звездой набиты

нагусто.

Смотрю:

ни зги, ни тропки. Всю жизнь

вдыхаю наново я. А поезд прѐт

сквозь тропики,

сквозь запахи

банановые.

1926

14. Краснодар

Северяне вам наврали о свирепости февральей: про метели,

про заносы, про мороз розовоносый. Солнце жжет Краснодар, словно щек краснота.

Красота!

Вымыл всѐ февраль

и вымел —

не февраль,

а прачка,

и гуляет

мостовыми разная собачка. Подпрыгивают фоксы — показывают фокусы. Кроме лапок,

вся, как вакса, низко пузом стелется, волочит

вразвалку

такса длинненькое тельце. Бегут,

труся т дворняжечки— мохнатенькие ляжечки. Лайка

лает,

взвивши нос, на прохожих Ванечек; пес такой

уже не пес,

это —

одуванчик. Легаши,

сетера , мопсики, этцетера . Даже

если

пара луж,

в лужах

сотня солнц юли тся.

Это ж

не собачья глушь, а собачкина столица.

1926

15.Товарищу Нетте, пароходу и человеку

Янедаром вздрогнул.

Не загробный вздор.

В порт,

горящий,

как расплавленное лето,

разворачивался

и входил

товарищ «Теодор

Нетте». Это — он.

Яузнаю его.

Вблюдечках-очках спасательных кругов.

— Здравствуй, Нетте!

Как я рад, что ты живой

дымной жизнью труб,

канатов

и крюков.

Подойди сюда!

Тебе не мелко?

От Батума,

чай, котлами покипел… Помнишь, Нетте, —

в бытность человеком

ты пивал чаи

со мною в дип-купе?

Медлил ты.

Захрапывали сони.

Глаз

кося

в печати сургуча,

напролет

болтал о Ромке Якобсоне

и смешно потел,

стихи уча.

Засыпал к утру.

Курок

аж палец свел…

Суньтеся —

кому охота!

Думал ли,

что через год всего встречусь я

с тобою —

с пароходом.

За кормой лунища.

Ну и здоро во!

Залегла,

просторы на двое порвав. Будто на век

за собой

из битвы коридоровой

тянешь след героя,

светел и кровав. В коммунизм из книжки

верят средне:

«Мало ли,

что можно

в книжке намолоть!»

А такое —

оживит внезапно «бредни»

и покажет

коммунизма

естество и плоть.

Мы живем,

зажатые

железной клятвой.

За нее —

на крест,

и пулею чешите:

это —

чтобы в мире

без Россий,

без Латвий,

жить единым

человечьим общежитьем. В наших жилах —

кровь, а не водица.

Мы идем

сквозь револьверный лай,

воплотиться

в строчки

и в другие долгие дела.

Мне бы жить и жить,

сквозь годы мчась.

Но в конце хочу —

других желаний нету —

встретить я хочу

мой смертный час

так,

как встретил смерть

товарищ Нетте.

1926

16. Евпатория

Чуть вздыхает волна,

и, вторя ей,

ветерок

над Евпаторией. Ветерки эти самые

рыскают,

гладят

щѐку евпаторийскую.

Ляжем

пляжем

в песочке рыться мы

бронзовыми

евпаторийцами. Скрип уключин,

всплески

и крики —

развлекаются

евпаторийки.

В дым черны,

в тюбетейках ярких

караимы —

евпаторьяки. И, сравнясь,

загорают рьяней

москвичи —

евпаторьяне.

Всюду розы

на ножках тонких.

Радуются