Глава II. Становление древнерусской государственности

§ 1. Праславянская общность как начальный этап формирования древнерусской государственности. § 2. Генезис государственности восточных славян.

§ 1. Праславянская общность как начальный этап

формирования древнерусской государственности

Праиндоевропейская древность и ее социальные формы.

Общность индоевропейских народов, к которой относят предков славян, была установлена благодаря изысканиям филологов (лингвистической палеонтологии) еще в конце XVIII в. Сам факт общности предков народов, обитающих сегодня от Ганга до Британских островов (исключая, разумеется, Новый Свет), поставил перед историками и этнологами ряд вопросов, ответы на которые дали возможность взглянуть на историю Евразии не то что в новом, а в истинном свете. В связи с чем уже с начала XIX в. в науке появляется традиция, занятая поиском прародины народов индоевропейской общности. Занятие не столь уж праздное: найдешь прародину - установишь направление древнейших миграционных потоков - ответишь на вопрос: как происходило взаимодействие древних этносов, как в конце концов происходило становление форм цивилизации, главнейшей из которых со времен Гегеля считают государство?

Традиция поиска прародины имеет несколько этапов, нельзя сказать, что совершенно бесплодных, но и не увенчавшихся, надо это признать, полным и точным ответом на поставленный вопрос. Первым по времени был этап, когда ученые пытались, опираясь на данные сравнительного языкознания, локализовать прародину ариев <1>. Например, возникла теория азиатского происхождения ариев. За основу поисков было взято общее название для всех индоевропейцев такого дерева, как береза: санскр. bhurja, нем. bierke, сканд. bjorke, д.в.н. birikha. Простой вывод, сделанный по аналогии, требовал поместить родину праиндоевропейцев где-то на северо-западных отрогах Гиндукуша, в Семиречье и поймах Сырдарьи и Амударьи. Но вот различное название такого продукта, как соль, у азиатских и европейских ариев сильно поколебало уверенность в общей азиатской прародине. Кроме того, различалось название осла азиатских ариев: санскр. gyardabha, авест. khara и европейских: кельт. assal, готск. assilus, лат. asellus, ст.-сл. осьлъ. То же и для верблюда: санскр. ustra, авест. ushtra, но лат. camelus, греч. "КаппаАльфаМиЭтаЛамбдаОмикрон", ст.-сл. вельвлждъ, корни названия, вне сомнения, от готск. ulbandus. Одним словом, выяснилось, что языковыми средствами родину праариев локализовать не удается.

--------------------------------

<1> Строго говоря, такое наименование неверно. "Arya" - это самоназвание народов индоиранской языковой группы. Сюда же следует отнести и осетин, самоназвание которых "аланы" того же корня. В данном случае применительно к индоевропейцам термин "арий" используется в целях экономии.

Почти одновременно с лингвистическими поисками были предприняты исследования, авторы которых в качестве критерия использовали расовые черты древних индоевропейцев. Критерий, надо сказать, очень ненадежный, хотя за основу брали неизменные антропологические черты, те, что не изменяются под воздействием климата, условий жизни и т.п., - цвет кожи, волос, глаз, телосложение и главное - черепной показатель. Из древних текстов азиатских ариев (Веды и Авеста), сообщений древних авторов в общем вырисовывался следующий расовый тип праиндоевропейца: высокий рост (выше 180 см), пропорциональное сложение, светлые волосы - от русых до рыжих, серые или голубые глаза, белая кожа (хотя цветность ее варьировалась от смуглой до красноватой) и длинный, т.е. брахицефальный, череп: gentes dolichocephale ortognatae. Одно из существенных доказательств своей теории ученые видели в постепенном увеличении по мере продвижения с юга на север Европы представителей со светлым тоном кожи, волос, глаз и брахицефальными черепами. Вывод напрашивался сам собой: прародина ариев находилась где-то на севере, где-то в циркумполярной области европейского континента. Доказательство этого находили в мифах о Гиперборее древних греков, Арктогее германцев и, что самое главное, в необъяснимой на первый взгляд осведомленности ариев Индии и Ирана о погодных явлениях в Арктике.

"Но в противовес этому сотворил смертоносный Анхра-Манью красного дракона и созданную дэвами зиму. Там десять зимних месяцев, лишь два летние, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений. И [есть] середина зимы, и есть [сердце] зимы; и [когда] зима подходит к концу, тогда [бывает] очень много наводнений" (Авеста. 1997. С. 73).

Можно к этому добавить сообщение Вед о том, что летом в этой части земли солнце не заходит никогда, а зимой - не восходит и что Полярная звезда там находится строго в зените. Между прочим, очень четкое указание на Северный полюс Земли. Эти и многие другие сведения породили теорию полярной прародины индоевропейцев, направление странствий которых было во времени ориентировано строго с севера на юг. Некоторые политические движения, в частности нацисты, использовали в своих партийных целях выводы этой теории. Да и сейчас в идеологии некоторых политических движений, в России в том числе, элементы этой теории прослеживаются.

Серьезный удар по данной теории, особенно по ее антропологической составляющей, был нанесен открытием известным советским генетиком Н.И. Вавиловым такого явления, как "дрейф рецессивных генов к периферии ареала обитания популяции". В одной из своих экспедиций в Северный Афганистан в 20-е гг. прошлого века Вавилов обнаружил странное явление: среди жителей горных селений, отдаленных от многонаселенных долин, очень часто встречались люди со светлым типом волос, глаз и кожи. Это явление было им истолковано как выдавливание рецессивных генов (отвечающих за светлые тона) под воздействием доминантных генов (отвечающих за темные тона). Кстати, на аналогичное явление обратили внимание и англичане, заметив, что жители предгорий Гималаев Британской Индии нередко напоминают сильно загорелых европейцев. Впрочем, когда это открытие было сделано англичанами, науки генетики попросту не существовало. Так и только так можно объяснить изменение в сторону увеличения светлых тонов цветности населения Европы с юга на север.

Что же касается сведений о полярной прародине индоевропейцев, то эти сведения в новой трактовке были переосмыслены в виде "географической" теории. Эта концепция, третья по счету, до сих пор держится в науке. Во всяком случае разделяется большинством ученых. Столь подробные сведения о полярном регионе могут быть объяснены рассказами (мифами) о севере, бытовавшими среди народов Геродотовой Скифии. Именно эти мифы, распространенные среди северных племен Скифии, послужили главным источником информации для античных географов, не исключая, впрочем, и путешествия самих греков. Примером последнего может служить путешествие Пифея (IV в. до Р.Х.), открывшего знаменитую ultima Thule. Ученые до сих пор спорят, что именно скрывается под этим названием: Исландия или Гренландия? Одним словом, как писали советские историки, "ясно, что бытовавшие в Скифии представления о полярных странах происходят вовсе не от того, что скифы сами там жили, - они обитали гораздо южнее. Но откуда бы ни были получены представления о полярных областях и арктических феноменах, у скифов они явно не могли явиться результатом "научной" абстракции, как и у индийцев, у которых подобные сведения восходят к очень древней традиции" [Бонгард-Левин, Грантовский. 1974. С. 32]. Вывод напрашивается сам: сведения о севере получены древними ариями тогда, когда они составляли единую общность и жили рядом с народами, их северными соседями, прежде всего с народами угро-финской языковой группы. Следы очень древнего и глубокого влияния индоевропейцев на финнов хорошо изучены, и выводы, полученные на основе их анализа, не оспариваются. Спрашивается, в какой части Европы праиндоевропейцы могли соседиться с финнами? Ответ прост: центральная часть Восточной Европы, точнее, территория Европейской России, еще точнее - пояс степей и лесостепей от Днепра до Урала <1>. К слову сказать, в этом поясе в 70-е и 80-е гг. прошлого века были обнаружены весьма впечатляющие памятники праиндоевропейской древности, включая древние городища ариев. Датировка этих памятников восходит к V тыс. до Р.Х. Важно подчеркнуть, что культура праариев, как свидетельствуют эти памятники, необычайно высока для эпохи неолита. Наличие же высокоразвитой цивилизации в полярных областях земли маловероятно, в период с 60 тыс. до 12 тыс. лет до Р.Х. там жизнь вообще была невозможна из-за глобального оледенения.

--------------------------------

<1> Совершенно фантастической следует признать теорию Малой Азии как прародины индоевропейцев, с которой в начале 80-х гг. прошлого столетия выступили два советских филолога: Гамкрелидзе и Иванов.

* * *

Культура праарийцев предстает как высокоразвитая для эпохи неолита. Львиную долю сведений о ней мы получаем из материалов исторической лингвистики. В период с V по III тыс. до Р.Х., когда начался интенсивный процесс распада общности, арии представляли собой общество скотоводов, начавшее переход к оседлому земледелию. Огромная роль скота, скотоводства вообще, видна из гат (гимнов) Авесты, в которых говорится о постепенном расширении площади пастбищ для скота (характерно, что расширение идет к югу).

"И тогда оповестил я йиму: "О йима, прекрасный сын Вивахванта, наполнилась эта земля мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями (sic! указание на разрастание населения, так как "красные горящие огни" - это очаги в жилищах ариев. - М.И.). Не находят места мелкий и крупный скот и люди". И тогда йима выступил к свету в полдень на пути солнца. Он этой земли дунул в золотой рог и провел по ней кнутом, говоря: "Милая Сиэнта-Арманти, расступись и растянись вширь, чтобы вместить мелкий и крупный скот и людей!" (Авеста. 1997. С. 78).

Интересно отметить, что йима проделал эту операцию несколько раз с временным промежутком в 300 и 600 лет. Чем не интересная аллюзия факта распада общности и начала миграций индоевропейцев?

Совершенно точно известно, что индоевропейцы в эпоху своей общности одомашнили таких животных, как вол (бык) - uksan (санскр.), auksa (готск.); овца - ou (д.в.н.), awis (лит.), ovis (лат.), "ОмикронЙотаДзэта" (греч.), овьц (ст.-сл.), avi (санскр.); корова - gau (санскр.), "БэтаОмикронИпсилонДзэта" (греч.), bos (лат.), говадо (ст.-сл.); коза - aja (санскр.), "АльфаЙотаКси" (греч.), ozys (лит.), зьно (ст.-сл.); лошадь - agva (санскр.), aspa (авест.), "ЙотаПиПиОмикронДзета" (греч.), equus (лат.), eku (д.в.н.), aszwa (лит.); свинья - porcus (лат.), "ПиОмикронРоКаппаОмикрон" (греч.), farah (д.в.н.), parszas (лит.), праса (ст.-сл.) (исчезновение производных от праиндоевропейского *porko в индоиранских языках связано с религиозными запретами, установленными здесь очень рано), собака - gva (санскр.), canis (лат.), "КаппаИпсилонОмегаНи" (греч.), hund (д.в.н.) и т.д., параллели можно приводить довольно долго. Имеет смысл указать, что у ариев понятие богатства в смысле личного достояния в качестве движимого имущества передавалось как *peku, от которого в латинском образовался pecus (скот) и pecunia (имущество); ср.: faihu (готск.), pagu (санскр.). В старославянском скотъ, заимствованное от готского "skattz", также передавало понятие богатства; ср. skatt (сканд.) - понятие налога, от древнего skattr - дани, уплачиваемой викингам.

Не менее богата лексика сельскохозяйственной деятельности ариев. Так, сам главный процесс обработки земли имеет четкую параллель: орати (ст.-сл.), "АльфаРоОмикронОмега" (греч.), arare (лат.), airim (кельт.), arti (лит.). У ариев Индии и Ирана понятие "пахарь", собственно, превратилось в наименование благородного человека - ария. Не менее интересны параллели в названии сельскохозяйственной техники: плуг - рало (ст.-сл.), ardr (сканд.), arklas (лит.), "АльфаРоОмикронТауРоОмикронНи" (греч.), aratrum (лат.). Позднейшая древнерусская соха обязана своему происхождению климатическим условиям лесной зоны России и ее бедным почвам. Здесь землю можно было обрабатывать, буквально царапая ее сучком дерева; ср.: gakka (санскр.), saka (лит.), обозначающие одно и то же: "ветвь", "сук". Поле, обработанное под посев или выпас скота: ajra (санскр.), ager (лат.), "АльфаГаммаРоОмикронДзета" (греч.). Такие же или близкие параллели обнаруживаются в названиях основных сельскохозяйственных культур: ячмень, пшеница, рожь, лен, конопля, просо и др. Впечатляющая параллель в названиях основных продуктов питания, например мяса. Причем обнаруживаемая параллель mansa (санскр.) - mensa (лит.) - mimz (готск.) - масо (ст.-сл.) - говорит о том, что этим словом обозначалось именно приготовленное, а не сырое мясо. Интересна параллель глаголу "печь", означавшему один из главных приемов приготовления пищи: pac (санскр.) - pac (авест.) - ПиЭпсилонСигмаСигмаОмега (греч.) - coquo (лат.) - kepu (лит.) - пека (ст.-сл.). Далее, общие названия мы обнаруживаем для таких продуктов питания, как молоко, сыр, масло, хлеб. Впрочем, последнее слово в славянских языках заимствовано от готского hlaifs. Мед и перебродивший напиток из него составляли важнейшую часть рациона праиндоевропейцев: madhu (санскр.), medu (кельт.), metu (д.в.н.), milid (готск.), midus (лит.), медъ (ст.-сл.), "МиЭпсилонТэтаИпсилон" (греч.). Впрочем, такой напиток, как пиво, известен только европейским ариям. Причем известен скорее наиболее древний сорт (темный) пива: ol (сканд.), ealu (др.-англ.), alus (лат.), олъ (ст.-сл.; ср. с др.-рус. олуи).

* * *

Развитой предстоит перед нами социальная структура общества праиндоевропейцев. Основа общества - индоевропейская семья патриархального уклада, определяющим для которой является общий имущественный комплекс. Таково, собственно, первоначальное значение латинского familia - это именно обозначение общего имущества, принадлежащего семье. Наличие огромного числа специальных терминов родства у индоевропейцев говорит о том, что семья в этот период имеет форму патронимии, включает в себя несколько поколений кровных родственников и, вероятно, свойственников: свькръ (ст.-сл.), gvagura (санскр.), "ЭпсилонКаппаИпсилонРоОмикронДзэта" (греч.), socer (лат.); свькры (ст.-сл.), gagru (санскр.), "ЭпсилонКаппаИпсилонРоАльфа" (греч.), socrus (лат.); зать (ст.-сл.), jamatar (санскр.), "ГаммаАльфаМиБэтаРоОмикронДзэта" (греч.), gener (лат.) и т.д. Характер власти отца, патриарха семьи, его авторитет свидетельствуют о ее жестокости и безграничности. Вместе с тем историческая лингвистика позволяет сделать одно интересное наблюдение.

В некоторых индоевропейских языках (например, в славянских) отсутствует параллель общей форме *pater. Вместо нее используется форма "отьць (ст.-сл.); ср.: atta (хетск.), atta (санскр.), "АльфаТауТауАльфа" (греч.), atta (готск.). В связи с чем было довольно резонно предположено, что в этом лингвистическом материале зафиксирован обычай праиндоевропейцев отдавать своих первенцев на воспитание в чужие семьи. Филиация этого обычая прослеживается у ариев Индии, Ирана, индоевропейских народов Северного Кавказа (так называемое аталычество). Распространено было это явление у древних греков, в средневековой Европе и в Древней Руси, особенно в среде знати. Таким образом, праиндоевропейское *pater и образованные от него слова означают факт биологического отцовства, характер которого очень верно подмечен в названии бога - прародителя всех остальных богов в пантеоне древних римлян - Jupiter. Тогда как "отец" есть обозначение отца-воспитателя, буквально "того, кто кормит".

Социальная структура общества праиндоевропейцев не была однородной. Исследования лингвистов выделяют в качестве главного критерия социальной стратификации ярко выраженную в сознании дихотомию восприятия мира - "свой" - "чужой". Отражением этой дихотомии являются праиндоевропейское *swe (букв. "свой") и образованные от него в индоевропейских языках слова. Как писал известный французский лингвист Э. Бенвенист, "с одной стороны *swe предполагает принадлежность к целой группе "своих", с другой - *swe конкретизирует себя как индивидуальность. Очевидно, что такое понятие представляет большой интерес как для общей лингвистики, так и для философии. Здесь выделяется понятие себя как категории возвратности. Это то выражение, которым пользуется человек, чтобы определить себя как индивида и "замкнуть происходящее на себя". И в то же время эта субъективность выражается как принадлежность. Понятие "*swe" не ограничивается говорящим лицом, оно предполагает в исходной точке узкую группу людей, как бы сомкнутую вокруг "своего" [Бенвенист. 1995. С. 218]. Мы только можем добавить, что подобное восприятие "себя" в мире говорит о довольно высоком уровне самосознания праиндоевропейцев (в гегелевском понимании этого слова). Уровень абстрактного мышления ариев невероятно высок для людей эпохи неолита.

Аналогичным образом чужак ассоциируется у праиндоевропейцев с "рабом", захваченным в плен на войне: captus - "пленник, узник" (лат.), "АльфаЙотаХиМиАльфаЛамбдаОмегаТауОмикронДзэта" - "взятый на конец копья" (греч.), frahundans - "брать в плен" (готск.), плениникж (ст.-сл.). Рабство у праиндоевропейцев носило исключительно патриархальный характер - служило скорее показателем силы и могущества знатного ария, обладающего большой челядью, нежели источником извлечения как можно большей прибыли. Главный источник рабства - плен. Что характерно, "чужак" из "врага" очень легко мог превратиться в гостя, как греч. "КсиЭпсилонНиОмикронДзэта" (чужой) легко переходит в "КсиЭпсилонЙотаНиЙотаДзэтаОмега" (гостеприимство).

Современная наука считает непреложным факт стратификации общества праиндоевропейцев (свободных) на три социальных слоя, следы которых обнаруживаются в ранних книгах Ригведы и Авесты. Эта стратификация включает в себя "касту" жрецов - brahman - "исполнители священных обрядов" (санскр.), atharavan (авест.); "касту" воинов - ksattriya - "обладающий военной властью" (санскр.), ratha - "тот, кто стоит на колеснице" (авест.) и простой народ - vaisya - "человек из народа" (санскр.), vastryo fsuyant - "тот, кто занимается скотом" (авест.). Этот арийский архетип наилучшего устройства общества позже даст о себе знать в идеальных построениях общества у Платона и некоторых других философов. Более того, сравнительные исторические данные обнаруживают подобную стратификацию общества у древних римлян, кельтов, германцев и древних литовцев, жречество которых было чрезвычайно развито. Можно найти следы этой стратификации и в предыстории Древней Руси.

Важно подчеркнуть, что социальная пирамида праиндоевропейцев знакома с элементами монархической власти. Мы не случайно сказали "элементами", так как говорить о полностью сложившемся институте власти монарха в абсолютистском или "деспотическом" смысле этого слова, конечно, не приходится. Царь, праформа *reg которого, как отмечал Э. Бенвенист, встречается только на крайнем востоке и западе ареала распространения индоевропейских языков, в рассматриваемый период представлял собой скорее аналог верховного жреца (pontifex maximus), основная роль которого заключалась в выдаче санкции на выработанное решение. Причем это решение скорее всего являлось плодом коллективного обсуждения на совете коллегии жрецов, старейшин родов, а то и на собрании всего народа. В эпоху общности совет народа, точнее, его собрание, мог нести в себе двойной смысл. С одной стороны, это могло быть совещание - обсуждение вопроса, следы данного смысла видны в праславянском *vetio (отсюда ст.-сл. вече) или др.-герм. medel ("разговаривать", "совещаться"); не случайно Тацит, описывая быт германцев, употреблял слово "sermo" при обозначении их народных собраний), с другой - это могла быть совокупность народа, некое подобие института, осязаемого почти вещно. Таков смысл санскр. sabha, готск. sibja или др.-герм. pag. Поскольку общество праиндоевропейцев, безусловно, имело родовую структуру (санскр. gotra, греч. "ГаммаЭпсилонНиОмикронДзета", лат. gens), избрание царя всецело зависело от старейшин родов. Выбирался именно ими. Согласно сведениям древних источников индоевропейские народы выбирали царя уже на ранней стадии своей истории, ограничиваясь кругом какого-нибудь одного знатного рода. Также можно предположить, опираясь на работы французского историка Ж. Дюмезиля, что царь древних индоевропейцев помимо сакральных выполнял функции военачальника и судьи.

И последнее. Праиндоевропейцы уже в эпоху единства вступили в фазу урбанизации общества. Иными словами, их общество в целом не может быть отнесено к кочевому типу. Арии уже начали строить города, разумеется, пока это были довольно примитивные сооружения.

Тем не менее Авеста сообщает нам: "И вот йима сделал Вар размером в бег на все четыре стороны и принес туда семя мелкого и крупного скота, людей, собак, птиц и красных горящих огней. И йима сделал Вар размером в бег на все четыре стороны для жилья людей и размером в бег на все четыре стороны для помещения скота. И туда провел он воду по пути длиной в хатру, там он устроил луга, всегда зеленящиеся, где поедается нескончаемая еда, там построил дома, и помещения, и навесы, и загородки, и ограды... В переднем округе [Вара] он сделал девять проходов, в среднем - шесть, во внутреннем - три. В проходы переднего округа он принес семя семи тысяч мужчин и женщин, среднего - шестисот, внутреннего - трехсот. Согнал их в Вар золотым рогом и закрепил Вар дверью-окном, освещающимся изнутри" (Авеста. 1997. С. 80 - 81).

Кстати, в южных говорах русского языка до сих пор "варок" означает "временный загон для скота"! Особенно интересно, что археологи обнаружили подобные сооружения, с точностью повторяющие описание Авесты, в Южном Приуралье! Можно также предположить, что население древнего городища ариев равнялось 8000 человек (для поселения эпохи неолита исключительно большая цифра), и городище возводилось, копируя социальную структуру общества: в центре жилища триста жрецов, вокруг них воины, а на периферии - простой народ!

Праславяне и их общество.

"Славяне появились на исторической арене, - писал в 1925 г. один из основателей науки славяноведения чешский историк Л. Нидерле, - неожиданно как великий и уже сформировавшийся народ; мы даже не знаем, откуда он пришел и каковы были его отношения с другими народами" [Нидерле. 2000. С. 11]. Конечно, эти слова - преувеличение, поскольку уже в первой половине XIX в. основатель науки славяноведения словацкий историк П.Й. Шафарик совершенно точно указал на Геродота (отца истории) как на первого, кто заметил существование славян в мировой истории: "Наконец, еще выше их живут невры" (Геродот. История. IV 17). Шафарик верно предположил родственность этого этнонима ст.-сл. нуръ (земля), в современном русском языке коренные ему слова "нора", "понурый" (т.е. склонный к земле) и др. Поразительнее всего то, что через полторы тысячи лет после Геродота Нестор-летописец писал: "От племени Афетова нарицаемые норци еже суть словене" (ПСРЛ. Т. I, стб. 5). Нестор помещал этих самых "норциев" в среднем течении Буга - практически там, где они находились во времена Геродота. Помимо невров современные историки относят к славянам (праславянам) тех, кого Геродот называл "скифами-пахарями" (ГаммаЭпсилонОмегаРоГаммаОмегаЙота), при этом он их помещал в Среднем Поднепровье. Очевидно, регион между Днепром и Бугом и был прародиной славян, если, конечно, не рассматривать данные такого источника, как Велесова книга.

Праславянское единство просуществовало в хронологических рамках вплоть до VI в. по Р.Х., хотя отдельные племенные группы праславян и до указанной даты частью самостоятельно, частью увлекаемые иноземным вторжением (готы, гунны и др.) устремлялись на запад Европы. Существование двух крупных племенных объединений праславян под названием "славяне" и "анты" зафиксировано как раз в VI - VII вв. на Дунае (Прокопий Кесарийский). К периоду VII - VIII вв. следует, очевидно, относить начало процесса этногенеза четырех крупных славянских языковых общностей: южных - северных, западных - восточных.

* * *

Культура праславян изучена в настоящее время благодаря данным археологии и исторической лингвистики сравнительно неплохо. Основное занятие праславян - земледелие, но скотоводство продолжает играть огромную роль в их хозяйстве. В отличие от эпохи праиндоевропейской общности славяне уже хорошо знакомы с металлургией. Праиндоевропейцы, судя по всему, имели дело только с самородной медью: ayas (санскр.), ayah (авест.), aes (лат.), aiz (готск.). Первоначально праславяне обрабатывали тоже медь, так как слово медь звучит одинаково на всех славянских языках. Считается, что название металла было заимствовано у германцев (прагерманское *smeida). Хотя это ничего не доказывает, так как ст.-сл. руда, как считают, заимствовано из шумерского (uruda) <1>. С начала I тыс. до Р.Х. праславяне должны были вступить в железный век.

--------------------------------

<1> Существует весьма убедительная версия, что с основными приемами металлургии, ее продукцией праиндоевропейцев могли познакомить хурриты, цивилизация которых (II - I тыс. до Р.Х.) служила культурным посредником между Древним Египтом, Шумером, Аккадом и народами Европы.

Общество праславян имеет ту же стратификацию, что и праиндоевропейцы. Впрочем, следы сильного жреческого сословия зафиксированы только у северных славян, очевидно, из-за их стойкого неприятия христианства. Северные славяне как этническая общность были истреблены немцами к XIV в. Существование слоя профессиональных воинов реконструируется нами из наличия дружин у славянских князей, о которых сообщают позднейшие источники. К этому выводу нетрудно прийти, проанализировав праславянское *vitedzb (воин, витязь), восходящее еще к более древнему *vitb (добыча, трофей). Несомненно, что наличие данного термина говорит о том, что страта воинов превратилась в профессионалов. Из их среды формируется праславянская *druzina, восходящая к не менее древнему *drugb, одно из значений которого "отряд воинов, свита". В позднейшую эпоху фиксируется специальный термин къметъ - "дружинник" (ст.-сл.), как справедливо считают, заимствованный из латыни - comes (слуга, товарищ). Впрочем, основная боевая сила славян в это время - народное ополчение; не случайно лингвисты давно заметили параллель ст.-сл. пълкъ (полк) с герм. volk (народ). Кстати, вооружение славянских воинов пока еще соответствует эпохе варварства: яркий пример описания можно найти у Тацита применительно к древним германцам. Еще нет никаких защитных средств, кроме щита, орудием нападения служат копье (нередко с кремневым наконечником), дубина (палица, как вариант боевой топор или молот - чаще бронзовые) и большой нож. Наличие мечей в вооружении славян зафиксировано относительно поздно. Само слово "меч", судя по всему, заимствовано из готского: meki; ср.: malkiz (д.в.н.), mece (др.-англ.).

Общество праславян знает имущественное неравенство. Факт, устанавливаемый за счет анализа праславянских *bogb и *ubogb. Если первое означает "богатство", сам процесс обогащения, то последнее "не только лишенность богатства (нищету), но и лишенность даваемых богом (богатством) прав" [Иванов, Топоров. 1978. С. 253]. Вполне вероятно допустить, что круг последних людей составлял клиентуру знатного человека, в конечном счете того, кого знают как *gospodirn. Наличие рабства у праславян также можно установить лингвистическими средствами. Так, современное русское "раб" (др.-рус. рабъ) восходит к праиндоевропейскому *orbho (дитя), значение которого состоит в фиксации умаления прав младшего члена семьи по сравнению со старшими; на него возлагается в первую очередь обязанность работы; ср. arbaids (готск.), arabeit (д.в.н.).

Праславяне знакомы с верховной властью. Факт этот доказывается сообщением готского историка Йордана о казни королем готов Винитаром антского князя: "...но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых увеличили страх покоренных" (Getica. 247). Этот самый Boz nomine в свое время породил целую литературу по определению имени антского князя, пока наконец не догадались, что Йордан, не зная славянского языка, слово "вождь" принял за имя собственное. Характерно упоминание о семидесяти старейшинах - родовая аристократия, таким образом, занимает очень важное положение в социальной пирамиде праславянского общества. Ситуация эта мало меняется и 200 лет спустя (VI в.), когда начинается процесс распада славянской общности. Впрочем, фигура князя, как кажется, играет еще более властную роль, нежели ранее. Это хорошо видно на примере убийства аварами князя антов Мезамира. Его убивают для того, чтобы обессилить антов, поскольку "этот человек имеет великое влияние между антами и может сильно действовать против тех, которые сколько-нибудь его неприятели. Нужно убить его, а потом без всякого страха напасть на неприятельскую землю" (Менандр. 6). Князь эпохи общности помимо военной функции предводителя выполнял некую сакральную роль. Обычно в доказательство этого ссылаются на религиозную реформу общества, которую попытался осуществить в начале своего правления в Киеве св. Владимир: "...и нача княжити Володимер в Киеве един и постави кумиры на холму вне двора теремного, Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокош; и жряху им, нарицающе я богы, и привожаху сыны своя и дщери, и жряху бесом; и оскверняху землю требами своими" (ПСРЛ. Т. I, стб. 79). Но есть еще один интересный факт. В русском крестьянском быту вплоть до конца XIX в. молодоженов почтительно именовали "князем со княгинюшкою". В данном случае очевидно указание на роль главы семьи как на распорядителя семейного культа, жреца тех богов, кого древние римляне называли "ларами" и "пенатами". В этом случае интересна языковая параллель в западнославянских языках: knez (волхв) - knize (князь). Литовское kunigas первоначально тоже означало "жрец". Впрочем, филологи считают, что др.-рус. къназь заимствовано из готского - kunnigs. Но у германцев короли (конунги) тоже играли определенную сакральную роль.

Еще одна важная черта общества праславян - строй родовой демократии, описанный Прокопием Кесарийским: "Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим" (De bello goth. III. 14). Институтом прямого народоправства было уже упоминавшееся нами вече (вече), на котором решались все важные вопросы объединенных родов (племен). Собрание это было бурным, вот характерное описание, оставленное немецким хронистом вечевого собрания лютичей (племени северных славян):

"Всеми ими, называемыми общим именем лютичей, не управляет какой-то один правитель. Решение необходимого дела обсуждается в общем собрании, после чего все должны дать согласие на приведение его в исполнение. Если же кто-нибудь из селян противится принятию решения, его бьют палками; а если он и вне собрания открыто оказывает ему сопротивление, его наказывают или сожжением его добра, или уплатой соответствующей его рангу суммы денег в их присутствии" (Титмар Мерзербургский. Хроника. VI. 25).

Хотя речь в сообщении идет о северных славянах XI в., т.е. далеко от эпохи праславянского единства, нетрудно догадаться, что нравы нисколько за века не изменились.

Право праславян.

Состояние права в эпоху праславянской общности наукой изучено плохо. Известно очень мало, а то, что известно, реконструируется средствами исторической лингвистики, историко-сравнительного метода и на основе скупых сообщений античных писателей. Итак, ius gentis slavorum, mos gentis slavicae, ius slavicum, gentis slavicae consuetude - все это названия крайне архаичного правового порядка, не вышедшего еще из рамок мифа. Право славян изначально составляло часть мифологии, часть религиозного ритуала. Доказательство находим в символизме исторически известных нам правовых порядков славян.

Основа правовых воззрений древних славян, впрочем, как и других народов индоевропейского корня, заключается в первомифе о грехопадении. Лишенный сакральности, такой миф читается уже как миф о первопреступлении и о воздаянии за это преступление, наложенном богами. Миф, который повествует о первопреступлении, сюжетно является рассказом о первосуде. Суть права, таким образом, раскрывается через судебный процесс, судебный поединок, сущность которого есть выбор между добром и злом. Нахождение истины богом или его подручным (действующим судьей), часто победа бога - олицетворение добра и истины, справедливости, победы над другим божеством, ему противостоящим, его антиподом. Характерно, что в таком действии обязательно участие третьей стороны, собственно судьи в современном значении этого слова, который и делает выбор, но пока еще не самостоятельно, а по наущению тайному или явному бога, причем главного, ответственного за правосудие.

Решения такого суда обладают огромной императивностью, покоящейся на внутреннем убеждении участников, что решение вынесено не человеком, а именно богом, воплотившимся в фигуре судьи. Отсюда специальные ритуалы на суде, некоторые из которых дожили до наших дней. Суть этих ритуалов - привлечь на сторону истца или ответчика внимание и благорасположение бога правосудия. Именно тот, кто владеет большим искусством в этом, и выигрывает дело. Но искусство судьи заключается также в примирении сторон. Какой смысл в том, что одна из сторон выиграла дело, а другая его проиграла? Поэтому суд у праславян, как и у праиндоевропейцев, содержал в себе формальный момент - заключение между сторонами соглашения, договора. Сам процесс с формальной стороны представлял собой скорее действие по выявлению и оформлению согласованной воли сторон. Это видно на примере этимологии ст.-сл. садъ, которому соответствует следующая параллель: samdhis ("договор, связь", санскр.) - samda ("аренда, наем", лит.) - "СигмаИпсилонНиТэтаМиКаппаЭта" ("соглашение, договор", греч.).

Еще более зримо эта сторона суда как способа установления личного права тяжущегося видна на примере анализа терминов института кровной мести, которую славяне, безусловно, широко практиковали: цена (ст.-сл.), "ПиОмикронЙотаНиЭта" - "цена крови" (греч.), kaena - "возмездие" (авест.). Само ст.-сл. мьзда и от нее же мьстити сопоставимы с греч. "МиЙотаДельтаТэтаОмикронДзэта" - "плата, жалованье", то же mizdo (готск.), miata (д.в.н.), midham (санскр.), mizdem (авест.) заставляют нас заключить, что в основе возмездия лежит принцип: равное за равное (ius talionis). Но это не простое возмездие, к нему стороны приходят в ходе судебного заседания не с помощью угроз, насилия и т.п., а с помощью соглашения. Таким образом, в основе судебного решения лежит договор как частноправовая категория - соглашение сторон об урегулировании спора. Об этом говорят лингвистические данные, приведенные выше к ст.-сл. садъ. Здесь же можно добавить и еще одно: "СигмаИпсилонГаммаТэтаЭпсилонСигмаЙотаДзэта" (греч.), означающее "условия соглашения", и samhita (санскр.) - "соединение".

Право в эпоху праславянской общности не лишено было, таким образом, элемента религиозности, было частью религиозных верований славян. Подобный дуализм характерен не только для индоевропейцев, но и для других древних народов. Данный дуализм очень ярко виден на примере древнеримской правовой системы, состоявшей из норм fas и ius. Насколько была разработана область fas (ius divina) в эпоху праславянского единства, можно только догадываться, сведений практически нет, но можно предполагать, что др.-рус. правьда несет в себе некоторый отзвук божественного права как части ритуала, ошибка в исполнении которого способна стать причиной сильного гнева богов. Одновременно с существованием корпуса божественного права вполне вероятно наличие корпуса обычного права, достигшего определенной степени формализации по типу lex antiqua partum et majorum, но только еще не в письменной форме. Наличие формы обычая можно видеть в институте кровной мести, регулировании вопросов собственности, торгового оборота, брачно-семейных отношений. Эти нормы и составляют ius, т.е. ius civile праславян.

Кровная месть в эпоху древности подверглась определенной регламентации. Уже на примере ранних редакций ст. 1 Русской Правды видно, что общество старается ограничить круг мстителей только ближайшими родственниками. Среди них нет лиц женского пола, но в древности мстителями могли выступать и женщины, подтверждением может служить месть княгини Ольги за мужа князя Игоря, неудавшаяся месть Рогнеды (Гориславы). Известно также, что у южных славян ближайшие родственники-мужчины были обязаны оказывать женщине помощь в совершении возмездия. Не менее очевидно и то, что в эпоху общности устанавливается суррогат кровной мести в виде так называемой покоры. Этот институт известен из раннесредневековых памятников западных и южных славян, поэтому говорить о его глубокой древности приходится с осторожностью. Впрочем, известное посольство древлян к княгине Ольги с предложением выйти замуж за князя их Мала с полным основанием можно считать вариантом покоры. Суть этого института заключена в примирении кровников, в том, чтобы род обиженного согласился принять в той или иной форме выкуп за убитого. Характерно и то, что, судя по описаниям обряда покоры, она выглядела как имитация реального убийства, реального акта мщения!

Само слово "собственность" в русском языке довольно позднего происхождения. Впервые фиксируется его употребление в актах конца XVIII в., но это не значит, что сам институт собственности не был известен в древности. В эпоху праславянской общности наличие собственности можно фиксировать средствами исторической лингвистики на примере понятия исто древнерусского языка. Этим словом древнерусский законодатель часто обозначал имущество, данное взаймы. Знаменательнее же всего то, что в старославянском это слово означало "внутренности", "утроба", в более узком - "почки". Это крайне интересная деталь, она говорит о том, что в период архаики имущество, собственность вообще мыслятся как некое телесное продолжение собственника, его часть. Из этого можно сделать вывод, что праславянам было известно только личное движимое имущество, тот имущественный комплекс, который был неразрывно связан с человеком, поэтому это имущество часто отправляли в могилу вместе с умершим. Вещи, собственность хозяина должны продолжить свое служение ему на том свете. Недвижимость же, судя по всему, еще не имела того юридического значения, какое имеет сейчас. Таков смысл терминов славянских языков, применимых к ней: nedilnost, spolek, hromada. Это все то, что в позднейшую эпоху будет обозначаться как: dedina (ст.-чех.), dziedzicto (ст.-пол.), баштина (др.-серб.), отчина (др.-рус.). Распоряжаться такой собственностью может только род, в более позднюю эпоху выделившаяся из рода патронимия - большая семья.

Праславяне находились в тесном торговом контакте с окружающим миром еще с эпохи античности. Об этом авторитетно говорят археологические данные. Трудно, конечно, предположить, насколько развит был торговый оборот между самими славянами, здесь торговля могла быть только транзитной и не выходить за пределы формы мены. Купля-продажа, несомненно, была известна праславянам, хотя бы потому, что брак заключался ими именно в этой форме.

Заключение брака, а у праславян он носил еще полигамный характер, имело две формы: умыкание жены или ее покупка. На древность умыкания указывает не только известное место в русской летописи о брачных обычаях северян, радимичей и вятичей, но и этимология современного слова "невеста". По сути это табуированное имя новобрачной, точно такое же, как современное слово "медведь". Само слово "taboo" ("АльфаГаммаОмикрон" - греч., sacer - лат.) взято из языка полинезийцев и в антропологии означает "ритуальный запрет", на называние вещи своим именем в том числе. В противном случае магические или божественные силы, олицетворенные данной вещью, могут выйти из-под контроля и нанести вред назвавшему ее подлинным именем. Отчасти филиация подобных верований в современном русском языке сохранилась в выражениях типа "не поминай всуе", "не буди лиха" и т.п. Так вот, древнерусская невеста происходит от глагола с отрицательной частицей не ведати, т.е. "не знать". Буквально "невеста" - это "не ведомая", "не известная". Ее неизвестность служит надежным средством от напоминания о том, что в основе данного брачного союза лежит конфликт - насильственное похищение девушки. Не упоминая ее имя, жених гарантирован от мщения богов рода невесты! На более позднюю и, как следствие, более "прогрессивную" форму брака указывает др.-рус. вено (выкуп за невесту); ср.: wiano (ст.-пол.), wituma (д.в.н.), weotum (др.-англ.); интересна параллель с лат. venum, т.е. "продажа".

В древней славянской семье особое положение занимает брат матери: уи (ст.-сл.), оуи (др.-рус.). Именно он считается после отца и матери ближайшим родственником детей, что видно из обычая назначения его опекуном в случае смерти родителей. Впрочем, это общая для индоевропейцев норма. Имущественные отношения в праславянской семье определению не поддаются, ясно, что известные нам формы приданого, утреннего дара и т.п. - все это явления позднейшей культурной эпохи, когда славяне обретают истину христианского вероучения.

Первые формы государственности славян после распада их общности.

Первое государственное объединение славян известно из сообщения Фредегария - хрониста франков, донесшего до нас известия о создании в VII в. частью южных славян племенного союза под предводительством князя Само. Об этом Само известно крайне мало. Вроде бы он был этническим франком, занимался торговлей, оказал славянам ряд ценных услуг в борьбе против авар, за что его выбрали в верховные вожди. Характерна еще одна деталь: государственный союз Само имел исключительно матримониальное свойство - держался на браках Само с дочерями нескольких влиятельных славянских князьков. После смерти Само его "государство" мгновенно распалось.

Более или менее достоверные сообщения о возникновении государственности у славян появляются к IX в., когда расселение их заканчивается, а сами они переходят прочно к оседлому образу жизни. Столь поздний по времени генезис государственности можно объяснить только одним - невероятно сильным гнетом авар на славян. Только тотальное уничтожение Карлом Великим этого разбойничьего народа - факт, засвидетельствованный Нестором-летописцем, открыл дорогу славянам к собственной государственности. Огромным по важности катализатором этого процесса стало принятие славянами христианства. Как известно, северные славяне, особенно упорные в своем язычестве и неприятии Христа, так и не смогли создать даже в позднейшую эпоху стойкого государственного союза, что и послужило причиной их гибели.

Ранняя государственность славян носила ярко выраженный отпечаток эпохи варварства. Наряду с элементами центральной государственной власти здесь еще долго давали о себе знать пережитки родового быта. Род, территория, которую он занимал, продолжали оставаться главным элементом основы ранней государственности. Во главе родов стояли жупы - родовые старейшины, которых упоминает под именем АльфаРоХиОмегаНиТауАльфаЙота (царьков) император Маврикий в своем военном трактате. Именно конкуренция среди этих "царьков" на политическом поприще позволяет возвыситься кому-то одному из них и утвердить свою власть, что характерно, не силой оружия, а авторитетом собственного опыта и знания. Это очень хорошо видно из легенды о создании древнего чешского государства, сообщенной Нестором, чехов - Козьмой Пражским.

Легендарная Любуша - прародительница чехов - санкционирует своим авторитетом власть легендарного князя Пржемысла: "Имя же этому человеку Пржемысл; он выдумает много законов, которые обрушатся на ваши головы и шеи, ибо по латыни это имя означает "наперед обдумывающий", "сверх обдумывающий". Потомки же его будут вечно править в этой стране" (Козьма Пражский. 1962. С. 41).

Власть жупа пока еще непоколебима. Он первый судья для своих сородичей, но власть государства уже дает о себе знать в институте круговой поруки. Институт круговой поруки (ruka spolecna, ruceni spolecne, т.е. universalis fidejussio) исходит из института родовых отношений, что хорошо видно на примере института кровной мести. Другой причиной его появления и укрепления в эпоху государства становится замена кровной мести крупными денежными штрафами, которые заплатить не под силу пусть даже и очень богатому человеку. Ему в уплате штрафа помогают родственники, члены одной с ним общины.

Институт круговой поруки регулировался законодателем по-разному в разных раннесредневековых славянских государствах. В Болгарии, например, нередки были случаи отмены круговой поруки и установления вместо нее принципа личной ответственности, но не в ее абстрактном смысле, а по конкретным видам преступлений. Так, в грамоте царя Константина Асеня Вирнинскому монастырю X в. читаем: "Вражду, разбои и конску вражду да вси взьма црьква на своих си людех, и тия вражды да су не взимают на селех; разве исчцих и то судом". За убийство, грабежи и конокрадство монастырь должен был взыскивать не со своих сел вообще, а только с виновных в том сельчан. Статья 51 Законника Стефана Душана (сербско-хорватского государя XIV в.) также знает ограничение круговой поруки только близкими родственниками: брат за брата, отец за сына и т.п. Статья 70 этого же памятника ограничивает круг лиц по территориальному признаку - теми, кто живет в одном доме: "И кто зло учинит, брат или сын, или родом, кои су у единои куке (что живут в одном доме. - М.И.), въсе да плати господарь куке или да даст, кои е зло учинино (или выдаст преступника. - М.И.)". В Чехии круговая порука исчезает уже к концу XIV в., не без влияния немцев-колонистов. В Польше круговая порука держалась дольше, чем в других государствах, но и здесь она приобрела исключительно финансовый характер - источник пополнения казны князя.

Несмотря на варварский характер ранней государственности славян, можно с определенной долей уверенности говорить о становлении у них в эту эпоху такой отрасли права, как ius publicum, содержание норм которого пополняется частью за счет развития обычая, частью за счет текущего законодательства. Особенно это заметно на примере норм, регулирующих власть князя. Так, строго монархический принцип обоснован Козьмой Пражским в его "Чешской хронике", в номенклатуре прав князя, перечисленных легендарной Любушой. Князь является собственником всей территории (dominius et haeres), все и вся зависят от его воли. Уже обычное право регулирует порядок функционирования аппарата княжеской власти, различая, например, суд князя и суд его наместника - тиуна и т.п. Более того, земский принцип - сохранение и развитие таких форм народной демократии, как вече, собрании людско по свидетельству летописей, у славян получает весьма сильное развитие, не уступая в силе власти князя. Своими постановлениями (sad, nalez, oriel) собрание часто развивает и дополняет право, способствуя появлению в славянских языках такого юридического термина, как "закон", в формальном смысле. Знает публичное право той поры такой институт, как "княжий мир". Под миром понимаются участки территории, как правило, публичная дорога (лат. via publicum; ср. др.-рус. гостиньць), на которой власть присутствует постоянно и берет на себя обязательство по охране мира и порядка на ней. Преступление, совершенное на такой территории, наказывается очень жестко.