Линьков Е.С. Лекции разных лет. Том 1. 2012

XI

обнаруживали своё высокое нравственное значение и воспринимались как обращённые лично к присутствующим. Рельефные образы, экспром­ том создаваемые Евгением Семёновичем, врезались в душу, поражая своей выразительностью. Чего стоит, например, сравнение Сократа с чиновником тех времён по одному лишь пункту - соответствию природе человека: «Сократ - почти бомж по советским меркам, другого возят на дорогих машинах, но именно первый соответствует природе человека, а второй - нет. Каким бы богатством ни обладал, у каких бы кормушек ни находился, что бы о себе ни мнил и что бы из себя ни изображал, но если человек преступает нравственный закон, то он и не человек вовсе! От этой видимости суть дела не меняется!». Такие выводы и сегодня звучат убийственно. Хотя, казалось бы, ничего нового после Сократа и Канта не сказано, но как сказано - ярко, афористично и, главное, в духе исконно нравственной традиции классической философской мысли.

Повторим, что по форме и содержанию лекции Е.С. Линькова по не­ мецкой классической философии являются отнюдь не пересказом учений великих идеалистов и не тенденциозным истолкованием этого материала на основании произвольного мнения лектора, а собственно философским рассмотрением историко-философского процесса и притом насквозь автор­ ским произведением. Философская позиция Евгения Семёновича возни­ кала в ходе освоения им мирового историко-философского и культурного наследия, ибо без этого невозможно приблизиться, подобраться, по его вы­ ражению, к философии. Ещё в студенческие годы Линьков сосредоточился на самостоятельном изучении обширного круга первоисточников, выпол­ няя разработанный им самим и утверждённый ректором Ленинградского государственного университета, крупным учёным и организатором науки Александром Даниловичем Александровым, оценившим его серьёзность, план индивидуального обучения на философском и параллельно ещё на не­ скольких факультетах университета. Затем Евгений Семёнович продолжил свои штудии в библиотеках Германии как стажёр и закончил аспирантуру защитой диссертации о Шеллинге. После этого он не один десяток лет наряду с историей философии занимался историей религии, историей искусства, гражданской историей, политической экономией, следил за развитием опытных наук, в частности, физики и генетики. Таким путём Линьков прошёл по сути все те всемирно-исторические ступени духовного развития, которые столь глубоко и во многом на личном опыте изложены им во вводной, феноменологической части публикуемого курса лекций. Благодаря этому титаническому труду он вслед за Гегелем осуществил снятие исторической, особенной формы развития философской мысли, усвоил её всеобщую необходимость и потому продвинулся дальше гегелев­

XII

ской философии, этого первого результата всего историко-философского процесса. Вопреки тому, что вместе с его фамилией до сих пор часто упо­ требляют расхожее словечко «гегельянец», избавляющее тех, кто делает это, от необходимости вникать в суть его позиции, следует признать, что философия Линькова уникальна и по-настоящему современна. Она не повторяет ни одно из исторически существовавших учений, в том числе гегелевскую систему, а является дальнейшим развитием философии как науки после Аристотеля и Гегеля и в этом своём качестве требует особых исследований.

Лекции Е.С. Линькова, с которыми читатель имеет возможность по­ знакомиться на страницах этого тома, представляют собой философское познание самого философского познания, раскрывающее - настолько, насколько это можно сделать в аудитории - действительную необходи­ мость его истории. Чтобы помочь слушателям встать на столь высокую точку зрения, лектор делит курс на две части, первая из которых вводит в

понятие философии, раскрывает необходимые предпосылки и этапы его развития в историко-философском процессе, подводя, таким образом, к рассмотрению во второй части высшего этапа истории философии — клас­ сической немецкой философии.

Первые вводные лекции носят ярко-полемический, преимущественно отрицательный характер; они расшатывают привычные представления обыденного сознания о философии и её предмете. Как Сократ, по словам Платона, подобно электрическому скату парализовал слушателей своими речами, так и Евгений Семёнович прежде всего приводил аудиторию в смятение. Его едкая ирония по отношению к самодовольному здравому смыслу и рассудочно-догматическим положениям диалектического и исторического материализма, на которых тогда ещё строился весь про­ цесс обучения на факультете, сначала вызывала у слушателей ощущение опустошённости, сменявшееся затем чувством освобождения и готовности свободно следовать вместе с лектором за положительным движением разумной мысли. Помимо сократовской иронии, эта скептическая артпод­ готовка философского наступления напоминала также знаменитые апории Зенона Элейского и универсальное сомнение, предваряющее метафизиче­ ские размышления Рене Декарта. Как у предшественников Линькова на руинах мнения должна была возникнуть истинная философия, так и он сам во введении ведёт дело к тому, чтобы саморазрушение плюрализма и догматизма мнений о философии обернулось не нигилизмом, а осознанием необходимости постижения её собственного понятия.

В связи с этим Евгений Семёнович подчёркивает, что проблема поня­ тия, то есть определённого во всех своих моментах всеобщего, отличает

XIII

философию от дофилософского способа мысли и замечает, что философия, в отличие от позитивных наук, должна доказать необходимость своего по­ нятия. Вслед за Гегелем Линьков поднимает труднейшую проблему начала философии как проблему определения её понятия, исходя из выяснения истинного отношения исторического и логического. Он указывает на то, что путь философской науки является обратным историческому пути становления этой науки, отчего в основании философского рассмотрения истории философии должно лежать понятие философии, или философское понятие, которое само есть результат всего исторического процесса раз­ вития философии. Поэтому высказанное в качестве начала философии по­ нятие философии ещё непосредственно и, чтобы не быть лишь случайным субъективным заверением, оно должно доказать собственную необходи­ мость, то есть раскрыть свою определённость через снятие определённо­ сти его духовных предпосылок. В качестве таких духовных предпосылок философии, раскрывающих необходимость и определённость её понятия, Евгений Семёнович рассматривает дофилософские способы духа - опыт, искусство и религию. Каждый из этих способов духовной деятельности и познания характеризуется им как определённый способ отношения со­ знания и предмета, как одна из содержательных форм развивающегося отношения всеобщности и особенности в сознании, взятом не в обычной абстракции от всякого бытия, а в его конкретном отношении к предмету. Таким образом, опосредствование и обоснование начала философии рас­ крывается лектором как процесс развития самого духа в его необходимых формах, которые являются вместе с тем определёнными ступенями раз­ вития отношения сознания и предмета, мышления и бытия. Линьков по­ следовательно развивает понятие, то есть собственную определённость и ограниченность каждого из этих способов, анализируя сначала сознание, каким оно является в опыте, затем рассудок как рефлексию опыта, после него - эстетическое созерцание и, наконец, религиозное представление.

Эта часть лекций делает нас свидетелями феноменологической тра­ гедии духа, в концентрированном изложении лектора переживающего острейшие коллизии, но шаг за шагом преодолевающего свою разорван­ ность, зависимость от предмета и достигающего тождества с предметом в разумном способе мышления. Истцом, ответчиком и судьёй в этом драматическом процессе выступает сам человеческий дух. Он развива­ ется от своего первого, почти бездуховного явления в виде чувственного сознания до философского познания себя самого как истинного духа, благодаря чему трагедия духа венчается его освобождением от своей ко­ нечности. Исследование крутого пути духовного восхождения к истине, из простого наброска в «Пире» Платона ставшее в «Феноменологии духа»

XIV

Гегеля сложнейшим хитросплетением фаз и моментов, в исполнении Евгения Семёновича при чтении воспринимается, если использовать его собственное выражение, как захватывающий роман о духовной истории человечества, к которой неизбежно оказывается причастен каждый мысля­ щий, ибо он сознательно или бессознательно проходит в индивидуальном развитии духа необходимые ступени этой истории. В аудитории же эта симфоническая увертюра феноменологического введения в философию, которой дирижировал Линьков, подчас доводила слушателей до интеллек­ туального транса. Полностью погружая их в мир развивающейся мысли, в основание собственного опыта освоения всемирно-исторического наследия духа, она подвигала их к осознанию своего индивидуального положения на этой магистрали духовного развития.

Самодвижение духа к его самопознанию и свободе в рассмотрении Евгения Семёновича завершается понятием философии - её началом, в непосредственности которого снимается интенсивная протяжённость духовного опосредствования. В философии как результате феномено­ логического развития духа снимаются все её предпосылки, поскольку философия и начинается как отрицание предшествующих ей спосо­ бов духовной жизни, в которых ещё не достигнута ступень всеобщего единства мышления и бытия, всеобщности и особенности. Именно определённость этого отрицания, согласно мысли Линькова, позволяет раскрыть саму природу философского понятия, которое выступает как разрешение всех предшествующих противоречий формы и содержания мышления. Понятие философии, заключающее в себе всеобщее единство мышления и бытия, обнаруживает себя как подлинное основание своих предпосылок, всех особенных форм духа - как абсолютная возможность существования всех этих форм относительного единства сознания и пред­

мета. Феноменологическое введение в философию не случайно занимает у лектора целый семестр; по своей значимости и содержанию оно представ­ ляет собой новое научное изложение опыта сознания, снимающего себя в понятие философии. Евгений Семёнович даёт собственное, независимое от гегелевского, изложение феноменологии духа. Он обращает своё и наше внимание на логику феноменологического развития, не вдаваясь во все его исторические перипетии, от которых сам Гегель ещё был не вполне свободен, и тем самым даёт ключ к пониманию феноменологии духа. Особый акцент Линьков делает на критике опыта и рассудка, развивая заложенную ещё Кантом традицию отрицания бессознательного способа мышления эмпиризма и метафизики нового времени. Отрицательностью самого рассудка и всех дофилософских способов духа выступает разум как всеобщая форма мышления, имеющая своим содержанием всеобщее

XV

бытие и тем самым преодолевающая ограниченность этих способов. Разум является той формой мышления, для которой только и может выступить предмет философии - всеобщее единство мышления и бытия. Поскольку же само это всеобщее единство есть диалектический процесс саморазвития, постольку и разум есть диалектическая форма мышления, самодвижение понятия. Феноменологическое введение в философию Евгений Семёнович завершает рассмотрением определённости самого предмета философии, её всеобщего понятия, в трёх его моментах - всеобщности, особенности

иединичности (бытии, мышлении и их конкретном единстве). Поскольку всеобщее единство мышления и бытия есть внутреннее противоречие, всеобщая отрицательность, постольку оно есть процесс саморазвития в себе самом и определения себя к своим особенным формациям природы

идуха, которые в силу отрицательности всего конечного снимаются в своё развитое, конкретно-всеобщее единство познающим разумом. Таким образом, философия есть, согласно мысли Линькова, познание и развитие этой всеобщей диалектики мышления и бытия - развитие самого разума, познание мышлением себя самого в своих всеобщих определениях, истин­ ная свобода. Всеобщее понятие философии, которое Аристотель определил как мышление мышления, а Гегель — как субстанцию-субъект, Линьков понимает как всеобщую диалектику мышления и бытия, диалектику от­ рицательности, или всеобщую отрицательность. Эти выражения есть не просто новые наименования того же самого, а различные формулировки его собственной философской позиции, которая развивает всеобщее понятие философии, самого разума. Подхватывая мысль Евгения Семёновича о том, что Гегель начал осуществлять снятие исторической формы философии

веё логической форме, можно сказать, что сам он продолжил этот про­ цесс разработки логической формы и содержания философии — процесс разумного познания и развития всеобщего логоса, манифестирующего себя в особенных формациях природы и духа и выступающего в соот­ ветствующей себе форме диалектического мышления. Подчеркнём ещё раз, что уже упомянутая книга Е.С. Линькова «Диалектика субъекта и объекта в философии Шеллинга» (Ленинград, 1973), его статьи «Всеобщая диалектика мышления и бытия как основание и результат отношения мышления и бытия в философии Гегеля» (См.: «Вестник Ленинградского государственного университета» 1984 г., №11, вып.2) и «Становление логической философии» (См.: Гегель. Наука логики. - СПб., «Наука», 1997), а так же его лекции, авторизованная публикация которых, надеем­ ся, будет продолжена, содержат дальнейшую разработку философской науки после Аристотеля и Гегеля. Благодаря этому в работах Линькова мы находим логическое обоснование и развитие традиции классического

XVI

гуманизма, согласно которой разумно мыслящий и в силу этого свободный человек - не случайная частица, не модус вселенной, а необходимая суть её бытия, осуществление её внутренней цели и сознательно реализующая себя сущность.

На основе раскрытого в главных моментах понятия всеобщего предмета философии и его внутреннего противоречия с особенной, исторической формой его познания Евгений Семёнович определяет необходимость вовлечения этого предмета в исторический процесс и даёт ёмкую харак­ теристику основных этапов его исторического развития. Этот процесс имеет целенаправленный характер; высшим является этап классической немецкой философии, на ступени которого противоречие мышления и бытия достигает своей всеобщности и разрешается в философии Гегеля.

Рассмотрение этапа классической немецкой философии во второй части лекций несравнимо с обычным учебным изложением этого материала. Евгений Семёнович рассматривает каждое из философских учений, создан­ ных на этом этапе, согласно его принципу, или его особенному понятию, представляющему собой необходимый момент развития всеобщего поня­ тия философии. Если продолжить начатое сравнение всего лекционного курса с монументальным симфоническим произведением, то можно ска­ зать, что основная тема обоснования необходимости философского поня­ тия, заданная увертюрой феноменологического введения и определившая контрапункт противоречия понятия философии, в рассмотрении учений Канта и Фихте достигает своей кульминации. Лекции же, посвящённые учениям Шеллинга и Г егеля, представляют собой мощное симфоническое завершение, подобное финалу Девятой симфонии Бетховена, напряжение которой разрешается, как известно, положенной на музыку одой Шиллера свободе. Эти последние аккорды курса лекций тоже звучат как исполнен­ ный радостью гуманистический гимн свободе и самосознающему разуму. Философия как наука, в которой разум приходит к знанию себя самого, является, согласно мысли Г егеля, развитой Линьковым, истинной формой развития логоса - всеобщей диалектики мышления и бытия.

Представляется, что значение лекций Е.С. Линькова нисколько не уменьшилось, а, наоборот, возросло в наше время, когда настоящую фило­ софию едва ли не повсеместно вытеснило то, что Кант вслед за Платоном иронически назвал филодоксией, то есть любовью не к мудрости, а к мне­ ниям. Эти лекции и в период их создания были направлены, прежде всего, против рассудочного догматизма, свирепствовавшего тогда в виде ортодок­ сальных доктрин диамата, истмата и так называемого «научного атеизма», которые по содержанию выражали самое что ни на есть обывательское сознание, мнившее себя, однако, высшей формой самой философии. Образ

XVII

мыслей этой агрессивной обывательщины нисколько не изменился не только за последние двадцать лет, но и вообще со времён Гегеля. Более того, устранение официальной марксистско-ленинской философии, спе­ кулировавшей на опытных науках и являвшейся их наивной рефлексией, обернулось, вопреки ожиданиям, не взлётом, а падением общего уровня философской культуры. В связи с этим приходится констатировать, что та критика бессознательного способа мысли, которая была обращена Линьковым против воинствующего позитивизма диамата и истмата, ещё более справедлива по отношению к анархизму современной эклектики, готовой начать с любого произвольного представления, не исследуя его происхождения, как будто Сократ и Кант никогда не существовали.

Главный урок классической немецкой философии, подробно разобранный в лекциях Евгения Семёновича, остаётся не усвоенным многими нашими со­ временниками. Этот урок состоит в том, что рассмотрение бытия в отрыве мышления, а мышления - в отрыве от бытия, разделяя содержание и форму мышления, порождает все превратности онтологии и гносеологии и через них неминуемо ведёт к агностицизму. До сих пор мало кто понимает, что стихийное мышление, не поднявшееся до исследования своего необходи­ мого отношения с бытием - не знающее своей всеобщей природы, то есть не ставшее разумом - в лучшем случае будет повторять уже пройденные этапы исторического развития понятия философии, а в худшем — не со­ знавая того, возвращаться к дофилософским формам сознания.

Популярная сегодня «критика разума» («критика инструментального разума», как и любая другая) имеет своим предметом отнюдь не дей­ ствительный разум как результат всего исторического процесса развития философии, а лишь рассудочно понятый разум. На самом деле она является бессознательной критикой рассудком собственных фикций, принимаемых и выдаваемых за разум. Поскольку эта критика не знает ни действитель­ ного разума, ни себя самой, она возвращает современную мысль к чисто эмпирическому способу отношения к реальности. В нём и пребывают все ныне доминирующие направления филодоксии - рационализм позитивиз­ ма, этого новоявленного номинализма, иррационализм чувства, который, заменив феноменологию феноменализмом, забросил человека в стихию индивидуальных переживаний, а так же интуитивизм, соединяющий в себе обе эти крайности. Современная псевдофилософия, объявив при­ сущее философской классике стремление разума к познанию всеобщего основания знания и нравственной деятельности причиной тоталитаризма,

всвоей безудержной погоне за оригинальностью породила какофонию бесчисленного множества индивидуалистических рефлексий. Не случайно

втом, что называют постмодерном, уже не осталось не только всеобщего

НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИАОСОФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Лекционный курс для студентов 3-го курса философского факультета

Ленинградского государственного университета

1988/1989 учебный год.

Осенний семестр