Философия средних веков

Основные вехи эпохи: расцвет христианства, зарождение европейских наций, формирование современных государств,

Для того чтобы приблизиться к пониманию мыслителей Средневековья, необходимо осознать, какое значение для любого человека имел Бог в то время. Существование Бога было вовсе не гипотезой, а аксиомой, доказательством которой могли заняться только философы. Остальные же безоговорочно принимали Бога в качестве Творца, помещая Его в центр своего мировоззрения, в центр своей семьи, в центр своей общины, в центр своего государства, в центр своей религии. Такого рода теоцентризм исповедовался и религией, и философией.

Важно напомнить, что большинство народов Европы в античности были варварами, приобщение которых к христианству и греко-римской культуре способствовало окультуриванию их мировоззрения и образа жизни. Однако, несмотря на наступление христианской эры, греко-римское почитание богов, всё ещё сохранявшееся как стержень установившихся традиций, продолжало играть существенную роль в формировании мировоззрения жителей Римской Империи. Христианство преследовалось как обособившаяся и непохожая на остальных «секта», а потому не могло рассчитывать на признание властью. С другой стороны, гонения на христиан не ограничились физическими расправами и приобрели форму литературной критики. Стремление защитить новую веру перед образованными «язычниками» становится фундаментом принципиально иного типа философствования.

В средневековой философии традиционно ставились и решались такие проблемы, как всемогущество Бога. Парадокс камня, например, заключается в противоречии, возникающем при постановке следующего вопроса: может ли Бог как всемогущее существо создать такой камень, который не сможет поднять? При положительном ответе Он не всемогущ, поскольку не сможет поднять камень, при отрицательном – Он не всемогущ, поскольку не сможет создать такой камень. Кроме того, «Августин считает, что Бог не может умереть или обмануться; Ансельм – что Бог не может лгать или сделать истину ложью; Фома Аквинский – что Бог не может двигаться, уставать, изменять (отменять) прошлое и т. д.»¹⁹⁸ Существенным недостатком такого подхода является то, что средневековые мыслители исходили из подчиненности Бога логическим законам и считали, что они могут исследовать Его как объект, хотя и не доступный чувствам, но доступный разуму.

Средневековье впоследствии будут характеризовать как перерыв в развитии культуры, «застой», «провал», «тёмные» и «косные» времена. Однако именно в

Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (155/165-220/240) в молодости был враждебен христианству и, получая риторическое и философское образование, вёл свободный образ жизни. Сразу же после обращения в христианство начал заниматься апологетикой и выработал кодекс христианской морали, став известным в качестве основоположника латинской патристики. Апологеты, опираясь на логику и понятийно-категориальный аппарат античных мыслителей, преобразовывали полученную информацию в соответствии со своими установками и целями: опровержение язычества и защита христианства. В сущности, апологетическое произведение как таковое по возможности должно начинаться с ценностей того, кому оно адресовано, и только потом переходить к христианскому учению о Боге.

В отличие от греческих Отцов Церкви, карфагенский теолог был враждебно настроен к античной философской традиции и риторически вопрошал: «Что может быть общего у Иерусалима с Афинами?» Афины и Иерусалим были символами не только древнегреческой философии и христианской религии, но старого, «языческого» сознания‑умозрения и нового, «воцерко́вленного» сознания‑откровения. Вера, дистанцирующаяся от спекулятивной философии, утверждала, что философы заимствовали истину в Писании, извратив её. Так, например, по мнению Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана, ересь древнегреческих философов заключалась в том, что они провозгласили богами «недостойные» субстанции: Фалес – воду, Гераклит – огонь, Анаксимен – воздух, Анаксимандр – всё небесное¹⁹⁹. Таким образом делается важный вывод, что философская литература небесполезна для верующего как источник информации, но в ней не найти истины.

Как образованный христианин, преодолевший своё «языческое» прошлое, он также был враждебно настроен и к греко-римской мифологии. Развенчивая веру в богов, называемых им «небесными», «обожествлёнными» людьми, защитник христианства приравнивал их к демонам. Таким образом, если божественность Юпитера, Марса, Венеры и т. д. представлялась надуманной, то их демонизм – вполне реальным. По глубокому убеждению Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана, вся общественная жизнь языческого общества пронизана демонами: нечистые в помыслах и поступках люди постоянно подвергаются воздействию демонов, изгнанию которых поспособствует чистая вера Христа. Зрелищность театра и цирка, жертвы за императора и доказательство лояльности к государству через участие в языческих культах в его понимании являются инструментами демонов, вводящими человека в заблуждение и воспитывающими в нём ложную религиозность (идолопоклонство). Действуя незаметно, демоны «производят обольщение ума, вызывая исступление, отвратительное безумие и лютую похоть с разнообразными заблуждениями, из которых самое сильное то, с помощью которого это бесовское обольщение препоручает пленённому и обмнутому человеческому уму всем известных богов, чтобы заодно и себе обеспечить особое питание из чада и крови, предлагаемое статуям и образам»²⁰⁰.

Наряду с критикой мифов, Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан «воцерко́вил» мифологический образ феникса, приспособив его для целей христианского учения в качестве символа воскресения плоти. Нетерпимый к языческим мифам, он всё-таки использовал их для подтверждения христианской веры, подобно тому, как апологеты в целом использовали античную философию для утверждения истинности христианства. Однако наиболее известна следующая мысль философа, также связанная с воскресением: «Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребённый, воскрес – это несомненно, ибо невозможно»²⁰¹. Именно парафразом этого момента карфагенского автора является знаменитая максима Credo quia absurdum est (лат. «верую, ибо абсурдно»), утверждающая иррациональность и метафизичность духовной жертвы Иисуса Христа.

Приведём некоторые выдержки из его трактата «Апологетик» (ок. 197), которые позволяют получить представление о мировоззрении первого латинского апологета и используемых им аргументах.