2.3. Политическое время

Политическое время, или хронополитика, есть смена состояний политических отношений, характеризующаяся длительностью, последовательностью, периодичностью. Политическое время одномерно, необратимо. Развитие и функционирование политических процессов во времени происходит как непрерывно, так и прерывно, дискретно. Временная структура предполагает выделение определённых типов политических отношений: компромисс, конфликт, солидарность, соперничество, вражду, политическое управление, политическое властвование и т.д. Каждый из них можно охарактеризовать длительностью соответствующего политического феномена в общественной жизни, периодичностью их появления и обострения, определённой сменяемостью и связью с повседневной жизнью людей.

Политическое время является одним из видов социального времени. Основные типы последнего – линейный и циклический. Циклический тип был присущ традиционным обществам и получал соответствующее толкование в древних мифах и ранних исторических повествованиях. Так, известный советский востоковед Н.И. Конрад отмечал, что знаменитые историки древности Полибий и Сыма Цянь, находясь в различных социально-культурных регионах, были единодушны в представлении истории как процесса круговращения, приносящего все же новое содержание [7].

В недрах средневековой европейской цивилизации сложилось линейное восприятие времени. Христианское мировоззрение формирует представление о времени на основе парадигмы эсхатологизма, т.е. ожидания некоего события в будущем – прихода мессии. Всё историческое время делится на две эпохи – до и после рождения Христа. Исходное время для христианина – акт творения мира Богом, а конечное – Страшный суд. Так круговорот истории «распрямляется» в линейное историческое время.

Следуя этим двум традициям восприятия исторического времени, в социогуманитарном знании сформировались, ещё со времён Дж. Вико и И. Гердера, два основных направления в толковании культурной истории. В их контексте определяются параметры политического времени. Деятельность современных политических институтов представляет собой антиэнтропийный процесс, что препятствует возвращению общества из линейного в циклическое время и, с другой стороны, позволяет регулировать временные параметры различных взаимодействующих между собой общественных процессов. Здесь важно отметить следующее:

• наиболее динамично время политических преобразований;

• временной период экономических преобразований и формирования соответствующих управленческих инфраструктур более продолжителен, нежели время политических преобразований, в эпоху модернизации;

• наиболее длительно время глубинных социокультурных процессов, связанных с архетипами этнического и национального самосознания. Такое различие в длительности протекания социальных процессов необходимо учитывать как в геополитических, так и в региональных исследованиях. Скажем, социокультурная динамика российской геополитики при всей своей общности глубинных национальных корней, основанных на идеях «Святая Русь», «Москва – третий Рим», «православие, самодержавие, народность», «мы – советский народ», имеет региональные особенности, обусловленные экономическими укладами, соотношением местных традиций и общецивилизационных новаций, социальной структурой соответствующих регионов.

Закон социальной имитации. Признание факта различного протекания процессов в разных сферах общественной жизни даёт основание утверждать, что в современном массовом обществе действует закон социальной имитации, согласно которому стандарт жизни наиболее продвинутых социальных групп (реализующих модернистские устремления) активно перенимается остальными группами. Причём эти наиболее продвинутые группы живут настоящим временем. Они равноудалены как от традиционных начал бытия своих предков, так и от революционных перспектив светлого будущего. Такое социальное самочувствие социальных групп – носителей «срединного» времени (по сути, линейного) необходимо учитывать и исследовать при формировании региональной политики и геополитической стратегии.

В действии данного закона, выводимого эмпирическим путём, выражаются объективные процессы коллективного поведения людей и межгрупповых взаимодействий. В качестве социокультурной доминанты, обусловливающей действие данного закона, следует рассматривать типы культур, которые были исследованы М. Мид: постфигуративную, кофигуративную и префигуративную. Основу этих типов культур определяет временной фактор взаимодействия традиций и новаций между родителями и детьми в различных обществах [8].

Культура «второго времени». Если исследование культуры «первого времени» связано с анализом характеристик трудовой деятельности человека, что осуществляется в рамках социологии труда, экономической теории (культура труда и производства), то для политологического знания первоочередной интерес представляют культура «второго времени» (культура досуга) и культура «третьего времени» (культура социально значимой самодеятельности). Понятие культуры «второго времени» характеризует ситуацию, сложившуюся в индустриальном обществе и выражающуюся в различении функций работника, занятого в массовом конвейерном труде. Монотонность этого труда предполагает формирование своеобразного отчуждения работника, которое проявляется в его «психологическом отсутствии» во время непосредственной трудовой деятельности. «Не трудитесь думать, – обращался в своё время к рабочим Ф. Тейлор, – есть люди, которым за это платят». Так постепенно сложился дуалистический принцип жизнестроения индустриального общества: на одном полюсе господствует «цивилизация труда», труд как основа жизнедеятельности и существования вообще, на втором – «цивилизация досуга». Труд и досуг обретают чёткое пространственно-временное разграничение. Мир массового производства дополняется миром массовой культуры.

Индустриальный труд представляет собой исключительно рационализированную деятельность, где человек, по К. Марксу, подчиняется темпу и ритму работы машины. Досуг, напротив, – это отдушина, реабилитация эмоциональной жизни, своеобразная сфера игры и раскованного воображения. Как отмечал французский специалист в области социологии досуга (J. Hourdin), «желание устранить все социальные предписания … лежит в основе всякого досуга, который представляет собой апелляцию к игре случая в противовес жесткому детерминизму профессиональной жизни …» [9]. Итак, дуализм труда и досуга – первая характеристика «цивилизации досуга», которая предполагает политологический анализ культуры «второго времени».

Вторая характеристика «цивилизации досуга» касается обособления досуга не только от профессиональной деятельности, но и от социальных, гражданских обязанностей. Досуг выступает как феномен контркультуры, распространившейся на Западе в 60–70-х гг. («новые левые», хиппи, «зелёные» и др.) в ответ на засилье массовой культуры.

Третья характеристика – это возрождение вытесненных «цивилизацией труда» древних способов духовного освоения мира: магии, анимизма, антропоморфизма. Причём в «цивилизации досуга» эти способы мировосприятия успешно воспроизводятся с помощью средств массовой информации и компьютерной техники. Досуг становится сферой социализации личности, её самоутверждения.

Здесь следует отметить ещё одну, четвёртую характеристику «цивилизации досуга»: досуг становится той нишей, куда скрываются представители различных социальных групп не только от засилья профессиональных обязанностей, но и от традиционных семейных ролей. Это касается, в первую очередь, женщин и молодёжи, для которых «цивилизация досуга» всё более становится сферой собственной социальной и политической самоидентификации.

Пятая характеристика культуры «второго времени» вытекает из признания того факта, что досуг есть время «производства человека». Для современной цивилизации он столь же значим, как и сфера трудовой деятельности. Это положение, с учётом названных выше характеристик, обусловливает новые задачи политической деятельности партий и различных общественных движений и организаций. Культура «второго времени» на языке политологии означает выход на авансцену истории homo ludens (лат. человек играющий, человек досуга), т.е. такого социального типа личности, которому присущи ослабление институционального давления в свободное время и мозаичное восприятие быстротечной информации. Один из параметров национальной безопасности – информационная безопасность – имеет непосредственное отношение к осуществляемой в «цивилизации досуга» политике.

Культура «третьего времени». Если «первое время» понимается как рабочее, производственное время и соответствующая ему субкультура, а «второе время» – как время досуга и субкультура досуга, то «третье время» означает повседневную жизнедеятельность человека на окружающей его территории. Субкультура «третьего времени» заполнена участием людей в выборных кампаниях и муниципальном управлении, в сохранении пространства «малой родины» и формировании региональной политики. Зарождение субкультуры «третьего времени» подчинено внутренней логике общественного развития, которая заключается в переходе от традиционного, доиндустриального общества к индустриальному и, в конечном счёте, к поляризации двух субкультур: культуры «первого времени» и культуры «второго времени». Человек индустриальной цивилизации перемещался из сферы труда в сферу досуга, всё далее отрываясь от социального окружения и повседневного быта. В этом виделся и пафос героизма, сыгравший огромную роль в укреплении оборонного могущества нашей страны.

Переход от зрелого индустриального общества к постиндустриальному сопровождается формированием новой субкультуры «третьего времени», т.е. своеобразной «коммунальной цивилизации», которая заполняется активностью человека во внепроизводственном и внедосуговом времени социального бытия. Человек уходит с «горизонта бесконечного прогресса» в пространство социальной стабильности. «В обществе, – отмечает по этому поводу Р.Г. Яновский, – идет процесс перехода к новой – эволюционной, гуманитарной стадии развития общественной сферы, в самом широком смысле слова, что означает включенность индустриальной цивилизации в духовно-космические параметры человеческого бытия» [10].

Формирование субкультуры «третьего времени» следует рассматривать как очередной виток социального развития, на котором воспроизводятся некоторые элементы социально-психологиче-ского порядка, присущие доиндустриальному обществу. Французский ученый Р. Сю, отметивший данную особенность, предложил понятие самодеятельного времени, выражающее сущность субкультуры «третьего времени» [11]. «Третье время» в этом случае предстает как самодеятельное время, которое можно охарактеризовать следующим образом:

• это автономная, наделённая личным смыслом деятельность, отличная от труда, организуемого извне;

• оно вводит индивида в сферу непосредственных межличностных отношений, исключая при этом рыночные отношения, которые присущи субкультурам труда и досуга;

• оно сродни подлинному искусству, раскрывающему творческую свободу индивида, тогда как труд и досуг детерминированы рациональным знанием, наукой;

• оно носит самоценный и качественный характер, мера его оценки – аутентичность личного интереса, тогда как по отношению к количественно измеримым труду и досугу цели воздействия, манипулирования, управления задаются извне;

• оно соотносит личность с самобытной, неповторимой предметностью, тогда как труд и досуг органически связаны с массовым производством и массовой культурой;

• оно характеризует синтетический характер человеческой деятельности, поведения, образа жизни, тогда как труд и досуг выступают формами специализированного «частичного» существования индивида.

Р. Сю так характеризует его использование: «Участие в воспитании и обучении детей, организации самодеятельных групп и активных местных сообществ, благоустройстве своего квартала или города, в озеленении улиц, в совершенствовании программ местного радио и телевидения, в развитии коммунального огородничества и садоводства, – вот перечень форм использования самодеятельного времени. Причём, здесь отсутствует свойственная непреложным или «заорганизованным» формам активности финалистская психология. Когда деятельность по-настоящему ангажирует нас, мы не смотрим на часы и не подсчитываем будущий эффект – мы отдаём себя до конца» [12].

Примечательно, что вызревание культуры «третьего времени» является важной компонентой утверждения культуры постмодернизма – приметы конца XX – начала XXI вв. Человеку культуры постмодернизма доступна вся предшествующая культура. Нажимая на кнопку компьютера, он оказывается в виртуальном мире, ему становятся доступными любые области духовного освоения мира.