Глава 5 Социальная эволюция

Теория социальной эволюции была сфор- мулирована Гербертом Спенсером в 1860 г. в очерке, озаглавленном «Социальный орга- низм», а затем получила развитие в его «Осно- ваниях социологии», публикация которых на- чалась в 1876 г. Эту теорию можно рассматри- вать как результат соединения в единую, или, как говорил сам Спенсер, «синтетическую» фи- лософию двух идей, пришедших из XVIH сто- летия. Первой была идея трансформизма в органической жизни, или, как стали говорить после Спенсера, «органической эволюции». Вто- рой была идея прогресса в человеческом об- ществе.

Во второй половине XVIII века вера в неиз- менность животных и растительных видов бы- ла подорвана работами таких биологов, как Адансон, де Мопертюи, Бюффон, Эразм Дар- вин, Кабанис и Ласепед. Эти ученые проло- жили дорогу теории органической эволюции, которую впервые четко сформулировал Ла- марк во обращении по случаю начала чтения курса по зоологии 21 флореаля VIII года Рево- люции (1800). Были в биологии эволюциони-

сты еще до Чарльза Дарвина (в том числе и Спенсер), однако именно публикация «Проис- хождения видов» (1859) принесла теории эво- люции широчайшую известность. Теория чело- веческого прогресса достигла своих вершин у авторов конца XVIII века, а в XIX веке заво- евала общее признание. Спенсер, находясь под влиянием Конта, поначалу исследовал общест- во в терминах прогресса, что можно увидеть в его работе «Социальная статика», опублико- ванной в 1851 г.

Нам нет нужды рассматривать спенсеров- скую теорию развивающегося мира в полном объеме; мы можем ограничиться рассмотре- нием его теории социальной эволюции. Спен- сер утверждал, что развитие органической жиз- ни и развитие социальной жизни человека яв- ляются частными случаями единого процес- са, который он предлагал называть «эволю- цией». /Под эволюцией понимается последова- тельная актуализация возможностей; в пер- вом случае речь идет о возможностях органи- ческой жизни, во втором — о возможностях жизни социальной. Эту теорию можно свести к трем основным положениям. (1) Как орга- ническая, так и социальная эволюция — есте- ственные процессы, подчиняющиеся естествен- ному закону. (2) Процесс эволюции есть про- цесс дивергентного развития. Все многообра- зие живущих и вымерших животных и расти- тельных видов произошло от небольшого чис-

ла простейших древних форм живой материи; разнообразие форм органической жизни — ре- зультат дивергентного развития, характери- зующего эволюцию. Подобным образом и раз- личные формы социальной жизни, существу- ющие в настоящее время или известные нам из истории, возникли в процессе дивергентно- го развития. (3) Как в органической, так и в социальной эволюции присутствовала общая тенденция, которую Спенсер определяет как «рост организации». В процессе органической эволюции организмы, имеющие более слож- ную структуру и функцию, развивались через ряд последовательных стадий из более про- стых организмов: например, позвоночные про- изошли от беспозвоночных, а теплокровные животные — от холоднокровных. В процессе социальной эволюции из менее сложных форм постепенно развивались общества с более слож- ной структурой, или организацией. Следова- тельно, в теоретическом плане эволюция пред- ставляет собой, во-первых, процесс диверси- фикации форм органической или социальной жизни и, во-вторых, процесс «роста органи- зации», органической или социальной. Вспом- ним слова Т. Г. Гексли, говорившего, что «эво- люция — не объяснение мирового процесса, а всего лишь обобщенная констатация механиз- ма и результатов этого процесса».

Философия Спенсера подчеркивает единст- во и непрерывность природы, а вместе с тем и

эволюции как естественного процесса. Особен- ностью органической эволюции является эво- люция интеллекта, возникновение более слож- ных форм умственной деятельности из более простых. Социальная эволюция, называемая также Спенсером «сверхорганической», явля- ется, с его точки зрения, непосредственным продолжением процесса органической эволю- ции. Он говорит, что между органической и сверхорганической эволюцией не может быть никакой абсолютной границы. «Если и в са- мом деле происходила Эволюция, то та ее фор- ма, которую мы здесь выделяем как сверхор- ганическую, должна была незаметно и посте- пенно возникнуть из органической. Однако нам было бы удобно ее отграничить, включив в нее все процессы и продукты, предполагающие скоординированные действия многих индиви- дов — скоординированные действия, позво- ляющие достигать результатов, значительно превосходящих по масштабам и сложности те, которых можно было бы достичь индивиду- альными действиями»¹.

Важной чертой органической эволюции яв- ляется развитие у животных социальной жиз- ни. Занимаясь низшими формами животной жизни, биологи изучали то, что Элли называ- ет «массовой физиологией» животных агрега- тов. Скопление животных одного вида по со- седству друг с другом часто является для них выгодным; иногда такое скопление может из-

менять среду обитания, например, воду, в ко- торой они плавают, делая ее более пригодной для их жизни. Если мы не станем считать та- кие агрегаты подлинно социальными, а, по- следовав примеру Элли, назовем их «суб-со- циальными», то, взяв всю область животной жизни в целом, мы вынуждены будем при- знать, что «нет никаких резких и четких гра- ниц, которые можно бы было провести между социальными и суб-социальными организма- ми». «Единственное, что можно найти, так это постепенное развитие социальных атрибутов, предполагающее наличие... некоего субстрата социальных тенденций, рассеянного по всему животному царству. Из этого субстрата воз- никает под действием разных механизмов со- циальная жизнь, проявляющаяся в разнооб- разных формах и достигающая наивысшего развития у позвоночных и насекомых»². На относительно ранней стадии животной эволю- ции разделились две линии развития, одна из которых вела к насекомым, а другая — к по- звоночным. Последняя линия развития, еще раз разделившись, привела, с одной стороны, к птицам, с другой стороны — к млекопитаю- щим. Именно у наиболее высокоразвитых на- секомых, птиц и млекопитающих мы находим наиболее развитые формы социальной жизни.

Для эволюциониста человеческий род, вклю- чающий как исчезнувшие виды, так и ныне су- ществующий вид Homo sapiens, есть продукт ор-

ганической эволюции, а человеческий разум — продукт нейропсихического развития, являю- щегося частью органической эволюции. Что ка- сается сверхорганической эволюции, то здесь обнаруживается существенное различие меж- ду людьми и другими общественными живот- ными. У последних форма социальной жизни во всех популяциях вида одинакова; у челове- ка же разные агрегаты индивидов имеют раз- ные формы социальной жизни. Сверхоргани- ческая эволюция человеческого рода — про- цесс, не зависящий более от органической эво- люции, т. е. от развития врожденных видовых характеристик. Существует огромный пробел в наших знаниях об эволюционном процессе, ибо мы ничего не знаем и никогда не узнаем о формах социальной жизни первых людей и их непосредственных предшественников из жи- вотного царства. Мы ничего не знаем о соци- альной жизни Sinanthropus pekinensis. Резонно связать реальный переход от дочеловеческой социальной жизни к человеческой с появлени- ем первых зачатков языка.

Суть теории социальной эволюции состоит, следовательно, не только в том, что происхо- дило дивергентное развитие форм социальной жизни в разных частях человеческого рода, но и в том, что при этом происходило «услож- нение организации», причем неравномерно. Здесь нужно избежать ряда ошибочных пред- ставлений. Спенсер писал: «Развитие пони-

мается обыкновенно так, как будто бы оно не- обходимо предполагает, что во всем существу- ет внутреннее стремление стать чем-то выс- шим; но это — ошибочное понимание разви- тия». Общество, достигнув стадии внутренне- го и внешнего равновесия, может продолжать существовать без каких бы то ни было значи- тельных изменений в структуре. «Изменение не обязательно предполагает новый шаг в раз- витии. Часто оно не ведет ни к более высокой, ни к более низкой структуре. Лишь иногда возникает новое сочетание факторов, вызыва- ющее такое изменение, которое представляет собой шаг вперед в социальной эволюции. Вполне возможно, а по моему убеждению даже весьма вероятно, что регресс имел место так же часто, как и прогресс»*. То же касается и органической эволюции. Джулиан Хаксли пи- шет: «Значительная часть наблюдаемых в при- роде мелких систематических различий никак не связана с основным ходом эволюции; это всего лишь виньетки разнообразия, наклады- вающиеся поверх основной формы (pattern) эво- люционного процесса».

* Здесь цитируется § 50 «Оснований социологии». — Примеч. пер.

В сущности, эволюционный процесс пред- ставляет собой сочетание случайности и зако- на, и поскольку в нем присутствует элемент случайности, его нельзя предсказать. Биоло- гия, сколь бы обширными познаниями она ни

обладала, никогда не сумела бы предсказать, что от древнего пятипалого предка лошадей произойдут когда-нибудь сегодняшние англий- ский рысак и ломовая лошадь. И наоборот, не будь у нас палеонтологических данных, мы никогда не смогли бы узнать, от какого жи- вотного современная лошадь ведет свое про- исхождение.

В качестве фактора социальной эволюции Спенсер особо выделял «возрастание объема социального агрегата, сопровождаемое обык- новенно и возрастанием его плотности». Идея о том, что в ходе социального развития ма- ленькие объединения людей, небольшие по численному составу и размеру занимаемой тер- ритории, поглощаются более крупными или дополняются ими, высказывалась еще до Спен- сера. Сен-Симон утверждал, что основным фак- том исторического развития было непрерыв- ное расширение принципа ассоциации; для примера можно взять такой ряд, как семья, город, нация, наднациональная церковь. У Сен-Симона эту идею почерпнул Конт, опере- дивший Спенсера в ее разработке. Дюркгейм выражает вслед за Спенсером эту идею, гово- ря, что основной направленностью социаль- ной эволюции было «прогрессивное расшире- ние социальной среды».

Спенсер был склонен мыслить общества как дискретные сущности, так, как будто бы они были организмами. Нас это не устраивает. А

стало быть, необходимо найти какой-то спо- соб переформулировать идею Спенсера. Когда мы оказываемся на некоторое время в каком- нибудь регионе, например, в племени австра- лийских аборигенов, мы можем составить при- близительное представление о том, что можно было бы назвать сферой взаимодействий, в ко- торую вовлечены наблюдаемые нами люди. Взаимодействие в этом смысле включает как дружеские взаимодействия, так и враждебные; в аборигенной Австралии бывает и такое вза- имодействие, когда одна орда воюет против дру- гой. Во время недавней войны имело место вза- имодействие враждебного типа между США и Японией. Таким образом, мы можем перефор- мулировать утверждения Спенсера и Дюркгей- ма, определив фактор эволюции, о котором они ведут речь, как прогрессивное расширение сфе- ры взаимодействия.

Широту сферы взаимодействия следует из- мерять в первую очередь не географическими параметрами, а числом лиц, с которыми вза- имодействуют или могут взаимодействовать жители данного региона. Так, рост плотности населения в регионе приводит к увеличению сферы взаимодействия. В этой связи можно со- слаться на различие, которое Дюркгейм про- водит между материальной и социальной плот- ностью. Первая измеряется численностью лиц, проживающих на единице территории, ска- жем, квадратной миле; вторая возрастает, не-

зависимо от материальной плотности, вследст- вие увеличения коммуникаций и повышения частоты взаимодействий.

* См. «Основания социологии», § 228. — Примеч. пер.

Там, где взаимодействия являются часты- ми или непрерывными, они обычно принима- ют стандартную форму и становятся в боль- шей или меньшей степени институционализи- рованными. Географическое расширение сфе- ры взаимодействия открывает возможность для возникновения более широких систем со- циальной интеграции и нередко имеет тенден- цию их порождать. С точки зрения Спенсера, «интеграция» составляет «первичную черту развития»*; «возрастание размера социально- го агрегата», трактуемое здесь как увеличе- ние сферы взаимодействий, приводит к разви- тию более широких и сложных форм социаль- ной интеграции и в силу этого является чрез- вычайно важным фактором социальной эво- люции. Существуют разные способы социаль- ной интеграции, которые могут по-разному со- четаться в одном и том же регионе. У Спенсе- ра речь обычно шла либо о политической, либо о комбинированной политико-экономической интеграции. Такой подход оставляет вне рас- смотрения такое, например, общество, как ка- толическая церковь, а в обществе австралий- ских аборигенов упускает из виду интеграцию, обеспечиваемую системой родства.

Сравнение обществ с точки зрения величи- ны сферы взаимодействия полезно начать с рассмотрения языка. В самых простейших из известных нам обществ первичной группой яв- ляется небольшая группа лиц, закрепленных на некоторой территории. Эти группы неве- лики по размеру и обычно включают не более сотни мужчин, женщин и детей; их числен- ность редко, если вообще когда-нибудь, пре- вышает двести человек. Некоторое небольшое число таких групп имеет общий язык и обра- зует тем самым языковое сообщество. В та- ком сообществе обычно соблюдаются одни и те же обычаи и наличествует общая система представлений. Такого рода социальную струк- туру можно определить как структуру рас- сеянного, или децентрализованного племени. Племена, или языковые сообщества, невели- ки по размеру. Они насчитывают в своем со- ставе всего несколько сотен индивидов: от при- мерно 200 до, быть может, 2500 (для данного типа структуры это максимум). Такую струк- туру мы обнаруживаем у «дикарей», живу- щих охотой, рыболовством и собирательством. Необходимо сказать, что в таких примитив- ных обществах человек часто учится говорить на языке, для него не родном, а там, где два соседних языка сходны по грамматике и сло- варному составу, коммуникация между людь- ми разных племен не только возможна, но и вообще не представляет проблемы. Тем не ме-

нее, небольшой размер языкового сообщества свидетельствует об ограниченном размере сфе- ры взаимодействия. Такое положение дел мож- но противопоставить сегодняшней ситуации, когда на английском, испанском или араб- ском языке говорят как на своем родном мил- лионы людей.

История латыни иллюстрирует связь, иног- да существующую между языком и теми про- цессами, посредством которых расширяются или сужаются сферы взаимодействия. Пер- воначально латынь была языком небольшой группы людей, населявших область Лаций. С основанием города-государства Рима и после- дующими завоеваниями, приведшими к обра- зованию и росту Римской империи, латынь ста- ла разговорным языком значительной части Западной Европы, вытеснив многие другие: эт- русский, несколько италийских и кельтских языков. Языковая унификация протекала па- раллельно процессу политической интеграции, происходившему посредством завоеваний, од- нако по ряду причин, которые нетрудно выяс- нить, разговорным языком Восточной Рим- ской империи латынь не стала. После II века н. э. процесс экспансии прекратился, и с упад- ком Римской империи начался процесс поли- тической дезинтеграции. Латынь распалась на множество разных разговорных диалектов. Как письменный язык она еще сохранялась усилиями католической церкви, но пользова-

лись ею лишь образованные классы. Начав- шийся процесс политической реинтеграции привел к образованию на месте прежней За- падной Римской империи нескольких самосто- ятельных наций. Из многочисленных латин- ских диалектов возникли современные роман- ские языки: французский, провансальский, итальянский, каталонский, кастильский, пор- тугальский.

Спенсер, мысливший общества как дис- кретные сущности, каждая из которых обра- зуется населением некоторого ограниченного и определенного региона, полагал, что рост социального агрегата происходит в результа- те поглощения меньших обществ более круп- ными. Он писал, что «образование более круп- ного общества происходит только путем со- единения более мелких обществ; при этом раз- деления, вызванные прежними распадениями, не стираются»*. Но общество, в спенсеровском смысле слова, может наращивать то, что он называет «массой», и благодаря росту населе- ния, ибо под «массой» понимается численность образующих группу индивидов. Социологи при- знали рост населения одним из важных фак- торов социальной эволюции.

* См. «Основания социологии», § 226. — Примеч. пер.

Почему размер, трактуемый здесь как чис- ленность лиц, вовлеченных во взаимодействия, составляющие социальную жизнь, следует счи-

тать как таковой фактором увеличения слож- ности социальной структуры? Ответ надо ис- кать в принципе, который известен ученым как «принцип сходства»; его предложил еще три века назад Галилей. Грубо говоря, прин- цип этот состоит в.том, что для каждого типа структуры есть количественные пределы раз- меров. Так, Природа не способна родить на Земле такие деревья, высота которых прево- сходила бы некоторый предел; по оценке Га- лилея, предел этот составляет около 300 фу- тов. Признание этого принципа применитель- но к социальной структуре — одно из ключе- вых положений в теории социальной эволю- ции. Зиммель, например, писал, что «всякий количественный рост общества ведет к качест- венному изменению, требует новых приспособ- лений. Формы групп строго зависят от числа их составных элементов; структура, подходя- щая для социальной группы с некоторой чис- ленностью, теряет свою ценность, как только эта численность возрастает».

Социальная эволюция, как ее понимает ос- новоположник этой теории, по существу есть развитие «структур и функций, составляющих организацию и жизнь каждого общества», ве- дущее от более простых форм к более слож- ным. Также Спенсер признавал «некоторые ассоциированные с ними развития, помогаю- щие социальной эволюции и поддерживаемые ею самой, а именно: развитие языка, знания,

нравственности и эстетики»*. В качестве одно- го из «факторов» социальной эволюции он рас- сматривал также «скопление тех сверхорга- нических продуктов, которые мы обыкновен- но отличаем как искусственные, но которые, с философской точки зрения, не менее естест- венны, чем все другие продукты, являющиеся результатом эволюции»**. В их число он вклю- чал: материальные приспособления и орудия; язык; развитие знания, находящее заверше- ние в науке; развитие законодательства; мифо- логии, теологии; кодексы приличий, хороше- го поведения и церемоний; а также сложную по составу группу «продуктов, которые мы на- зываем эстетическими». Предполагается, что все эти явления развиваются не обособленно, а в неразрывной связи с развитием социаль- ной структуры. Природу этих связей, разуме- ется, еще предстоит изучить.

* См. «Основания социологии», § 210. — Примеч. пер. ** См. там же, § 12. — Примеч. пер.

То, что обычно называют «прогрессом», есть накопление знаний и совершенствование тех- ники посредством изобретений и открытий, ко- торое ведет от условий жизни диких племен к научным и техническим достижениям совре- менных обществ. С точки зрения теории эво- люции, прогресс, в этом его понимании, зави- сит от развития организации, являющегося не- отъемлемой чертой социальной эволюции, и в

то же время является одним из факторов, от которых, в свою очередь, зависит последняя. Например, в более сложных обществах про- гресс знаний и технических методов зависел от все большего развития так называемого «раз- деления труда», которое правильнее было бы назвать возрастающей дифференциацией ро- дов занятий, ведущей к развитию сложной про- фессиональной структуры; последняя, в свою очередь, зависела от технического прогресса и накопления знаний.

Джулиан Хаксли писал: «Эволюцию мож- но рассматривать как процесс прогрессивного увеличения эффективности использования земных ресурсов живой материей». Поступа- тельность эволюционного развития определя- ется развитием форм адаптации, причем как внешней, так и внутренней. Улучшение внеш- ней адаптации Хаксли описывает как «дости- жение более высокого предела биологической эффективности, которая определяется как воз- растание контроля над внешней средой и не- зависимости от нее». Совершенствование внут- ренней адаптации описывается как «достиже- ние более высокого предела целостной функ- циональной эффективности и гармонии внут- ренних соединений». В ходе эволюции чело- веческих обществ совершенствование внешней адаптации достигалось не за счет изменения самого человеческого организма, а благодаря тому, что выше было названо прогрессом. Это

все большее приспособления людей к той фи- зической среде, в которой они живут. Повы- шение внутренней адаптации достигалось за счет взаимоприспособления индивидов друг к другу в системах упорядоченных отношений. Здесь было бы лучше всего употребить выра- жение «социальная коаптация». Именно она имеется в виду под «цивилизацией», если обра- титься к происхождению этого слова; ибо cives были лицами, жившими вместе в институцио- нально упорядоченном сообществе, в отличие от hostes, от которых могли ожидаться только враждебные действия. В органической эволю- ции внешнее и внутреннее развитие взаимоза- висимы. В социальной эволюции тоже есть не- которая мера взаимозависимости между адап- тацией группы к ее внешней среде и той «фун- кциональной эффективностью и гармонией внутренней согласованности», которая состав- ляет социальную коаптацию.

Социальную эволюцию Hominidae можно раз- делить на три стадии. О первой мы ничего не знаем и не можем знать. Это была стадия за- рождения орудийной деятельности, языка, мо- рали и, предположительно, религии или, по крайней мере, веры в сверхъестественные сил- ы. О действительных событиях второй стадии мы ничего не знаем наверняка, а догадки эт- нологов и выводы археологов мало чем могут нам помочь. Мы можем наблюдать лишь ре- зультаты этой стадии развития: различные

формы социальной жизни доисторических на- родов. Третья стадия — это та стадия, в отно- шении которой мы располагаем историческим знанием, охватывающим ограниченный пери- од времени (не более шести тысячелетий) и от- носящимся к ограниченной части земной по- верхности. Третья стадия является сферой ис- торических изысканий. Социальным антропо- логам нет никакой нужды ограничивать себя каким-либо законом, который запрещал бы им говорить об условиях и событиях этой фазы социальной эволюции. Тем не менее основной областью приложения сил для социальных ан- тропологов остается изучение тех форм соци- альной жизни, которые, сохранившись до на- стоящего времени, представляют вторую ста- дию эволюции — ту стадию, когда люди еще не изобрели письменности и не имели возмож- ности оставить о себе и о своей жизни доку- ментальные свидетельства, пусть даже несо- вершенные. Следует помнить, что из неисто- рических обществ ни одно не представляет той формы, от которой произошли исторические общества. Ни одну сохранившуюся до наших дней рептилию нельзя считать исходной фор- мой, от которого произошли птицы и млеко- питающие.

Эта книга написана с позиций человека, всю свою жизнь принимавшего гипотезу социаль- ной эволюции, сформулированную Спенсером, в качестве полезной рабочей гипотезы для изу-

чения человеческого общества. Однако стоит предупредить читателя о том, что в антропо- логии есть и очень мощное антиэволюциони- стское течение, лидером которого был в нача- ле нашего века Франц Боас. В 1918 г. один вы- дающийся американский этнолог (Лауфер) мог писать, что теория социальной эволюции, по его мнению, «самая глупая, бесплодная и вред- ная из всех теорий, когда-либо существовав- ших в истории науки». Я не счел нужным вклю- чать в эту книгу обсуждение воззрений анти- эволюционистов. Их работы демонстрируют по- разительную путаницу мысли и незнание тео- рии социальной эволюции. Это движение было попыткой отвлечь антропологов от социальной антропологии как социологического изучения примитивных обществ и переориентировать их на историческую антропологию как реконст- рукцию истории. В США эти взгляды долгое время пользовались успехом.