Коллективное бессознательное

Англ. collective unconscious. Термин, обязанный своей популяр­ностью в XX веке К. Юнгу и обозначавший тот комплекс поня­тий, который впоследствии получил терминологически более строгое определение культурного бессознательного. Эти два термина и поныне часто употребляются как взаимозаменяемые; различие между ними состоит главным образом в том, что коллек­тивное бессознательное отличается более локальным характером, исключающим претензии на проникновение в мистические бездон­ные глубины общефилософского и общерелигиоэного смысла че­ловеческой жизни, а также предполагает более рациональный подход к своему исследованию.

Юнг выделял «три степени души»: 1) сознание, 2) личное бессознательное и 3) коллективное бессозна­тельное, являющееся по его определению «вотчиной возможных представлений, но не индивидуальной, а общечеловеческой, и да­же общеживотной, и представляющей собой фундамент индивиду­альной психики» (Юнг: 1994, с. 125). При этом Юнг подчеркивал: «Коллективное бессознательное, видимо, состоит ... из чего-то вроде мифологических мотивов и образов; поэтому мифы народов являются непосредственным проявлением коллективного бессоз­нательного. Вся мифология — это как бы своего рода проекция коллективного бессознательного» (там же, с. 126).

Позиция самого Фрейда в вопросе о коллективном бессозна­тельном была явно непоследовательной. То под влиянием Юнга он склонялся к признанию коллективного фактора наследуемых бессознательных «первофантазий», то настаивал на индивидуаль­ном характере их филогенетического происхождения. Эти колеба­ния вполне понятны, поскольку психоанализ как особый вид дея­тельности дискурсивного плана даже у своих сторонников — как теоретиков, так и практиков, — вызывает сомнения в своем ста­тусе научности, т. е. в правомочности применения к нему критери­ев верифицируемости и прочей атрибутики объективно научной сферы познания.

Известный английский психоаналитик Чарльз Райкрофт при­соединяется, по собственному признанию, «к тем аналитикам, ко-

[109]

торые настроены скептически в отношении применения каузально-детерминистических принципов, заимствованных из физических наук, к изучению живых существ, наделенных сознанием и даром творческой деятельности... В настоящее время психоанализ сфор­мулирован так, будто он основан на объективном и беспристраст­ном изучении изолированных представителей вида homo sapiens, проведенном абсолютно невовлеченным наблюдателем. Однако фактически ... инсайты возникают из отношений, развивающихся между двумя людьми, собравшимися вместе для психотерапевти­ческой сессии» (Райкрофт: 1995, с. XXI).

Выход из этого положения адептам психоанализа видится в от­несении его к тому ряду явлений, которые условно определяются как духовно-гуманитарная сфера человеческой деятельности: фи­лософия, идеология, религия, художественное творчество, т. е. все то, что не может быть сведено к предполагаемой строгой научно­сти и математически выверенной корректности естественных наук.

Одна из специфических проблем, неизбежно возникающих в случае, когда заходит речь о феномене бессознательного, за­ключается в том, что личностно-индивидуальное начало в человеке здесь неумолимо подвергается своеобразной феноменологической редукции, оставляющей в качестве предмета аналитического ус­мотрения лишь спекулятивно постулируемые всеобщие сущности биологического или био-культурно-исторического происхождения. В конечном счете, значительная часть спекуляций о бессознатель­ном является следствием все той же идеирующей абстракции Гус­серля, результирующей интуитивные акты «схватывания» изучае­мого предмета. Вступая в туманное царство призрачных теорий бессознательного, как индивидуально персонального, так и куль­турно-коллективного, тем более заведомо безличностного, мы сра­зу сталкиваемся с фактом принципиальной недоказуемости любых высказываний на эту тему, ибо верифицируемость грез, порож­денных даже и в аргументативном поле современной научности, всегда остается проблематичной.

Собственно, и теория бессознательного Фрейда на уровне на­учной рефлексии выступает прежде всего как попытка дать рацио­нальное объяснение тому, что по его же собственному и неодно­кратному утверждению принципиально не поддается логическому истолкованию, ибо ускользает от сознания и может быть опознано лишь по косвенным, а не прямым признакам, т. е. по своим эпифе­номенам, по вторичным симптомам своего воздействия, на основе чего и можно говорить о его существовании. И это постоянно по­рождает вопрос, поднятый в частности Н. Автономовой в преди-

[110]

словии к «Словарю по психоанализу»: «в каком смысле можно говорить о научности знания о бессознательном?» (Лапланш, Понталис:1996, с. 12).

Также историческое бессознательное.