японцы практичны, они стремятся к достижению максимальной функциональности предметов путем их минимальной обработки («ничего лишнего»).

Японец умеет и любит наслаждаться прелестью недосказанности и незавершенности, высоко ценит мастерство намека и подтекста, требующие воображения, ассоциаций, сотворчества. Недаром для японского искусства характерна поэзия «хайку» – стихотворения из трех строк, выражающих один единственный поэтический образ. Например, образ осени:

Гляжу – опавший лист Опять взлетел на ветку. То бабочка была.

10.3. Русский характер

Какими предстают русские в глазах иностранцев; собственных писателей, ученых, социологов; в общественном сознании?

«Загадочная русская душа» между Востоком и Западом

Во множестве оценок практически общим является некая загадочность и необъяснимость России и русской души. «Загадочная русская душа» – такой же стереотип, как и «китайские церемонии» или «британская чопорность».

Этот феномен, как известно, лучше всего выразили поэтические строки:

Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить…

Ф. Тютчев

Системообразующими факторами, определяющими особенности русской культуры и национального характера, стали географический, исторический, религиозный и военный факторы.

Особенностью местообитания русских предстают огромные просторы нашей Родины, ее географическая громадность, воспринимаемая как культурно-психологический феномен. Расположенная одновременно в Европе и Азии, Россия в силу особенностей своего местоположения приобрела некоторые специфические евразийские черты, в которых прослеживаются

172

неясно выраженное восточное начало с налетом западной культуры.

Восточная специфика русской культуры есть результат ее истории. Монголо-татарское нашествие и иго закреплены в исторической памяти русского народа на генном уровне. Хотя культурные заимствования у завоевателей невелики, само нашествие было суровым уроком для русских. Оно показало народу опасность внутренних междоусобных раздоров и распрей, жизненную необходимость единой, сильной, централизованной государственной власти как гаранта неповторения Батыева нашествия. Успешное завершение многовековой борьбы с пришельцами и падение ига завоевателей дало русскому народу национальную гордость и ощущение собственной силы.

Русским патриотизмом, недоверчивостью к иноверцам и чужеземцам, любовью к царю-батюшке и надеждами на «доброго царя», в котором в массе своей крестьянское население России видело своего защитника и которого постоянно поддерживало во внешних войнах и в борьбе с самовольством бояр (наивный монархизм и царистские иллюзии), – пронизаны фольклор, литература и искусство, менталитет русского народа на протяжении столетий. Восточный деспотизм царского самодержавия – тоже, в определенной мере, печальное наследие ига.

Большую роль в развитии русского национального самосознания и характера сыграла православная церковь.

Православный фактор и мессианский характер русского менталитета

Русь, приняв в 988–989 годах христианство в его православной форме (по византийскому образцу), не только установила у себя церковную организацию (до этого язычество никакой организации не имело) и переняла основные направления богатой культуры Византии, которая была лидером европейской цивилизации, но и осталась независимой от духовно-религиозной власти римского папства. Но в силу этого же православная Русь оказалась в противостоянии не только с восточноазиатским миром, но и с римско-католической Западной Европой.

173

Культурно-политический подъем Руси, насильственно прерванный монголо-татарским нашествием и игом, возобновился с развитием Московского княжества, особенно после победы на Куликовом поле (конец XIV века). Падение Византии под ударами турок в середине XV века сделало Москву единственным в мире независимым православным государством, а великих московских князей, начиная с Ивана III, – своего рода преемниками византийского императора как главы православия.

Родившаяся на рубеже XIV–XV веков теория «Москва – Третий Рим» (автор – монах Филофей), провозглашавшая Россию оплотом православия, выражала сформировавшуюся к этому времени национально-государственную идеологию, трагически определившую ход российской истории, общественные отношения и особенности русского самосознания на многие столетия вперед.

Характерными чертами этой идеологии и адекватного ей государственного устройства стали восточный деспотизм, византийско-имперские амбиции и завоевательные устремления царского самодержавия, мессианские настроения русского народа.

Экспансионизм царизма в направлении малонаселенных азиатских просторов в конце концов превратил Россию за счет их присоединения в огромную и могущественную империю. На овладение, охрану и освоение обширных территорий царизм тратил все силы и средства в ущерб развитию экономики и культуры, не заботясь о благосостоянии собственного народа. «Государство пухло, народ хирел» (В. О. Ключевский).

Имперская идеология централизованной самодержавной власти, опирающейся на поддержку православной церкви и безгласного народа, постепенно завоевала прочные позиции в русской культуре и национальном самосознании.

В царствование Николая I она была выражена триединой формулой – «православие, самодержавие, народность» (автор – министр просвещения С. С. Уваров), известной под названием «теория официальной народности».

На ее почве развивается мессианское сознание богоизбранности России, глобалистское представление об ее великом спасительном предназначении в истории человечества. В своих крайних формах мессианство доходит до высокомерного национализма, «квасного

174

патриотизма», ксенофобии и воинствующего шовинизма, граничащих с манией величия и государственным экспансионизмом во имя «великих целей». Явственный отзвук мессианских настроений слышен и в советской пропаганде, рисовавшей образ «оплота мира» – Советского Союза, идущего во главе «всего прогрессивного человечества» и борющегося за «победу коммунизма во всем мире».

Большую роль в формировании национального характера сыграла «психология окружения». После падения Византии русское православное государство, оказавшееся со всех сторон окруженным странами с иной верой, осознает себя единственным «оплотом православия». Православие выступает как консолидирующая сила, способствующая сплочению русских княжеств и укреплению единого централизованного государства. Понятия «русское» и «православное» отождествляются в общественном сознании. Любая война представляется теперь войной с иноверцами, за православные святыни, «за веру, царя и Отечество».

Одновременно православие способствует изоляции русского народа от других народов Европы и Азии; церковногосударственное противостояние католицизму препятствует культурным контактам с Западной Европой. Это оставляет Россию в стороне от развития западноевропейской культуры.

Культурный разрыв с Западом предопределяет культурную и научно-техническую отсталость средневековой России.

Этому способствует и присущий патриархальному царизму и православной церкви консерватизм, приверженность к сохранению сложившихся издавна традиций, неприятие «новой учености». Осуждалось всякое западное и прозападное «умничанье».

Схожая картина имела место и в советское время, особенно в сталинскую тоталитарную эпоху, когда СССР считался единственным социалистическим государством во враждебном капиталистическом окружении. Партийно-государственное противостояние капиталистическому Западу культивировало в стране психологию «осажденной крепости», осуждало и преследовало любые контакты с зарубежными странами как «низкопоклонство перед Западом» и предательство национальных интересов.

175

Такая политика, продиктованная партийной идеологией, способствовала национальной изоляции, культурному и научнотехническому отставанию нашей страны.

Многовековое существование в окружении «иноверцев», в религиозном противостоянии мусульманскому Востоку (басурманам) и католическому Западу (латинянам) выработало у русских устойчивое самоощущение собственной единственности, уникальности, непохожести, исключительности. В этом корни идей славянофилов и евразийцев.

Русский патриотизм, помноженный на мессианские идеи, имел не только внутреннее, но и внешнее (геополитическое) измерение.

Многие и сегодня говорят о необходимости русской национальной идеи. Это вопрос спорный. Достаточно вспомнить, во что обошлась Германии и всему человечеству «немецкая идея» о том, что «Германия превыше всего».

В конце концов, главная цель нормального общества и государства в нормальных условиях – наилучшая организация труда, быта и отдыха людей, создание условий для благополучной и счастливой жизни граждан.

И для этого не нужна никакая «национальная идея» или «историческая миссия».

В середине XVII века в Русской православной церкви происходит раскол, вызванный никоновскими реформами. Государство поддержало их, и «никонианство» реформированной церкви стало государственной религией, а противники этих реформ

– «ревнители древнего благочестия», верные патриархальной старине (раскольники, старообрядцы, староверы) – преследовались церковью и государством, подобно тому, как при князе Владимире и после него – язычники, не принявшие христианства, а в советское время – не согласные с идеалами новой власти (атеизмом, диктатурой пролетариата и большевизмом).

Нетерпимость – издревле существенная черта российской государственности.

176