4.2.2. Толстовство

Толстовство — религиозно-этическое общественное течение в России конца XIX — начала XX вв. Возникло в период 1880-х гг. под влиянием религиозно-философского учения Л. Н. Толстого. Основы толстовства изложены Л.Н.Толстым в работах «Исповедь», «В чём моя вера?», «Крейцерова соната». Тогда же начали возникать колонии «толстовцев» в Тверской, Симбирской, Харьковской губерниях и в Закавказье. Эти колонии получили название «культурных скитов». Толстовство нашло последователей в Западной Европе, Японии, Индии и Южной Африке. Сторонником толстовства был, в частности, Махатма Ганди.

Главными принципами толстовства являются: непротивление злу насилием, всепрощение, всеобщая любовь и нравственное самоусовершенствование личности, опрощение в жизни. Для религиозных взглядов в рамках толстовства характерен синкретизм и отвержение догматов православной Церкви.

Лев Николаевич Толстой (1828-1910), гениальный русский писатель, всемирно известный в своих произведениях, и в то же время наглядно показавший гибельность человеческой гордыни и употребления собственного таланта на борьбу с Богом. Еще в 1855 г. писатель записал в своем дневнике: «Вчера разговор о Божественном и вере навел меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Чудовищной гордыней и непониманием невозможности «очистить» религию от веры веет от этих строк.

В 1870-ые гг. Л.Н.Толстой пережил тяжелейший духовный кризис, чуть не завершившийся самоубийством. Основной вопрос, тяготивший писателя – вопрос о смысле жизни и смерти. Начинаются религиозные поиски, чтения богословских трактатов, поездки в Оптину пустынь. Справедливо оценивая «прогрессивные» теории XIXв., Л.Н.Толстой, увы, не пошел далее этого: «Три модные философии на моей памяти: Гегель, Дарвин и теперь Ницше. Первый оправдывал все существующее; второй приравнивал человека к животному, оправдывал борьбу, то есть зло в людях; третий доказывает, что то, что противится в природе человека злу, – есть ложное воспитание, ошибка. Не знаю, куда идти дальше. Говорят: вернитесь к Церкви. Но ведь в Церкви я увидал грубый, явный и вредный обман. «Продолжайте у нас покупать муку», – но ведь я знаю, что ваша мука – с известкой, вредна» (из дневника Л.Н.Толстого). И тут же, отвергнув Церковь, писатель противоречит сам себе: «Все церкви – католическая, православная и протестантская – похожи на караульщиков, которые заботливо караулят пленника, тогда как пленник уже давно ушел и ходит среди караульщиков и даже воюет с ними. Все то, чем истинно живет теперь мир: социализм, коммунизм, политико-экономические теории, утилитаризм, свобода и равенство людей, и сословий, и женщин, все нравственные понятия людей, святость труда, святость разума, науки, искусства, все, что ворочает миром, представляется Церкви враждебным» (из сочинения «В чем моя вера»).

Разрыв Л.Н.Толстого с той средой, к которой он принадлежал по своему рождению и воспитанию, отказ от прежнего образа жизни происходит в начале 1880-х гг. Он теоретически обосновывает свое миропонимание в «Исповеди», «Исследовании догматического богословия», «Соединении и переводе четырех евангелий» и особенно в трактате «В чем моя вера», создает свою религиозно-философскую систему. Л.Н.Толстой призывает к преобразованию общества путем морально-религиозного самоусовершенствования, отказа от всякого насилия – тезис «непротивления злу насилием».

Л.Н.Толстой приходит к отрицанию главнейших догматов христианства: учения о Троице, божественном достоинстве Христа, искуплении, Церкви. Христианское учение он заменил по выражению протоиерея Василия Зеньковского, «тиранией этической сферы», «панморализмом», следствием чего стало полное отрицание Толстым всех достижений культуры и цивилизации, начиная от государства и любых социально-правовых форм и кончая наукой и искусством. На место Бога он ставил «разумение жизни», которое есть любовь. Религиозная жизнь у него — это жизнь, благо которой состоит в подавлении в себе «животной личности», «в благе других и в страданиях за это благо». Живущий так имеет в себе Бога и является «Сыном Божиим» так же, как и Христос. Смерть возвращает «Сына Божия» в лоно Отца — Бога, в котором сын исчезает, как в общемировой сущности. Таким образом, по Толстому нет ни личного Бога, ни личного бессмертия человека, ни, следовательно, и реального смысла жизни. Ибо каков смысл в исчезновении? Явные последствия увлечения восточными учениями.

Л.Н.Толстой считал, что во всех религиях истина религиозная и нравственная одна и та же (письмо художнику Яну Стрыке от 27.07.1909). К исламу у Толстого было особое отношение, которое он неизменно подчеркивал. Полагая, что ислам, как и другие мировые религии, полон предрассудков и суеверий, накопленных за долгие годы существования, Толстой в противопоставление с православием отдавал предпочтение исламу: «...для меня не может быть никакого сомнения в том, что магометанство по своим внешним формам стоит несравненно выше церковного православия». Еще более близкой по духу являлось для него проповедь тех сект в исламе, которая, как и в ряде христианских сект, была близка этическим нормам иудаизма, ставшим «важной составной частью его богословской мысли». Известно его заявление: «Считайте меня добрым магометанином», оно содержится в «Письмах из Ясной Поляны», датированных 1909 г. [122]. Наряду с этим отмечено и восхищение писателя бахаизмом.

Утверждение о равенстве всех религий основывалось у Л.Н.Толстого на принципиальном нежелании изучать святоотеческое наследие христианства, тогда как учения Будды и Лао-цзы, античные учения, а также Талмуд, он исследовал весьма тщательно, издав небольшую книгу «Мысли мудрых людей на каждый день. Собраны гр. Л.Н.Толстым».

Весьма характерно, что для исследования исторических основ христианства Толстой обратился к московскому раввину Минору, под руководством которого он изучил иврит, и, «перечитав множество комментариев к Библии, осудил безусловно все ортодоксально-националистические утверждения и вступил на путь широкого универсализма» [17].

Согласно представлениям Толстого (но по сути – иудаистским), Бог даровал Моисею на горе Синай не только Пятикнижие, но и правовой обычай, рационалистическую судебную аргументацию, судебные приговоры, которые вместе и составили систему норм морали и этики, отраженную в Талмуде и имеющую в своей основе «Откровение».

Носителями «истинной религии» в мусульманском мире начала ХХ в. Л.Н. Толстой считал членов секты ахмадийа (Индия), тиджанийа (Северная Африка), ваисовцев (Татария) и бабидов-бахаитов (Иран, Турция, Россия). Наибольшим расположением Л.Н. Толстого пользовались бабиды-бахаиты, в практической деятельности которых он видел столь привлекавшую его антигосударственную и антиправительственную направленность, что вполне явствует из следующих его высказываний: «Я считаю, что государство, основанное и постоянно поддерживаемое насилием, не только исключает братство, но и представляет совершенную противоположность ему»; «Я верю, что везде, как и у вас в Персии, бабиды есть люди, исповедующие истинную религию, и, несмотря на все преследования, которым подвергаются эти люди везде и всегда, их идеи будут распространяться все больше и больше, и, наконец, восторжествуют над варварством и жестокостью правительств и в особенности над теми обманами, в которых правительства стараются держать свои народы».

Серьезным препятствием на пути установления «истинной религии» в мировом государстве по мысли Толстого является патриотизм, служащий опорой всякой национальной государственности: «Казалось бы, и зловредность и неразумие патриотизма должны бы быть очевидны людям... Казалось бы очевидное, что патриотизм, как чувство, есть чувство дурное и вредное; как учение же – учение глупое ... Патриотизм не может быть хороший».

Депутату французского парламента Ф. Гренье, который перешел в ислам и писал, что «работает над объединением людей в одной религии», Л. Н. Толстой отвечал: «Способствовать уничтожению этих отдельных религий и основанию одной всемирной религии – одно из лучших призваний человека в наше время» и приводил в качестве примера бахаитов и ваисовцев, основной догмат которых «единство религий».

Все большее отторжение православного христианства приводило к появлению у Толстого интереса к еретическим, враждебным православию сектам и прямой материальной поддержке всех антицерковных сил. Весьма показательна более чем благожелательная позиция Л. Н. Толстого по отношению к молоканам, духоборам и штундистам. Он и его последователи организовали одну из первых массовых кампаний в отечественной и международной прессе, сравнивая гонения на духоборов в России с гонениями на первых христиан. Для того чтобы материально помочь духоборам, которым царское правительство разрешило переселиться в Канаду, Толстой поспешил закончить свой роман «Воскресение» и передал гонорар от него духоборам, так же как и средства, вырученные от издания «Отца Сергия». Л.Н.Толстой неоднократно обращался в самые высокие инстанции с прошениями о предоставлении больших прав и свобод вышеперечисленным сектам.

Отношение Л. Н. Толстого к православному христианству, к церкви и русскому правительству исчерпывалось его убеждением в том, что правительство «внушает русскому народу идолопоклонническую религию, называемую христианским православием, и, скрывая от народа истинное христианство, всячески развращает его ...». Себя Толстой считал носителем идей «истинного христианства» и поддерживал те религиозно-политические и философские течения и организации, доктрины которых были близки его взглядам или совпадали с его мироощущением. При этом Толстой неизменно руководствовался в оценке этих течений и сект скорее своими собственными представлениями о них, чем доскональным изучением основ того или иного вероучения, произвольно выбирая одни, импонировавшие ему догматы, и пренебрегая другими. Позднейшее, более тщательное знакомство с предписаниями различных ересиархов порой приводило к охлаждению его горячей увлеченности и утрате интереса к этим сектам.

По свидетельству энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, отражающего либеральный взгляд: «На мучившие его вопросы и сомнения Толстой искал ответа в богословии, философии, в точных науках. Он делал ряд попыток все большего и большего опрощения, стремясь жить жизнью, близкой к природе и земледельческому быту. … В многочисленных богословских, этических, эстетических и политических трудах, изданных за границей на русском и английском языках, Толстой проводит свое новое религиозное миросозерцание, явившееся плодом долголетней мучительной работы его глубокого аналитического ума. Основы его миросозерцания в учении о непротивлении насилием злу, в спасении мира добром и любовью, в спасении человека – личным свободным самоусовершенствованием, в отрицании всех принудительных форм общественности, действующих внешней силой (государство, церковная иерархия, военная организация и война и проч.). Толстой привлек огромное число последователей в России («Толстовцы») и во всех странах мира». Однако даже Максим Горький сумел за нигилизмом Толстого увидеть «бесконечное, ничем не устранимое отчаяние и одиночество».

Л.Н. Толстой фактически становится противником не только современной ему церкви (как Мартин Лютер), но и христианства в целом. Результат такой деятельности был поистине ужасным. Как записал в своем дневнике А.С. Суворин, «в России два царя: Николай Второй и Лев Толстой. Который сильнее? Николай Второй ничего не может сделать Толстому, а Толстой непрерывно расшатывает трон Николая Второго». Сын писателя, Лев Львович писал: «Во Франции говорится часто, что Толстой был первой и главной причиной русской революции, и в этом есть много правды. Никто не сделал более разрушительной работы ни в одной стране, чем Толстой. Русское правительство, несмотря на все свои усилия, не могло рассчитывать на необходимое содействие и поддержку со стороны общества. Отрицание государства и его авторитета отрицание закона и Церкви, войны, собственности, семьи. Что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь мозги русского мужика и полуинтеллигента и прочих русских элементов. К сожалению, моральное влияние Толстого было гораздо слабее, чем влияние политическое и социальное». Далее Л.Л. Толстой рассказывает об очень интересном эпизоде – обыске, произведенном у его тети в России. Когда руководивший обыском большевик узнал, что она является сестрой великого писателя, он вежливо ей поклонился со словами: «Какая жалость, что он не дожил до того, чтобы воочию видеть результаты своей работы». Нелишне вспомнить при этом и статью В.И.Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции».

Церковный публицист и общественный деятель В. М. Скворцов возбудил вопрос о «толстовщине» на 3-м всероссийском миссионерском съезде в 1897 г. в Казани; «по исследовании еретических мудрований гр. Толстого, разбросанных во многих его религиозных трактатах <…>, съезд специалистов миссионерства уже тогда признал толстовское религиозное движение оформившеюся религиозно-социальною сектою, крайне вредною не только в церковном, но и в политическом отношении». В 1897 г. в России толстовство было объявлено «вредной сектой».

В феврале 1901 г. Святейший Синод издает определение, в котором говорится: «Известный всему миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекшись от вскормившей и воспитавшей его Матери Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви». В документе Синода особо подчеркивалось, что Толстой «проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной Церкви и самой сущности веры христианской» и, «ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств – святую Евхаристию» (Божественная литургия кощунственно описана в главе 39 первой части романа «Воскресенье»). Суть определения выражена такими словами: «Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею».

Синодальное определение составлено в очень умеренных выражениях, в нем отсутствует слово «анафема», оно подчеркивает, что Толстой сам отверг себя от церковного общения, но при этом присутствует надежда на изменение ситуации: «молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2Тим 2:25). Молим Ти ся, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь».

В то же время это не беспринципный документ. Определение содержит недвусмысленное указание на вред учения и деятельности писателя для всей Церкви, а также на личную ответственность тех, кто является соучастником этой деятельности: «Ныне о сем свидетельствуем перед всею Церковью к утверждению правостоящих и вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого».

Таким образом, Синод, не употребляя терминов «отлучение» и «анафема», тем не менее считает невозможным для Л.Н. Толстого (и, фактически, для его единомышленников) до покаяния считать себя членами Церкви, ибо такой путь они выбрали сознательно. Анафематствования Толстого не было ни в одном храме (рассказ А.И.Куприна «Анафема» представляется, таким образом, ложью).

В церковном праве под анафемой понимается отлучение христианина от общения с верными чадами Церкви и от церковных таинств, применяемое в качестве высшей кары за тяжкие преступления, каковыми являются измена православию, то есть уклонение в ересь или раскол. Анафема обязательно должна провозглашаться соборно. Снятие анафемы предполагает покаяние перед всей Церковью и согласное принятие этого покаяния всей Церковью.

Церковь всегда с большой осторожностью относилась к вынесению приговора об анафеме (впервые это слово начинает использоваться в постановлениях Соборов с IVв.). Главным критерием для этого служила оценка степени опасности того или иного учения для церковного сообщества, а также степень упорства данного лица в проповедуемом учении. Таким образом, Церковь опиралась на слова самого Христа: «если и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мыта́рь» (Мф 18:17).

Анафема всегда применялась только после многих тщетных попыток вразумить данного человека и вызвать у него покаяние. Эта мысль ясно выражена в «Духовном регламенте»: «Ибо не просто за грех подлежит анафеме, но за явное и гордое презрение суда Божия и власти церковныя с великим соблазном немощных братий».

В апреле 1901 г. Л.Н.Толстой опубликовал «Ответ Синоду», в котором не только не покаялся, но подтвердил истинность сказанного в определении Синода: «Я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей. То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупающем род человеческий, то это совершенно справедливо». Поистине – от великого до смешного один шаг. Признание «басней» того, что недоступно твоему пониманию, говорит не о разуме, но о величайшей гордыне.

В 1908 г. Синод выступил с разъяснениями по поводу намечавшегося юбилея – 80-летия Л.Н. Толстого; особо подчеркивалось, что все, кто выражает сочувствие этому мероприятию, «причисляют себя к его единомышленникам, делаются соучастниками его деятельности и привлекают на свою голову общую с ним, тяжкую перед Богом, ответственность». Смысл разъяснений Синода выражен в статье архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского), где он призывает православных христиан не участвовать в чествовании писателя «вместе с явными и тайными врагами нашей Церкви, а молиться, чтобы Господь, хотя в этот последний, единонадесятый час обратил его на путь покаяния и дал ему умереть в мире с Церковью, под покровом ее молитв и благословения».

Феномен расцерковленности русской интеллигенции очень ярко проявился при этом в словах А.Блока: «Ничего, что нам запретил радоваться Святейший Синод, мы давно уже привыкли без него печалиться и радоваться». Из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона: «28 августа 1908 года во всем цивилизованном мире отпраздновано 80-летие его рождения».

Сам Л.Н.Толстой, его жена и окружение, справедливо понимали определение Синода как отлучение. В 1909 г. епископ Тульский Парфений (Левицкий) в беседе с женой писателя С.А. Толстой указал на невозможность похоронить его по церковному обряду, если он умрет без покаяния. Епископ беседовал тогда и с самим Толстым. Писатель так отреагировал на это событие: «Как бы не придумали они чего-нибудь такого, чтобы уверить людей, что я «покаялся» перед смертью. И поэтому заявляю, кажется, повторяю, что возвратиться к Церкви, причаститься перед смертью, я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому все, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении – ложь».

В настоящее время есть вполне определенные данные, позволяющие утверждать, что в конце жизни писатель почувствовал необходимость что-то изменить. Сын писателя, Л.Л. Толстой, свидетельствовал, что «более, чем когда-либо, особенно в последние месяцы своей жизни, он искал не внутри себя, но вовне, моральную и религиозную поддержку».

28.10.1910 Толстой тайно ушел из Ясной Поляны, возможно, чтобы совершить обряд покаяния, но по дороге простудился и заболел воспалением легких. Чтобы спасти душу грешника, отлученного от Церкви, на станцию Астапово приехал оптинский старец Варсонофий. Однако окружавшие Толстого, не допустили русского святого к умирающему писателю. 07.11.1910 Толстой скончался без покаяния и был похоронен в Ясной Поляне без церковного обряда.

Почему Церковь не простит Толстого? Ответ на это сформулирован еще в Евангелии: когда справа и слева от Христа были распяты два разбойника, один из них покаялся и в ответ услышал слова Христа: «ныне же будешь со Мною в раю». А другой злословил Христа (подошел к вопросу чисто практически, по земному – «спаси Себя и нас»), и нигде в Евангелии не говорится, что он услышал те же слова (Лк 23: 39-43), но вовсе не потому, что Господь его лично не простил и наказал.Бог уважает личный выбор, акт самоопределения каждого человека, даже когда этот выбор есть выбор тупика и бесовской бездны.

Навязывать через 100 лет русскому писателю то, от чего он сам отказался, Церковь не вправе. Даже если Л.Н.Толстой только в силу обстоятельств не покаялся, то значит, эти обстоятельства были определены Божественным Промыслом.

Примирения писателя с Церковью так и не произошло, потому что не было самого главного – покаяния. Раскаяние же и мысли о возможном покаянии – еще не действенное покаяние, имеющее плоды.