Левый деконструктивизм деконструктивизм логоцентризм

Франц. logocentrisme. Понятие в культурологической концепции Дерриды. С точки зрения Дерриды, все законы мироздания и человеческого общества, якобы отражающие лишь желание чело­века во всем увидеть некую «Истину», на самом деле суть не что иное, как «Трансцендентальное Означаемое» — порождение «западной логоцентрической традиции», стремящейся во всем найти порядок и смысл, во всем отыскать первопричину или про­сто навязать смысл и упорядоченность всему, на что направлена мысль человека.

Для Дерриды, как и для Ницше, на которого он часто ссылает­ся, это стремление обнаруживает якобы присущую «западному сознанию» «силу желания» и «волю к власти». В частности, вся восходящая к гуманистам традиция работы с текстами выглядит в глазах Дерриды как порочная практика насильственного «овладения» текстом, рассмотрения его как некоей замкнутой в себе ценности, вызванного ностальгией по утерянным первоисточ­никам и жаждой обретения истинного смысла. Поэтому он и ут­верждает, что понять текст для гуманистов означало «овладеть» им, «присвоить» его, подчинив его смысловым стереотипам, гос­подствовавшим в их сознании.

Рассматривая человека только через призму его сознания, т. е. исключительно как идеологический феномен культуры и, даже более узко, как феномен письменной культуры, как порождение Гутенберговой цивилизации, постструктуралисты готовы уподо­бить самосознание личности некоторой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составля­ет мир культуры. Весь мир в конечном счете воспринимается Дерридой как бесконечный, безграничный текст (сравните характери­стику мира как «космической библиотеки» В. Лейча, или «энциклопедии» и «словаря» У. Эко).

В этом постструктуралисты едины со структуралистами, также отстаивавшими тезис о панъязыковом характере сознания, однако осмысление этого общего постулата у наиболее видных теоретиков постструктурализма и структурализма отличается некоторыми весьма существенными нюансами. Например, Деррида, споря с Бенвенистом, слишком «прямолинейно», с точки зрения Дерриды,

[128]

связывающего логические и философские категории, сформулиро­ванные еще Аристотелем в соответствии с грамматическими ка­тегориями древнегреческого языка, — а через него и всех индоев­ропейских языков, — тем самым критикует «неоспоримый тезис» структурной догмы, жестко соотносившей специфику естествен­ного языка со своеобразием национального мышления. Хрестома­тийный пример: эскимосы «видят», т. е. воспринимают мир и ос­мысливают его иначе, чем носители английского языка. С точки зрения Дерриды проблема гораздо сложнее, чем это кажется Бенвенисту. Ибо для того, чтобы категории языка стали «категориями мысли», они должны быть «сначала» осмыслены, отрефлексированы как категории языка: «Знание того, что является категорией

— что является языком, теорией языка как системы, наукой о языке в целом и так далее — было бы невозможно без возникно­вения четкого понятия категории вообще, понятия, главной зада­чей которого как раз и было проблематизировать эту простую оп­позицию двух предполагаемых сущностей, таких как язык и мысль» (Derrida:1980, с. 92). К тому же количество категорий древнегреческого языка значительно превосходит те десять, кото­рые выдвигались Аристотелем в качестве логико-философских. Таким образом, заключает Деррида, исходя только из «грамматического строя» древнегреческого языка нельзя решить вопрос, почему были выбраны именно эти категории, а не другие, в результате чего нарушается структуралистский тезис о полном соответствии законов грамматики, мышления и мира.