och_istor_farm_ch_2

нашей стране более основательным и глубоким. Например, в XV в. основатель Кирилло-Белозерского монастыря игумен Кирилл переписал для своей библиотеки более раннюю рукопись «Галиново на Ипократа», т.е. комментарий Галена к сочинениям Гиппократа. Это не столько сборник рецептов от разных болезней, как прочие лечебники и травники, сколько натурфилософский трактат об устройстве организма и его связях с внешним миром. Вполне в духе античной натурфилософии и средневековой алхимии внешний мир сравнивается с микрокосмом человеческого тела: «Мир от четырёх вещей составился: от огня, от воздуха, от земли и от воды. Составлен же и малый мир, то есть человек, от четырёх стихий: от крови, от мокроты, от красной жёлчи и от чёрной». Каждому возрасту нашей жизни соответствует преобладание одного из этих начал. У ребёнка лет до 14 «умножается кровь», субстанция, подобная воздуху. Она «тепла и мокра» и пополняется весной. Соответственно, детство суть весна человеческой жизни, когда ростки нового ещё хрупки, но уже обещают дальнейший расцвет. Под влиянием этой стихии поведение детей так переменчиво — они то смеются, то плачут. У юноши (отрока) до 30 лет доминирует «красная желчь», теплая и вязкая. Поэтому молодые люди «смелеют и (даже) свирепеют», готовы на подвиги. Они переживают свого рода лето своей биографии. Зрелые мужи, что около 45 лет, полны «чёрной желчью», плотной и студёной. Поэтому они «суровые и крепкие», с трудом сдерживают свой гнев, если что не так — вступают в осенний период своей судьбы. Наконец, старики переживают зиму человеческой жизни. Когда вам под 80, душит мокрота, холодная и мокрая. От неё старцы печальны и дряхлы, всё забывают и стремятся только к покою. Всё это — при правильном балансе упомянутых жидкостей. Его нарушение ведёт к болезни.

В XVI в. это произведение Кирилла неоднократно копировалось и изучалось у нас теми, кто интересовался медициной.

Некие выдержки и пересказы из Фалеса, Анаксагора, Пифагора, Парменида, Демокрита, Платона, Аристотеля, Диогена, Плутарха, Геродота, Еврипида, Софокла, Феогнида, Демосфена, Ксенофонта, Гиппократа, Теофраста, Диоскорида, Эпикура, Эпиктета, Катона и других античных философов, учёных и врачей, чаще всего с дополнениями и комментариями видных христианских богословов можно встретить в таких популярных среди древнерусских читателей произведениях, как:

Шестоднев Иоанна, экзарха Болгарского (вторая половина IX – первая треть X в.) — одно из самых ранних произведений южнославянской и древнерусской литературы; трактат назван так потому, что представляет собой комментарий к ветхозаветному рассказу о сотворении мира богом за шесть дней; автор — придворный болгарского царя Симеона, учился вместе с ним в Византии; главная задача этого и одноименных ему произведений других, более ранних авторов — согласовать античную мудрость с христианскими мифами и легендами; здесь помимо прочего тоже излагается широкий круг сведений из области естествознания, порой фантастических, порой реалистичных; в частности, воспроизводится античное пред-

231

ставление о составе человеческого тела, куда входят четыре жидкости — кровь, мокрота, красная желчь и флегма; от состояния и соотношения их зависят или здоровье, или заболевания; здесь же приведены описания типичных недугов, в особенности оторинологического почему-то профиля — головы, зубов, горла, ушей; даются соответствующие профилактические, гигиенические советы; есть и ботанический раздел с точным описанием устройства виноградной лозы, злаковых колосьев, лилии и других полезных растений; общие классификации пород животных, рыб и пресмыкающихся; объяснение происхождения янтаря; многое другое; эта книга пользовалась исключительной популярностью среди грамотных людей русского Средневековья — упоминается в составе личных и монастырских библиотек; цитаты из неё содержатся в книгах разных жанров (летописях, проповедях, наставлениях); по «Шестодневу» часто обучали грамоте детей; вплоть до конца XVII в. печатный вариант упоминается среди самых ходовых товаров на ярмарках Вологды, Великого Устюга и других городов наряду с рыбой, мылом и холстом;

Физиолог — сочинение о природе, восходящее к Александрийской литературной школе II–III вв. н. э. и переведенное на Руси с греческого; выполненный в типично позднеантичном, византийском духе перечень массы животных, птиц, растений, минералов сочетает в себе реалистические фрагменты с множеством фантастических выдумок (например, о пеликане, кормящем птенцов собственным мясом) и аллегорических толкований (неясыть-пеликан — символ чадолюбия; адамант-алмаз приравнивается к чистоте Христа; двурогая антилопа выражает Ветхий и Новый заветы Библии; и т.п.);

Пчела — переводной сборник изречений и описаний поступков великих людей (анекдотов в старом смысле этого слова); назван так в соответствии с аллегорией трудолюбивой пчелы, отовсюду собирающей свою дань (здесь — различные сведения); в русском переводе известен с XII–XIII вв., причем в нескольких вариантах; сюжеты крайне пестры и подобраны по темам — «О мудрости», «Об учении и беседе», «О богатстве и убожестве» и т.д., и т.п.; всё это перемежается цитатами из Священного писания, сочинений отцов церкви; и что особенно примечательно — античных философов, некоторые из которых высказывались о человеческом организме и его болезнях;

Палея (от греч. «палейос» — древний) — сочинение по всемирной истории, где изложение исторических событий сопровождается обширными комментариями в церковно-богословском духе; «Палей», собственно, на Руси, бытовало несколько (дошли до нас списки XV–XVI вв., но они восходят к более ранним протографам) — «Толковая», «Хронографические»; в православно-богословской форме они излагают средневековые представления об устройстве мироздания, о животном мире, о свойствах человеческого организма;

232

Азбуковники — средневековые (на Руси с середины XVI в.) прообразы позднейших словарей и энциклопедий; состояли из имен нарицательных и имен собственных, расположенных в алфавитном порядке; иногда ещё тематически рубрицированных; среди множества терминов имелись и медико-биологические, и ботанико-фармацевтические.

Те или иные медицинские и биологические идеи просматриваются во многих других произведениях древнерусской книжности как богословских, так светских нравоучительных. Например, «Поучение Моисея о безвременном пьянстве» предостерегает православных от алкоголизма исходя из вполне античной, гиппократической идеи баланса жидкостей («кручин») в организме человека.

Таким образом, в солидном корпусе древнерусской книжности ме- дико-биологические сюжеты были представлены разнообразно и солидно — по меркам европейского Средневековья.

«Изборник Святослава»

«Птичка по зёрнышку клюёт».

Русская пословица.

Вслед за Византией среди населения её культурных сателлитов — Болгарии и Руси особой популярностью пользовался литературный жанр так называемых «Изборников». В этих книгах сочетались отрывки из самых разных источников — прежде всего Библии, затем христианских апокрифов30, трудов «отцов» христианской церкви; античных и раннесредневековых авторов. Переводные сочинения соседствовали с местными. Кроме пассажей по философии, риторике, поэтике и т.п. гуманитарным областям знания, в «Изборниках» представлены медико-фармацевтические сюжеты.

Одни из самых ранних русских трудов такого рода были составлены по заказу князя Святослава Ярославича (1027–1076 гг.) в 1073 и в 1076 гг. Этот князь — средний сын Ярослава Мудрого, занимал киевский престол с 1073 по 1076 гг. По завещания отца был поставлен княжить в Чернигове со «всей границей восточной до Мурома». Как повелось среди князейРюриковичей, немало поборолся за более выгодные княжеские «столы». Сначала за южную Тьмутаракань с дядей Ростиславом Владимировичем, а затем с помощью брата Всеволода Ярославича завладел столичным киевским столом. Будучи в Чернигове, основал Елецкий и Ильинский мона-

30 Апокриф (от греческого «скрытый», «тайный») — произведения иудейской и раннехристианской литературы, не включенные в библейский канон. До наших дней дошли десятки таких произведений, относящихся как к Ветхому, так и к Новому заветам (непризнанные евангелия, послания, деяния и откровения). В их составе, как и в канонической Библии, встречаются сюжеты медико-биологического и фармацевтического содержания. У католиков, протестантов и православных разное понимание набора канонических и апокрифических сочинений.

233

стыри. Организовал составление «Изборника великого князя Святослава 1073 года» и «Изборника 1076 года».

«Изборники» основаны на переведенных и переработанных греческих трактатах, не только по богословию, истории и философии, но и по медицине и фармации. Получился своего рода учебник для врачей, прежде всего придворных, пользующих князей и их придворное окружение.

Весьма популярный среди книжников «Изборник» содержал специальные медицинские статьи. В понятной форме там рассказывалось как о нормальном росте, старении организма, так и о причинах и симптомах множества заболеваний. Эти последние делятся на телесные (слепота, хромота, плешивость; травмы разного рода, утопления, укус ядовитой змеи

ит.д.) и душевные.

Вотличие от летописи, где болезни и смерти всегда воспринимаются как действие божественного промысла, в «Изборники» и похожие по жанру сочинения проникло восходящее к Античности представление об есте-

ственных причинах заболеваний. Так, «Изборник» 1073 г. упоминает «злые растворы» как условие исцеления — в соответствии с учениями Гиппократа и Галена о соотношении основных жидкостей в организме как здоровом, так и больном. Боль в том же литературном памятнике совершенно правильно объясняется как вестник болезни, сигнал к началу лечения, без которого человек и мог бы защититься от болезни и погибал бы всякий раз, как заболеет.

Анатомо-физиологическая терминология в ее древнерусском вари-

анте весьма детальная (упоминаются мозг, гортань, печень, матка, желчь, флегма и т.д.); под стать и названия, описания болезней: гангрены, эпилепсии («челюсти дрожание»), травматическом шоке («морок злый»); водянках, отёках подкожной клетчатки («оток»), бредовых состояниях, галлюцинациях; головных болях («болезнь главная»); тифе («огневица»); желудочных расстройства («болезнь сырищная»); гнойного плеврита; онкологии («каркин» — канцер); многих других.

Аптечная часть «Изборника» тоже довольно богата для своего времени. Среди лекарственных препаратов упоминаются «питья» — соки, отвары, настои («зелие»), масла; мази («масти»), примочки. Из врачебных средств «Изборник» упоминает пластыри («налепы»), повязки («обязы»). Наряду со вполне реальными лекарствами, «Изборники» включают уверения о лечебных свойствах драгоценных камней (гиацинт, т.е. вид циркона, граната или аметиста золотисто-красного цвета, якобы помогающего при родах; некий «индийский камень»(?) излечивает от водянки, и т.д.).

Вопросы диетики подразумевают введение в рацион различных «овощей», что на старом русском языке подразумевало и собственно овощи, и фрукты. Некоторые пищевые рекомендации выглядят непонятно на современный взгляд: «В марте вдоволь ешь и пей, а в апреле репы не ешь (откуда она в среднерусском климате весной появится?); в мае поросят не ешь (кто же бьет скотину в начале лета?)» и т.п. Впрочем, смысл тут заключается не в отдельных рекомендациях и запретах, а в фундаментальном

234

принципе православного понимания здоровья: умеренность во всём (в еде

ипитье, сне и бодрствовании, сексе, жизненных притязаниях и амбициях). Древнерусские книжники приводили доходчивый пример: вот животные (конь или пёс) никогда не будут есть и пить «через сыть», как их ни заставляй.

Кразумной мере в питании принуждали своих пациентов и светские врачи. Так доктор-сириец Пётр требовал от своего пациента князя Николая Святоши «пренебрегать обильной снедью».

Впрочем, многие церковные установления пищевого свойства происходят с родины христианства — Ближнего Востока, и в других регионах могут выглядеть необычно. Например, православная церковь даже в Великий пост разрешает пить вино в праздничные дни — на Востоке за столом виноградное вино пилось повседневно.

Судя по литературным источникам, древнерусский врач обычно сочетал функции терапевта, хирурга и фармацевта. Он не только сам или с помощниками составлял снадобья, устанавливал режим больному, но и вырезал опухоли, ампутировал пропавшие члены («орезание удное»), ликвидировал нагноения.

Тем не менее сам заказчик и первый владелец «Изборника» князь Святослав скончался именно в результате безуспешной хирургической операции: «Преставился Святослав … от резанья желве», т.е. «умер Святослав, сын Ярослава, месяца декабря 27-го [1076 г.], от разрезания желвака,

иположен в Чернигов, у святого Спаса» в церковную гробницусаркофаг 31. Очевидно, эта операция по вырезанию опухоли оказалась неудачной. Судьба врача, оперировавшего великого князя, осталась неизвестной.

Этот эпизод медицинской истории Древней Руси лишний раз демонстрирует, что по сравнению с античностью искусство, а особенно наука врачевания в Средние века оказались отброшены далеко назад, на уровень первых цивилизаций Земли, чьи врачи воздействовали на организм вслепую, не понимая его устройства. Однако постепенно восстановление в правах эффективной медицины в нашей стране началось и к рубежу Средневековья и раннего Нового времени мы догнали Западную Европу и по части врачевания болезней и охраны здоровья.

31 Повесть временных лет… С. 223.

235

«Моровые поветрия», церковь, государство

«Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро — А за грехи, за тёмные деянья Спасителя смиренно умоляют».

А.С. Пушкин. Борис Годунов.

Надо ли говорить, что ни народная медицина, ни даже отчасти заимствованная греческая ничего не могли противопоставить тем ужасным моровым поветриям, которые периодически опустошали русские города и сёла. Впрочем, как известно, подобному опустошению подвергалась в Средние века и Западная Европа, чья медицина стояла тогда выше отечественной.

Летописи беспристрастно отмечают масштабы эпидемий. Так, в 1230 г. в Смоленске погибло до 30000 жителей; а в Новгороде Великом оказалось столько мёртвых, что некому было хоронить трупы… В 1364 г. эпидемия охватила всю северо-западную часть страны, так что в городе на Белоозере не оказалось ни одного живого человека, и опустела вся земля, и на месте поселений вырос лес, возникла непроходимая пустыня. В 1387 г. в Смоленске выжил десяток человек, «и град затворился».

Специальных мер властей, княжеской или же местной общинной, против эпидемий в раннем летописании и прочих письменных источниках того времени не просматривается.

Позднейшее летописание отражает постепенное повышение медицинской культуры в русском государстве. В московский период отечественной истории появляется регулярная армия, более масштабный аппарат управления, укрепляются международные связи. Всё это повышает авторитет профессиональных врачей и аптекарей. Карантинные меры против эпидемий становятся не стихийными, как раньше (когда выжившие в эпидемию люди «затворяли» своё поселение), а предписываются государством. Так, когда в 1521 г. в Пскове «начали умирать люди на Петровской улице», то «князь Михайло Кислица велел улицу Петровскую запереть с обеих сторон», а сам на всякий случай покинул город. Трупы погибших от эпидемий теперь хоронили уже не на родовых кладбищах, не у церквей, а подальше за городом в общих могилах. За нарушение карантина наиболее настырных купцов могли сжечь заживо вместе с товаром. Священников, нарушавших запрет властей отпевать погибших от морового поветрия, в свою очередь предписывалось «жечь с теми же больными людьми». Учитывая культурно-бытовые условия Средневековья, такая строгость была единственным средством спасти государство и общество от полного вымирания. Переходя из дома в дом в поселении, охваченном эпидемией,

236

священники, думая сотворить благо — облегчить участь умирающих, на самом деле разносили заразу. Вооружённая охрана, засеки на дорогах выставлялись при первых признаках «мора» на всем протяжении московского периода российской истории. Под угрозой смертной казни из зоны медицинского бедствия никого не выпускали, как и в неё не впускали. Великие князья, а затем цари поручали установление характера массового заболевания, а затем и карантинные меры против него наиболее авторитетным своим полководцам и чиновникам.

Кроме описанных карантинных мер, и центральные власти, и чиновники на местах осуществляли целый ряд рациональных мероприятий по борьбе с заразой. Предполагая, что инфекция переносится по воздуху, ветром (отсюда термин поветрие), особенно в хмурую осеннюю пору туманов

идождей, русские люди в Средние века окуривали помещения дымом (от дубовых дров), размещали в них полынь, можжевельник, прочие естественные дезодоранты. Сам Иван Грозный в эпидемической ситуации по-

велел, чтобы «в тех выморочных дворах велели избы вытопить можжевеловыми дровами и положити полыни» 32. Одежду эпидемических больных стирали в щёлоке, вымораживали, а то и сжигали. Вымораживали и помещения в зоне эпидемии. Пищу и питьё больным подавали через окна, через пламя («питьё подавати издали через огонь»). Донесения и документы на кордонах сначала тоже держали над огнём. Царь Алексей Михайлович велел замазывать двери и окна в государевых мастерских и казённых палатах, «чтобы в те места ветер не доходил».

Все эти мероприятия по изоляции заражённых мест и локализации очагов массовых заболеваний позволяли до какой-то степени снизить число их жертв и избежать общегосударственной катастрофы по медицинским причинам.

Ииндивидуальные, и массовые заболевания укладывались в христианскую схему летописного провиденциализма, в данном случае — кары божией: «Бог бо казнит рабы своя напастьми различными: водою, и огнём,

иболезньми тяжкыми» 33. С точки зрения церкви и верующих, и наводнения, затяжные ливни, губящие урожаи; и пожары, периодически выжигающие целые кварталы деревянных городов Руси; и эпидемии посылаются людям за их грехи. Соответственно, непременным условием лечения и борьбы с эпидемиями всегда и везде оставались церковные мероприятия: молебны, крестные ходы, окропления святой водой и т.п. Ведущее средство психотерапии — молитва, связанные с ней ритуальные действия перед домашним иконостасом или же в храме. Как и повсюду, в христианском мире популярность сохраняли паломничества к всевозможным святым местам, пунктам хранения чудотворных мощей, прочих святых реликвий. Определённую психологическую поддержку массе верующего

32Цит. по: Альшиц Д.Н. Неизвестные послания Ивана Грозного // ТОРДЛ. Т. XII.

М.–Л., 1956. С. 429.

33Троицкая летопись. Стб. 176–177.

237

населения церковные мероприятия, несомненно, оказывали, однако помешать частым вспышкам заразы, разумеется, не могли.

Иногда возникали конфликты между санитарно-профилактическими мероприятиями светских властей и позицией церковников в условиях эпидемии. Например, известный публицист первой половины XVI в. монах Елеазарова монастыря Филофей в 1510 г. письменно бранил дьяка Михаила Григорьевича Мисюря-Мунехина за наложенный им на очаг эпидемии в Пскове строгий карантин: «Пути заграждаете, дома запечатываете, попам запрещаете к болящим приходить, мёртвые тела из города далеко вывозите» 34. Так вот один из авторов известной доктрины о Москве как «третьем Риме» проявлял печальное невежество и опасный консерватизм в медицинских вопросах.

А в 1656 г. патриарх Никон более благоразумно обращался «к духовным и мирским всякого чина и состояния людям» с призывом «о принятии предосторожностей от моровой язвы». Впрочем, и он тут же налегал на смирение, покаяние и молитвы, а о реальных профилактических и лечебных мерах особо не распространялся.

Как видно из приведённых эпизодов, российское государство опережало русское общество в области медицинского сознания и профилактического поведения в условиях эпидемической угрозы. Очевидно, что более рациональный подход к спасению от заразы сформировался под влиянием сходного опыта Западной Европы, с которой представители наших властей так или иначе контактировали, а также благодаря собственному здравому смыслу — массовая потеря подданных, налогоплательщиков угрожала самому существованию государства.

Жития русских святых о монастырских лечебницах

«Когда бывал болен этот блаженный, лекарь, видя то, начинал приготовлять зелье против той болезни, которая тогда случалась

— огненного ли жжения или болезненного жара…»

О преподобном Святоше, князе Черниговском, слово // Киево-Печерский патерик.

Хотя отдельные церковники и проявляли невежество в санитарногигиенических мероприятиях, церковь в целом, а в особенности её монастыри стали, вполне естественно, очагами более или менее развитой по средневековым меркам медицины и фармации. Рядовое духовенство всегда оставалось близким к простому народу, могло сочетать в своём врачебном

34 См.: Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1910. С. 166.

238

опыте рецепты народной медицины и даже в небольшой степени приёмы медицины профессионализированной — византийско-европейской. Библиотеки в церквах и монастырях нередко включали в себя сочинения по медицине и фармации. При многих церквах и особенно монастырях действовали приюты для нищих и убогих, выполнявшие и функцию лечебниц. Вместе с тем христианско-православное толкование болезни как кары господней, идеология непротивления своей судьбе тормозили развитие медицинских знаний и навыков. Обо всём этом свидетельствует такой жанр древнерусской литературы, как «Жития» первых русских святых.

Киево-Печерский патерик: образы больных и врачевателей

«Всё это по уставу Феодосий определил и ввёл в своём монастыре, а от того монастыря переняли все русские монастыри этот устав. Поэтому и честь Печерскому монастырю, так как древнее он всех и честью выше всех».

Нестора, инока обители монастыря Печерского, сказание о том, почему монастырь был назван Печерским 35.

Патерик — в переводе с греческого дословно отечник, т.е. сборник историй из жизни святых отцов, основателей и дальнейших насельников данной обители. Киево-Печерский монастырь начинался со скромной пещеры, которую выкопал на окраине столицы Руси, в густом лесу на высоком берегу Днепра придворный священник Илларион. Когда ему надоедала мирская суета, он уединялся в этой пещере для молитв. Князь Ярослав Святославич (потомками прозванный Мудрым) оценил набожность Иллариона и повысил его в церковном чине — около 1044 г. перевёл его из своей летней резиденции в селе Берестове на кафедру митрополита — главы всей Киевской епархии. Через какое-то время освободившуюся пещеру занял очередной благочестивец — Антоний. Этот был уроженцем города Любеча на Левобережье Днепра. Увлечённый проповедями новой в родном краю религии — христианства, он совершил путешествие в Византию, где задержался на Афоне. Сей полуостров, по христианской легенде, якобы посетила сама Богородица с несколькими апостолами, благословив возникшие там монастыри. Среди афонских обителей была и русская по составу насельников. Антоний принял на Афоне монашеский постриг, но не остался там, а был послан обратно на родину — с миссионерской миссией. В столице Руси новоявленный миссионер застал очередную смуту — дети

35 Здесь и ниже ссылки на этот литературный памятник по изданию: КиевоПечерский патерик // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4. XII век. СПб., 2004.

239

крестителя Руси Владимира I после его смерти делили власть, один за другим погибая в гражданской войне. Антоний снова оказался на Афоне, а поручение своих греческих наставников смог выполнить только после победы Ярослава Владимировича, пережившего всех своих братьев и завоевавшего единоличную власть в стране. Чтобы дистанцироваться от придворных попов и монахов княжеских монастырей, всецело поддерживавших любого победителя в борьбе за столичный трон, Антоний и стал отшельником, засев в той самой пещере. Компанию ему составил некий Никон, не уступавший афонскому посланцу в крепости веры и суровости характера. Вскоре к ним присоединился ещё один аскет — юный Феодосий из Курска, искавший в столице подходящее место для монашеских подвигов. Праведная жизнь и рьяная вера пещерных отшельников получили широкую известность в стране, и к ним постепенно стекались новые подвижники. Для их размещения подземные ходы расширялись.

Летописец и биограф первых русских святых Нестор так описывал их жизнь в пещере: «А какова была сперва их жизнь в пещере, и сколько скорби и печали испытали они из-за всяких невзгод в том месте — это одному Богу ведомо, а устами человеческими невозможно и рассказать. К тому же и еда их была — один хлеб ржаной и вода. В субботу же и в воскресенье ели чечевицу 36, но зачастую и в эти дни не было чечевицы, и тогда ели они одни вареные овощи. При этом и трудились непрестанно: одни обувь плели или шили клобуки, и иным ремеслом занимались, и носили сделанное в город, продавали, и на вырученные деньги покупали зерно, и его делили между собой, чтобы каждый ночью свою долю помолол для печения хлеба. Потом служили заутреню, а затем снова принимались за свое дело. Другие же в огороде копались, выращивая овощи, пока не наставал час новой молитвы, и так все вместе сходились в [подземную] церковь, отпевая положенные часы, и совершали святую службу, а затем, поев немно-

36 Вспоминается известный библейский сюжет: Исав, старший сын патриарха Исаака, продал своему младшему брату Иакову право первородства за миску чечевичной похлёбки. На Ближнем Востоке стол простолюдинов включал в себя обычно хлеб, виноград, оливки, бобы. Неудивительно, что более калорийное блюдо показалось Исаву столь соблазнительным. Современные кулинары предлагают такой рецепт упомянутого кушанья. Для его приготовления требуются: полчашки оливкового масла, полкило ягнятины, 6 луковиц среднего размера, 2 моркови, 2 стебля сельдерея, 1 зелёный перец, несколько томатов (откуда помидоры до открытия европейцами Америки?), полкило чечевицы, чайная ложка соли, чёрный перец. Масло разогреть, пассеровать в нём мелко нарезанный лук. Затем добавить нарезанное на небольшие куски мясо и томить на медленном огне. Доложить нарезанные овощи и промытую чечевицу, залить водой и варить до готовности (около полутора часов). Перед окончанием варки посолить и поперчить. Котёл периодически встряхивать или добавлять понемногу воды, чтобы ингредиенты не слиплись. Похлёбку подавать горячей с огуречным салатом (По книге «Готовим с Библией», выпущенной в 2008 г. в Мюнхене).

Понятно, что упомянутое в Житии Феодосия блюдо из чечевицы было не такое вкусное из-за отсутствия мяса и приправ.

240