Раздел 1. Об уголовном праве.

Раздел 2. Об уголовном правосудии.

Раздел 3. О преступлении и наказании.

Раздел 4. О стадиях осуществления преступления.

Раздел 5. О соучастии.

Раздел 6. Виды наказания.

Раздел 7. Об условном осуждении.

Раздел 8. О пространстве действия уголовного права.

Из содержания Начал видно, что по сути они представляли собой так называемую общую часть будущего Уголовного кодекса.

Первый полноценный Уголовный кодекс выходит в 1922 г. Кодекс состоял из двух частей и 227 статей. Общая часть включала пять разделов: пределы действия УК; общие начала применения наказания; определение меры наказания; роды и виды наказаний и других мер социальной защиты; порядок отбывания наказания. Особенная часть состояла из восьми глав, в которых содержались квалификации видов преступлений. Самой одиозной была глава первая - государственные преступления, разд. 1 которой говорил о контрреволюционных преступлениях. Именно недостаточная разработанность квалификаций видов контрреволюционных преступлений стала главной причиной издания новой редакции УК в 1926 г. (СУ РСФСР. 1926. N 80. Ст. 600). Здесь мы насчитываем 18 (!) квалификаций контрреволюционных преступлений - печально знаменитая ст. 58 прим. (1 - 14 квалификации) и 58 прим. (1 "а" - 15 квалификации) <1>. Особенная часть УК ред. 1926 г. пополнилась новой главой "Преступления, составляющие пережитки родового быта". Общее количество статей сократилось до 205. Следует, правда, иметь в виду, что изданию в 1926 г. новой редакции УК предшествовало издание двумя годами ранее Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик (СЗ СССР. 1924. N 24. Ст. 205).

--------------------------------

<1> Точнее говоря, данные квалификации были введены в Кодекс в 1929 г. в связи с принятием ЦИК СССР Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка, управления) (СЗ СССР. 1927. N 12. Ст. 123).

Общий кризис идеологии Советской власти, вылившийся в так называемое развенчание культа личности и восстановление "ленинских" норм социалистической законности, поставил на повестку дня изменение уголовного законодательства. Реформа в этой области прошла в 1958 - 1959 гг. Первым шагом реформы стало издание в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (Вед. ВС СССР. 1959. N 1. Ст. 6). На основе этого акта союзные республики приняли свои УК. УК РСФСР был принят в 1959 г., вступил в силу 1 января 1960 г. Кодекс состоял из двух частей: Общей и Особенной, 12 глав и 269 статей. Как и предыдущий документ, он нес на себе отпечаток коммунистической идеологии. Уже в конце 1980-х гг. многие его заидеологизированные статьи утратили фактическую силу.

§ 2. Понятие и виды преступлений

Домонгольский период.

Древность смотрит на преступление как на нанесение обиды, вылившейся в конкретный ущерб, вред здоровью, личности, ее чести и достоинству. Поэтому преступление рассматривается не как нарушение общественного порядка, а как сугубо субъективное деяние, направленное на конкретную личность. Таков смысл термина "обида", которым оперирует в это время законодатель. Этот индивидуалистичный характер преступления в древности также хорошо виден из следующих выражений договора с Византией 860 (912) г.: "проказа", "пакощ" - все это нарушение неприкосновенности конкретного субъекта, его здоровья и имущества.

Древность уже четко различает два вида преступления: против личности и против имущества. Самое серьезное преступление против личности - убийство или головничество. Оно наказывается кровной местью (ст. 1 "Русской Правды" всех списков). Но законодатель уже знает и штраф за убийство - "виру", равную 40 гривнам, которые уплачиваются убийцей или его родственниками (вервью) князю. В то же время следует помнить, что родственники убитого тоже получают в свою пользу 40 гривен. Собственно, такой штраф и называется "головничество". В связи с этим нельзя не пройти мимо выводов советской историографии. Так, в статьях "Русской Правды", где речь идет о вире в 80 гривен за убитого княжьего слугу и т.п., советские ученые увидели признак социального расслоения древнерусского общества. Известным аргументом служила также аналогия со статьями о кратных вирах (вергельда) в Leges Barbarorum. Но простая логика подсказывает, что никакого смысла в такой аналогии нет, поскольку просто немыслимо предположить, что кровники будут довольствоваться тем, что штраф за их убитого родственника получит только князь, а им то что?

Далее, "Русская Правда" знает обстоятельства, смягчающие или отягчающие вину преступника, совершившего убийство. Отягчающим, например, считается разбой, во время которого совершается убийство, смягчающим - опьянение, ссора на пиру (ст. ст. 3 и 5 РП Кар. сп.). Законодатель выделяет в особый вид преступления нанесение побоев и увечий личности (ст. 21 и 22 РП Кар. сп.). Честь и достоинство личности также охраняются (ст. 19 РП Кар. сп.).

Имущественные преступления законодатель квалифицирует как разбой (ст. 3 РП Кар. сп.) и похищение имущества. Кража (татьба) квалифицируется в зависимости от места ее совершения: из помещения или в открытом поле. Особо законодателя волнуют виды похищенных вещей. В зависимости от них он и определяет меру наказания. Более подробно имущественные преступления рассмотрены в таком памятнике русского права, как Псковская судная грамота, в которой, например, встречаются квалифицированные виды кражи (ст. ст. 1 и 7 ПСГ). Поджог квалифицируется так же, как нанесение имущественного ущерба (ст. ст. 7 и 116 ПСГ; ср. ст. 97 РП Кар. сп.).

Важно подчеркнуть, что законодатель еще не различает такие стадии совершения преступления, как приготовление, покушение на него. Соучастники (пособники) и преступник не различаются, не определяет закон и порог вменяемости, нет указаний на возраст, с которого возможно предъявление обвинения. Последнее, однако, можно трактовать как то, что в этом вопросе скорее применялись нормы обычного или канонического права.

Особая категория преступлений, как мы указывали выше, это преступления против Церкви. Устав св. Владимира так квалифицирует эти виды преступлений: роспусть (незаконный развод), смильнок (блуд), заставаньк (адюльтер), пошикеньк промежу мужемъ и женою, ведьство (колдовство), зелiиничьство (отравление или изготовление ядов), бладна (проституция), зубогажа (употребление в пищу потраченного зверями мяса), еретичество, отца или матеръ бьютъ сынъ или дчи (нанесение детьми побоев своим родителям), церковная татьба, мертвецы волочатъ (ограбление могил), крест посъкуть (осквернение могил), скоты или псы и поткы кезъ велики нужи введетъ, или что неподобно въ церкви подеът.

Московская эпоха.

В Московский период положение с преступлением сильно меняется. Теперь преступление - это не индивидуализированное насилие или нанесение вреда, а нарушение порядка, установленного властью. Обычай отступает перед силой закона, на что совершенно четко указывает законодатель (ст. 97 Второго судебника). Хотя, безусловно, действие обычая еще очень сильно, что видно из содержания уставных и губных грамот этого периода. Собственно говоря, такая процедура, как "облихование татей", представляющая собой опрос местных жителей, как раз говорит о том, что обычай скорее еще жив, чем мертв. Тем не менее государство в лице соответствующих органов последовательно и упорно проводит политику по борьбе с преступностью, не допуская в эту область посторонних, преследуя с этой целью самосуд, допускавшийся "Русской Правдой".

"А самосуд то, - гласит Белозерская уставная грамота, - кто поимает татя с поличным, да отпустит его прочь, а наместником и их тиунам не явя, а его в том уличат, ино то самосуд, опричь того самосуда нет".

Вдобавок к прежним видам преступлений законодатель теперь вводит понятие государственного преступления, которое получает свое высшее закрепление в Соборном уложении. Различают несколько квалификаций последнего. К первой относится так называемая крамола (ст. 9 Первого судебника и ст. 61 Второго судебника). К ее составу, очевидно, относился весьма широкий спектр действий. Далее, известна "земская измена", состоявшая в сдаче крепости противнику, переходе на сторону противника (ст. 2 гл. II Соб. ул.). Сам закон именует такого преступника "городским сдавцем" (ст. 61 Второго судебника). Соборное уложение чаще всего именует такого рода преступления просто как измену, различая только субъекты и объекты преступления. Так, в особую группу выделяются преступления против жизни и здоровья царя, его чести, а равно его родственников. Уложение уже различает покушение и умысел преступления, которые теперь наказуемы.

Также в Московский период появляется такая категория преступлений, как преступления против порядка управления.

"А который дияк список нарядит или запишет не по суду, не так, как на суде было, без боярского или без дворецкого, или без казначеева ведома, а отыщестся то вправду, что он того посул взял, и на том дияке взяти перед боярином вполы, да вкинуть его в тюрьму" (ст. 4 Второго судебника).

Помимо взяток и подделки судебных решений законодатель к такого рода преступлениям относит фальшивомонетничество (гл. V Соб. ул.), подделку печатей (гл. IV Соб. ул.). Сюда же относилась подделка государственных актов (грамот). К подобного рода преступлениям, судя по всему, следует добавить незаконное корчемничество и торговлю табаком. В отношении последнего следует заметить, что курение его также воспрещалось законом, тогда это называлось "пить табак" (ст. 11 гл. XXV Соб. ул.). Особо привлекает внимание ст. 16 названной главы Уложения: "А которые стрельцы и гулящие и всякие люди с табаком будут в приводе дважды или трижды, и тех людей пытать и не одинакова и бити кнутом на козле или по торгам, за многие приводы у таких людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья сылати в дальние городы, где государь укажет, чтоб на то смотря иным так неповадно было делать". Да, как видно, во времена царя Алексея Михайловича "Минздрав", что называется, предупреждал в первый и последний раз.

Преступления против личности в данный период получают новую квалификацию. Различают умышленное убийство и убийство по неосторожности. Особо квалифицируется убийство родственников, убийство мужа, совершенное женой, убийство слугой своего господина. Нанесение телесных повреждений равно наказуемы.

Особо большое распространение в Московский период получает такой вид преступления, как бесчестие. Состав его, очевидно, был сложный, поскольку в понятие бесчестия входили как словесные оскорбления, так, вероятно, и нанесение побоев. Впрочем, бесчестием могли посчитать несоблюдение правил приличия, отказ снять шапку в знак приветствия, например.

Имущественные преступления квалифицируются как разбой, грабеж и татьба. К последней относят также похищение людей (головную татьбу) и церковную татьбу. Законодатель знает понятие рецидива (уже в ПСГ).

Церковные преступления по-прежнему занимают особое место в уголовном праве Московского государства. Во всяком случае, Соборное уложение ставит их на первое место.

Впервые в русском уголовном праве в рассматриваемый период появляется понятие воинского преступления (гл. VII Соб. ул.). Уложение выделяет такие воинские преступления, как дезертирство, кражу военного имущества и др.

Как и раньше, законодатель не определил возраст, с которого может состояться вменение. По всей видимости, здесь продолжает действовать норма канонического права.

Имперский период.

В период Империи понятие преступления получает четкое определение: "Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано" (ст. 1 Ул. о нак. 1845 г.). Уголовное уложение 1903 г. знает более совершенную формулировку: "Преступлением признается деяние, воспрещенное во время его учиненения законом под страхом наказания" (ст. 1). Преступления классифицируются на умышленные и неумышленные (ст. 2 Ул. о нак.). Уголовное уложение 1903 г. именует неумышленные преступления "неосторожными" (ст. 40). Далее, законодатель выделяет умысел, приготовление и покушение на преступление (ст. ст. 6 - 10 Ул. о нак., ст. ст. 49 и 50 Уг. ул.). Соучастие в преступлении имело уже весьма подробную квалификацию в Уложении 1845 г. (ст. ст. 11 - 14). Среди соучастников выделялись главные виновные и участники. К последним относились зачинщики, сообщники, подстрекатели, пособники, попустители и укрыватели. Наличие сговора между соучастниками, разумеется, влияло на меру наказания. Также Уложение 1845 г. выделяет в особую группу так называемых прикосновенных. Под последними подразумевались недоносители (ст. 15 Ул. о нак.), а также попустители и укрыватели (ст. 14. Там же). Уложение 1903 г. сохранило подобную градацию соучастников, несколько иначе сгруппировав их. Выделялись непосредственные исполнители, затем подстрекатели, а к последней группе относились пособники (ст. 51 Уг. ул.). Понятие прикосновенных позднейшим актом было упразднено, точнее, слито с понятием пособника.

Порог вменения законом в Имперский период также долго не был определен. Дела решались по аналогии с нормами Прохирона. Однако законодатель все же вынужден был обратить внимание на данную проблему в связи с весьма громким делом от 1742 г., когда 14-летняя девочка Прасковья Федорова топором зарубила двух крестьянских детей. Дело дошло до высшей инстанции, до Сената, издавшего указ, которым впервые в российском уголовном праве установили ответственность несовершеннолетних с 17 лет. Было решено, что лица до этого возраста не могут быть подвергнуты ни пытке, ни наказанию кнутом, ни смертной казни (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XI. N 8601). Решение же нижестоящей инстанции было Сенатом конфирмовано: "...по силе Уложения главы XXI, ст. 69 оную девку надлежало пытать, токмо видно, что учинила она то убийство от глупости и младоумия своего и пытки ей за малолетством не снесть, того ради надлежит ее наказать розгами нещадно и отдать в девичь монастырь вечно в работу". Дело Прасковьи Федоровой вызвало два года спустя новый указ Сената, которым по тяжким преступлениям вменение могло состояться с 12 лет (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XII. N 8996). В 1765 г. воспоследовал новый указ, установивший полную невменяемость до 10 лет, а от 10 до 17 лет разрешавший применение телесных наказаний (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XVII. N 12423). С 1785 г. вопрос о вменении решался всякий раз по конкретному делу совестными судами.

Уложение 1845 г. установило порог вменяемости с семи лет (ст. 94), а Уложение 1903 г. - с 10 лет (ст. 40). Дети с семи до 10 лет не подлежали ответственности, однако в отношении их разрешались меры "домашнего исправления", как гласил закон. С 10 до 14 лет малолетние равно не подвергались наказанию, если судом "признано, что преступление учинено ими без разумения". Несовершеннолетние с 14 до 17 лет не подлежали ответственности, если только судом будет доказано, что они действовали без полного разумения. Если несовершеннолетние с 14 лет до 21 года подлежали ответственности, то наказание для них полагалось уменьшать на одну треть против аналогичного наказания для совершеннолетних. Разумеется, наступление ответственности для несовершеннолетних предусматривалось только в случае совершения ими тяжких уголовных преступлений, т.е. таких, за которые устанавливалось наказание в виде лишения всех прав состояния. За менее тяжкие преступления несовершеннолетние с 14 лет до 21 года подвергались наказанию с уменьшенной карой по сравнению с совершеннолетними. Кроме того, по некоторым преступлениям общее уголовное наказание для них заменялось другим. Например, отдача в солдаты вместо ссылки в Сибирь и т.п.

Уложение 1903 г. сохранило установленные предыдущим актом пороги вменяемости, определив ответственность для несовершеннолетних только за тяжкие преступления. Тяжкими преступлениями Уложение считало "преступные деяния, за которые в законе определены как высшее наказание смертная казнь, каторга или ссылка на поселение" (ст. 3).

Виды преступлений в Имперский период подвергаются весьма подробной классификации. Так, Уложение 1845 г., например, понятие преступления против порядка управления (разд. IV) классифицировало на следующие виды: сопротивление распоряжениям правительства и неповиновение властям; оскорбление и неуважение к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности; присвоение власти; подлог государственных бумаг; участие в тайных обществах и запрещенных сходбищах; побег за границу. А разд. V (должностные преступления) классифицировал их следующим образом: неисполнение служебных распоряжений; превышение власти; растрата государственного имущества; подлог; неправосудие; мздоимство и лихоимство; нарушение правил прохождения службы; нарушение служебной субординации. В понятие последнего входили: нарушение долга подчиненности; нарушение порядка в отношении к подчиненным; слабый за подчиненными надзор. Наконец, к должностным преступлениям относили: медленность, нерадение и несоблюдение установленного порядка в отправлении должности. Кроме того, уголовный закон устанавливал особые виды ответственности для некоторых категорий чиновников. Как видим, классификация служебных преступлений весьма и весьма подробная. То же можно сказать и о других видах преступлений. Уложение 1903 г. не далеко ушло в этой части от своего предшественника.

Советский период.

Советская власть подошла к регулированию своей карательной политики предельно серьезно. Можно даже сказать, что советское уголовное право в связи с этим продемонстрировало пример общей деградации уголовно-правового регулирования.

Первое, что сделали большевики, они отказались от классического понятия преступления: nullum crimenem, nulla poena sine lege. С точки зрения Советской власти, преступление - это любое действие или бездействие, противоречащее социалистическим общественным отношениям. Повторим, любое. Распространение антисоветских анекдотов, например. Причем преследованию подлежали оба: и тот, кто рассказал, и тот, кто слушал. Никакого указания на закон как на критерий определения понятия преступления до 1960 г. в советском уголовном праве не встречалось. Так, Начала 1919 г. гласили: "Преступление есть нарушение порядка общественных отношений, охраняемого уголовным правом" (ст. 5). Отлично, есть надежда на слово "право" в определении. Но статья первая Начал не оставляет шансов. Право, согласно статье, - это "система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой". Все это позволяет сформулировать общий вывод из столь сложного силлогизма. Попытавшись синтезировать ст. ст. 5 и 1 Начал 1919 г. мы получим: преступление - это все то, что противоречит интересам Советской власти, т.е. партии коммунистов (большевиков). Беда еще в том, что этот интерес не определен, сегодня он может быть одним, а завтра совсем другим. Не было в советском уголовном праве критерия определения персонификации интереса пролетариата. Поэтому любой следователь, судья, прокурор и т.д. мог отождествить себя с носителем этого интереса и действовать согласно своему внутреннему убеждению.

УК РСФСР 1922 г. несколько переиначил определение преступления, не изменив, впрочем, его сути: "Преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени" (ст. 6). Редакция 1926 г. оставила эту формулировку без изменений, добавив только к ст. 6 примечание: "Не является преступлением действие, которое формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного".

УК РСФСР 1960 г. вернулся к испытанному временем принципу nulla poena sine lege: "Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом" (ст. 7). Это двойное упоминание в тексте нормы выражения "предусмотренного уголовным законом" наводит на мысль о том, что законодатель действительно старался освободиться от большевистского наследия.

Второе, что сделали большевики, они ввели аналогию в применении норм уголовного права! УК 1922 г. постановлял: "В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказание или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего Кодекса" (ст. 10). Редакция 1926 г. фактически повторила эту статью: "Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления" (ст. 16). Тем не менее аналогия уголовного закона после 1960 г. оказалась в СССР под запретом.

Третье, что сделали большевики, они ввели обратное действие уголовного закона. Напомним, обратное действие уголовного закона в принципе запрещено. Но оно разрешено в отношении такого закона, которым смягчается или отменяется наказание, установленное более ранним законом. Такова общая уголовная политика. Однако, уже в 1922 г. нормам ст. ст. 114 и 114а УК РСФСР, наказывающих взяточничество, была придана обратная сила (СУ РСФСР. 1922. N 65). Более того, Основные начала уголовного законодательства СССР 1924 г. прямо предписывали судам придавать обратную силу советским уголовным законам к преступлениям, совершенным до прихода большевиков к власти! "В случае привлечения к уголовной ответственности, - гласило прим. 3 к ст. 10 Начал, - за активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленную на ответственных или особо секретных должностях при царском строе, а равно в случае совершения контрреволюционных преступлений применение давности в каждом случае предоставляется усмотрению суда". Редакция УК 1926 г. в прим. 1 и 2 к ст. 14 установила уже ответственность для такого рода "преступников". Если суд не считал возможным применение к ним срока давности, то он обязан был в качестве альтернативы применить следующую норму: "...при назначении им расстрела за данное преступление таковой обязательно заменяется объявлением врагом трудящихся с лишением гражданства союзной республики и тем самым гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда или лишением свободы на срок не ниже двух лет" <1>.

--------------------------------

<1> Кстати, технически в этом вопросе смешивались (лукаво!) два понятия: обратная сила закона и срок давности. Последнее служит основанием к погашению преступления пусть и предусмотренного законодательством, но в течение определенного срока не выявленного и не наказанного. Условием является, разумеется, безупречное поведение в течение самого срока. В 1965 г. вышел закон, отменивший это основание к преступлениям, совершенным в годы Второй мировой войны советскими гражданами, перешедшими на сторону противника. Казалось бы, справедливая мера, но под эту санкцию попали миллионы бывших советских военнопленных.

Приходится признать, что это все же гуманная мера наказания за действия, которые являлись прямым служебным долгом лица до 1917 г. То, что подобного рода взгляд на применение уголовного закона держался очень крепко, явствует из известного дела валютного спекулянта Рокотова, описного в литературе. Согласно изначальной редакции ст. 88 УК РСФСР 1960 г. пределом меры наказания за нарушение правил валютных операций был срок лишения свободы в 15 лет. Но в 1962 г. была принята новая редакция этой статьи, как раз в связи с казусом Рокотова (Вед. ВС РСФСР. 1962. N 29. Ст. 449). У этого спекулянта обнаружилась гигантская по тем временам сумма, около 1 млн. долл. США. На момент изобличения Рокотова действовала старая редакция ст. 88, согласно которой он и получил свои 15 лет лишения свободы. Но по личному распоряжению тогдашнего вождя СССР Хрущева редакцию статьи изменили, внеся в нее положение о смертной казни. И в новом заседании суда (!) применили эту норму с обратной силой (!), Рокотова расстреляли. Казус Рокотова свидетельствовал о нарушении самого Уголовного кодекса, запрещавшего обратную силу уголовного закона (ст. 6 УК РСФСР 1960).

Советская эпоха обогатила уголовное право несколькими совершенно новыми видами преступлений. Прежде всего надо сказать о контрреволюционных преступлениях. Впервые такая квалификация появилась в Положении о революционных трибуналах. Дела, которые они рассматривали, уже тогда однозначно расценивались как политические. Первое развернутое определение контрреволюционного преступления мы находим в ст. 57 УК 1922 г.: "Контрреволюционным признается всякое действие или бездействие, направленное на свержение завоеванной пролетарской революцией власти рабоче-крестьянских советов и существующего на основании Конституции РСФСР рабоче-крестьянского правительства, а также действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и тому подобными средствами".

Статья 58 прим. УК 1926 г. несколько изменила редакцию понятия контрреволюционного преступления: "Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции". Видов контрреволюционных преступлений было очень много: антисоветская агитация (ст. 58(10)); саботаж (ст. 58 (14)); участие в антисоветской организации (ст. 58 (11)); измена родине (ст. 58 (1а - б)). Контрреволюционным преступлением было, например, наличие родственных связей с контрреволюционерами, была такая квалификация в языке энкэвэдэшников - "ЧСИР" - член семьи изменника родины! Контрреволюционным преступлением объявлялось вредительство (ст. 58 (7)). На понятии последнего преступления следует остановиться особо, поскольку на примере квалификации этого рода преступления хорошо виден один из коренных пороков Советской власти - неуважение к высококвалифицированному труду!

Вредительство рассматривалось как "подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации". Наладить бесперебойное функционирование всех этих вещей коммунисты не могли по определению. Плановая система, которая для них стала своего рода фетишем, имеет коренной недостаток, заключающийся в невозможности предусмотреть не то что все, а даже основные факторы, влияющие на производство и распределение. Планирование в некотором роде есть разновидность теории хаоса. Грубо говоря, для того чтобы планирование хоть как-то работало, необходимо иметь довольно много первоклассных математиков. У Советской власти с ее отношением к старым кадрам не было никогда необходимого числа математиков, чтобы все просчитать. Математики от сохи и от станка явно не дотягивали до уровня старых специалистов. В результате советская плановая экономика всегда напоминала Тришкин кафтан с извечным дефицитом самого необходимого и перепроизводством совершенно неконкурентоспособных и потому никому не нужных товаров. За эти безобразия кто-то должен был отвечать. Сама Советская власть за это отвечать не могла, оставалось найти вредителей. Вредитель - это скорее социально чуждый элемент, следовательно, кто-то из "бывших". Потом, разумеется, взялись за своих, более интеллигентных и умных.

Особенно ярко данное явление дало о себе знать в промышленности в годы индустриализации. Индустриализация проводилась в сжатые сроки в основном на производственной базе времен "проклятого" царизма и с нарушением всех мыслимых норм технической эксплуатации оборудования. Все решал комсомольский задор, энтузиазм масс, получивших в лучшем случае начальное образование, помноженный на извечный русский "авось". В результате когда на техническую установку оборудования (купленного за золото за границей), постройку фундамента и т.п. требовалось три месяца, ударники-комсомольцы делали это за месяц-полтора. Как следствие, станки ломались при первом же включении, стены заводов рушились, шахты взрывались. Абсолютное большинство дел о вредительстве именно такого рода.

УК РСФСР 1960 г. резко сократил число видов политических преступлений, переквалифицировав их в "особо опасные государственные преступления".

К другому виду преступлений следует отнести так называемые хозяйственные преступления (гл. 4 УК 1922 г.). Все этого вида преступления относились к деятельности, направленной на извлечение прибыли частным лицом с использованием государственного имущества и оборота вещей, запрещенных к нему. К хозяйственным преступлениям относились нарушения трудового законодательства и законодательства о советской торговле. УК 1960 г. сохранил подобную квалификацию преступлений, оставив нетронутой их широкую классификацию.

Определенным новшеством стали преступления, представляющие собой нарушение правил отделения церкви от государства, и преступления, составляющие собой пережитки родового быта. УК 1926 г. и УК 1960 г. имели на этот счет специальные главы.

В сфере преступлений, направленных против личности, большевики придерживались в общем-то традиционной политики. Интересным, но малоизвестным фактом является то, что в первоначальной редакции ст. 143 УК 1922 г. знала такую квалификацию, как убийство из сострадания. Сейчас подобного рода деяния именуют эвтаназией. Примечание к ст. 143 гласило: "Убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания, не карается". Для сравнения скажем, что Уголовное уложение 1903 г. тоже знало такую квалификацию, но устанавливало минимальный срок наказания за него: "Виновный в убийстве, учиненном по настоянию убитого и из сострадания к нему, наказывается заключением в крепость сроком не свыше трех лет" (ст. 460). Однако следует заметить, что первоначальная редакция ст. 143 продержалась всего несколько месяцев. Причиной послужила эпидемия самоубийств, особенно в среде большевиков, не выдерживавших перехода к мирной жизни в условиях реставрации капитализма.

К нововведениям в сфере имущественных преступлений эпохи социализма следует отнести усиленную уголовную защиту государственной (социалистической) собственности. Кража государственного имущества наказывалось в несколько раз строже, чем кража имущества частных лиц.