och_istor_farm_ch_2

Яркой иллюстрацией сказанному служит борьба с колдовством, ведьмами и чародеями. Вплоть до начала Нового времени, т.е. XVII в. по всей Европе (включая Россию) обвиненных в черной магии чародеев жгли на кострах на потеху толпе. Многие из этих мучеников занимались врачеванием, изготовлением нехитрых лекарств, которые церковниками оценивались как свидетельства ереси. Например, некий французский судья Реми за первую половину XVII в. умудрился приговорить к сожжению несколько сотен так называемых «ведьм» (якобы около 900).

Вместе с тем, потребности и возможности городской жизни диктовали новые способы познания мира — опытные вместо чисто умозрительных, критические и рациональные — вместо слепой веры в старинные авторитеты. Разумеется, эти тенденции действовали скрытно, под пеленой богословской доктрины. Большинство средневековых естествоиспытателей носило монашеские или священнические сутаны. Так, Пётр Пилигрим ещё в IX в. пробовал ставить эксперименты по изучению магнетизма. Р. Гроссетест (1168–1253) проверял рефракцию линз. Уильям Оккам (1285–1349), основоположник философии номинализма и ярый критик папизма, высказал гипотезы, предвещавшие открытие земного тяготения, законов инерции и небесной механики. Жан Буридан (1300–1358) и Никола Орезм (1320–1382) выступили с критикой аристотелевского учения о движении, чем предвосхитили будущие открытия Галилея в области динамики. Роджер Луллий (1235–1315) — один из самых известных алхимиков, стремился применять химические знания в области медицины.

Тем не менее даже самые глубокие и смелые мыслители Средневековья не посягали на авторитет Священного писания. Скажем, Роджер Бэкон (около 1214–1292) считал научное знание «лишь частью, наряду с Откровением, совокупной мудрости, которую следует созерцать и использовать на пользу Богу».

Галилео Галилей в своём «Диалоге о двух главнейших системах мира» приводит показательный анекдот о некоем схоласте, который попал на анатомический сеанс. Там он увидел, что нервы препарируемого животного связаны с мозгом, а не сердцем, как учил Аристотель. Тогда богослов воскликнул: «Вы показали мне всё это так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обратное — а там прямо сказано, что нервы зарождаются в сердце — то необходимо было бы признать это истиной». Много веков подряд анатомия в Европе практически не изучалась. Эпизодическое вскрытие трупов в исследовательских и судебно-медицинских целях не могло изменить этого застоя медико-анатомической мысли. Тем не менее отдельные шаги в этом направлении совершались — вопреки догматам христианской церкви. Так, в 1238 г. император Фридрих II разрешил профессорам Салернской школы вскрывать для демонстрации студентам один труп в пять лет. Одно из первых судебно-медицинских вскрытий произвел в 1125 г. в Болонье хирург Саличето (1201–1277). В 1302 г. первое судебное вскрытие произвели в Польше. В 1316 г. профессор Болонского университета Мондино Луцци (1275–1326) издал учебник по ана-

161

томии, который содержал анатомический раздел «Канона врачебной науки» Авиценны. Однако этот учебник состоял по преимуществу из отрывков Галена, к тому же не в лучшем переводе. Самолично автор пособия препарировал только два трупа. Так или иначе, но книга Мондино более двух столетий оставалась настольной для европейских врачей. Сам Андрей Везалий, реформатор анатомической науки, учился по ней, будучи студентом. Практика анатомических демонстраций перед студентами медицинских факультетов утвердилась только с XIV–XV в., причём в ограниченных размерах — обычно разрешалось вскрывать не более одного трупа за учебный год.

Только в 1490 г. анатом Александр Бенедетти открыл в Падуе первый в Европе стационарный анатомический театр, где демонстрации вскрытия трупов стали производиться регулярно. Постепенно его примеру последовали в других университетских центрах. На публичные вскрытия собирались не только студенты-медики, но любопытствующие горожане, в том числе знатные дамы. Нередко вскрытие производил цирюльник, а профессор анатомии с кафедры читал в качестве комментария к тому или иному действию из трудов Галена. Демонстрация продолжалась обычно два-три дня и ограничивалась лишь полостями тела. Мышцы, сосуды и нервы при этом не затрагивались.

Практика средневековой медицины и фармации

Большую роль в возрождение римских и византийских традиций врачевания и призрения убогих стариков и инвалидов по всей средневековой Европе сыграла церковь. Начиная с VI в. при монастырях стали создаваться больницы и богадельни — в Лионе, Монте-Кассино, Париже, Лондоне, Сен-Бернаре и т.д. Конечно, по уровню санитарии, гигиены и собственно врачевания западноевропейские монастырские лечебницы долгое время уступали лучшим византийским и арабским медицинским учреждениям. Врачи из числа монахов мало что понимали в причинах болезней и способах их лечения. А одного милосердия, заботы о пациентах было явно недостаточно, особенно при эпидемиях чумы, оспы и холеры, которые периодически сокращали население Европы в разы. В монастырских условиях могли готовить только сестёр милосердия да санитаров для первичного ухода за ранеными и больными.

Средние века — время торжества мистики самого разного сорта. Не стали исключением и области медицины и фармации. Звездочёты и гадалки, колдуны и кликуши успешно конкурировали с городскими врачами за гонорары от болящих пациентов всех сословий. Талисманы и гороскопы, магические заклинания и мистические поверья использовались при лечении любых болезней. Летучая мышь, убитая ровно в полночь и высушенная, почему-то считалась эффективным противозачаточным средством. Повсеместно признавалось, что корень ядовитой мандрагоры, кричащий,

162

как человек, когда его выкапывают из земли, помогает от падучей болезни (эпилепсии).

Из 205 используемых в позднее Средневековье и в начале Нового времени растений названия по меньшей мере 11 включали имена из христианского пантеона святых. Зверобой стал «травой св. Иоанна» (нем. Johanniskraut), чабрец — «травой св. Марии» (нем. Marienkraut), дудник,

или лесной дягиль (лат. Angelica silvestris) — «ангельским корнем» (нем. Engelwurz), а его ближайший родственник дягиль лекарственный (лат. Archangelica officinalis) — даже «архангельским». Другое «христианское» название дягиля «корень св. Бенедикта» (нем. Benediktuswurzel).

Особенной популярностью пользовались астрология и каббалистика. Это наследие древних Вавилона и Халдеи обрело в средневековой Европе вторую родину. Кафедры астрологии существовали даже в отдельных университетах. Почти все правители — императоры, короли, князья содержали при своих дворах штатных астрологов. Соответственно, многие врачи тогда гадали о диагнозе и прогнозе по звёздам, а многие астрологи и алхимики торговали лекарственными препаратами. На основании расположения планет и созвездий определяли наиболее благоприятное время для лечебных кровопусканий, приготовления лекарств и их приёма. К примеру, таблетки считались наиболее действенными, если они приготовлены в фазе максимального сближения Юпитера и Сатурна.

Несмотря на всё это мракобесие, мешавшее дальнейшему развитию медицины и фармации, та и другая кое в чём постепенно продвинулись вперёд по сравнению со своими античными и арабскими образцами. В первую очередь это касается хирургии, во вторую — мерам борьбы с инфекционными заболеваниями. Причины того и другого прогресса в общем понятны. Непрерывные войны, которые государства средневековой Европы вели между собой и с восточными соседями, поставляли богатейшую практику хирургам.

Хотя хирурги почти всё Средневековье оставались обособлены от корпораций ученых докторов, концентрировавшихся в университетах, и оставались, так сказать, на фельдшерском, лекарском положении. Дело в том, что священникам и монахам, из числа которых формировалось абсолютное большинство врачебного корпуса в те времена, по самому церковному определению не подобало заниматься живосечением. «Церкви ненавистно кровопролитие» — постановляло несколько церковных соборов. Поэтому-то хирургическая помощь и оказалась надолго отдана на откуп цирюльникам да банщикам по традиции ещё античной эпохи. Лица, оказывавшие тогда хирургическую помощь, делились на несколько категорий: костоправы (мануальные терапевты, согласно нынешней терминологии); камнесечцы-урологи; цирюльники, совершавшие кровопускания, и прочие. К тому же хирургическому цеху примыкали мозольные операторы из числа банщиков. Среди множества шарлатанов и просто невежд находились и весьма добросовестные и опытные цирюльники, которые опытным путём

163

освоили много не слишком сложных, но эффективных в ряде типичных случаев ранений и прочих болезней операций.

Тем не менее со временем хирургией занялись и отдельные представители университетской корпорации врачей. Среди университетских профессоров, прославившихся именно как хирурги, можно отметить Саличето

иМондино де Луцци из Болоньи; Антри де Мондевилля (1260–1320), преподававшего в Монпелье; Ланфранки, который был вынужден почему-то бежать из Милана в Париж, где и основал хирургическую школу.

Между корпорациями университетских врачей и городских цирюль- ников-хирургов нередко происходили конфликты, возникали судебные тяжбы как результат спорной делёжки пациентов и их гонораров. Особенно сильной хирургическая корпорация оказалась во Франции. Преодолевая сопротивление университетских медиков, хирурги-практики здесь раньше всего добились равноправия. В XIV в. во Франции ряд королевских указов санкционирует сословное разделение среди хирургов. Первый эдикт издан королём Филиппом I Красивым в 1311 г. Он выделяет прежде всего так называемых хирургов длинной мантии, имевших университетские дипломы бакалавра или лиценциата. Они составляли своего рода хирургическую аристократию, ниже которой располагались те же цирюльники. Эти последние, напомним, и в Древности, и в Средневековье не только стригли и брили клиентов, но делали несложные операции (начиная с удаления мозолей), вправляли вывихи, лечили ушибы и раны, вскрывали нарывы, торговали мазями и настоями от разных травм и недомоганий. Таким образом, тогдашних цирюльников следует рассматривать как предшественников будущих фармацевтов и провизоров. Ещё ближе именно к аптечному делу стояли тогдашние торговцы бакалейщики и ярмарочные разносчики, в ассортименте которых среди товаров первой необходимости всегда присутствовали и разного рода снадобья.

Учёные хирурги, с одной стороны, и цирюльники, с другой, как тогда повсеместно водилось, искали и получали покровительство церкви. Так в Европе возникли две медицинские корпорации — братство Козьмы и Дамиана и братство Гроба господня. С точки зрения истории медицины и фармации это означало долгий раскол теории и практики, науки и техники, что значительно тормозило развитие медико-фармацевтических познаний.

Объединения («братства») хирургов получили возможность не только держать отдельных учеников, как все ремесленники, но и открывать целые школы для их подготовки. Поэтому не случайно, что известнейший врач той эпохи — Амбруаз Паре начинал именно в качестве цирюльника.

Первые наставления по хирургии Анри де Мондевиля и других его коллег представляли собой компиляции из Гиппократа, Галена и восточных врачей. Но затем новые специалисты (вроде Александра Бенедетти) расширяют хирургический репертуар за счет грыжесечения, ринопластики

ипрочих оперативных вмешательств в больной организм.

Одним из крупнейших хирургов Средневековья стал Ги де Шолиак, питомец Монпелье и Болоньи, преподававший в Парижском университете.

164

Он составил объёмистое руководство «Собрание искусств хирургической медицины».

С XIV столетия европейским хирургам прибавляется работы за счёт огнестрельных ранений. Поэтому в войсках всех армий появляется всё больше хирургов. Так, у немцев армейские цирюльники получили наименование Feldscheere — полевые ножницы. Отсюда и пошел нынешний термин «фельдшер» как наименование медика средней квалификации.

Остальные отрасли терапии, в том числе акушерство и гинекология, лечение глазных и кожных болезней в Средние века не получили скольконибудь заметного развития, оставаясь на уровне народной или же в лучшем случае антично-арабской медицины.

Как уже упоминалось нами, другое прорывное направление средневековой медицины — противоинфекционное. И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: во всём времени и пространстве Средневековья свирепствовали такие эпидемии, каких не знал Древний мир. Дело в том, что масштабные войны (вроде тех же крестовых походов) приводили раз за разом к разрухе в экономике и массовой антисанитарии в быту выживших людей, массы которых перемещались уже по всему свету, перенося заразу по целым континентам. К тому же периодически случались голодные годы вследствие природных и социальных катаклизмов. Иммунитет средневекового человека был серьезно подорван всеми этими перипетиями.

Каждое столетие Средних веков то в одной стране, то в другой, а то и в нескольких разом случались вспышки известных и неизвестных массовых заболеваний: чума, оспа, какой-то ещё «священный огонь» и всё такое прочее (как видно, ещё дизентерия, сыпные и другие тифы, лепра-проказа). Все их тогда именовали «чумой», а по-русски — «мором». Нередко эпидемии заразных болезней носили сочетанный характер. Хронисты тех времён то и дело вносили в свои анналы сакраментальную формулу: «… и живых не хватало, чтобы хоронить мёртвых». Так, за период так называемых детских крестовых походов от истощения и болезней скончались десятки тысяч юных крестоносцев.

Самая сильная пандемия «чёрной смерти» (чумы и т.п. болезней) случилась в середине XIV в. Тогда в крупных городах вроде Вены, Будапешта, Праги, Парижа, Марселя, Флоренции, Лондона, Амстердама и т.п. умерло от половины до 9/10 населения. По расчётам нашего видного статистика Б.Ц. Урланиса в целом от чумы вплоть до ее практического искоренения в Европе вымерло на менее 1/5 совокупного населения. В литературе по исторической демографии встречаются и более высокие оценки — около четверти, а в абсолютном выражении — свыше 25 миллионов человек. Ярчайшие сцены эпидемического драматизма мы находим в художественной литературе, стоит вспомнить хотя бы «Декамерон» Боккаччо или же французскую поэму о чёрной смерти Симона Ковино, «Пир во время чумы» А.С. Пушкина и многие другие произведения. Сходные картины, как мы увидим ниже, рисовали и русские летописцы XII–XVII вв.

165

На столь серьёзные угрозы средневековые государство и общество искали хоть какой-то ответ. При полном отсутствии вакцинации приходилось уповать на жёсткие карантинные меры. Первый лепрозорий в Европе открыли в 570 г. Крестовые походы, принёсшие проказу уже в массовом масштабе, привели к учреждению специального монашеского ордена св. Лазаря, члены которого составляли персонал больниц для прокажённых. Отсюда, между прочим, позднейшее наименование больницы лазаретом. По всей Европе их открыли к XIII в. многие тысячи.

Получили распространение также санитарные кордоны. C XIII–XIV вв. в большинстве крупных центров Италии, а затем и других европейских стран за пределами городских стен функционировали особые лагеря — «чумные города» для содержания заболевших и подозрительных. В крупных портах, как уже отмечалось, всех прибывших выдерживали по сорок дней в изоляции, «на воздухе и под солнцем», прежде чем допустить в город. Отсюда и термин «карантин» — дословно «сорокоднев». В крупных городах улучшались водоснабжение, канализация и похоронное дело; оперативная уборка мусора и падали. Создавались специальные команды с карантинно-полицейскими функциями. Вводилось специальное карантинное законодательство (регламенты) — портовыми магистратами, а затем и центральными властями. Часть городских врачей обеспечивали выполнение всех этих противоэпидемических мер.

Таким образом, если ещё не по научно-лечебной части, то по части организационной и гигиенической средневековая медицина значительно продвинулась вперёд на фронте борьбы с эпидемическими и вообще заразными заболеваниями. Соответствующие меры были сохранены и развиты в эпоху Возрождения и особенно в Новое время, когда наука открыла правильную классификацию заразных болезней, методы их эффективной профилактики и лечения.

Медицинские факультеты

Огромным шагом вперёд в истории медицины в Средние века стало светское образование врачей. Во всех старейших университетах Европы постепенно открывались медицинские факультеты (наряду с теологическими и философскими). Как известно, в средневековых университетах сложилась учебная система, стоявшая из двух частей — так называемых тривиума и квадривиума. Первый составляли грамматика, риторика, логика, при помощи которых всех студентов обучали перед тем, как они выберут себе факультет для дальнейшего обучения. Второй круг предметов составляли арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Только после такого артистического факультета школяр выбирал себе стезю либо философа, либо богослова, либо медика.

Разумеется, кроме только что перечисленных отраслей знаний в крупнейших университетах рассматривались и другие. Среди них медицина представляла собой всё естествознание (в чём сказался схоластический

166

дух средневековой науки, почти оторванной от реальной практики жизни). Так, в XII в. Григорий Отенский предложил одну из систем обучения школяров. Исходная формула его гласила: «Невежество суть изгнание человека, наука — отечество». «Территория страны знаний» представлена им таким образом. Сначала идут такие пограничные «города» (этапы обучения) как грамматика, риторика, диалектика, арифметика, музыка, геометрия, астрономия. Всё это введение в мир науки традиционно для ранней университетской культуры. А вот следующие этапы «духовного странствия» обозначают устремлённые в будущее тенденции той же самой культуры. Это прежде всего физика, то есть дословно «природоведение», где руководителем выступает мифологизированный Гиппократ. Его задача — обучить «странника» таким вещам, как добродетели и природа трав, деревьев, минералов, животных 15. Чем не набросок учебного плана для фармацевтического факультета?!

Как и остальные факультеты, медицинский разрабатывал свои учебные программы на античных системах знаний. Основным источником обучения будущих врачей стал упоминавшийся выше свод врачебных познаний Ars Medicinae, составленный в XI в. Константином Африканским в качестве компиляции трудов Гиппократа и Галена. Позднее к ним прибавились подобные «Суммы» арабов: «Канон» Авиценны с «Поправками» Аверроэса и «Альманзором» Разеса.

Салернская школа врачевания — чемпион средневековой медицины

Особое место среди медицинских центров средневековой Европы занимала Салернская школа, наиболее полно и последовательно продолжившая традиции античного искусства врачевания и потому названная «гиппократовой общиной».

Город Салерно, расположенный на Сицилии, впервые упоминается в письменных источниках за 197 г. до н.э. В IX в. н.э. он стал столицей Лангобардского герцогства, а в 1075 г. оказался вместе со всем островом завоеван норманнами. Вождь захватчиков герцог Роберт Гюискар устроил тут свою резиденцию. Вскоре город разбогател на паломничестве и торговле с Востоком, которая особенно оживилась в связи с первым крестовым похо-

дом (1096–1099).

Уже тогда в Салерно сложилась корпорация врачей, которая, повторим, получила почётное наименование «Civitas Hippocratica» — Гиппократова община. Ведь салернцы полнее всего усвоили достижения античной медицины. Они занимались как практическим лечением больных, так и обучением будущих медиков. Собственно исследовательская работа в области теории различных заболеваний у салернцев находилась на втором плане. В отличие от всех прочих медицинских школ средневековой Евро-

15 Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века. Долгопрудный, 1997. С. 71–73.

167

пы, которые составляли лица разных духовных званий — клирики, прямо подчинённые церкви, медицинская школа Салерно с самого начала носила светский характер, а Салернский госпиталь, основанный в 820 г., стал первой гражданской больницей в Европе. И школа, и госпиталь финансировались за счёт городской казны и платы студентов за обучение

В истории Салернской школы выделяются два периода. Первый, так называемый греческий, продолжившийся с момента появления школы в IX в. и до конца XII в., и второй — арабский, начиная с XIII в. Уже в раннем Салерно были подготовлены пособия для врачей — лечебники и справочники лекарственных препаратов. Среди последних выделяется внушительный «Антидотарий» (от греческого слова «антидот» — противоядие; в более широком смысле — лекарство). Сначала «Антидотарий» включал около 60 рецептов, но впоследствии он периодически редактировался и расширялся. Здесь впервые в истории фармации количество компонентов для приготовления каждого препарата и его окончательная дозировка приведены не на глазок (ложка, щепоть, пригоршня и т.п.) и не по примитивным аналогиям (с оливку, с пятку зайца и т.д.), а в точной весовой прописи: в гранах, унциях, скрупулах, драхмах (общеупотребительная тогда греческая система взвешивания драгоценных камней, драгоценных металлов и т.п. редкостей).

Среди салернских лечебников выделялся «Пассионарий» («возбуждающий» — имеется в виду «мысль и решительность врача»), составление коего приписывается ученому лангобардцу Гариопонту.

Возвышение салернского центра врачевания и лекарствоведения объясняется в первую очередь удачным сочетанием античной и арабской медицинских и фармацевтических традиций. Особое влияние на салернцев оказал видный по тем временам врач и переводчик Константин Африканский (1020–1087). Именно он перевел большую часть медицинских трактатов с арабского на латынь и познакомил с плодами своих трудов салернских врачей.

Среди самых известных салернских специалистов находились:

Иоанн Платеарий (XI в.), составивший Краткий справочник для практикующего врача, который находился в широком больничном обороте вплоть до XVI в.;

некто Кофо — автор сочинения о лихорадках и частной патологии (начиная с головы и до ступней);

о лихорадочных же состояниях организма оставил своё сочинение

Феррарий;

оригинальным для того времени явилось произведение Архиматтея «О приходе врача к больному», где кроме диагностических, лечебных

ифармацевтических сюжетов обсуждались вопросы медицинской этики и деонтологии, правил общения врача и провизора с пациентами;

самым же знаменитым представителем известной медицинской школы стоит признать Роджера Салернского (XII в.), автора первого в За-

168

падной Европе наставления по хирургии, так называемой «Хирургии Роджера» (1170), источниками её были греческие, римские и арабские сочинения;

выходец из Салерно Корбейль основал медицинскую школу в Па-

риже;

в середине XII в. среди салернских врачей лидировали Мавр и Урсо, первый составил трактат о моче как диагностическом показателе и наставления в кровопускании (к этой операции вплоть до Нового времени

иврачи, и знахари прибегали очень часто), а второй опубликовал «Афоризмы» на манер гиппократовых, где излагал своего рода философию практической медицины;

ко второй половине XII в. относится сочинение Музандина о врачебной диете — приготовлении кушаний и напитков для разного рода больных.

К середине XII в. в Салерно накопилось столько медицинской литературе, что её обобщили в объемистый трактат «О лечении заболеваний», в котором шла речь о диагностике и лечении всех возможных болезней — «с головы до пят».

К началу XIII в. слава салернских медиков стала так велика, что в 1224 г. император Фридрих II (1212–1250) предоставил им исключительное право присваивать звание врача и выдавать лицензии на право медицинской деятельности на территории свой империи. С тех же пор салернцы приняли постоянную учебную программу: приёму в эту школу предшествовал трёхлетней подготовительный период (сравнимый с нынешней школой фельдшеров); затем пять лет изучения медицины; наконец, годичная стажировка у опытного доктора (нечто вроде нынешней интернатуры).

Обучение в Салерно носило преимущественно практический характер. Стажёры находились у врачей на посылках, выполняли больным предписанные процедуры. Старшие студенты сопровождали своих преподавателей во время обхода в госпитале, ассистировали хирургам на опера-

циях. Анатомия преподавалась по рисункам или на трупах свиней. С 1238 г. салернским врачам разрешили анатомические демонстрации на человеческих трупах, но всего лишь раз в пять лет — по одному сеансу на каждый курс обучения. Особым курсом читалась диетика и гигиена.

Медики Монпелье

Традиции Салернской школы наиболее полно подхватила медицинская школа французского Монпелье. Ещё в 768 г. здесь при доминиканском монастыре основали лечебницу и школу лекарей. С рубежа XI–XII вв. сюда в качестве преподавателей стали переманивать метров и выпускников из Салерно. В 1137 г. медицинская школа отделилась от монастыря, а в 1180 г. в ней разрешили обучаться и даже преподавать евреям и сарацинам.

169

В 1145 г. в Монпелье открылся городской госпиталь, служивший базой практического обучения студентов-медиков. В 1120 г. был официально утверждён правовой статус школы: формально подчиняясь здешнему епископу, школа получала право самостоятельно выбирать себе администрацию во главе с канцлером — обычно светским лицом, утверждаемым тем же епископом. Одним из первых канцлеров в медицинской школе Монпелье и стал вышеупомянутый Роджер Салернский. Согласно статусу, в школе вводились учёные степени бакалавра (для сдавших полукурсовые экзамены); лиценциата (для прошедших полный курс обучения); именно последнее звание давало право на самостоятельную врачебную практику; наконец, степень магистра (для лиц, приглашавшихся в корпорацию преподавателей школы). Система преподавания там копировала салернскую.

На рубеже XIII–XIV вв. здесь около десятка лет преподавал Арнольдо де Вилланова — питомец Салерно и Монпелье, один из прославленных врачей Средневековья. Круг его профессиональных интересов был весьма широк. Среди прочего он особенно интересовался токсикологией (включая противоядия); геронтологией (средствами продления жизни и замедления старения); написал книгу о целебных свойствах виноградного вина; составил «Бревиарий» — краткий справочник по терапевтической практике.

Особое внимание Вилланова уделил вопросам диетики и гигиены. Изучив весь корпус медицинских сочинений Салерно, он в стихотворной форме изложил своего рода медико-гигиеническое кредо этой прославленной школы: правила здорового образа жизни, рационального питания, способов профилактики заболеваний, климато-экологических (как сказали бы сейчас) условиях здоровья или болезней. Это сочинение, впервые опубликованное в 1480 г. как Салернский кодекс здоровья, получило широкую известность и многократного издавалось на многих европейских языках (по данным историка медицины В.Н. Терновского, к 1970 г. выходил в свет более 300 раз, а с тех пор, несомненно, ещё многократно). «Салернский кодекс здоровья» рекомендовал правильный образ жизни как основное средство для предотвращения многих болезней. Этот документ — предтеча экологического направления в современной медицинской этиологии.

Алхимия, астрология и медицина

Термин «алхимия» представляет собой всего лишь арабскую кальку названия этой древней науки (есть мнение, что химию так назвали ещё в Египте, стране «чёрной земли» («кеми»), которой разливы Нила ежегодно удобряют окрестные поля). Целью средневековых алхимиков было, как известно, получить волшебное средство — философский камень, способный превращать «неблагородные» металлы (вроде железа, свинца, меди, ртути) в «благородные» (золото и серебро). Другой заветной идеей алхимиков стала панацея — лекарство от всех болезней и для продления жизни.

Среди самых известных алхимиков находились Альберт фон Больштедт, поименованный Великим за свои философские труды, английский

170