Лекция от Нади Маджуги (есть еще от Саши Балашовой)

А.. Блок (продолжение).

За циклом пузыри земли следует поэма «Ночная фиалка».

Ночная фиалка (нФ) – королева забытых времен.

Поэт видит сновидение об избушке… В ней явилось далеко ушедшая прошлое. Пряжа, которую пряла королева – классический символ времени. Болото, через которое пролегает путь поэта – прах, в который обратится вся земля.

Сюжет еще можно трактовать как сюжет утраты героического прошлого. важнее здесь другое – сошествие, путь вниз. Этот путь – залог движения в будущее: сойдя в мир нф, поэти слышит «вести о новой земли». То же движение, что и в цикле «Пузыри земли»: путь вниз ради последующего восхождения. Противоположно ивановскому.

Цикл «Разные стихотворения» - заглавие перекликается с циклом «Распутья»: определенность пути, намеченного в «Пузырях земли», здесь кончается. Много дорог, ведущих к разным поколениям. Этот период творчества он называл период антитезы.

Теза (1903 – 1907), антитеза (1907 – 1914 (?)), синтез. Темы смерти и земли переплетены с другими.

2 том – чрезвычайно важная для Блока тема балагана. Поэт, отождествляющий себя с шутом – довольно частая тема. насмешка поэта над скомпрометированностью своих целей. оставшихся невоплощенными.Ст. «О современном состоянии символизма».

Ноябрь 1906 – ст-е «Балаган». Природа героического начала лирики Блока. Цель пути. верность ей. Теперь – не прекрасная дама… Цели те же. Теперь истина должна стать ходячей, а не только 1му поэту ведомой. но центром 2-го тома стал раздел «город». Перемещение в городской хронотоп – нечто противоположное тому. куда ушла прекрасная дама. Город – Петербург, узнаваемый в т. ч. и через его литер. описания. Пьяницы, проститутки, безнота, погруженный в сутолоку современности. От Петра как бы исходит фонарный свет. И в ст-и «Петр» медный всадник оказывается чуть ли не гоголевским фонарщиком. А фонарщиком у Гоголя был демон…

«Зловонное кадило»- изнаночные похороны. (см. фольклор). И вот такое кадило Блок дает в руку медному Петру. Последняя строфа в корне меняет природу всадника, кот. уже почти стал изнаночной фигурой. алый свет зари, ранее знаменовавший появление прекрасной дамы, окрасит всадника, и он станет рыцарем, служителем даме. Следовательно. по той же формуле пути вниз, а затем – наверх. но теперь нижний мир – уже не мир милых мохнатых чертенят, а глубже. И обещание преображения в посл. строфе ст-я Петр все-таки не очень надежно. Полтора года спустя – другое ст-е о всаднике - «Веся над городом всемирным,…». «и если лик свободы явлен, то прежде явлен лик змеи», т. е. змей оказывается сильнее всадника. Во 2 томе – новые превращения героини. разные обличия, и каждый раз – в прямой зависимости от той связи, которую герой способен с ней установить. Падения героя влекут за собой и падения прекрасной дамы, Софии. Она вслед за ним погружается в мир материи и превращается в женщину, вписанную в конкретные и не самые прекрасные обстоятельства. Именно так появляется знаменитая блоковская «Незнакомка». В таком контексте, среди пьяниц, дама до этого момента не могла появиться. И так сбывается предчувствие из первого тома: «Но страшно мне – изменишь облик ты». Тем не менее, он оставляет ей черты, по которым ее можно узнать. «Шляпа с траурными перьями» - траур по древним поверьям, с кот. она была связана. А дальше он говорит, насколько она зависима от него : «в моей душе лежит сокровище, и ключ апоручен только мне». Но дальше – двусмысленность: «И все души моей излучины..» - про пьянство.

Узнаваемая стилистика первого тома становится чуть ли не пьяным бредом, а сама незнакомака – чем – то вроде пьяного видения. И благодаря последней строчке все начинает напоминать «Невский проспект». опиумные видения художника Пискарева. Это неслучайная параллель. у Гоголя пискарев погибает, т.е. он художник. Его главная способность – с. к преображению пира. А мир для него преображался под действием опиума, а не искусства. В этом - его вина. То же – и в незнакомке. Это не то прекрасная дама, не то посетительница кабаков. утвердить ее высокий статус герою удается только через опьянение.

Циклы «Снеж. маска» и «Фаина» Связаны с Натальей Волоховой, актрисой театра Комисаржевской. В контексте атмосфреы театра балага превращается в узаконенный маскаорад. Жизнь масок становится естественным.

Ст-е «Снежное вино». В облике возлюбленной появляются змеиные черты. И это Блок подчеркнет еще не раз. В этом – ее особая красота, но поэт помнит всю змеиную символику.

Вино в «Снеж. маске» приобретает дионисийский характер, но он отдает себе отчет, что его захватило дионисийское начало. Отсюда – название.

У Блока слово, переходя их цикла в цикл, наращивает свое символическое значение. У поэт. слова накапливается особая память, не общая культурная, но индивидуальная память блоковской поэзии. Поэтому лучше читать его трилогию от начала к концу. В ней есть ключевые слова, для кот. можно проследить целую драм. историю подобно тому, как мы можем проследить ситорию героя и героини. Цикл «разные ст-я» содержал мн-во смежных образов, связанных со смертью. Снежная стихия, связанная со смертью, подхватывает и увлекает за собой героя. Прекрасная дама безотлучно с ним, в ней больше нет черт падшей Софии. Сюжет теперь – в воздушном мире, над землей. Казалось бы, лирический сюжет наконец вознесен над землей. Но по ст-ям рассеяны признаки неблагополучное. Напр., восхищение змеиными косами героини. Невозможно забыть связь снеж. стихии со снежным саваном. Дама теперь за лирическим героем. Вся перспектива обращена в обратную сторону. И закат, а не рассвет, и корабли уплывают, а не приближаются.

А корабли раньше были знаком приближения прекрасной дамы… Следовательно, жизнь образов для поэтики Блока очень важна. Они хранят свою память. Вместе со значением меняется и сюжет романа в стихах, которым является вся трилогия Блока. Эту же память и хочет стереть снежная стихия.

Все это вместе взятое – ни что иное, как искус. Здесь стремительно осуществляется ложное восхождение, подмена, движение в бездну вместо пути вверх. Поэт не завлечен обманом, он сам расставляет вехи, которые указывают на подмену, на обман.

И тем не менее, поэт знает и помнит подлинную действительность. И потому может возникнуть и совершенно иное ст-е : «Когда в листве сырой и ржавой…». Это ст-е важно верно прочесть. Как понимать уподобление себя Христу? Х. в этом ст-и – как зеркальное отражение героя. самообожествление, если оно тут есть – ни что иное, как самый страшный искус .которому когда-то отдался тот самый Гоголь. Смысл здесь абсолютно канонически религиозен, в отл. от цикла «Пузыри земли», т .е., принят церковью – сораспятие с Христом. готовство христианина пережить ту же муку. И эти двое распятых в ст-и – символ сораспятия. Тут же подчеркнута невозможность слияния поэта с Христом: их разделяет дистанция. А причалит ли к берегу челн – вопрос. Но это почти единственное ст-е в таком роде из этого томк, сам том поставлен под щзнак демонии, неслучайно – антитеза.

третий том нач. с цикла «Страшный мир»

Ст-е «Музы», словно связывает со 2-м томом. Заветные святыни – святыни первого тома. Кружение в метельном вихре закончилось .После искуса демонии образы цикла «город» еще страшнее. В ст-и «В ресторане» возвращается тема незнакомки, она больше не имеет ничего общего с прекрасной дамой. Кабацкие звуки заглушают голос прямого мира. Поэт ощущуает себя мертвецом, способным только имитировать жизнь. «Как тяжело ходить среди людей и притворяться непогибшим». Окончательный вариант – «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.» - это уже не просто теория возвращения, как у Белого, в безысходный пессимизм. А блок говорил, что пессимизм и оптимизм – миросозерцания плоские. Истинное миросозерцание трагично, а не пессимистично, но задесь именно пессимизм, безысходность. Мир предствает распавшимся на фрагменты. Каждый из них абсолютно конкретен, равен самому себе и поэтому бессмысленнен. Мир лишился связей и воспризводится в бессмысленнлости.

Ст-я «На островах» и «Унижение».

Легенда о том, что тв-во движется от мистич. иллюзий 1 тома к реализму третьего. Причем о реализме говорили в самом трад. понимании – соц. очерченные характеры, конкретность и ясность изображения внеш. мира. В пример приводили ст-е «На островах», в кот – устремление к дидактике, точное место д-я и т. д. Ст-е действительно начинается с реалистич. образа. «Вновь оснеженные колонны2 – яркая и конкретная примета СПб. Кмень остывает медленнее, чем воздух, и на нем проступает иней. Дальше – редкое для Болка упоминание конкретной топонимики: Елагин мост и 2 коня. Т. о., и место, и время действия – 2 огня. А затем – любовный сюжет. В нем уже нет тайн, а есть обряд. «Я чту обряд». Ключ. слова – обряд, геометр и число. Число – в позитивистском понимании, не для духовных, а для физических величин. И оно в сущности заменяет слово. Получается, все детали, кот. являются реалистическими, даны без участия поэтического слова. Реализм возникает здесь потому, что душа умерла. а любовь превратилась в мертвый обряд. Эта мертвая душа точно фиксирует детали и разнообразие внеш. мира, за которым ничего уже не может окрыться. Вот так и появляется этот реализм. Душа воспринимает не сущность. А только явление. Самое страшное – в ст-и изображен ужас, и о нем говорится совершенно спокойно.

Ст-е «Унижение». Описание публичного дома, тоже конкретное. «Холодный закат» - отблеск тех зорь, которые возникали в первом томе. Змеиные черты здесь становятся откровенно отвратительными: «шлейф твой с кресел ползет на ковер». Финал – превращение любов. сюжета в откровенный гротеск, отречение от героини. Это уже не соблазн, не искус, а полная победа беса. Но и это не конец пути. Блок: гений – это искренность, но из его трилогии мы не узнаем никаких подробностей о жизни автора. Это автобиография духа. Говорили, что в искренности Блок превзошел Пушкина, кот. не считал нужным писать обо всех своих духовных событиях. Падения – такой же предмет самоотчета, как и восхождение. Важно, что нет самолюбования и сладости бездны, которая, однако, свойственна русскому духовному складу. Героическая искренность. Герой – ч-к, способный совершать путь, преодолевать и внеш., и внутр. препятствия. Вновь подняться и выбраться способен только тот, который способен дать себе отчет о своем падении.

В прологе к поэме «Возмездие» содерж. дидактические строки, хотя дидактика Блоку в принципе не свойственна.

тема Зигфрида – героя, кот. способен сковать волшебный меч.

Цикл « Возмездие». Глав. тема – смерть души, кот. смыкается с реальной смертью.

Ст-е «Забыть тебя». Отречение от героини, кот. повлекло за собой ее чудовищную метаморфозу. о забвение – утрата связи, а отречение – вид связи. И если глав. цель жизни предана забвению, дальше – только смерть.

Возмездие – смерть, гибель души. Но сам факт заслуженной кары означает. что в высших инстанциях о человеке не забыли. а то, что он понимает кару как заслуженную, означает, что о нем не хзабыли. Т. о., это тоже форма связи. У ч-ка всегда есть шанс подняться на поверхность, но возможно это только в случает того, если возмездие будет полным. Это и происходит.

Ст-е «Шаги командора» - Дон-жуановский сюжет-возмездие. Поэт приниает этот сюжет как свой собственный.

Свобода пришла позже, со стихией снежной маски, и теперь оказалась постылой. Замкнутое пространство размыкается: пение петуха. Но «блаженная даль», откуда приходила Она, здесь стала незнакомой. И именно поэтому в след. строфе ДЖ назван изменником, и дело не в том. что по сюжету он изменял многим женщинам: он изменил единственной даме, и теперь она мертва. Едва ли не антураж финальной сцены идиона: в спальне героя лежит возлюбленная, погубленная им самим. Пение рожка – второй после пенья петуха звук (автомобильный гудок и труба архангела, возвещающая о наступлении времени Страшного суда). Третий – Бой часов. В след. строфе темноту пронизыают огни автомобиля, того самого города из «Города» И «Страшного мира». Т. о., ДЖ мир вписан в контекст современности и в контекст пути лирич. героя. Ни один вариант легенды не дает основания назвать донну Анну дамой света. И это здесь, конечно, вариант прекрасной дамы. И второй раз после Пушкина Блоку удается изменить смысл ДЖ сюжета. У Пушкина он впервые трагичен. Такой же он у блока. У Пушкина после гибели героини раздается тишина. Но за ней следует еще одна строфа, которая переворачивает сюжет. «Анна встанет в смертный час..» - содержат страшное обещание. Т. е., смерть неминуема, но она может стать не просто уходом под землю, как у Пушкина, а у Блока звучит обещание, что смертный час станет часом возвращения девы света.

16.04.2012