1846

48. Песня цыганки

Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет — и спозаранок В степь, далеко, милый мой, Я уйду с толпой цыганок За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою Ты на мне узлом стяни:

Как концы ее, с тобою Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, На груди моей развяжет Узел, стянутый тобой?

Вспоминай, коли другая, Друга милого любя, Будет песни петь, играя На коленях у тебя!

Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту.

1853

49.На берегах Италии

Япо красному щебню схожу один

Кморю сонному,

Словно тучками, мглою далеких вершин Окаймленному.

Ах! как млеют, вдали замыкая залив, Выси горные!

Как рисуются здесь, уходя в тень олив, Козы черные…

Пастухи вдали, на свои жезлы, С их котомками,

Опершись, стоят на краю скалы Над обломками.

Там, у взморья, когда-то стоял чертог

С колоннадами,

Инаяды плескались в его порог Под аркадами.

Там недавно мне снился роскошный сон — Но… всегда ли я

Ради этих снов забывал твой стон, О Италия!

Вдохновляемый плачем твоим, я схожу К морю сонному,

Словно тучками, мглою далеких вершин Окаймленному.

Там в лазурном тумане толпой встают Тени бледные.

То не тени встают — по волнам плывут Пушки медные.

Корабельный флаг отдаленьем скрыт, Словно дымкою.

Там судьба твоя с фитилем стоит Невидимкою…

1858

Н. А. Некрасов (1821–1877) 50. Говорун (Отрывок)

Мотивы итальянские Мне не дают заснуть,

Истрасти африканские Волнуют кровь и грудь: Всѐ грезятся балкончики,

Иискры черных глаз Сверкают как червончики В день по сту тысяч раз. Отбою нет от думушки: Эх! жизнь моя!.. увы!.. Зачем женили, кумушки, Меня так рано вы!

На свете много водится Красавиц, и каких!

А нам любить приходится Курносых и рябых.

Что за красотка Боржия!.. Менялся весь в лице

Идаже (не топор же я!) Заплакал при конце;

Во всем талант, гармония… Видал не много лиц Таких, как у Альбони, я — Певица из певиц, В уме производящая Содом и кутерьму,

Так много говорящая И сердцу и уму;

Высокая и белая, Красива и ловка,

Иуж заматерелая — Не скажешь, что жидка! Избытки даже лишние Заметны в ней души,

Иверхние, и нижние — Все ноты хороши!..

Чтоб только петь, как Гарция,

Иудивлять весь свет — Не пожалел бы гарнца я Серебряных монет.

На миг заботы вечные Смолкают, не томят,

Иструны все сердечные В груди дрожат, звучат — Звучат в ответ чудеснице. Могуча и легка, Душа как бы по лестнице Восходит в облака.

1845

51. Тройка

Что ты жадно глядишь на дорогу В стороне от веселых подруг? Знать, забило сердечко тревогу — Всѐ лицо твое вспыхнуло вдруг.

И зачем ты бежишь торопливо За промчавшейся тройкой вослед?.. На тебя, подбоченясь красиво, Загляделся проезжий корнет.

На тебя заглядеться не диво, Полюбить тебя всякий не прочь: Вьется алая лента игриво В волосах твоих, черных как ночь;

Сквозь румянец щеки твоей смуглой

Пробивается легкий пушок, Из-под брови твоей полукруглой Смотрит бойко лукавый глазок.

Взгляд один чернобровой дикарки, Полный чар, зажигающих кровь, Старика разорит на подарки, В сердце юноши кинет любовь.

Поживешь и попразднуешь вволю, Будет жизнь и полна и легка… Да не то тебе пало на долю:

За неряху пойдешь мужика.

Завязавши под мышки передник, Перетянешь уродливо грудь, Будет бить тебя муж-привередник И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной Отцветешь, не успевши расцвесть, Погрузишься ты в сон непробудный, Будешь нянчить, работать и есть.

Ив лице твоем, полном движенья, Полном жизни, — появится вдруг Выраженье тупого терпенья

Ибессмысленный, вечный испуг.

Исхоронят в сырую могилу,

Как пройдешь ты тяжелый свой путь, Бесполезно угасшую силу И ничем не согретую грудь.

Не гляди же с тоской на дорогу

Иза тройкой вослед не спеши,

Итоскливую в сердце тревогу Поскорей навсегда заглуши!

Не нагнать тебе бешеной тройки: Кони крепки, и сыты, и бойки, — И ямщик под хмельком, и к другой Мчится вихрем корнет молодой…

1846

52. Псовая охота (Отрывок)

Вот поднимаются медленно в гору. Чудная даль открывается взору:

Речка внизу, под горою, бежит,

Инеем зелень долины блестит,

А за долиной, слегка беловатой, Лес, освещенный зарей полосатой.

Но равнодушно встречают псари Яркую ленту огнистой зари,

И пробужденной природы картиной Не насладился из них ни единый.

«В Банники, — крикнул помещик, — набрось!» Борзовщики разъезжаются врозь,

А предводитель команды собачьей, В острове скрылся крикун-доезжачий.

Горло завидное дал ему бог:

То затрубит оглушительно в рог,

То закричит: «Добирайся, собачки! Да не давай ему, вору, потачки!»

То заорет: «Го-го-го! — ту!-ту!!-ту!!!»

Вот и нашли — залились на следу.

Варом-варит закипевшая стая, Внемлет помещик, восторженно тая,

В мощной груди занимается дух, Дивной гармонией нежится слух!

Однопометников лай музыкальный Душу уносит в тот мир идеальный,

Где ни уплат в Опекунский совет, Ни беспокойных исправников нет!

Хор так певуч, мелодичен и ровен, Что твой Россини! что твой Бетховен!

1846

53

Я не люблю иронии твоей.

Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, — Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты,