Глава 7. Научная фантастика и жанр фэнтези как «светское» проявление «нового религиозного движения»

Фантастика – жанр художественной литературы, кино и изобразительного искусства. Основным признаком фантастики в литературе и искусстве является наличие в произведении фантастического допущения. При этом весьма важно – что и как допускается. Вспомним, что фантазером в первом употреблении этого термина назван диавол, возомнивший о себе то, чем он не являлся, а Р.Хаббард начинал свою деятельность именно как автор научно-фантастических произведений.

В настоящий момент существуют три основных жанра фантастики — научная фантастика, фэнтези и ужасы.

7.1. Научно-фантастическая литература

Хотя с виду научно-фантастическая литература сугубо научна и нерелигиозна, на самом деле она, по словам о.Серафима (Роуза), является ведущим проповедником «нового религиозного сознания» в мирской (нерелигиозной) форме [10]. Это необходимо помнить рассматривая и сообщения о появлении «неопознанных летающих объектов» (см. гл.8), «удивительно соответствующих» насаждаемым в «постхристианском» обществе псевдорелигиозным надеждам на «спасителей из космоса».

Основной элемент жанра фантастики – фантастическое допущение, или фантастическая идея; при этом остальные элементы (проблематика, литературные приемы, построение сюжета) – у фантастических произведений принципиально не отличаются от реалистических.

Первичные жанры фантастики – утопия и «фантастическое путешествие» известны с глубокой древности. У зачинателей жанра Т. Мора (1516) и Т. Кампанеллы (1602) утопия тяготеет к дидактическому трактату и лишь в «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона являет собой научно-фантастическую игру воображения.

Начиная с XII в. мотивы волшебных сказок (происходящих из кельтских мифов!) проникают и в угасающий героический эпос и в формирующийся рыцарский роман. Однако сказки «Тысячи и одной ночи» сравнительно небогаты фантастикой, поскольку роль волшебного элемента в арабских сказках сильно ограничена.

Крупнейшие произведения христианской фантастики — «Потерянный рай» и «Возвращенный рай» Дж. Мильтона — основаны на апокрифах, при явной симпатии к падшему ангелу.

«Путешествия Гулливера» Д.Свифта представляют собой фантастическую сатиру XVIII в. Попытку «оздоровить» влечение к фантастике как к «пропасти потустороннего» представляет «Фауст» И. Гёте: используя традиционный сюжет продажи души дьяволу, поэт в качестве окончательной ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир.

В России романтическая фантастика представлена в творчестве В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского, А. Погорельского, А. Ф. Вельтмана. К приемам фантастики обращался Н. В. Гоголь – «Нос», «Портрет».

Готическую традицию фантастики развивает Э. По («Падение дома Эшеров», «Колодец и маятник»).

В эпоху реализма фантастика оказалась на периферии литературы. Но в это же время зарождается собственно научная фантастика – творчество Ж. Верна и Г. Уэллса изображает реальный мир, преображаемый наукой к худу или к добру. Первая половина XX в. ознаменовалась расцветом научной фантастики. Ключевой фигурой этого жанра стал Герберт Уэллс, книги которого («Машина Времени», «Война миров», «Когда Спящий проснётся», «Человек-невидимка») послужили основой для множества подражаний.

В середине XX в. новое поколение авторов постепенно разочаровалось в научно-техническом прогрессе и традиционная научная фантастика отчасти выродилась в развлекательный жанр «космическая опера», а основе серьезных произведений писателей третьей четверти XX в: Рэя Брэдбери, Фрэнка Герберта, Филипа К. Дика, Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна лежат, как правило, психологические и социальные драмы. Следует упомянуть и Альфреда Ван-Вогта, активно пропагандировавшего дианетику и саентологию Рона Хаббарда.

В России научная фантастика с XX в. (еще до 1917 г.) стала популярным и широко развитым жанром. Образцом для подражания ранних советских фантастов был несколько раз посещавший СССР Герберт Уэллс – социалист и атеист, буквально ненавидевший Бога. Самыми видными последователями Уэллса были Александр Беляев («Человек-амфибия», «Борьба в эфире», «Голова профессора Доуэля») и А. Н. Толстой («Гиперболоид инженера Гарина», «Аэлита»). Среди известных авторов — И. А. Ефремов, братья Стругацкие, Кир Булычёв. К. Э. Циолковский несколько раз излагал свои воззрения на науку и технику в виде художественных рассказов.

В СССР научная фантастика была одним из самых популярных жанров; в то же время она подвергалась жёстким цензурным ограничениям: от неё требовалось поддерживать позитивный взгляд на будущее, веру в коммунистическое развитие. Приветствовалась техническая достоверность, осуждались мистика и сатира. В 1950-1960-е гг. бурное развитие космонавтики приводит к расцвету так называемой «твёрдой» научной фантастики об освоении Солнечной системы, подвигах космонавтов, колонизации планет.

Но уже в 1960-е гг. и позднее советская фантастика начинает уходить от твёрдых рамок научности, несмотря на давление цензуры. Многие произведения выдающихся фантастов позднесоветского периода относятся к социальной фантастике. В этот период появляются книги братьев Стругацких, Кира Булычёва, Ивана Ефремова, которые поднимают социальные и этические вопросы, содержат воззрения авторов на человечество и государство. Нередко фантастические произведения содержали скрытую сатиру. Эта же тенденция нашла отражение и в кинофантастике, в частности, в работах Андрея Тарковского («Солярис», «Сталкер»). По мысли Стругацких – научная фантастика очень молода, она есть порождение научно-технического прогресса «и она от рождения посвятила себя науке и технике – борьбе Человека с Природой». К сказанному добавить нечего …

Научная фантастика в Советском Союзе была посвящена точно тем же темам, что и западная. Метафизические темы в советской фантастике появляются под влиянием западных авторов или непосредственно под индуистским влиянием, как в случае с писателем Иваном Ефремовым. Согласно мнению одного критика, читатель советской научной фантастики «оказывается неспособным провести четкое различие между наукой и магией, между ученым и колдуном, между возможным будущим и фантазией».

В современной России научная фантастика популярна и развита, хотя и уступает в популярности фэнтези и другим модным жанрам.

В конце XX и начале XXI в. фантастика во всем мире продолжает «развиваться» уже на сугубо коммерческой основе. Бум переживают основанные на фантастике сперва настольные, а затем и компьютерные игры. Конец XX в. — эпоха появления компьютерных игр, а начало XXI в. — их расцвета. Комикс становится ещё одной популярной формой фантастики, особенно в США, Франции, Японии. Преуспевание этого жанра в США сегодня определяется уже в значительной мере не литературой, а «сопуствующими товарами» масс-медиа: ролевыми играми, компьютерной виртуальной реальностью, воочию создающей фантастические миры, кинопродукцией со спецэффектами.

С эпохи «холодной войны» получает развитие «апокалиптическая и постапокалиптическая» фантастика – тесно связанные жанры, действие в которых происходит во время или вскоре после катастрофы планетарного масштаба (столкновения с метеоритом, ядерной войны, экологической катастрофы, эпидемии). В этот период создаются такие произведения, как «Песнь о Лейбовице» В. Миллера, «Ужин во Дворце Извращений» Т. Пауэрса, «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Произведения в этом жанре продолжают создаваться и после окончания «холодной войны» (например, «Метро 2033» Д. Глуховского). Постапокалипсис популярен в кино (серии фильмов «Безумный Макс» и «Планета обезьян»). В этих произведениях рисуется человечество, отброшенное катастрофой назад в развитии, вынужденное выживать в условиях высокой радиации, борьбы с мутантами, нехватки продовольствия и энергии.

Для понимания сути вопроса весьма важны мысли иерея Даниила Сысоева: наличие писательского дара налагает немалую ответственность, ибо Бог взыщет с каждого, как он этим даром пользовался. Само слово «фантастика» происходит от слова «фантазия». По словам свт. Григория Богослова, человек через разум соединяемся с Богом. Разум подчиняет себе волю и чувства, а через них — и тело человека. По словам свт. Григория Нисского, разум должен быть «единовиден» - то есть необходимо видеть вещи не такими, как хочется человеку, а такими, какими они должны быть на самом деле. В этом случае исчезает «область мнимостей», человек перестает метаться, не умея дать точную этическую оценку тому или иному явлению — доброе оно или злое. Человек начинает видеть творение Божие таким, какое оно есть на самом деле.

Но если фантазия — фактически болезнь разума, то не следует ли, что ее вообще никак нельзя использовать? Но ведь, с другой стороны, и жемчуг — результат болезни моллюска. Песчинка попадает в раковину, организм запускает защитную реакцию, и в итоге появляется прекрасная жемчужина. По промыслу Божию, столь же прекрасные плоды может принести и использование фантазии. Некое место для писательства и для использования фантазии, безусловно, есть. Однако фантазия должна быть укрощена. Ибо не ограниченная ничем фантазия приводит к распаду разума.

Писателю в своем творчестве ни в коем случае нельзя отказываться от догматов. Известно высказывание о. Павла Флоренского: канон мешает только неспособным людям, только неспособный человек станет всякий раз изобретать новые правила. А по-настоящему талантливый художник использует канон как проверочное средство, отбрасывающее недостойное, слабое, и получает в результате лучшее, совершенное [120].

В известной работе православного американца, иеромонаха Серафима Роуза «Православие и религия будущего» подводится итог всем рассуждениям о фантастике: «Дух научной фантастики проистекает из служащей ему основой философии, или идеологии, которая чаще подразумевается, чем находит себе объяснение в словах и которую разделяют практически все, кто творит в области научной фантастики». Эту философию автор подразделяет на три части:

1.в произведениях фантастики религия, в традиционном смысле, отсутствует или преподносится весьма поверхностно или искаженно. Сам по себе этот литературный жанр, безусловно, является продуктом «постхристианской» эры. Вселенная в научной фантастике – всецело мирская, хотя нередко с мистическими обертонами оккультного или восточного характера. Бог если и упоминается вообще, то лишь как неопределенная и внеличностная сила, а не личностное существо. Растущее увлечение современного человека научно-фантастическими темами – прямое отражение потери традиционных религиозных ценностей.

2.Центром научно-фантастической вселенной (вместо отсутствующего Бога) является человек – обычно не такой, как сейчас, а такой, каким он «станет» в грядущем согласно современной мифологии эволюции. И хотя в героях научно-фантастических историй еще можно признать людей, весь интерес автора сосредоточен на их общении с «суперменами» разного рода, от «высокоразвитых» рас будущего (а порой и прошлого) до обитателей других галактик. Идея возможности «высокоразвитой» разумной жизни на других планетах настолько стала частью современного сознания, что даже уважаемые научные (и полунаучные) рассуждения преподносят ее как нечто само собой разумеющееся. Так одна популярная серия книг (Эрих фон Даникен «Колесницы богов?», «Боги из Космоса») дает предполагаемые свидетельства присутствия «внеземных» существ, или «богов» в древней истории, которым и приписывается внезапное пробуждение разума в человеке, трудно объяснимое обычной теорией эволюции. Серьезные ученые в Советском Союзе рассуждали о том, что уничтожение Содома и Гоморры произошло в результате ядерного взрыва, что «внеземные» существа уже много веков назад посещали Землю, что Иисус Христос, возможно, был «космонавтом» и что сегодня мы, может быть, стоим на пороге «второго пришествия» разумных существ из космического пространства. Столь же серьезные ученые на Западе верят в существование «внеземных разумных существ» и пытаются установить с ними контакт с помощью радиотелескопов. Современные католические и протестантские богословы, которые привыкли следовать за наукой, куда бы она ни вела, в свою очередь, рассуждают о новом в области «экзотеологии» («богословии космического пространства»), касающейся возможной природы «внеземных» рас.

Будущие «эволюционизировавшие» существа в научно-фантастической литературе неизменно представляются как «переросшие» все ограничения современного человечества, и особенно границы «личности». Как и «Бог» научной фантастики, человек стал до странности безличным. В книге Артура Кларка «Конец детства» новая человеческая раса похожа на детей, но с лицами, лишенными признаков индивидуальности; они уже готовы к тому, чтобы их вели к дальнейшим «эволюционным» трансформациям, дабы, в конечном итоге, быть поглощенными безличным «сверхразумом». В целом научно-фантастическая литература, в противоположность христианству и в полном согласии с некоторыми школами восточной мысли, видит «эволюционное развитие» и «духовность» как все возрастающее обезличивание.

3.Мир и человечество будущего видятся научным фантастам как некая «проекция» современных научных открытий; на самом же деле, однако, эти проекции удивительно близко напоминают ежедневную реальность оккультных и откровенно демонических опытов многих веков. Среди свойств, которыми обладают «высокоразвитые» существа будущего, мы видим такие: общение путем телепатии, способность левитировать, материализовываться и дематериализовываться, превращать видимую форму вещей или создавать иллюзорные сцены и существа силой «чистой мысли», передвигаться со скоростями, намного превышающими возможности современной техники, завладевать телами землян; а также развитие «духовной» философии, которая «превыше всех религий» и сулит состояние, в котором «развитые разумные существа» уже более не будут зависеть от материи. Все это – стандартные приемы и посулы колдунов и бесов. Книга по истории научной фантастики отмечает, что «современным аспектом научной фантастики является стремление выйти за пределы нормального опыта... посредством изображения действующих лиц и событий, которые преодолевают границы пространства и времени в том виде, в каком они знакомы нам» [104, с.175]. Научная фантастика в целом обычно не очень-то научна и не так уж футуристична, скорее это отступление к мистическим истокам современной науки – к науке до эпохи «Просвещения» XVII-XVIII вв., которая была значительно ближе к оккультизму. Тот же труд по истории научной фантастики отмечает, что «корни научной фантастики, как и корни самой науки, находятся в магии и мифологии» [104, с.183]. Сегодняшние исследования и эксперименты по парапсихологии также указывают на грядущее слияние науки с оккультизмом – перспектива, с которой научная фантастика находится в полном согласии.

«Научная фантастика и на Востоке, и на Западе, как и другие аспекты современной культуры, в целом подтверждает тот факт, что высшая ступень гуманизма - это оккультизм» [28, с.108-110].

Как «футуристский» жанр, научная фантастика почти по самой своей природе склонна к утопичности; немногие романы или рассказы посвящены целиком описанию совершенного общества будущего, но в большинстве из них авторы пишут об «эволюции» современного общества, превращающей его в нечто более высокое, или о встречах с высокоразвитой цивилизацией иных планет, надеясь на возможность разрешить сегодняшние проблемы и справиться со всеми недостатками человечества. В книгах И.А.Ефремова и другой советской научно-фантастической литературе коммунизм становится «космическим» и «начинает приобретать нематериалистические черты», а «советская постиндустриальная цивилизация будет обладать индуистскими чертами». «Совершенные существа» из космического пространства часто наделены качествами «всезнания», и посадки космических кораблей на Землю - как правило, сошествие благожелательных существ, которые хотят руководить людьми в их «эволюционном совершенствовании».

«Одним словом, сама научно-фантастическая литература XX века является ясным знаком потери христианских ценностей и христианского взгляда на мир; она стала могучим средством насаждения нехристианской философии, взглядов на жизнь и на историю, в основном под неприкрытым или замаскированным влиянием оккультизма и восточных религий; в критическое время переломов и переходного состояния человечества она стала главной силой, заставляющей надеяться или даже ждать "гостей из космоса", которые решат все проблемы человечества и поведут человека к новому, "космическому", веку в истории» [10].