Дистопия

Франц. dystopie, англ. dystopia (от древнегреч. Приставки , обозначающей нечто трудное, противное, дурное, и— ме­сто). Один из модусов утопического мышления и соответствую­щего ему литературного жанра. После того как Томас Мор опуб­ликовал в 1516 году свою книгу об обществе всеобщего благоден­ствия, как он его понимал, и назвал ее «Утопия» — от древнегре­ческого , т, е. «несуществующее место», и появления тер­мина «антиутопия», введенного Джоном Стюартом Миллем в XIX веке для характеристики художественных и просто полеми­ческих произведений, рисующих вымышленное общество, пороки которого должны служить предостережением нравственности или политике, количество разновидностей утопических жанров посто­янно возрастало. В. А. Чаликова, много и плодотворно занимав­шаяся проблемой теоретического осмысления утопии, перечисляет, помимо собственно дистопии, целый ряд новых понятий, появив­шихся для спецификаций проблемного поля утопического мышле­ния: «экоутопия» (глобальное научно-культурное проектирова­ние), «практотопия» (система социальных реформ, направ­ленных на построение не идеального, но лучшего, чем наш, мира (А. Тоффлер); «эупсихия» (программа стабилизации и раскре­пощения душевного и духовного мира личности с помощью соци­альной терапии) (Утопия:1991, с. 7).

Проблема дистопии напрямую связана с той реакцией на ха­рактерный для 1960-х годов бум утопической литературы, вклю­чая научную фантастику, который был вызван очередной волной научно-технического прогресса и массового увлечения западной молодежи и интеллигенции революционными и социал-реформаторскими идеями, нараставшей вплоть до майских собы­тий 1968 года. Как отмечает Чичери-Ронай, «60-е годы были периодом bona fide утопической энергии: сотни тысяч людей актив­но пытались вообразить себе идеальное общество — тысячи тео­рий, теологий, схем новой планировки жилья; появились массовые движения, требующих социальных перемен...» (Csicsery-Ronay:1997, §23), в этой атмосфере утопии становятся более созна­тельными и самокритичными. Одновременно шел и другой про-

[79]

цесс: «пересматривается история утопической мысли, переоцени­ваются старые трактаты и романы об идеальном обществе. Иссле­дователи видят в них уже не реликты безумных надежд, а пред­восхищение «нового мышления», столь необходимого XXI веку. Вместе с тем продолжается ревизия утопических идеалов (особенно связанных с концепциями прогресса) и вдохновленное ею сочинение антиутопий — образов бессмысленного механиче­ского существования в идеально организованных безликих коллек­тивах. На этом фоне выделился уникальный философско-художественный жанр XX века — дистопия, то есть образ обще­ства, преодолевшего утопизм и превратившегося вследствие этого в лишенную памяти и мечты «кровавую сиюминутность» — мир оруэлловской фантазии» (Чаликова — Утопия:1991, с. 7-8). По мнению исследовательницы, «дистопия ближе к реалистической сатире, всегда обладающей позитивным началом, антиутопия — к модернистской, негативистской и отчужденной, к «черному рома­ну» (там же, с. 10).

Как можно судить по имеющимся на сегодняшний день теоре­тическим разработкам данной проблемы, вопрос о разграничении дистопии и антиутопии у различных ученых получает сугубо про­тиворечивую интерпретацию и явно требует дальнейших исследо­ваний. Кроме того, повышенная утопичность художественного мышления XX века, столетия постоянного экспериментирования как в искусстве, так и политике, делает проблематичной саму воз­можность провести четкое жанровое разграничение разных видов и подвидов данного модуса эстетического сознания.