Начинает развиваться «кусковая» полиметрическая композиция в малых жанрах (II, 59, 66). Совершенно необычны опыты А. И. Одоевского: чередование разных размеров в пределах одной строфы, одной фразы (II, 61). Это раннее предвестие того, что в XX в. станет делать В. В. Хлебников. Расцветает сонет (II, 54).
Намного богаче и разнообразнее становятся ритмико-интонационные формы. Стих XVIII в. был в основном говорным, за исключением жанра песни. У Жуковского, а вслед за ним Пушкина, Лермонтова и др., напевные формы стиха проникают в элегию, балладу, любовную лирику смешанных жанров (II, 11, 17, 20, 31, 37, 65, 77, 84, 103 и др.). Не случайно многие их стихотворения положены на музыку. Если говорной стих XVIII в. был скован запрещением переноса как «порока», то, начиная с Жуковского, Гнедича, Пушкина, и в гекзаметре, и в стихе вольной рифмовки, и в строфическом фраза или укладывается в рамки стиха, периода, строфы, или свободно переносится из стиха в стих (II, 23, 25, 50, 43, 87), даже иногда из строфы в строфу (II, 11, 14, 41). Развиваются переходные, смешанные интонационно-ритмические формы.
Появляется еще одно средство выделения концовки стихотворения: строфический перебой, изменение порядка рифм в последней строфе (II, 40). Русский стих стал богат и гибок. Этот период называют золотым веком русской поэзии.
И. А. Крылов (1768 или 1769–1844)
1. Ворона и Лисица
Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только всѐ не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
~ ~ ~
Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр — Лисицу сыр пленил. Плутовка к дереву на цыпочках подходит,
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит
Иговорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать — так, право, сказки!
Какие перушки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!» Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье спѐрло, И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло, — Сыр выпал — с ним была плутовка такова.
1808
2. Петух и Жемчужное Зерно
Навозну кучу разрывая, Петух нашел Жемчужное Зерно
И говорит: «Куда оно? Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко так ценят? А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну ячменному: оно не столь хоть видно, Да сытно».
~ ~ ~
Невежи судят точно так:
В чем толку не поймут, то все у них пустяк.
1809
3. Лебедь, Щука и Рак
Когда в товарищах согласья нет, На лад их дело не пойде т,
И выйдет из него не дело — только мука.
~ ~ ~
Однажды Лебедь, Рак да Щука Везти с поклажей воз взялись,
И вместе трое все в него впряглись; Из кожи лезут вон, а возу всѐ нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка,
Да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав — судить не нам: Да только воз и ныне там.
1816
А. Ф. Мерзляков (1778–1830) 4. Чувства в разлуке
Что не девица во тереме своѐм Заплетает русы кудри серебром, — Месяц на небе, без ровни, сам-большой, Убирается своею красотой.
Светлый месяц! весели, дружок, себя! Знать, кручинушке высоко до тебя! Ты один, мой друг, гуляешь в небесах, Ты на небе так, как я в чужих краях;
А не знаешь муки тяжкой — быть одним, И не сетуешь с приятелем своим!..
Ах! Всмотрись в мои заплаканны глаза,