Совращение симулякр сопротивляющийся читатель

Англ. resisting reader. Термин американской феминистски Джудит Феттерли, заявленный ей в исследовании «Сопро­тивляющийся читатель: Феминистский подход к американской литературе» (Fetterly:1978); связан с ее попыткой теоретически оправдать необходимость изменения практики чтения: «Феми­нистская критика является политическим актом, цель которого не просто интерпретировать мир, а изменить его, подвергая сомне­нию сознание тех, кто читает, и их отношение к тому, что они чи­тают» (там же, с. VIII). В соответствии с этими требованиями формулируется и главная задача феминистской критики — «стать сопротивляющимся, а не соглашающимся читателем и этим от­казом соглашаться начать процесс изгнания мужского духа, кото­рый был нам внушен» (там же, с. XXII).

Концепция «сопротивляющегося читателя» или, вернее, сопро­тивления читателя навязываемых ему литературным текстом структур сознания, оценок, интерпретаций является самым убеди­тельным показателем тождественности изначальных установок американской феминистской критики и постструктуралистских представлений. Разность целей, в данном случае эмансипации от мужского господства, а в общепостструктуралистском варианте — от господства традиции логоцентризма — лишь только подчерки­вает общность подхода. Об этом свидетельствуют все филиппики

[268]

постструктуралистов против невинного читателя, попадающего в плен традиционных представлений о структуре и смысле прочиты­ваемого им текста.

Социальный текст

Англ. social text. Ключевое понятие в работах ряда американских левых деконструктивистов, объединившихся вокруг журнала «Социальный текст» (Social text. — Michigan). Сторонники идеи социального текста существенно раздвинули границы интертекстуальности, рассматривая литературный текст в контексте общекультурного дискурса, включая религиозные, по­литические и экономические дискурсы. Взятые все вместе, они и образуют общий или социальный текст. Тем самым левые деконструктивисты напрямую связывают художественные произведения не только с соответствующей им литературной традицией, но и с историей культуры. Нетрудно заметить, что здесь они шли в ос­новном по пути, предложенном еще Фуко.

Так, Джон Бренкман в статье «Деконструкция и социальный текст» (Brenkman:1979) критиковал узость, ограниченность йельского представления о «Реальном», основанного, по его мне­нию, на устаревших понятиях об объектах восприятия как о ста­бильно зафиксированных в сознании воспринимающего. С его точки зрения, референт, или Реальное, является исторически по­рожденным и социально организованным феноменом. Традицион­ную для всех постструктуралистов проблему несоответствия (т. е. произвольный характер связи) между означающим и означаемым Бренкман, опираясь на Лакана, решает в духе психоаналитических представлений как «лингвистическую пробуксовку»: для многих высказывания содержат в себе неизбежные конститутивные смы­словые «провалы», которые сообщают своим адресатам нечто от­личное от того, что было изначально заявлено или констатировано. Бренкман объясняет этот феномен лингвистической пробуксовки специфической природой человеческой психики, якобы укоренен­ной в мире фантазмов.

Таким образом, американский исследователь стремится вос­становить утраченную в теории деконструктивизма связь лингвис­тической референции одновременно и с социальной реальностью, и с бессознательным, не отказываясь и от присущего этой теории представления о неадекватности данной связи. В то же время он разделяет деконструктивистский тезис о фикциональности и рито­ричности языка, что, по его мнению, лучшего всего выявляет спо­собность литературы и критиковать общество, не столько проти-

[269]

вопоставляя себя реальному, сколько осознавая свою известную отстраненность от него, и одновременно порождать утопические возможности, давая волю воображению, или, как предпочитает выражаться Бренкман, «высвобождая материал фантазии».

Как и все теоретики социального текста, он критически отно­сится к деконструктивистскому толкованию интертекстуальности, считая его слишком узким и ограниченным. С его точки зрения, литературные тексты соотносятся не только друг с другом и друг на друга ссылаются, но и с широким кругом различных систем репрезентации, символических формаций, а также разного рода литературой социологического характера, что, вместе взятое, как уже отмечалось выше, и образует социальный текст.

Одной из наиболее представительных книг леводеконструктивистского толка является работа Майкла Рьяна «Марксизм и деконструктивизм» (Ryan:1982). Подобно Бренкману, Рьян также предпринимал попытки связать понятия текстуальности и интер­текстуальности с теорией «социального текста», и своеобразие его трактовки заключается в переосмыслении концепции Дерриды «инаковости», или «отличности» (alterity): «Невозможно точно локализовать подлинную основу субстанции или субъективности, онтологически или теологически, бытия или истины, которая не была бы вовлечена в сеть отношений с другим (other-relations) или в цепь процесса дифференцирования» (там же, с. 14).

С точки зрения Рьяна все явления, объекты и концепции спо­собны функционировать исключительно во взаимосвязи, во вза­имном сцеплении, в общем переплетении отношений, конвенций, историй и институтов. Для него, как и для большинства постструк­туралистов, идеи и представления обладают таким же реальным бытием, как и объекты предметного мира, мира вещей, точно так же и сам мир представляется ему текстуализованным, хотя, в про­тивоположность йельцам, и наполненным социальным содержани­ем, поэтому любой литературный текст он рассматривает как не­избежно взаимосвязанный с социальным текстом.

Другой американский исследователь, Фредрик Джеймсон, приняв за основу текстуалистский подход к истории и реальности, попытался смягчить его, дав ему рациональное объяснение, на­сколько оно было возможно в пределах постструктуралистских представлений. Он подчеркивает, что «история — не текст, не повествование, господствующее или какое-либо другое, но, как отсутствующая причина, она недоступна нам, кроме как в тексту­альной форме, и поэтому наш подход к ней и к самому реальному неизбежно проходит через стадию ее предварительной текстуали-

[270]

зации, ее нарративизации в политическом бессознательном” (Jameson:198I, с. 35). Подобного рода рационализированная текстуализация должна была, по мысли критика, помочь избежать опасности как эмпиризма, так и вульгарного материализма.