5.2.2. Евразия и Россия в контексте западной геостратегии

Еще в 1997 г. Зб. Бжезинский следующим образом определял американскую геостратегию в данном направлении. Евразия – это континент, на котором расположены самые устойчивые в политическом плане и динамично развивающиеся страны мира. Все исторические претенденты на роль мировой державы – представители Евразии. Китай и Индия, страны с самым большим населением в мире, в настоящее время претендующие на роль региональных гегемонов, расположены на этом континенте. Здесь также находятся все потенциальные политические и экономические соперники, готовые бросить вызов Америке. В целом потенциальная мощь Евразии превосходит мощь США. Евразия – это суперконтинент земного шара, играющий роль своего рода оси. Та держава, которая станет на нем доминирующей, будет оказывать решающее влияние в двух из трех наиболее развитых в экономическом плане регионах планеты: Западной Европе и Восточной Азии. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что страна, доминирующая в Евразии, будет почти автоматически контролировать развитие событий на Ближнем Востоке и в Африке. В условиях, когда Евразия является главной на сегодня геополитической «шахматной доской», уже нельзя вырабатывать одну политику для Европы и совсем другую – для Азии. Распределение власти на просторах Евразии будет иметь решающее значение при выработке США своих глобальных приоритетов, а также и в исторической перспективе.

На западном фланге Евразии ключевыми игроками остаются Франция и Германия, и главной целью Америки является продолжение расширения европейского демократического плацдарма. На Дальнем Востоке ключевая роль Китая, скорее всего, будет возрастать, и у Соединенных Штатов не будет стратегии в Евразии до тех пор, пока они не достигнут политического консенсуса с Китаем. В центре Евразии, в районе между расширяющейся Европой и повышающим свой региональный статус Китаем, будет продолжать зиять политическая черная дыра, пока Россия решительно не заявит о себе как о постимперском государстве. Тем временем, к югу от России, Средняя Азия может превратиться в очаг этнических конфликтов и споров между великими державами. В непостоянной Евразии первостепенная задача заключается в том, чтобы создать такие условия, когда ни одно государство или какая-либо комбинация государств не смогли бы вытеснить Соединенные Штаты или даже уменьшить их решающую роль. Говоря конкретнее, среднесрочная цель заключается в укреплении подлинного партнерства с еще более объединенной и более определившейся в политическом плане Европой, с доминирующим в регионе Китаем, с постимперской и ориентированной на Европу Россией, а также с демократической Индией. От успешности развития разносторонних стратегических отношений с Европой и Китаем будут зависеть роль России и вся структура центральной власти в Ев-разии.

Для Америки Европа является главным геополитическим плацдармом в Евразии. Ставка США на демократическую Европу очень велика. В отличие от отношений Америки с Японией, НАТО дает Соединенным Штатам возможность оказывать и политическое, и военное влияние на Евразийском континенте. В условиях, когда союзнические европейские страны все еще очень зависимы от Америки, любое расширение европейского политического пространства автоматически приводит к росту влияния США. Наоборот, возможность Соединенных Штатов оказывать влияние и давление на Евразийском континенте обусловлена развитием трансатлантических связей. Расширение Европы и рост числа стран НАТО будут отвечать краткосрочным и долгосрочным интересам американской политики. Европа с ее все более и более широкими границами будет способствовать росту американского влияния, но это не приведет к созданию настолько интегрированной в политическом плане Европы, что она сможет бросить геополитический вызов Соединенным Штатам, в частности на Ближнем Востоке. Политически четко определившаяся Европа также имеет огромное значение для вхождения России в систему глобального сотрудничества. Америка не может создать более интегрированную Европу по своему собственному усмотрению. Это дело европейцев, особенно французов и немцев. Но Америка не может и противиться этому, что может отрицательно сказаться на евразийской стабильности и американских интересах. До тех пор пока Европа не станет более интегрированной, не исключена вероятность того, что может произойти новый раскол. Вашингтон должен более тесно сотрудничать с Германией и Францией в построении политически прочной Европы, связанной с Соединенными Штатами и расширяющей рамки международной демократической системы.

С практической точки зрения все это потребует от Америки согласиться с тем, что в руководстве НАТО будут не только американцы; нужно с большим вниманием отнестись к озабоченности Франции по поводу роли Европы в Африке и на Ближнем Востоке и продолжать поддерживать расширение Европейского союза на восток, даже если он становится политически или экономически все более напористым. Соглашение о трансатлантической свободной торговле, за заключение которого ратует целый ряд западных руководителей, может уменьшить риск нарастания экономического соперничества между Европейским союзом и Соединенными Штатами. Все более заметный успех ЕС в умиротворении многовековых распрей в Европе может означать постепенное уменьшение роли Америки как европейского арбитра. Расширение НАТО и Европейского союза приведет также к тому, что в Европе вновь оживятся затухающие настроения «европейского призвания» и одновременно будут закрепляться, к выгоде как Америки, так и Европы, демократические успехи, достигнутые благодаря завершению холодной войны. На карту в этих условиях поставлено не что иное, как долгосрочное сотрудничество Америки с Европой. Новая Европа только обретает свои черты, и если она останется частью Евроатлантического сообщества, то расширение НАТО будет иметь первостепенное значение. Если стремление к расширению НАТО – а некоторые обязательства на этот счет сейчас уже приняты – не увенчается успехом, то это негативно скажется на идее расширения Европы и деморализует жителей Центральной Европы. Хуже того, это может подхлестнуть ныне мало заметные политические претензии России в Центральной Европе. Более того, вряд ли российская политическая элита разделяет желание европейцев о американском политическом и военном присутствии в Европе. Из всего этого следует, что, хотя укрепление отношений с Россией желательно для Америки, она обязательно должна обозначить свои глобальные приоритеты. Если выбор должен быть сделан между большой европейско-атлантической системой и улучшением отношений с Россией, то предпочтение следует отдать первому [2].

Спустя десять лет Бжезинский более жестко излагает свое видение геополитической роли США и Европы на Евразийском континенте. В книге «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство» он недвусмысленно заявляет, что США и Европейский союз «составляют ядро глобального пространства политической стабильности и экономического благосостояния. Выступая заодно, Америка и Европа были бы всесильны в любой точке мира». Сожалея, что они плохо ладят друг с другом, Бжезинский заявляет, что неотложным пунктом повестки дня американо-европейского взаимодействия является трансатлантическое сотрудничество в стабилизации ситуации на Ближнем Востоке, в Кавказском регионе, а также прогрессирующая экспансия «западного сообщества все дальше и дальше в глубь Евразии». Какая же участь уготована в таком случае России? Объяснение Бжезинского удивительно простое: «Расширение уз между Западом и Россией открыло для проникновения Запада, и в первую очередь Америки, в некогда заповедную зону российского “ближнего зарубежья”». Но в конечном счете у России просто не остается альтернативы, если она желает сберечь ценнейшее из своих территориальных владений. Неисчислимые природные богатства Сибири – вот что сулит России наиболее радужные перспективы, а без западной помощи Россия не может быть всецело уверена в сохранении своего суверенитета над этой землей. Соответственно, транснациональные усилия по развитию и заселению Сибири способны стимулировать подлинное сближение между Европой и Россией. Для европейцев Сибирь могла бы обернуться тем, чем Аляска и Калифорния, вместе взятые, стали в свое время для американцев: источником огромных богатств, полем выгодного приложения капиталов, своего рода “эльдорадо” для самых предприимчивых поселенцев. Чтобы удержать Сибирь, России понадобится помощь; ей не под силу одолеть эту задачу самостоятельно в условиях переживаемого ею демографического спада и новых тенденций в соседнем Китае. Благодаря масштабному европейскому присутствию Сибирь могла бы со временем превратиться в общеевразийское достояние, использование которого происходило бы на многосторонней основе… и открыло бы перед пресыщенным европейским обществом увлекательную перспективу покорения “новых рубежей”» [3]. Тревогу вызывают не только призывы подобного рода, но и притязания на жизненное пространство по «всем азимутам».

Сегодня многие регионы России являются полем целенаправленной экспансии и отработки разрушающих геополитических технологий. На международной арене геополитические центры силы чрезвычайно активно используют «мягкую мощь» (soft power) технологии десуверенизации, не позволяющей задействовать традиционные государственные структуры и механизмы для защиты геополитических интересов. Западные проекты внедрения в Россию имеют явно выраженный деградационный характер. Так, проект «Открытое общество» является основой легитимного замещения коренного российского суперэтноса мигрантами; проект «Открытая экономика» – прикрытием поглощения национальной экономики западным спекулятивным капиталом. Инициативы и проекты в области сокращения вооружений (и потенциалов) выступают легитимной основой саморазоружения России и утраты ею своего национального оборонительного потенциала [4]. Запад вплотную приступил к «освоению территорий» российских регионов в рамках своих антитеррористических действий.

Эту идею разделяют некоторые современные геостратеги в Вашингтоне, Лондоне и Брюсселе. Они рисуют карты, на которых выделяют 11 «суверенных» государств: Русь, тюрко-мусульман-ское государство Идель-Урал, кубанско-донскую Казакию, енисейско-забайкальскую Казакию, Тыву (Тува), Калмыкию, Эмират Чечни, Ингушетии и Дагестана, Северную Осетию-Аланию, Карачаево-Балкарию, Черкесию (включая Кабарду, Адыгею, Ставропольский и Краснодарский края), Саху (Якутию). Кроме того, этот план предусматривает передачу отдельных территорий (к примеру, Калининградскую область, часть Карелии, Приморский край, Сахалин и Курилы, Магаданскую и Камчатскую области) под непосредственный контроль Финляндии, Эстонии, Латвии, Германии, Китая, Японии и США. Подобные планы были и остаются в силе, независимо от того, находится ли Россия-Советский Союз на пике своего могущества либо в состоянии системного кризиса.

Такое отношение Европейского сообщества и США к России представляет собой устойчивый геополитический код. В истории Европы «имперский жезл» на протяжении двенадцати веков переходил от одной страны к другой, но суть оставалась одна – защита якобы европейской культуры от «азиатских орд». Германские племена в начале IX в. объединились в империю на значительной территории Западной Европы, на основе которой в Х–ХI вв. сложилась Священная Римская империя германской нации. В последующие века «имперский жезл» переходил поочерёдно к Испании, Великобритании, Франции и, наконец, опять к Германии, геополитические устремления которой привели к двум мировым войнам.

Итак, Россия на протяжении своей более чем тысячелетней истории оставалась объектом геополитических притязаний со стороны Запада. Запад не может простить России-СССР распад мировой колониальной системы после победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Вследствие этого в послевоенные годы в мире реализовывались две геополитические линии развития. Во-первых, утверждение биполярного мира. Во-вторых, начало формирования конфигурации геоцивилизаций (локальных цивилизаций), каждая из которых претендовала на статус полюса силы: западной, славяно-православной, индуистской, конфуцианской, арабо-мусульманской, латиноамериканской и тропически-афри-канской. В такой конфигурации, сложившейся на протяжении второй половины XX в., геополитическая роль России была обусловлена ее стратегическим положением на Евразийском континенте, необъятными запасами природных ресурсов, чистой воды и воздуха, транспортными коридорами, соединяющими континенты, способностью объединять вокруг себя народы разных геоцивилизаций (пример – утверждение нового социального строя).

Зарубежные эксперты уже открыто говорят о необходимости международного режима использования ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Имеются аналитические разработки относительно того, что ведущие страны АТР фактически уже «поделили» между собой различные регионы Восточной Сибири и Дальнего Востока и их ресурсы. Так, Северо-Восток (Камчатка, Чукотка, Якутия, Магаданская область) – объект преференциального интереса США. Приморский край, Сахалинская область (с Курилами) – зона перспективного освоения преимущественно японского капитала. На южные регионы претендуют Китай и Южная Корея [5].

С 1992 г. в США и Европе активно обсуждается сценарий «покупки новой Аляски», разработанный старшим политическим советником Института мировой политики США У.Р. Мидом, по которому Дальний Восток и основная часть Сибири до Енисея становятся «сибирскими штатами Америки». Мид предлагает выкупить Сибирь вместе с жителями за 2–3 трлн долларов либо аннексировать в счет внешнего долга. Имеются сообщения о разработке соответствующей модели американского флага с прибавлением новых звездочек.

Существует и другой вариант расчленения Дальнего Востока на протектораты: Чукотка, Камчатка и часть Магаданской области отходят к США, Сахалин и Курилы – к Японии, а вдоль Транссиба образуется Дальневосточная республика под опекой США, Японии и Южной Кореи в качестве антикитайского барьера. Передача южных Курил Японии станет первым шагом в этом направлении, сигналом к развертыванию дальнейшего наступления на российские территории [6]. Некоторые китайские стратеги уже открыто заявляют, что Поднебесную больше не удовлетворяет ее собственная территория. Скрытая безработица в китайских городах оценивается в 260 млн человек, которые могут хлынуть в Россию. Существует немало объективных причин, способных толкнуть Китай к переходу к экспансионистской политике. Прежде всего, это гигантское и продолжающее расти население Китая и нехватка ресурсов, которая неизбежно обострится в будущем. При общей площади 9,6 млн км² на одного жителя Китая приходится всего 0,9 га, что составляет 26% среднемирового уровня. При этом пахотная площадь не превышает 0,09 га, или 28% среднемирового уровня. Что касается полезных ископаемых, то в расчете на душу населения они тоже не велики: например, запасы угля составляют 47% среднемирового уровня, железной руды – 49%, меди и алюминия – 30%, фосфора – 52% [7]. Поэтому Китай рассматривает Россию как одного из ключевых партнеров в области сырья. Китайская стратегия «Цзоу чуцюй» (идти вовне) предусматривает включение нефти, газа, рудных и лесных ресурсов России в орбиту экономического развития Китая. Китайские компании и предприятия в приграничных регионах России уже начали методично осуществлять эту стратегию, основываясь на китайских принципах «муравьи грызут кость», «начинать вблизи, постепенно распространяясь в отдаленные районы».

При любом сценарии развития международной обстановки военные угрозы для России и ее регионов сохраняются. Так, на Дальнем Востоке нельзя не учитывать сложившуюся военно-стратегическую обстановку. Южные регионы могут оказаться перед фактом формирования геостратегического коридора для прямого выхода стран Запада в район Каспийского моря и далее в Центральную Азию [8].

Вооруженные конфликты вблизи наших границ представляют угрозу российским регионам и характером применяемых ныне современных видов оружия. Так, «мы сегодня являемся свидетелями того, что ядерное оружие, которое было инструментом политического сдерживания, к сожалению, превращается в элемент, образно говоря, поля боя. Это очень страшно», – подчеркивал еще в 2003 г. бывший начальник Генерального штаба ВС РФ Ю. Балуевский [9].

Главная новая реальная опасность для России заключается в том, что уже в течение двенадцати лет, пока наша военная промышленность стояла на месте, наиболее развитые страны оторвались на поколение войн и ведут исключительно бесконтактные войны. Остается надеяться, что решительные меры российского президента и правительства, направленные на перевооружение Вооруженных сил, коренным образом исправят положение, укрепив геополитическую безопасность нашей страны. Сегодня определенные политические круги государств, входящих в соседние с Россией геоцивилизации, имеют четко выраженные стремления к территориальным приобретениям или контролю над территорией российских регионов:

• Турция – осуществив идею «Великого Турана»;

• Пакистан – посредством создания панисламского государства;

• Центральная Азия, Иран – путем восстановления Персидской империи;

• Япония – возвратив «северные территории»;

• Китай – через контроль «исконно китайских земель»;

• США – за счет расширения «зоны жизненно важных интересов» [10].

По мнению западных аналитиков, вероятно, к 2015 г. Российская Федерация может развалиться на несколько государств [11]. Некоторые американские политологи считают, что бывшая империя будет разделена на четыре основные зоны влияния: европейскую, американскую, китайскую и азиатскую. Правительства новых государств, возникших на месте России, преимущественно будут марионеточными, хотя наиболее независимым и благополучным окажется, по всей видимости, европейский регион, точнее, Северо-Запад во главе с Санкт-Петербургом [12]. Ранее аналогичные предположения высказал британский социолог Р. Коллинз, отталкивающийся от работ М. Вебера. На его взгляд, в перспективе Россию ожидает фрагментация, которая «продолжится в течение XXI и XXII веков». Этот процесс будет сопровождаться и этническими сецессиями. Более осторожен в своих прогнозах М. Евангелиста, американский политолог, профессор Корнеллского университета. Но в любом случае, по мнению западных исследователей, Россия вряд ли может стать исключением из общих для всего посткоммунистического ареала процессов «по-литической вестернизации» и «экономической третьемириза- ции» [13].

По мнению президента экспертного центра «Неокон», политолога М. Хазина, возникает угроза существованию России как единого государства, ее раздела к 2025 г. на три части. Он заявляет: «Картина будет банальная: за Уралом царит Китай, точнее, некое аморфное образование, экономически привязанное к Пекину, с денежной единицей юанем. Аналог Дикого Запада США времен колонизации. То, что западнее Волги, окажется под контролем Европы, соответственно с евро как основной валютой, а все, что южнее, поглотит третья сила – ислам» [14]. Только четкое осознание геополитических угроз, политическая воля, консолидация нации и ясное понимание перспектив социального развития России позволят преодолеть упущенное.