Смиренно здесь и там Расставил по углам; Где странник я бездомный,
Всегда в желаньях скромный, Сыскал себе приют.
Обоги! будьте тут Доступны, благосклонны! Не вина благовонны, Не тучный фимиам Поэт приносит вам, Но слезы умиленья, Но сердца тихий жар И сладки песнопенья,
Богинь пермесских дар!
Олары! уживитесь
Вобители моей, Поэту улыбнитесь —
И будет счастлив в ней!..
Всей хижине убогой Стоит перед окном Стол ветхий и треногий С изорванным сукном.
Вуглу, свидетель славы И суеты мирской, Висит полузаржавый Меч прадедов тупой; Здесь книги выписные, Там жесткая постель — Всѐ утвари простые, Всѐ рухлая скудель!
Скудель!.. Но мне дороже, Чем бархатное ложе И вазы богачей!..
1812
8. Разлука
Гусар, на саблю опираясь, В глубокой горести стоял;
Надолго с милой разлучаясь, Вздыхая, он сказал:
«Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить! Клянуся честью и усами
Любви не изменить!
Любви непобедима сила!
Она мой верный щит в войне;
Булат в руке, а в сердце Лила, — Чего страшиться мне?
Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить!
А если изменю… усами Клянусь, наказан быть!
Тогда мой верный конь споткнися, Летя во вражий стан стрелой, Уздечка браная порвися
И стремя под ногой!
Пускай булат в руке с размаха Изломится, как прут гнилой, И я, бледнея весь от страха,
Явлюсь перед тобой!»
Но верный конь не спотыкался Под нашим всадником лихим; Булат в боях не изломался, —
Ичесть гусара с ним!
Аон забыл любовь и слѐзы Своей пастушки дорогой И рвал в чужбине счастья розы
С красавицей другой.
Но что же сделала пастушка? Другому сердце отдала. Любовь красавицам — игрушка,
А клятвы их — слова!
Всѐ здесь, друзья! изменой дышит, Теперь нет верности нигде!
Амур, смеясь, все клятвы пишет Стрелою на воде.
<1812 и 1813>
9. Мой гений
О, память сердца! Ты сильней Рассудка памяти печальной И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальной.
Япомню голос милых слов,
Япомню очи голубые,
Япомню локоны златые Небрежно вьющихся власов.
Моей пастушки несравненной
Я помню весь наряд простой,
Иобраз милый, незабвенный Повсюду странствует со мной. Хранитель гений мой — любовью В утеху дан разлуке он:
Засну ль? приникнет к изголовью
Иусладит печальный сон.
1815
10. <В. Л. Пушкину>
Чутьем поэзию любя, Стихами лепетал ты, знаю, в колыбели;
Ты был младенцем, и тебя Лелеял весь Парнас и музы гимны пели, Качая колыбель усердною рукой:
«Расти, малютка золотой! Расти, сокровище бесценно! Ты наш, в тебе запечатле нно Таланта вечное клеймо!
Ничтожных должностей свинцовое ярмо Твоей не тронет шеи:
Эротов розы и лилеи, Счастливы Пафоса затеи,
Гулянья, завтраки и праздность без трудов, Жизнь без раскаянья, без мудрости плодов,
Твои да будут вечно! Расти, расти, сердечный!
Не будешь в золоте ходить, Но будешь без труда на рифмах говорить,
Друзей любить И кофе жирный пить!»
1817
В. А. Жуковский (1783–1852) 11. Вечер
Элегия
Ручей, виющийся по светлому песку, Как тихая твоя гармония приятна!
С каким сверканием катишься ты в реку! Приди, о Муза благодатна,
В венке из юных роз с цевницею златой; Склонись задумчиво на пенистые воды И, звуки оживив, туманный вечер пой
На лоне дремлющей природы.
Как солнца за горой пленителен закат —
Когда поля в тени, а рощи отдале нны И в зеркале воды колеблющийся град Багряным блеском озаре нны;
Когда с холмов златых стада бегут к реке И рева гул гремит звучнее над водами; И, сети склав, рыбак на легком челноке
Плывет у брега меж кустами;
Когда пловцы шумят, скликаясь по стругам, И веслами струи согласно рассекают; И, плуги обратив, по глыбистым браздам
С полей оратаи съезжают…
Уж вечер… облаков померкнули края, Последний луч зари на башнях умирает; Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
Всѐ тихо: рощи спят; в окрестности покой; Простершись на траве под ивой наклоне нной, Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осене нной.
Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье! Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
Чуть слышно над ручьем колышется тростник; Глас петела вдали уснувши будит се лы;
Втраве коростеля я слышу дикий крик,
Влесу стенанье филоме лы…
Но что?.. Какой вдали мелькнул волшебный луч?
Восточных облаков хребты воспламенились; Осыпан искрами во тьме журчащий ключ;
В реке дубравы отразились.
Луны ущербный лик встает из-за холмов… О тихое небес задумчивых светило, Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!
Сижу задумавшись; в душе моей мечты; К протекшим временам лечу воспоминаньем…
Одней моих весна, как быстро скрылась ты,
Ствоим блаженством и страданьем!
Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?
Ужели никогда не зреть соединенья? Ужель иссякнули всех радостей струи?
Овы, погибши наслажденья!
Обратья, о друзья! где наш священный круг? Где песни пламенны и музам и свободе?
Где Вакховы пиры при шуме зимних вьюг? Где клятвы, данные природе,
Хранить с огнем души нетленность братских уз? И где же вы, друзья?.. Иль всяк своей тропою, Лишенный спутников, влача сомнений груз,
Разочарованный душою,
Тащиться осужден до бездны гробовой?..
Один — минутный цвет — почил, и непробудно, И гроб безвременный любовь кропит слезой.
Другой… о небо правосудно!..
А мы… ужель дерзнем друг другу чужды быть? Ужель красавиц взор, иль почестей исканье, Иль суетная честь приятным в свете слыть
Загладят в сердце вспоминанье
О радостях души, о счастье юных дней, И дружбе, и любви, и музам посвяще нных?
Нет, нет! пусть всяк идет вослед судьбе своей, Но в сердце любит незабвенных…
Мне рок судил брести неведомой стезѐй, Быть другом мирных сел, любить красы
природы, Дышать над сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать. О песни, чистый плод невинности сердечной! Блажен, кому дано цевницей оживлять
Часы сей жизни скоротечной!
Кто, в тихий утра час, когда туманный дым Ложится по полям и хо лмы облачает И солнце, восходя, по рощам голубым
Спокойно блеск свой разливает,
Спешит, восторженный, оставя сельский кров, В дубраве упредить пернатых пробужденье И, лиру соглася с свирелью пастухов,
Поет светила возрожденье!
Так, петь есть мой удел… но долго ль?..