на дне легенд, Внизу остался под ногами.
Жилец шестого этажа На землю посмотрел с балкона, Как бы ее в руках держа И ею властвуя законно.
Вернувшись внутрь, он заиграл Не чью-нибудь чужую пьесу,