och_istor_farm_ch_2

краеведческих во всех областных центрах нашей страны, первых залах Исторического музея в Москве на Красной площади).

Жестокий удар по русскому народу и его культуре, материальной и духовной, нанесло татаро-монгольское нашествие и последовавшее почти на три века иго. Возродившаяся из руин и объединявшаяся вокруг Москвы Русь оказалась во многом другой страной. Менее грамотной, менее свободной, более деспотичной и рабской. В области сложного ремесла, архитектуры, медицины ей пришлось начинать своё развитие заново — большинство мастеров или погибли, или оказались рабами в Орде. Территория Руси резко сократилась и расширялась медленно, путем многолетних войн с соседями по всем сторонам света. Княжеская, потом царская власть стала куда деспотичнее (уроки Орды); выросла зависимость трудового населения от государства (юридическое закрепощение крестьян, экономическое закабаление горожан в нуждах обороны и централизации царства).

Исторические невзгоды не смогли остановить развития русской культуры. В эпоху зрелого Средневековья и раннего Нового времени (XIV–XVII вв.) слагаются былины об Илье Муромце и прочих богатырях; продолжается летописание и литературное творчество иных жанров («Сказание о Мамаевом побоище», «Задонщина», другие произведения); Феофаном Греком (около 1340 – после 1405), Андреем Рублевым (1370-е – около 1430), Дионисием (1440 – после 1502), их сотрудниками и преемниками в церковной живописи пишутся поражающие воображение до сих пор фрески и иконы; возводятся новые и новые шедевры архитектуры, крепостной и церковной. Русские люди — земледельцы, ремесленники, купцы, ратники и их полководцы-воеводы, священнослужители — не только отбивают атаки многих агрессоров, но и раздвигают пределы своей державы — покоряют Поволжье, Урал, Сибирь, приносят их первобытным народам свет просвещения и развитые формы хозяйства.

Рядом с соотечественниками, дома и на войне, всегда находились медики. Народные целители и заезжие «химики», фармацевты; придворные лекари царей, бояр и гостеприимные монахи-травники — все они, как могли, врачевали всевозможные недуги.

Таким образом, у русской культуры — тысячелетние корни. В её формирование внесли свой вклад русский и другие народы Восточной Европы, которые при этом постоянно обменивались духовными и материальными ценностями со многими своими соседями, ближними и дальними. Русь-Россия, зародившись в «колыбели» Новгородского Севера и Киевского Поднепровья, испытав определенное влияние Азии, заполнив собой большую часть континента Евразии, изначально принадлежит к земледельческой, урбанистической цивилизации Европы, её православнохристианской части.

211

Православная психотерапия

«Все эти люди жили такою жизнью и в то же время все более или менее несли тяготы друг друга и восполняли не богатую разнообразием жизнь.

…Я этот народ коротко знаю и так его понимаю, что ему днесь паче всего нужно христианство.

…В народе сем я вижу нечто весьма торгашеское…»

Н.С. Лесков. Соборяне.

1869 г.

Синкретическое — языческо-христианское мировоззрение населения средневековой Руси обусловило широкое участие в процессе знахарского врачевания православных понятий и церковных предметов. На первом месте среди них находились чудотворные иконы и мощи святых. За неимением настоящих лекарств к ним устремлялись толпы страждущих верующих. Именно они в целом ряде случаев принуждали официальную церковь признать ту или иную личность или местность святой. Так случилось с местом последнего упокоения Серафима Саровского, Ксении Петербургской, Иоанна Кронштадтского и других т.п. фигур. Их массовое почитание народом вынудило церковные власти канонизировать со временем этих целителей. То же касалось самых знаменитых в русском народе икон — Божией Матери Казанской, Владимирской, Иверской, Курской (Коренной), Смоленской; сотен местночтимых в качестве чудотворно-целительных.

Широко практиковались обеты — обещания в случае исцеления от хронической болезни совершить паломничество к тем или иным святыням, дойти пешком до Киево-Печерской, Троице-Сергиевской, Почаевской лавры; на Соловки; в Зосимову или же Оптину пустынь или даже до Иерусалима (чтобы припасть ко гробу господню), на Афон.

По медицинской части лидером среди христианских святынь выступал Пантелеймон-целитель. Посвящённые ему иконы и часовни собирали особенно много больных.

С той же целью на Русском Севере воздвигали кресты (обычно на перекрестьях дорог); в дальнейшем на такой крест наматывали отрез материи, вешали полотенца — опять-таки ради исцеления, особенно детей. В результате столь почитаемый крест напоминал запеленутую фигуру распятия. Для прямых потомков язычников, которые веками приносили дары в пещерные или древесные святилища, такая практика была понятной и привычной. А что изображено на святом месте — звериные фигуры или крест — наших крестьян не смущало.

Как уже упоминалось нами, приходские священники и монахи обычно выступали и в роли целителей. Особенно часто к ним обращались по

212

случаю психических заболеваний, скажем, женской истерии в острой форме, получившей название кликушества. Считалось, что в бесноватого человека вселяются злые духи, и представителям церкви сподручнее их изгнать. Изгнание обычно совершалось путём отчитывания больного молитвами. Остальные приёмы лечения у церковнослужителей по сути совпадают со знахарскими. Например, Иоанн Кронштадтский лечил туберкулёз, трижды, крестообразно дуя чахоточному в рот, а больного оспой исцелял, проводя рукой по обезображенному болезнью лицу...

Стоит упомянуть, что православная церковь и в прошлом, и в наши дни сугубо отрицательно относится ко всевозможным колдунам, «экстрасенсам» и прочим чародеям. Ведь общение с оккультными силами осуждалось и в Ветхом, и в Новом заветах Библии. Епископ Кирилл в своем «Слове о злых дусех (духах)» даёт суровую отповедь тем своим прихожанам, которые не смиряются с ниспосланными им испытаниями, и обращаются к помощи знахарей-колдунов. Библейский Иов, напоминает этот автор, перенёс и гибель детей, и полное разорение, и чудовищную болезнь, но не отрёкся от своего Бога. «А мы ныне хоть мало поболим, или жена, или дети, то, оставивши Бога, — врача душам и телам, ищем проклятых баб чародеиц, наузов (талисманов) и слов прелестных (магических заклинаний) слушаем, (которые знахари) глаголют нам, навязывают наузы, всякую дьяволу прелесть… О, горе нам, — прельщённым бесами и скверными бабами». В отличие от долготерпеливого Иова из Ветхого завета, мы начинаем роптать на Бога даже тогда, когда у нас погибает «едина животина» из нашего стада. И чародеи, и их пациенты обречены гореть в аду, предупреждает епископ. Благочестивый христианин должен поступать иначе, поучает свою паству Кирилл: «Коли нам Бог какую-либо болезнь даёт, либо жене, либо детям, или рабам, то призовите попов, пусть творят молитвы врачебные, Бога призывающие». Если же молитвы не помогут, оговаривает добрый пастырь, пусть погибнет тело верующего, «но душу избавит от вечных мук».

На наш современный взгляд, это сомнительная позиция, и вряд ли современная церковь поддержит своего средневекового предшественника в подобном медицинском фатализме. Во всяком случае, народной психологии этот последний остался в основном чужд. И в язычестве, и в так называемом народном православии преобладала по возможности активная борьба с болезнями — и настоящими лекарствами, и магическими заклинаниями. Как говорилось нами выше, языческое сознание объясняет болезни отнюдь не как Божью кару, а как атаку на организм злых духов, бесов и т.п. нечистой силы. А с ней можно и должно побороться.

Впрочем, на практике церковной жизни её представители далеко не всегда соблюдали полную пассивность в отношении болезней и больных.

Скажем, явно психически ненормальные люди — юродивые во Христе — могли выступать от лица церкви, даже находиться в её среде. Своим неуравновешенным моментами поведением они напоминали былых шаманов, периодически бившихся в трансе. Яркий образец чему описывает новелла Киево-Печерского патерика, посвящённая преподобному Исакию

213

Пещернику. В миру это был преуспевающий купец, в один прекрасный день круто изменивший свою судьбу, уйдя в Печерский монастырь. Приняв там постриг, начал служить богу небывало строгими способами: одевался во власяницу либо сырую козью шкуру; затворился в тесной пещерке, где не мог ни лечь, ни встать; ел по профоре, и то через день; дни и ночи проводил в молитвах. Столь суровый образ жизни довольно скоро вызвал у него форменные галлюцинации — видения то ангелов, то бесов. Кончилось это чем-то вроде инсульта фанатично настроенного инока — собратья нашли его в полумертвом состоянии. Года два он пролежал почти недвижим, «расслаблен душой и телом» в келье собрата Антония. На третий год больной встал и научился самостоятельно есть. После чего и стал настоящим юродивым. За его выходки над ним смеялись и даже били, но в конце концов признали «одержимым во Христе». Страшные видения продолжали посещать его до смерти. Перед нами тяжелое психическое расстройство вроде шизофрении или чего-то т.п. Средневековое сознание, однако, воспринимало столь экзальтированное состояние как избранничество. Попыток вылечить беснующегося собрата печерские монахи не предпринимали.

Христианизированное сознание объясняло болезни, во-первых, как признак изначального несовершенства человеческой природы, тварного бытия человеческого тела; а, во-вторых, как наказание за грехи перед Богом. Телесное и душевное здоровье надо было заслужить, идя по путям праведности, следуя по мере возможности евангельским заветам.

В Древней Руси имел хождение апокриф 22 под названием «Како со-

творил Бог Адама», где живописно домысливалась библейская история о появлении первого человека. В этом полуподпольном сочинении утверждалось, что сначала Бог изготовил человека безо всяких изъянов. Пока тело Адама ещё не был одушевлёно, Сатана улучил момент и испачкал его нечистотами — «калом, тиною и возгрями (соплями)». Заметив это, Бог очистил тело от скверны, из неё сделал собаку и оставил её на цепи караулить Адама, а сам отправился в «горний Иерусалим» за жизненным «дыханием» для своего детища. Дьявол в этот момент догадался взять палку, чтобы злобный пёс его не достал, и истыкать глиняное тело — эти-то 70 дырок и «сотворили в нём 70 недугов». Застигнутый за этим занятием, Дьявол оправдывался таким образом: если человек будет жить, ничем не страдая, он и не вспомнит своего Создателя, а так, болея то тем, то другим, станет ему постоянно молиться, приносить жертвы…

Таким наивным образом народно-христианское сознание пыталось объяснить и оправдать тот факт, что от недугов страдают не только явные

22 Апокриф (от греческого «скрытый», «тайный») — произведения иудейской и раннехристианской литературы, не включенные в библейский канон. До наших дней дошли десятки таких произведений, относящихся как к Ветхому, так и к Новому заветам (непризнанные евангелия, послания, деяния и откровения). В их составе, как и в канонической Библии, встречаются сюжеты медико-биологического и фармацевтического содержания. У католиков, протестантов и православных разное понимание набора канонических и апокрифических сочинений.

214

грешники, но и праведники; здоровье и болезнь далеко не всегда соответствуют характеру и поведению человека. Болезнь получалась не только наказанием грешников, но также испытанием праведников. И тем, и другим она не давала забыть о смерти и последующей перспективе Страшного суда над душами умерших.

Весь этот комплекс древних языческих и прилаженных к ним хри- стианско-православных представлений о мире, человеке, его здоровье и болезнях предопределил медицинские моменты традиционной культуры русского народа.

Традиции и приёмы личной гигиены и фитотерапии у русского народа по данным этнографии

«Здоровье дороже денег».

В.И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. 1880 г.

Наука о «живой старине» — сохранившихся до новых времён традициях культуры — именуется этнографией, или же в последнее время чаще этнологией, т.е. описанием, изучением народов. Вот уже более двухсот лет этнографы описывают обычаи, собирают в музеи старинные предметы разных народов, в том числе украинцев, белорусов и русских. Прямым продолжением этой области гуманитарного познания выступает фольклористика, чей предмет — устное народное творчество (эпические былины, лирические песни, так называемые паремии — разного рода притчи). В знаменитом собрании русских пословиц и поговорок Владимира Ивановича Даля имеются такие разделы, как «Здоровье — хворь» (около 300 паремий, т.е. пословиц, поговорок, загадок и т.п. изречений), а также близкие по содержанию рубрики — «Молодость — старость», «Сон», «Пища», «Пьянство», «Умеренность — жадность» и т.п. Все эти перлы народной мудрости вращаются вокруг центральной ценности — здоровья («Здоровье — всему голова», «Здоров буду и денег добуду» и т.д.).

Особо подчеркнуто русским фольклором значение профилактики болезней («Болезнь входит пудами, а выходит золотниками», «Здоровый урока не боится», «Где пиры да чаи, там и немочи» и прочие).

Замечена народом важность психологического настроя для преодоления немочей: «От печалей немощи, а от немощей смерть», «Железо ржа поедает, а печаль сердце сокрушает», «Горе что стрела разит»; а также зависимость телесного состояния от морально-психологического: «Грешное тело и душу съедает», «Телу просторно, душе тесно», «Душа согрешила, а спина виновата», «От зависти пожелтел, от досады вспыхнул», «Не криви душой, кривобоким на тот свет уйдешь».

Всякий фольклор морально противоречив — он вбирает в себя как положительные, так и отрицательные стороны народного менталитета.

215

Например, на каждую пословицу о пользе трудолюбия можно привести прямо противоположное высказывание, поощряющее лень, и т.п. Так вот в поговорках русского народа выражено скептическое, даже отрицательное отношение к учёным докторам и их аптекам: «Добрая аптека убавит века», «Не жива та душа, что по лекарям пошла».

Среди многих важных сторон традиционной культуры этнографами выделяется раздел «Личная гигиена». Здесь речь идёт, во-первых, об общих условиях поддержания по возможности здорового образа жизни; а, вовторых, о специальных приемах врачевания недугов, если уж таковые возникают среди населения. Все эти приёмы и навыки сохранились главным образом среди сельского населения, ведь жизнь и быт крестьян меньше всего изменились под натиском техногенной цивилизации. У горожан, особенно среди высших слоев общества, всегда космополитичных, народные традиции выражаются всё слабее. Нет сомнения, что большая часть навыков личной гигиены в русской деревне XIX – начала XX вв. уходит далеко в прошлое, по крайней мере средневековое.

Традиционная гигиена начиналась с причёски волос (в связи с широким распространением насекомых-паразитов — вшей и т.п. у домашних животных и их хозяев). Причёски отличались у разных славянских народов. Украинцев потому и прозвали хохлы, что их мужчины, в особенности казаки, имели обыкновение выбривать почти всю голову, оставляя лишь на макушке пучок длинных волос (так называемый оселедец, т.е. «селедка»). У русских мужиков, живших в основном севернее, преобладала прическа «в кружок» или же «под горшок»: остригали только концы волос, торчащие из-под краев горшка, надетого на голову. Бороду и особенно усы восточные славяне почти никогда не брили. Только в XIX столетии в Россию пришла мода расчесывать волосы на пробор, сначала прямой, а затем косой (прическа «полька»; волосы сзади подстригают высоко, а шею и низ затылка даже бреют). Славянские женщины повсеместно и почти всегда заплетали длинные волосы в косы. Распускают волосы по плечам только в особо торжественных случаях (венчание, причастие, траур). У русских девушек волосы сплетались в одну косу, а у замужних крестьянок — в две (местами косы после свадьбы вовсе обрезались). В праздничные дни женские прически усложнялись парадными головными уборами и украшениями (их остатки находят в дохристианских погребениях). Короткие стрижки — мода новейших времён.

К предыстории фармацевтики можно отнести средства ухода за волосами и кожей. Такие средства, по-видимому, существовали всегда и везде. Археологи довольно часто находят не только гребёнки разной формы и разных материалов (дерево, кость, металл), но и инструменты типа пинцетов, а также уховёртки (копоушки) для удаления серы из ушной раковины. В том числе на территориях обитания славян и их ближайших соседей. Гребни мужские и женские первоначально изготавливались из дерева твёрдых пород (например, привозного издалека самшита) и рога; впоследствии также из металлов (меди). Их делали и свои ремесленники, и привозили купцы (самшитовые, костяные). С помощью расчёсок не только по-

216

правляли прическу, но и вычёсывали из волос паразитов, особенно вшей (полностью искоренить их удалось довольно поздно, с помощью уже средств научной химии).

Летописи (уже за начало XIII в.) упоминают, что русские девушки белились и румянились. Иностранные путешественники последующих времён (XVI–XVII вв.) уточняли, что эти косметические ухищрения были широко распространены, особенно среди горожанок. Позднее у русских было принято, чтобы жених перед свадьбой дарил бы невесте целый косметический набор из зеркальца, мыла, белил и румян. В качестве косметических красителей использовались такие средства, как:

румяна — бодяга (Spongia fluviatilis), сухой корень или же свежие ягоды ландыша (Convallaria polygonatum L.), надрезанная свёкла (Beta romania); а также водка, настоянная на красном сандале с сахаром; раствор квасцов; фуксии; позднее даже красные бумажные обёртки дешёвых конфет; головки серных спичек;

белила — покупные свинцовые; порошок из стеариновой свечи;

чернение бровей — сурьма, жир, уголь; кое-где бытовало чернение… зубов.

От загара и веснушек мылись молочной сывороткой; парным молоком; огуречным рассолом; мазались берёзовой смолой. На Урале и в Сибири был распространён обычай жевать так называемую серку — кусочек смолы лиственницы (считалось, что она отбеливает зубы и дезодорирует полость рта).

С чистотой у восточных славян дело обстояло не лучшим образом. Они принимали это понятие прежде всего в моральном, а потом уже в физическом смысле. Недаром по-русски всё нечистое называется поганым — изначально это слово означало «языческий» (на вульгарной латыни paganus). Домашние животные (свиньи, козы, телята) нередко в сильные морозы впускались в избы к людям. Украинцы и белорусы, по наблюдениям этнографов, вели себя гораздо чистоплотнее русских крестьян.

Тем не менее в системе народных ценностей на первом месте стояло здоровье. Пожелания здоровья издревле и до сих пор входят в состав приветствий, пожеланий у всех славянских народов. С той же целью обеспечить здоровье на целый год осуществляется обрядовое купание (в Сочельник, на Новый год, на Рождество, Крещение, Иванов день и т.д.). Ради обеспечения здоровья готовили обрядовую пищу; совершали паломничества к святым местам, посещали культовые места и оставляли там свои приношения (например, бросали монеты в водоёмы, колодцы).

Как видно из всего этого перечня средств личной гигиены, традиционных для великороссов (нынешних русских), очень долго, вплоть до появления настоящих аптек на рубеже XVIII–XIX вв., почти весь их ассортимент удовлетворялся народом из двух источников: натурального хозяйства крестьянской семьи, кроме того — москательной лавочки товаров повседневного спроса, а то и запаса бродячего торговца-коробейника. В доиндустриальном обществе функции аптекаря во многом выполнял лавочник, бакалейщик.

217

Среди подручных средств лечения использовались, например:

дёготь — смолистая жидкость; все славянские народы этот продукт сухой перегонки древесины, торфа или каменного угля применяли и наружно, и внутрь, прежде всего от простудных и кожных заболеваний; кроме асептического действия, дёготь обладал резким запахом, так что славяне верили, что вещество с таких запахом, к тому же чёрного цвета отпугивает нечистую силу; его же ставили в изголовье больного; мазали шею

иподмышки ребёнку на третий день после рождения; окуривали ребёнка дымом от горящего дегтя; при эпидемиях, падеже скота писали дёгтем на воротах усадьбы обращение к болезни: «Дома никого нет. Приходи вчера»; в очагах холеры крестьяне спрыскивали дёгтем одежду и притворялись умершими; и т.д.;

камень самых разных пород использовался как универсальное средство укрепления здоровья — по аналогии с его крепостью (например, чтобы не болела голова, трижды ударяли себя камнем по голове (или трижды перебрасывали камень через голову) во время первого грома; с той же целью прислонялись головой к камню во время новолуния — чтобы не болели ноги;

капуста — её свежими листьями обкладывали больную голову; клали их на ожог, на воспалённое место; на раны; капустной рассадой, посаженной на день сорока мучеников, обкладывали больного эпилепсией во время приступа; для предотвращения выкидыша советовали пить семена капусты с водой; рассолом с квашеной капустой мазали детей на второй день Великого поста, чтобы их не покусали змеи;

калина — листья, ягоды, кору, корни в качестве общеукрепляющего средства, при простудных заболеваниях, для лечения кашля, сердечных болей; в качестве профилактике от раковых заболеваний; от зубной боли; вообще — для исцеления;

зверобой — само название этого растения указывает на веру в его защитные функции; тёмно-оранжевый цвет сока его цветочных лепестков вызвал к жизни легенды о «заячьей крови», «крови христовой», (менструальной) «крови Богородицы» и т.п.; так что применение этой травы в лечебных целях основывалось отнюдь не на реальных биохимических свойствах её субстанции, а на суеверных взглядах, будто бы она отгоняет демонов, оберегает от нечистой силы; кустики зверобоя поэтому клали под постель роженицам, в колыбели младенцев; отваром зверобоя умывались, чтобы отогнать от себя инфекцию; особой целебной силой будто бы обладал зверобой, собранный в Иванов день и освящённый в день успения Богородицы; недаром русские звали его «здоровая трава», «лекарством от 99 недугов»;

зерно злаковых растений; в качестве универсального лекарства для людей и животных оставляли зёрна первого и последнего ржаного снопа; чтобы избавиться от «лихорадок», бросали им в жертву горсть зёрен в реку, стоя к ней спиной (курский обычай);

218

коренья самых разных растений — деревьев (бузины, дуба, вербы, сливы, тёрна), трав (папоротника, полыни, таволги, лопуха, змеевика, красавки, валерианы и прочих); их добывали в особые клендарные сроки, в дни памяти разных святых; из них делали не только лекарственные субстанции, но и вполне магически носили при себе как амулеты;

огонь — обряды перепрыгивания, перенесения ребёнка через костёр — чтобы не болели ноги, прекратилась лихорадка и т.д.; пачканья друг друга сажей;

металлы; железо — в силу его особой твердости, способности отражать удар фигурировало в народной славянской культуре в качестве универсального оберега (железные изделия-амулеты, их клали в постель новобрачным, роженице, в колыбель ребенку и прочим людям, находящимся в переходном состоянии); серебро и золото — универсальный символ здоровья, чистоты, крепости, богатства (отсюда, между прочим, популярность украшений из драгоценных металлов среди славянских народов);

отдельные животные, их органы и ткани; взять колючего ежа — его салом смазывали скотину от укусов насекомых; сбитые места на шеях лошадей и быков; натирали больного лихорадкой, ревматизмом, нарывами; ежиную мочу тайком подмешивали пьяницам в еду, питье, водку, чтобы отучить от пьянства;

разные лесные и луговые ягоды; скажем, ежевика: в народной медицине и ветеринарии использовались ее цветы, ягоды, листья, ветки, даже корни; при ревматизме ее веточкой дотрагивались до больного места, чтобы колючки задели кожу; сушеный порошок из ягод ежевики — способ наводить порчу у славянских ведьм; как видно, признаки чистоты и святости сочетались у ежевики с представлением о проклятом растении; в качестве оберегов от всякого зла, включая болезни, широко использовали и другие колючие растения — еловые ветки, шиповник, боярышник, терновник, репейник, крапиву и т.п.;

деревья, чаще всего — дуб (видимо, по аналогии с его долголетием,

скрепостью его древесины); больного протаскивали через ствол дуба, специально расщепленного для этого или же расколотого молнией; в ствол дуба закладывали отрезанные волосы или ногти больного ребёнка, забивая отверстие колышком: когда дитя перерастёт; практиковались также молитва у дуба, обход этого дерева — при лечении зубов, болезней горла и легких; дубовые ветви — распространённый оберег — их втыкали в окна и двери домов и хлевов в канун Вальпургиевой (или купальской) ночи, чтобы защитить дом и скот от ведьм; наиболее частый (наряду с берёзой) материал для банных веников;

деньги (монеты, преимущественно серебряные) — использовались в славянских ритуалах, обеспечивающих здоровье и красоту (обычай «умываться с серебра»); гаданиях и жертвоприношениях на здоровье (общеизвестно запекание монеты в хлебные изделия (пироги, лепешки и проч.).

219

Как видно из всего этого сугубо выборочного ассортимента «народной аптеки», её препараты отчасти обладали реальным фармакологическим, асептическим действиям, но гораздо чаще фигурировали в сугубо магических действиях — заклинаниях, рассчитанных на психотерапевтический, а то и просто сугубо ритуальный эффект, приносящий некоторое облечение не самому пациенту, а врачевателю его недуга.

Большинство распространённых хвороб славяне стремились врачевать самыми разными способами. Например, чем только не пытались унять зубную боль! Кусали больным зубом дуб, сосну или камень; церковную паперть — с троекратным произнесением заклятия: «Как камень сей крепок, так закаменейте и мои зубы — крепче камня!» К больному зубу прикладывали множество разных предметов: зуб хищного животного; зубья бороны или граблей; кость покойника; щепку от креста (придорожного, надгробного) или от разбитого молнией дерева; белемнит, и т.д., и т.п. Выплёвывали на муравейник разжёванный хлеб — как только насекомые поедали хлеб, боль должна была утихнуть. Жевали смолу, сгустившуюся из тележной смазки дёгтем. Делали компрессы водой с растолчённым дурманом, беленой и другими ядовитыми растениями. Полоскали рот отваром из веток осины, тёрна, кизила, корневищ крапивы. Малая часть народных рецептов в отношении сравнительного простого заболевания наглядно демонстрирует, как мало в народной медицине рационального, действенного и как много суеверного, мнимого. По наивной аналогии (грызть, кусать, поедать) в качестве оберегов и целебных амулетов использовались те же зубы (упоминались в знахарских заговорах); преимущественно клыки (медведя, волка, кабана, собаки и прочих животных), с древнейших и новейших времён носились как амулеты от всяческого зла, включая болезни. Челюсти первой пойманной или самой крупной щуки вешали над входом в дом, вставляли в леток улья, клали воду для купания младенца; летом носили при себе, чтобы не укусила змея, и т.д.

Неразрывный комплекс рациональных средств и фантастических поверий был характерен для лечения всех болезней способами народной медицины. Для очередного примера возьмём желтуху — симптом пожелтения кожи, возникающий чаще всего при заболеваниях печени. Не понимая этого, причиной желтухи славяне считали то особую лихорадку («желтея»), то любовь к пшённой каше, то разглядывание своего отражения в зеркале в потёмках. Жёлтый свет в общеславянской мифологии имел отрицательное значение, символизируя болезнь или смерть. При лечении применяли ванны с отваром цветов жёлтого цвета, в разжиженной глине, отваре кораллов с серебряными монетами и т.п. А еще целую кучу примитивных магических аналогий: смотреть на что-то жёлтое (скажем, на золотую чашу в церкви; на золотой перстень); на пшённую кашу, растопленное масло, молоко от чёрной коровы и т.п.; на пойманную щуку в посуде, пока та не уснёт и не пожелтеет; больного ребенка укрывали жёлтым покрывалом. Желтушечному привязывали на шею жёлтые корни тысячелистника; чистотела; нанизанные на нитку дольки чеснока; жёлтую ленту, платок; на руку — скрученные жёлтую и красную нитки и т.д.; натирали щёки золо-

220