5. Особенности государственной социальной политики в современной России

России нужна социальная политика, которая не противоречила бы интересам национальной безопасности, а обеспечивала и укрепляла бы национальную безо­пасность. В этом стратегическая суть необходимых перемен характера и содержа­ния социальной политики.

Генеральное решение, необходимое и достаточное для обретения Россией та­кой социальной политики, состоит из двух взаимосвязанных принципиальных по­воротов:

1. поворот от деятельности государства, создающей все новые социальные риски (социальные опасности и угрозы) для населения, к неукоснительному и в пол­ном объеме выполнению государством его конституционных обязанностей по обеспечению законных социальных прав, свобод и интересов населения;

2. поворот от недемократических к демократическим методам (механизмам) осуществления социальной политики, соответствующим Конституции Россий­ской Федерации.

Государство — тот единственный субъект, который в создавшихся условиях способен практически изменить сложившиеся опасные тенденции и губительную траекторию разрушения страны. Это касается всех сфер жизни общества, включая и сферу социальной политики.

Реальной многосубъектности (гражданского общества) в России пока нет. Дей­ствия властей продолжают оставаться не только бесконтрольными, но и в полной мере произвольными по отношению к населению страны. Правда, правительство вынуждено считаться с требованиями и рекомендациями «большой семерки» и международного финансового капитала. Однако это не облегчает, а усугубляет по­ложение:

• внешние силы действуют не в интересах народа России, а последовательно в своих интересах.

Шоковый тип реформ был навязан именно внешними силами, в то время как не нашлось никаких внутренних сил, способных противостоять столь разрушитель­ным подходам и планам. И до сих пор в стране нет настолько организованных мас­совых социальных сил, чтобы заставить власти изменить подходы к руководству хозяйством и социальной сферой. Отсюда вся полнота исторической ответст­венности, которая лежит сегодня на государстве.

На затянувшемся первом этапе реформ (1992-1998 гг.) государство решало и ре­шило фактически одну-единственную задачу: создание частной собственности как господствующей формы и пусть еще крайне нецивилизованного, но уже капитали­стического хозяйственного уклада как доминирующего. Всецело сосредоточившись на этой исторической задаче, государство на несколько лет вышло из круга своих непременных социально-политических функций как в хозяйстве, так и в социальной сфере. Это не значит, что государство стало на время аполитичным или же стало «над политикой». Напротив, оно сделалось на период первоначального накопления шоковыми методами непозволительно недемократическим, непозволительно поли­тически односторонним. Государство всецело стало защитником интересов только одной социальной группы — претендентов на роль крупных частных собственников.

Государство не выполняло своей общественно-политической функции обеспечения основ социального перемирия и социальной устойчивости, социально сбалансиро­ванного учета интересов всех основных социальных сил.

В итоге трудящееся население оказалось раздавленным шоковыми реформами, лишилось многих существенных параметров достигнутого прежде социального положения, было отброшено к решению задач выживания без развития. В обста­новке затяжного шока и необходимости физического выживания население не су­мело и не смогло воспользоваться правами и свободами, появившимися благодаря ликвидации тоталитарного режима. Фактический мораторий на правопорядок, ставший необходимым сопровождением форсированного первоначального накоп­ления, придал повышению экономической и социальной активности криминаль­ный уклон. В результате подавляющее большинство населения не только не обре­ло достойного общественного положения, но и лишилось достойной перспективы. Социальная деградация, социальная дезинтеграция, даже необратимое социальное отчуждение (образование «социального дна») стали массовыми явлениями.

Сами реформаторы, стоящие у власти, не желали такого результата. Первона­чально они планировали шок только на восемь месяцев. Не исключено, что рефор­маторы и вправду надеялись, что уже к концу 1992 года появятся признаки ожив­ления, развития и возрождения. Однако шок длится уже десятый год, начат его дополнительный тур. Затяжной шок породил переход социально-хозяйственной ситуации в крайне нежелательное и по сути губительное качественное состояние.

Государству, если оно намерено действовать не во вред, а в интересах России, в создавшейся ситуации не остается ничего иного, кроме как перестать односторон­не отстаивать интересы капитала, перестать быть орудием давления капитала на трудящееся население. Государство должно прекратить функционировать как ос­новной источник непосредственных социальных опасностей для населения. Оно должно перестать замышлять и практически осуществлять по преимуществу анти­народные меры.

Государство должно перейти к сбалансированной социальной политике. При этом речь даже не идет о том, чтобы государство соответствовало своему кон­ституционно установленному (статья 7) характеру — «социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Перспектива такого государства в совре­менной России даже не просматривается. Речь идет о гораздо меньшем, но жиз­ненно решающем: государство должно перестать быть антинародным (по офици­альной фразеологии, «осуществляющим непопулярные реформы»). Это значит только одно:

• государство должно учитывать интересы не одной только стороны обществен­ных преобразований, но всех сторон, а потому создавать всем социальным группам реальные возможности как формулировать, так и представлять и от­стаивать свои интересы в рамках социального мира (перемирия). Есть смысл рассмотреть иную (более согласующуюся с Конституцией РФ) схему осуществления Президентом и Правительством их государственных власт­ных функций. Целесообразно исходить из многообразия идеологий и неконститу­ционности установления (пусть не формально, а фактически) какой-либо идеоло­гии в качестве государственной и обязательной. Поворот к иной схеме действия президентской и правительственной власти (к схеме, более, чем ныне принятая,

согласующейся с Конституцией РФ) обеспечивается отказом от односторонней и априорной связанности Президента и Правительства лишь с одной из идеологий общественно-экономического развития.

В стратегическом плане речь идет о том, чтобы реально (а не формально толь­ко) допустить всех субъектов гражданского общества к процессу исторического выбора Россией своего будущего. И Президент, и Правительство, конечно же, вправе иметь свои собственные представления относительно правильности выбора Россией своего исторического пути. Но они не вправе своей властью исключать из реального процесса исторического выбора социальные силы (и идеологии), при­держивающиеся иных представлений. Они не вправе вводить свою точку зрения как государственную, обязательную. Возможность публично высказывать иные позиции — это необходимо, но этого еще недостаточно для демократии. Если иные точки зрения получают поддержку на выборах в представительные (законо­дательные) федеральные и региональные органы власти, а также на выборах глав администраций, то с ними надо считаться в той же мере, что и с точкой зрения са­мого президента. Считаться — значит искать и находить компромисс, согласовы­вать наделе, в практике государственного управления.

Сдвиги в этом направлении начались. Особенно заметным сдвигом стала рабо­та Государственного Совета, усилиями которого уже подготовлена концепция эко­номической и социальной политики, по сути альтернативная правительственной.

Важным является также указание Президента о необходимости ослабить внеш­нее воздействие на внутреннюю политику России, выраженное в его Послании 2001 г.