Г. Суверенитет личности

Якобинцы (тоже идеологи мелкой буржуазии) обосновывали революционную диктатуру с помощью концепции неограниченного суверенитета народа Руссо. И хотя реализация этой концепции снизила возможности попрания прав народа властями, тем не менее она обнаружила еще одну проблему, опасность для прав человека, а именно: способность их подавления волей большинства. Соответственно встала задача ограничить суверенитет народа механизмами защиты прав меньшинства и отдельного человека, т.е. ввести приоритет Личности и ее прав. Еще Спиноза заявлял: "Каждый по величайшему праву природы есть господин своих мыслей", подчеркивая невозможность для индивида отказаться от своих естественных прав, а для властей – присвоить их. Этот же принцип неотчуждаемости естественных прав человека заложен в основы теорий Гроция, Гоббса, Руссо, Бентама.

Однако либерализм как цельная теория, базой которой является концепция суверенитета личности, ведет начало от Б.Констана, для которого свобода изначально присуща человеку и несовместима с любым произволом. Из нее проистекают фундаментальные права гражданина, независимые от государства, неприкосновенные для него и являющиеся границей любой власти. Констан писал, что всю жизнь защищал один принцип – свободу во всем: в культуре, экономике, политике, разумея под свободой торжество личности над использующей насилие властью и над требующими подчинения себе меньшинства массами. Неслучайно Констан осуждал идею суверенитета народа Руссо как переносящую абсолютизм с монарха на народ вместо полного уничтожения угнетения. Мыслитель выделял такие принципы суверенитета личности, как приоритет человека (индивид, его права выше государства, права и народа) и неотчуждаемость (законы, власть и большинство народа не имеют права попирать свободу человека).

Д. Концепции и практика XX-XXI веков

При этом Констан игнорировал иную проблему, вторую сторону либерализма – тот факт, что безграничный суверенитет личности в условиях невмешательства государства "в частные дела" ведет к неограниченному диктату богатых. Об этом предупреждал Ф.М.Достоевский: @Ведь что такое liberte? Это свобода каждому делать все, что ему угодно. Кто может делать все, что ему угодно? Тот, кто имеет миллион. Что же может делать тот, у кого нет миллиона? Он ничего не может делать. С ним можно делать все, что угодно@. Поэтому социал-демократы и поставили задачу пресечения произвола капитала. Неслучайно, что современные власти России, продолжая называть себя демократами, некритично восприняли именно идеи либерализма начала XIX в. Однако на Западе эти идеи давно уже откорректированы демократическими теориями правового и социального государства, основы которых заложили Локк и Руссо. Реализация данных теорий в XX в. породила социальную, комплексную и амбивалентную трактовку суверенитета. Это понимание включает принципы синтеза всех суверенитетов, их иерархии и ограничения социальной ориентацией.

В современных правовых государствах понимание суверенитета вобрало в себя все лучшее из истории политической мысли, отбросив то, что не выдержало проверки временем. В его основу заложено равенство власти, гражданина и общества перед Законом, распространение принципа нарастающей суверенности на государство, право, народ и личность (т.е. иерархии суверенитетов).

Так, во многом благодаря Бодену понятие государственного суверенитета обычно означает верховенство государственной власти внутри страны и независимость данной страны от других стран (например, суверенитет РФ включает в себя прерогативу России самостоятельно определять и проводить свою внутреннюю и внешнюю политику, верховное право в отношении своей внутренней территории и национального богатства). Главенство власти на всей территории проявляется в верховенстве ее Законов и решений, а внешняя независимость – в признании ее субъектом международного права и равноправия в отношениях с иными государствами. Государственный суверенитет принадлежит только всему государству в целом, а не какому-нибудь должностному лицу, органу власти или части государства. Не колонии, не субъекты федерации, а лишь независимые государства, признанные мировым сообществом, обладают суверенитетом. Тем не менее идущая в мире глобализация всей жизни и опасностей для нее (терроризм и др.) быстро размывает абсолютность и неделимость боденовского суверенитета (как пишет М.Х.Фарукшин – С.41-48), и уже можно выделить следующие виды ограниченного суверенитета:

1) суверенитет любых независимых стран, особенно вступивших в конфедерализирующееся Европейское Сообщество, ограничен нормами международного права, правами человека и других государств и взятыми на себя обязанностями;

2) суверенитет стран Варшавского Договора позволял СССР вводить свои войска на территорию других стран для вмешательства в их внутренние дела;

3) суверенитет субъектов ряда федераций (Швейцарии, Мексики, России), сочетающийся с верностью субъектов Конституции федерации, с их отказом от таких черт подлинного, абсолютного (герметического) суверенитета, как самостоятельная внешняя политика, оборона и др. Тем самым данный ограниченный суверенитет является реликтом конфедеративных отношений. Однако фиксация в Конституциях Татарстана и Чечни в 90-е гг. верховенства их законов над федеральными, их статуса как субъекта международного, а не государственного права и равноправных отношений с РФ создавали серьезную правовую коллизию, показывая, что власти республик, по Конституции России являющихся субъектами РФ, трактовали свой суверенитет как неограниченный, как реальную независимость этих республик.

Идеи Бодена также отражаются в авторитаристских (начиная с Гоббса), тоталитарных (диктатура пролетариата по Ленину) и этатистских (официальная доктрина Турции) доктринах, утверждающих несвязанность власти законом. В РТ фактически признаны все принципы суверенитета по Бодену: абсолютность, надзаконность, единство, неделимость и постоянство власти. Неслучайно М.Шаймиев считает главной проблемой самоограничение власти, а Б.Ельцин мог заявлять: “Берите суверенитета, сколько проглотите”.

Благодаря идеям Локка возобладал суверенитет права, его верховенство над властями, которые не могут отменить законы, ограничивающие их власть, определяющие их обязанности и гарантирующие права людей. Вместе с тем вообще-то не присущую Локку идею верховенства закона над отдельным человеком используют и сторонники этатизма: можно вспомнить антигуманные Нюрнбергские законы в Германии и рождающие неравноправие людей декларации о суверенитете, конституции и законы о языках и т.п. в субъектах РФ.

Благодаря Руссо, почти все принципы и концепты его теории суверенитета народа стали правовой нормой всех демократических государств, позволяя народу взять правителей под контроль. Суверенитет народа ничем не ограничен, суверенитет же государства всегда подвергается жесткой конституционно-правовой регламентации. Народ – первичный и конечный источник власти (т.е. главный ее учредитель, носитель и ограничитель), суверенитет же государства носит лишь представительный характер. Так, единственным носителем государственного суверенитета и источником государственной власти в России выступает ее народ, избирающий своих правителей, хотя средств контроля народа за правителями у нас до смешного мало. Тем не менее лишь сам народ обладает великим правом решать, какую часть из своих неотъемлемых прав он временно может передать властям и чьим именно властям: властям РТ, руководству РФ, СНГ, ООН или Китаю и т.д., т.е. только народ решает, в каком государстве ему жить, как рассредоточить государственный суверенитет между уровнями власти. В этом заключается неделимость и неотчуждаемость, абсолютность и постоянство суверенитета народа и делимость и ограниченность суверенитета любого государства. В случае попрания суверенитета народа последний имеет признанное право свергнуть диктатора. Вместе с тем эгалитаризм абсолютизирует идеи Руссо о равенстве, предлагая всеобщую уравнительность. Его идеал – казарменный социализм с диктатом интересов большинства над меньшинством и отдельным человеком. Этот произвол осуществлялся в годы Октябрьской революции в России и Великой культурной революции в Китае.

Исходя из идей суверенитета личности Констана, мировое сообщество приняло принцип приоритета человека и его прав, разработав ряд общепризнанных международных документов о правах человека. Каждый при ущемлении его прав чиновником может сегодня обратиться прямо в Международный суд в Гааге для их защиты. Однако встречается и абсолютизация этого принципа, когда под предлогом защиты прав человека НАТО бомбит мирные поезда и беженцев в Югославии, игнорируя суверенитет властей СРЮ, закона и народа.

Конечно, каждый суверенитет лимитирован рамками подчинения более важному (власть подчинена праву, последнее – народу и т.д.), но главное ограничение для всех суверенитетов, введенное социал-демократией Запада, – их ориентация на создание социального государства – примерно равных стартовых условий для молодежи и достойных человека условий жизни для каждого.

В целом важнейшим признаком современного государства является его суверенитет как производное от суверенитета народа и личности, но отнюдь не от суверенитета класса или, что еще опаснее, этноса, как пытаются внушить большевики, “националы” и местные правители, борющиеся за приоритет своей власти над правами и свободами отдельного человека. Поэтому остается актуальным предупреждение К.Поппера об опасности абсолютизации любого суверенитета. Поппер обвиняет Платона в постановке вопроса «Чья воля должна быть верховной?», запутавшего политику так же, как и смешение Платоном коллективизма с альтруизмом. Выдвижение вперед этой проблемы («кто должен быть верховным правителем») формирует теорию неконтролируемого суверенитета. Однако Поппер убежден, что полного суверенитета не бывает, но тем не менее всегда нужно готовиться к худшему, чтобы надеяться на лучшее. Поэтому необходимо организовать институциональный контроль над правителями. Поппер настаивает: «Было бы безумием основывать все наши политические действия на слабой надежде, что мы сможем найти превосходных или хотя бы компетентных правителей». Так, «парадокс свободы» состоит в том, что демократы должны бороться против тирана, но за тиранию, если ее выбрало большинство. Точно также и все иные теории суверенитета парадоксальны, заключает Поппер, и к ним следует относиться осторожно и амбивалентно.