Линьков Е.С. Лекции разных лет. Том 1. 2012

33

Значит, генетика оказалась буржуазной наукой, а вот материалисти­ ческое понимание истории К. Маркса и Ф. Энгельса побоялись объявить общественно-буржуазной наукой. Почему? Потому что К. Маркс и Ф. Энгельс во всех своих работах писали, что они представляют инте­ ресы не буржуазии, а пролетариата. Несоответствие получалось. Хотя был и другой момент. Поскольку деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса проходила в буржуазных отношениях, то, как ни представлять точку зре­ ния пролетариата, все-таки от буржуазных-то отношений не избавиться. Значит, это и пролетарская позиция, и позиция буржуазного общества. А где же ещё пролетариат-то есть? — В буржуазном обществе и может быть. Как видите, и позиция К. Маркса и Ф. Энгельса при риторике диалектического материализма является, в общем-то, полубуржуазной, полупролетарской. А уж про историю индивидуальной жизни К. Маркса

иФ. Энгельса и говорить нечего. Боролись за интересы пролетариата, а жили исключительно на положении и моменте прибавочной стоимости. Хорош пролетариат! Вот в чём суть.

Как видите вопрос, который я поставил для вас, отнюдь не второстепен­ ный: особенное является основанием всеобщего или, наоборот, всеобщее

— основанием особенного и единичного. Улавливаете? Заодно, как видите, я вам чуточку намекнул на то, что к таким историческим литературным вещам, как библия, не надо относиться на манер просветительства со­ временного атеизма, который всё сводит лишь к одному: религия — это вообще сплошное заблуждение и потому мы — атеисты (что это означает?), просто отвергающие религию. Ну знаете, ведь так можно быть не только атеистом, но и антиисториком. «Я отвергаю все предшествующие фор­ мации общества, потому что, в общем-то, они все меня не удовлетворяют

ив чём-то превратны. Я стою только на современной форме общества и общественных отношений, поэтому я — атеист по отношению ко всей истории человеческого общества». Великолепно! Знаете, чей это взгляд? Знаменитых французских просветителей. Вся история до них была мрак, а теперь, наконец, выступил свет! Вот таким же разумом блещут и наши атеисты. Но это в качестве разъяснения.

Итак, как видите, дело чрезвычайно трудное. Мы с вами достаточно теперь уяснили, что означает это по видимости идеалистическое положе­ ние, что определённость отношения сознания к себе самому выступает предпосылкой определённого отношения сознания к предмету. В чём дело? Да дело в том, что сознание как отношение к себе самому уже вы­ дает этим отношением, что оно не есть ни единичность, ни особенность, а есть именно всеобщность. Ведь, вдумайтесь, мы говорим, что данный, например, природный предмет сохраняется, а есть такое простое решение:

34

все предметы, пока они есть, они сохраняются. Что означает сохраняемость предмета? Поскольку это выражение обыденного сознания, это означает, что предмет сохраняет тождество с самим собой, сохраняет отношение к себе самому. И всё! Вот содержание этой сохраняемости. Улавливаете? Но, простите, пожалуйста, любое явление существует только потому, что находится в отношении к себе самому, тем более мышление должно иметь это. Так вот, мышление оказывается с необходимостью в отношении к себе самому. И обратите внимание, здесь ни на йоту не меняется суть дела: предмет относится к себе самому, даже единичный предмет неорга­ нической природы — это и есть момент всеобщности в самом этом пред­ мете. Вдумайтесь, удалите на мгновение, хотя бы мысленно, из предмета момент всеобщности. А что он собой будет представлять, что это такое будет? Будет этот предмет существовать? Нет. Это то же самое, когда мы говорим о человеке: «Ну что такое человек и человеческий род?» — и опять начинается эмпирия, а ведь человеческий род и есть как раз момент все­ общности в природе человека. Удалйте из любого индивида всеобщность, этот момент, — интересно, что останется от этого индивида? Впрочем, мы знаем: «винтики советского производства», как говорил Сталин, потому что природа человека исчезла и выступило работающее орудие, токарный станок разговаривающий, партийные работники, читающие кем-то для них написанные глубокомысленные длинные доклады, как это делал Жданов

ит.д. Улавливаете? Вот к чему приводит удаление только одного момента

— момента всеобщности — в самом предмете.

Итеперь более определённо. Итак, почему же сознание всё-таки познаёт-то даже в любой опытной науке? Да потому, что отношение здесь строго определённое. Хотя в вещах внешнего мира, всего внешнего мира

иесть момент всеобщности, и это мы с вами установили, тем не менее в мышлении, как мы установили, тоже есть этот момент всеобщности, и притом, более того, он является предпосылкой. Почему предпосылкой? Давайте углубим вопрос и проследим за мыслью. Я указал, что любой единичный предмет неорганической природы относится к себе самому, то есть имеет момент тождества с самим собой, момент всеобщности. А теперь строго спрашиваю: действительно ли единичный предмет природы относится к себе самому? Вопрос не праздный. Вы скажете: «Ну как же, ведь любой единичный предмет имеет в себе самом определённость».

— Да, верно, но дело в том, что вся путаница как раз и начинается, как только эти два момента начинают отождествляться. А определённость любого предмета и отношение предмета к себе самому — это совсем не одно и то же. В чём же здесь дело? Дело в простом. Я вынужден войти в рассмотрение этого, потому что это те пункты, без которых мы дальше

35

и шагу ступить не можем. Итак, определённость есть в любом предмете природы, и остается открытым вопрос: относится этот предмет к себе самому или нет. Определённость мы установили, она все-таки отличается от отношения к себе самому благодаря тому, что здесь примешивается один момент. Для кого этот предмет относится к себе самому: для самого предмета или для нас (мы полагаем, что предмет относится к себе само­ му)? Это не одно и тоже. Улавливаете? Итак, любой единичный предмет природы определён, я прежде всего напираю на неорганическую природу как простейшую определённость. Ну и что, относится этим самым пред­ мет к себе самому или нет? Вот в том-то и дело, что предмет не относится к себе самому! Определённость имеет, а к себе самому не относится, то есть отношения предмета к себе самому в природе предмета нет. В чём причина? Удивительно, когда мы говорим о сознании, именно о сознании, мы смело и спокойно утверждаем, что сознание есть отношение к себе самому, и мы с вами получили, что без этого отношения вообще невоз­ можно сознание о каком-либо предмете. Понимаете, в чём дело? Значит, сознание относится к себе самому. Почему же предмет природы не от­ носится? Дело вот в чём. Я уже вам намекнул, что понятие есть не только сознание любого предмета, с этого мы начали сегодняшнюю встречу. Не только в сознании есть всеобщность, особенность и отношение этих двух моментов друг к другу. И в любом предмете это есть, поэтому мы стре­ мимся получить понятие любого предмета. Но вот начинается проблема: каково отношение этих двух моментов — особенного и всеобщего — в той же самой неорганической природе и в сознании, ведь из того, что есть два момента, момент всеобщности и момент особенности, вовсе не следует, что отношение двух моментов везде одно и то же. Улавливаете? А вот от чего зависит это отношение? Зависит, естественно, от самих соотносимых моментов. Значит, отношение особенного и всеобщего зависит прежде всего от определённости момента особенного, раз, и от определённости момента всеобщности, два. Теперь мы получили уже более-менее про­ заическую возможность поставить вопрос точнее.

Итак, какова же определённость моментов особенности и всеобщности в природных образованиях и природе вообще, с одной стороны, и какова определённость всеобщего и особенного в сознании, в мышлении вообще, с другой? Уловили теперь? Всё дело упрощается. Итак, сколько бы мы не крутили, мы не можем встать на точку зрения доктрины о знаках, обо­ значениях и т.д., выраженной Гоббсом и его последователями вплоть до современных глубокомысленных наших философов. Знаки, обозначения и прочее — все они обозначают одно: когда речь идет о чём-то всеобщем, то это всеобщее существует лишь в нашей голове как обозначение для

36

единичного, существующего вне головы. Обратите внимание, позиция очень удобная, хорошая, к тому же кому не хочется расставлять знаки

иприклеивать ярлыки. Но, увы, такая позиция в высшей степени пре­ вратна именно потому, что весь внешний мир сводится исключительно к единичности многообразия существований. И получается странная вещь: внешний мир — это собрание голых единичных случайностей, телесных, вещественных и т.д. И откуда-то должно возникнуть сознание, мышление, то, что я уже ставил для вас. Хотя внешний мир и есть прежде всего суще­ ствование в форме эмпирических единичностей, увы, сам внешний мир не сводится к единичности. Если бы он сводился только к единичности, тогда не надо было бы нам мучиться в процессе познания и составлять понятие о чём бы ни было во внешнем мире, о самой природе даже. Чего о единичностях составлять понятие? Воспринимай, и баста! Раз оно лишь единичное. Хотя по внешнему способу бытия внешний мир и природа и есть единичное, тем не менее единичностью тут дело не исчерпывается. Во-первых, есть определённость каждого единичного, а, во-вторых, есть

ито, что у нас называют «универсальными связями» этого единичного. Эта «универсальная связь» есть неточное, расплывчатое выражение мо­ мента всеобщности. Итак, хотим мы или не хотим, хотя природа для нас прежде всего выступает по своей определённости внешнего бытия как многообразие единичных телесных существований, тем не менее в ней

есть и момент особенности, и момент всеобщности. Улавливаете? Это совсем не эмпиризм, не номинализм, не реализм и т.д. и ни в какие другие философские течения, основания и неоснования не укладывается. И хотим мы или не хотим, обратите внимание, хотя в природе, в её образованиях и существуют особенность и всеобщность, тем не менее определяющим, главным моментом, каким природа выступает сама по себе, является еди­ ничность, то есть всеобщность и особенность исключительно вплетены в саму эмпирическую единичность природы. А теперь ставлю пресловутый вопрос: «Может ли природа мыслить?» — Не может. И не может именно потому, что единичность является определяющим моментом, в котором лишь содержится не выступившая ещё развитая особенность и тем более всеобщность. Вот вам и отношение к себе самому. Что это за отношение: момент тождества единичного, в котором еще в неразвитом виде содер­ жится особенность и тем более всеобщность?! Улавливаете?

А теперь возьмём сознание, чтоб было ясно, в чём тут суть дела. А что представляет собой сознание с этой стороны? Как бы сознание как способ мышления ни было ограничено (об этом мы будем говорить дальше в связи с понятием опытной науки вообще), оно именно потому и есть сознание, что в нём момент всеобщности является как раз определяющим, и сознание

37

действительно относится к себе самому за счёт этого. Обратите внимание, там, где определяющим моментом выступает единичность, предмет не относится к себе самому, он обладает определённостью, но к самому себе не относится. И только там, где определённость выступает как всеобщ­ ность, такой «предмет», условно будем называть, способен относиться к себе самому. Значит, сознание не просто есть некоторая всеобщность, но одновременно ещё и определённость этой всеобщности. Вот что в сознании является главным, строго говоря, в природе сознания, чтобы не путать вам в дальнейшем сознание как форму с другими формами мышления во­ обще. Итак, всеобщность, и эта всеобщность имеет уже определённость, и это является главным пунктом, главным моментом. Удивительно ли, что здесь всеобщее через определённость именно относится к себе самому?! Оказывается, если единичность не может иметь отношение к себе самому именно потому, что она — единичность, хотя имеет определённость, то, как только выступает на сцену всеобщность, да ещё со своей собственной определённостью, эта всеобщность необходимо есть отношение к себе самому. Я разъяснил, по-моему, ясно, в чём тут суть дела. Итак, сознание только потому и относится к себе самому, только потому и выступает для себя предметом, что оно есть всеобщность и некоторая определён­ ность этой всеобщности. Значит, то, чего не хватает во внешнем мире: отношения его образования к себе самому, — впервые выступает только

всфере мышления или сознания. Поэтому не внешний мир относится к сознанию, а сознание относится к внешнему миру. Поэтому и основной вопрос философии нельзя трактовать произвольно (забегая вперёд), уве­ ряя, что это вопрос то об отношении бытия и мышления, то, наоборот, об отношении мышления и бытия — это не одно и то же. И неряшливость

вупотреблении этих моментов — «безразлично, в какой последователь­ ности» — обнаруживает сразу отсутствие философского образования и культуры. Вопрос может быть только один: об отношении мышления и бытия, а не наоборот, потому что не бытие относится к мышлению (оно не может относиться по разъяснённому мною пункту), а мышление относится к бытию. Поймите это со всей серьёзностью.

Итак, почему же (то, что мы и затронули в качестве одной из важ­ нейших проблем) сознание способно познавать вне его существующие предметы? Именно потому, что сознание есть всеобщность и некоторая определённость этой всеобщности. И эта всеобщая определённость от­ носится к чему? К единичному и его особенности, и подчинённому в нём моменту всеобщности. Уловили? Значит, сознание есть та сфера, которая оказывается неимоверно более развитой сферой по сравнению со всеми формациями внешнего мира; то есть то, что во внешнем мире имеется

38

лишь в зародыше, в сознании достигает невиданной для природы опреде­ лённости. Оказывается, всеобщее относится к единичному, в котором в зародыше содержится особенность всеобщего в природе. Удивительное дело, оказывается, для процесса познания нужно, чтоб предпосылкой у него было всеобщее, потому что природа не может ничего знать о чело­ веке, о нашем обществе и т.д. и не узнает. Увы, господствующий момент единичности является абсолютным препятствием для этого, в то время как, наоборот, мышление с его всеобщей определённостью является вследствие этого абсолютной властью, которой не может оказать сопротивление какое-либо единичное, особенное внешнего мира. Ясно? Значит, пока мы получили простое: предпосылкой выступает наличие некоторой развитой всеобщности по сравнению с единичностью и особенностью внешнего мира — вот это-то невинное сознание, которое выступает уже в опытной науке. Оказывается, чтобы узнать предмет при помощи физики, биоло­ гии, медицины, астрономии и т.д., чтобы выступило на сцену и имелось налицо познание, нужна уже эта развитая определённость сознания. На этом всё на сегодня!

ЛЕКЦИЯ ТРЕТЬЯ

прошлый раз, напомню, мы кратко остановились на рассмотре­ Внии того, что представляет собой сознание, выступающее одним

из основных моментов опыта, и опытного познания вообще. К чему мы пришли? Пришли к крайне простому, что, к сожалению, почти две тысячи лет существует выдумка о сознании как tabula rasa. Такого со­ знания нигде не существовало и существовать не может, его просто нет! В чём тут суть дела, если отвлечься от данной определённости, именно сознания? Если бы мы с вами взяли во внимание сознания буквально всё,

что существует в природе, обществе и мышлении, то, в общем-то, при всем нашем старании мы не нашли бы ничего из существующего, что обладало бы лишь абсолютной непосредственностью без всякой определённости в себе самом. Такого просто не бывает. Почему? Да потому, что если до­ пустить, что имеется таковое, то ведь оно, чтобы быть налично сущим, должно иметь отношение ко всему наряду с собой и вне себя. Простите, а по какой определённости оно будет обнаруживать отношение, если в себе самом оно лишено определённости? То есть оно просто-напросто сольётся с той определённостью, в отношении к которой оно должно себя

сохранять, выявлять и утверждать. Значит tabula rasa — прозвище сознания, приписываемое ещё (по-видимому, с целью надругаться) Аристотелю и являющееся чистой выдумкой рассудка. Я раскрою сегодня по ходу раз­ вертывания мысли, откуда возникла эта фикция. Мы с вами установили, что для сознания необходимы, по крайней мере, два момента: тождество сознания с собой — этот момент мы окрестили как момент всеобщности — и, во-вторых, отличие сознания от себя — этот момент мы определили как особенность сознания. Благодаря наличию этих двух моментов сознание только и находится в отношении к себе самому.

Теперь мы можем, отправляясь от этого, двинуться дальше и присмо­ треться к следующему: какова точнее определённость этих двух моментов. То, что здесь моментов два: особенное и всеобщее, — это ясно. Но ведь мы утверждали в абстрактном виде до этого, что сознание относится к себе, является предметом для себя, поэтому очень важно установить, что в этом отношении к себе является моментом особенности, а что — мо­ ментом всеобщности. Вопрос на первый взгляд праздный. На самом деле отношение к себе далеко не таково, чтобы было всё равно, какой момент здесь является особенным, а какой — всеобщим. Итак, если сознание есть

40

предмет для себя, то, в общем-то, здесь сразу выступают два момента: вопервых, сознание как предмет, и, во-вторых, сознание, которое познаёт этот предмет, то есть познаёт себя. А это уже специфическое различие, в связи с чем я конкретизирую проблему. Итак, какое же сознание: познаю­ щее себя или, наоборот, сознание как предмет, познаваемое — является моментом всеобщности? Уже в прошлый раз, разбирая, чем отличается органическая природа от высшей формы — мышления, мы с вами получи­ ли, что если что-то существует для чего-то, то только благодаря тому, что нечто единичное и особенное существуют для всеобщего. Форма вывода для заключения остается правильной и в данном случае. Только познаю­ щее сознание и есть момент его всеобщности, но отнюдь не сознание как предмет. Сознание как предмет для себя всегда выступает в определениях особенного. В противном случае было бы странным: не сознание познавало бы предмет, а предмет познавал бы сознание, то есть особенное познавало бы всеобщее, а не наоборот.

Теперь, после установления этих двух моментов, нам не мешает сделать еще один шаг, а именно первую конкретизацию, а состоит она в следую­ щем. Поскольку сознание как предмет выступает в определении особен­ ности, именно поэтому сознание выступает здесь только как предмет. Обратите внимание: предмет ограничен определением особенности, даже если этим предметом выступает сознание. Это в высшей степени важно. А вот на сознание как познающий момент, на сознание как момент познаю­ щего субъекта приходится, как мы выяснили, момент всеобщности. Этот момент и есть познающий. Это соотношение двух моментов сохраняется

ив практическом отношении к миру. Если человек завладевает чем-то во внешнем мире, то не потому, что он — единичное природное существо (дикарь ничем во внешнем мире не завладевает, наоборот, им целиком вла­ деет внешний мир и природа), если практически и происходит овладение чем-то, то исключительно в одном и том же определении: или это отно­ шение особенного к единичному — единичное не может господствовать над особенным, но особенное спокойно господствует над единичным; или другой момент, более развитой: это отношение всеобщего к единичному

иособенному — всеобщее может господствовать над единичным и осо­ бенным, единичное и особенное не могут господствовать над всеобщим. Таково практическое отношение. Поэтому вдумайтесь, раз я коснулся практического отношения (я в прошлый раз сознательно сказал, что я его опущу как другую форму теоретической формы опыта), то здесь нам важно сделать одно попутное замечание, что для практического отношения

кмиру вовсе не безразлично, какова эта всеобщность, претендующая на господство над ним: истинная ли она всеобщность или превратная — в

41

этом вся суть дела, потому что превратная всеобщность, претендующая

впрактическом отношении к миру на господство, как раз вызывает все превратные отношения с этим миром, как и последствия в самом этом мире. Но поскольку практическое отношение не является таковым, чтобы

всамом себе черпать свою премудрость, а всё равно так или иначе (или генетически, или затем на базе общественно-исторической рефлексии) имеет предпосылкой теоретическое отношение, то постольку мы и при­ смотримся повнимательнее к этому теоретическому моменту.

Посмотрим, какова определённость отношения моментов всеобщности

иособенности сознания. Почему? Потому, что от этого отношения и зави­ сит характер самой всеобщности сознания, истинности его или неистинности. Я уже сделал для вас разъяснение, что мышление, сознание, понимание не сводится ни к моменту всеобщности, ни к моменту особенности — ни там, ни там этого нет. Значит, только какое-то единство всеобщности и особенности даёт понимание, познавание, сознание и т.д. Для нас это в высшей степени важно ещё и потому, что с этим связан другой важный момент так называемого опредмечивания сознания или момент того, что благодаря этому единству выступает предметом для сознания. Мы с вами установили уже в прошлый раз, что для сознания что-нибудь выступает внешним предметом лишь потому, что сознание вступает в отношение к себе самому. Если сознание не вступило, не достигло отношения к себе самому, то оно просто-напросто поглощено определённостью предмета и не существует ни как сознание, ни как что-то иное. Поэтому, как видите, вопрос этот важен. Его можно формулировать иначе: как с определённо­ стью формы сознания, с определённостью единства моментов всеобщности

иособенности сознания связано содержание сознания?

Итак, каково же отношение? Мы с вами убедились, что обратным путём идти не можем: предмет не может отпечатывать свою определённость в неопределённом пустом сознании, tabula rasa. И это вам хорошо известно из повседневного опыта. Если каждый из мужского пола для бритья обладал бы абсолютной идеальностью зеркала как тождественности себе, то в нём бы мы ничего не видели, в том числе и самих себя. Только определённость отражающей поверхности в ней самой делает в ней предмет видимым. Поэтому абсолютно идеальное зеркало как тождественная себе чистота — это то, в чём ничего не было бы видно, несмотря на то, что все предметы в их определённости сохраняли бы себя. Я специально дал эмпирический пример, чтоб даже для представления было ясно, в чём тут суть дела. Значит, только определённость и есть то, что в строжайшем смысле есть рефлексия, и то, что в пошлом переводе на русский язык означает «от­ ражение». Итак, в сознании момент всеобщности абсолютно необходим.

42

Почему? Потому, что встает ближайший вопрос, каким моментом сознание связано прежде всего с предметом, с содержанием: всеобщим моментом или своим особенным? Решите-ка! Если нет момента всеобщности в со­ знании, то сознание просто сливается с определённостью предмета, и его нет. Значит, момент всеобщности необходим. Но столь же необходим и момент особенности, потому что в противном случае сознание сползает действительно к tabula rasa. Значит, только наличие момента особенности вместе с моментом всеобщности делает сознание впервые сознанием.

Каково же определение отношения? Без момента всеобщности не обойтись, без момента особенности тоже не обойтись. Притом, обратите внимание, здесь возникают трудности. То, что сознание должно быть тождественно себе, это понятно, потому что в противном случае оно не способно было бы как раз при отсутствии в нём всеобщности познавать что-нибудь. Но тогда вопрос вот в чём. Особенность принадлежит ведь сознанию — мы это установили, ибо сознание относится к себе самому. Так через какой же из моментов сознание связано прежде всего с пред­ метом: через момент всеобщности или особенности — вот в чём проза­ ичность вопроса.

Вопрос этот не такой трудный, как это кажется на первый взгляд. Нетрудно сообразить, что момент всеобщности сознания таков, что он без­ различен к любой определённости предмета. Суть этого момента состоит в том, что сознание не должно утрачивать себя в определённости предмета и бесконечном многообразии определённостей предметов. Это момент в высшей степени важный, ибо чем отличается эрудированный дурак от мыслящего существа? Эрудированный дурак погружён в бесконечность определённости содержания, он чего только вам не выложит по своему

восприятию, сохранённому в памяти, а осмысления — абсолютно никакого. Значит, для того чтобы не только удерживать, а тем более осознавать это, момент всеобщности необходим в сознании. Не будь этого момента, со­ знание не имело бы никакой самостоятельности, оно было бы деградацией по сравнению со всем существующим до сознания вроде отходов природы, вроде отходов вселенной! Но если серьёзно относиться к делу, то мы при­ даём громадное значение так называемой реальности внешнего мира еди­ ничных телесных существований, громадное значение придаём тому, что мы встречаем в обществе и т.д., и никакого значения не придаём реальности сознания. А ведь сознание на самом деле (если забежать вперёд) является реальностью, которая неизмеримо превосходит не только по количеству, но и по качеству, а, следовательно, по мере и по своей сущности всю ре­ альность внешнего мира. Странное дело: человечество до сих пор занято