och_istor_farm_ch_2

множества сакральных центров-святилищ с храмами-жертвенниками и изваяниями богов у восточных славян представляется маловероятной, слабодоказуемой. Святилища с изваяниями идолов отмечены европейскими путешественниками у самых северных славян-вендов южнобалтийского побережья, где сказывались культурные влияния кельтов и германцевскандинавов.

Судя по данным археологии и намекам письменных источников, основным центром религиозной практики для славян-язычников выступало их кладбище, в пред- и даже раннехристианскую эпоху курганное. Самые древние из этих могильных холмов скрывают остатки кремации; здесь же (судя по находкам кухонной посуды, костей животных, кострищ, отпечатков растений) совершались заупокойные жертвоприношения — тризны в честь ушедших в иной мир предков. Под идейным влиянием христианства трупосожжения постепенно заменяются трупоположением в подкурганных ямах, гробовищах. Погребения богатых и знатных лиц отличались большими размерами кургана, обилием заупокойного инвентаря: оружия (у мужчин); бронзовых, серебряных, стеклянных украшений (и у мужчин, и особенно у женщин); сосудов с ритуальной пищей. Могилы северных воинов нередко парные — в последний путь их обычно сопровождала женщина, убиваемая на похоронах. Таким образом, курган — это и есть своеобразный храм язычников, сооружая и периодически посещая который они поклонялись своим богам.

Кроме того, как всякие язычники, славяне «творили почесть» отдельным валунам (культовым камням), деревьям (дубам), водным потокам, целым урочищам (вроде рощ и полей).

Кое-какие следы магических действий обнаруживаются археологами и на славянских поселениях. Это глиняные модели хлебцев, плодов бобовых и зерновых культур; миниатюрные сосуды, очевидно, жертвенные; керамическая посуда, по донцам клеймёная особыми знаками (круг, крест, свастика, звезда, др.), предназначенная, наверное, только для сакральных трапез; украшения-амулеты (лунницы, иначе оформленные подвески), как видно, в честь тех же природных божеств (Солнца — источника жизни и пищи? Луны — покровительницы женщин? «Матери-сырой земли», воспетой в позднейших русских былинах?).

Славянское язычество явно представляло собой раннего, простого типа религию вооружённых земледельцев. Индоевропейское слово бог первоначально означало долю (урожая, военной добычи), выпавший в жизни удел (счастливый; ср. богатый; напротив, убогий — обездоленный, нищий), а вместе с тем их подателя. Византийский историк Прокопий из Кесарии ещё в VI в. писал о славянах: «Они считают, что один из богов — творец молний — является владыкой всего, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды... Почитают они и реки, и нимф, и всякие иные божества и приносят жертвы также всем им, и при помощи этих жертв производят гадания» («Война с готами»).

191

Обрядовая практика язычников складывалась из нескольких циклов:

календарного (сезонного обновления природы);

семейного (рубежи человеческой жизни от рождения до смерти);

специализированных (в кризисных ситуациях типа эпидемии, засухи или войны; у отдельных профессий вроде кузнецов или особо интересующих нас знахарей).

Далекими отголосками языческих представлений и «игрищ» воспринимаются сегодня наши народные праздники вроде встречи весны, сжигания чучела зимы на масленицу или же лесные «бесчинства» во время летнего солнцестояния в ночь на Ивана Купалу.

Что касается жрецов-профессионалов (волхвов), то они вплоть до XI в. упоминаются среди славян редко (в летописном сюжете о гибели князя Олега Вещего) и выглядят явно маргинальными по отношению к славянским коллективам и русским князьям («Заведовали» черной магией

ижили по отдельности в укромных местах? Относились прежде всего к финно-угорским народам лесной зоны — их шаманы?). Тем более проблематично наличие среди восточных славян лиц, специализировавшихся исключительно на знахарстве. Во всяком случае никаких прямых свидетельств, письменных источников о том, что эти самые летописные волхвы оказывали бы какую-либо медицинскую помощь, историки не обнаружили. Россказни на этот счет в популярной литературе — чистой воды домыслы, построенные на легковерной аналогии с этнографией шаманизма и т.п. знахарства совсем других времён и народов. Как мы могли убедиться на примере передовых народов Античности и Средневековья, профессиональные медики появляются среди них только на относительно высокой стадии развития культуры — вместе с государством, которое гарантирует безопасность и устойчивый доход лицам подобных профессий. Славяне же в первой половине I тыс. н.э., а восточные славяне и во второй половине того же тысячелетия оставались, в общем, на варварской, первобытнообщинной стадии общественного развития. Применительно к тематике настоящего пособия это означает только так называемую народную медицину. В поздних, XVII – XVIII вв. письменных источниках народные целители иногда именуются у русских волхвами, но принадлежал ли этот термин самой народной речи или же был заимствован из древней книжности, сказать трудно.

Во главе языческого ритуалитета у восточных славян стояли, по всей видимости, сами руководители общин (главы семей, «старцы градские», военные вожди). Как видно, именно в честь таких общественных лидеров, тяжким трудом массы рядовых общинников, подчиненных единой воле, во второй половине IX — первой половине X вв. были насыпаны огромные, высотой от 5 до 10 м курганы-сопки русского северо-запада и прочие большие курганы Евразии.

Языческая мифология и соответствующая ей ритуальная практика явно усложняются с появлением у восточных славян собственных государств. Их власть нуждалась в идеологическом обосновании, потребовала

192

сакрализации фигуры князя, ставшего одновременно верховным жрецом своей страны. Самый большой и богатейший — явно княжеский курган конца X в. Чёрная могила в Чернигове содержал атрибуты языческого культа, отправлявшегося погребёнными там лицами (два воина и женщина), турьи рога-кубки в богатой оправе, жертвенные ножи, статуэтку идола (скорее всего, скандинавского бога Тора), массу оружия, доспехов и украшений. Как видно, здесь были торжественно погребены (поскандинавски сожжены в ладье) представители местной, варяжской по происхождению династии. На территории черниговского детинца при земляных работах были найдены ещё две серебряные головы-навершия языческих идолов.

Примерно в то же время (980 гг.) в Киеве князь Рюрикович Владимир I Святославич объединил в одном святилище («на холме вне княжеского терема») целый пантеон — деревянные изваяния богов разных народов своей державы. Там высились:

Хорс (загадочный персонаж, чьё имя восходит к иранским языкам);

Дажьбог и Стрибог (повелители небесных светил и ветра, податели земных благ у славян);

Симаргл (напоминающий по названию чудесную птицу Сэнмурв, вестницу иранских же божеств);

Мокошь (богиня-покровительница сельских работ, плодоносящей

земли);

во главе с Перуном (громовержцем, покровителем воинов и их вождей; «голова серебряная [седина?], усы золотые»).

Летописец-монах потом утверждал, что этим идолам приносились жертвы, в том числе человеческие («сыновей своих и дочерей», чья «кровь осквернила землю русскую и холм тот»). Похоже, что и немногочисленные погребения в вышеупомянутых новгородских курганах-сопках — жертвенные. Воевода Владимира Добрыня водрузил «кумир Перуна» и в Новгороде. Его культ сочетался там, на севере, с поклонением еще одному языческому богу (скота и прочего богатства) — Велесу.

Как видно, язычество служило идеологией разрозненных общин восточных славян и их соседей. Его боги воплощали единство и борьбу людей с природными стихиями; освящали магические практики их умиротворения, поклонения душам предков, сплочения первобытного коллектива. В обобщенной форме языческий пантеон увенчал собой первые политические объединения на территории Восточной Европы. Однако для дальнейшего развития культуры ее народов языческой веры оказалось недостаточно. Она целиком погружена в повседневный быт отдельной личности или семьи с ее собственными тревогами и надеждами. Чтобы объединить в одном государстве разные «племена», стать вровень с соседними странами, приютить на своей земле выходцев оттуда, потребовались более сложные и отчетливые, гуманистические представления о человеке и его месте в мире

193

и обществе. Такой идеологией для наших предков стало христианство — в его восточном, византийском варианте православия.

«Осколки» язычества благополучно дожили до наших дней, отчасти конкурируя, отчасти сливаясь и с христианской обрядностью, и с научнотехническими знаниями. Имеются в виду известные сюжеты былинного эпоса (Соловей-Разбойник, Змей-Горыныч и т.д.); народная демонология — лешие, водяные, домовые, русалки, оборотни-упыри, т.п. «нечистая сила» — персонажи крестьянского фольклора; их сказочные и техногенные перевоплощения вроде бабы-яги, кощея, чуда-юда, вплоть до полтер- гейста-«барабашки» (он же домовой), снежного человека, НЛО (вместо летающих драконов), многих т.п. по-детски наивных быличек и баек новейшей придумки), масса пережитков и так называемых суеверий магического типа (к примеру, плевать через левое плечо и стучать по дереву, чтобы «не сглазить» удачу).

Ко всему этому пёстрому скопищу откровенных суеверий прямо относится обширный репертуар рецептов и рекомендаций так называемой народной медицины.

Достижения и тупики народной медицины у славян

«Пантелей-государь ходит по полю, И цветы и травы ему по пояс, И все травы пред ним расступаются, И цветы все ему поклоняются.

И он знает их силы сокрытые, Все благие и все ядовитые…

По листочку с благих собирает он, И мешок ими свой наполняет он, И на хворую братию бедную Из них зелие варит целебное.

Государь Пантелей! Ты и нас пожалей, Свой чудесный елей В наши раны излей,

В наши многие раны сердечные; Есть меж нами душевно увечные, Есть и разумом тяжко болящие, Есть глухие, немые, незрящие, Опоённые злыми отравами, — Помоги им своими травами!»

А.Н. Толстой. Пантелей-целитель.

1866 г.

194

Истоки народной медицины восходят к тем доисторическим временам, когда далёкие наши предки, руководствуясь полуживотными инстинктами, пытались облегчить свои болезненные состояния, прибегая к помощи природных средств. Древние люди, что подтверждается этнографическими примерами, превосходили нас в способности видеть мельчайшие детали и связи природы, улавливать их тонкое влияния на жизнь человека. В архаичной картине мира человек — естественная частица природы, с которой он связан неразрывно. Отсюда понятно, почему в народной медицине целебными свойствами обладает всё, что окружает человека и с чем он взаимодействует: травы, цветы, коренья, плоды; жир, молоко и кровь животных; минералы, смолы, глины; короче говоря, сама биосферная оболочка Земли, все природные стихии.

Столетие за столетием, в мириадах проб и ошибок отбирались крупицы реальных знаний, действенных средств и способов лечения. Лечебная помощь раньше всего стала оказываться при травмах, родах, уходе за новорожденными, функциональных хворях вроде простуды, отравлений и т.п. Позднее возникли некоторые специальные приемы лечения различных заболеваний с явно выраженными внешними признаками. Арсенал лекарственных средств, используемых в народной медицине, насчитывает около десяти тысяч видов растительного, животного происхождения, а также минералов.

В народной медицине есть качественное своеобразие и свои досто-

инства, которых нет и не может быть в медицине научной, современной. Среди них — длившийся тысячелетия широчайший поиск целебных средств по всему полю реального мира, отсутствие каких-либо формальных ограничений по выбору средств и методов лечения, глубина истории, в которой совершался скрупулёзный отбор рационального медикофармацевтического опыта. Вместе с тем обыденное сознание, сколь угодно умудренное вековым опытом, скользит по поверхности явлений; оно обречено заполнять мифами представления об их сущности и действительных причинах. Так, причинами болезней шаманское сознание полагает злых духов, «порчу» путём «сглаза» и прочую чепуху (которая, впрочем, производит сильное впечатление на суеверных людей).

По сравнению с народной, научная медицина ещё молода. Ей, по большому счёту, лет двести. Все её действия находятся под постоянным контролем общественности и управленческих структур, что в некоторых случаях заметно сужает свободу поиска и эксперимента. Отметаются практически все средства и способы лечения, которые кажутся странными учёным, противоречат современному научному рассудку. Синтезированные лекарственные средства, даже при тщательных клинических испытаниях, не проявляют сразу всех своих побочных эффектов, отрицательных и положительных. Таковые обнаруживаются иногда через десятилетия массового применения. Современная медицина всё более превращается в мощную, всесторонне оснащённую ремонтную базу человеческих тел. По лечению многих болезней существуют хорошо отработанные технологии,

195

гарантирующие успех с высокой долей вероятности. Всё это приводит к тому, что классическое требование медицины — лечить не болезнь, а больного во всей его уникальной индивидуальности — на практике осуществляется всё реже. Народная медицина, напротив, держится на строгом, хотя бы по форме общения, индивидуальном подходе. Знахарь обращается к больному интегрально, как к личности. А медицина официальная волей-неволей обращает своё внимание на заболевший орган, какую-то часть организма.

Зато научная медицина и только она позволила успешно бороться с тяжелыми хроническими заболеваниями, перед которыми любая народная медицина попросту бессильна. Именно научная медицина западного типа позволила ликвидировать целый ряд тяжелейших эпидемий, уверенно излечивать многие остающиеся недуги и реально облегчать страдания любого рода пациентов. Ничего этого не в состоянии была добиться народная медицина за все тысячелетия своего существования. Более того, только научно объясняя анатомию, физиологию и биохимию организма, возможно реалистично обсуждать проблемы сохранения здоровья, продления возраста жизни без тяжелых болезней. В фундаментальном исследовании по исторической антропологии «Homo sapiens. История болезни» А.П. Бужиловой (2005) суммированы данные о средней продолжительности жизни людей в разные эпохи. В каменном веке она была самой короткой: ниже 20 лет у австралопитеков; ниже 23 у неандертальцев; чуть выше 26 у первых кроманьонцев (сапиенсов); 31–32 года в эпохи верхнего палеолита (охотники на мамонтов), мезолита и неолита. С периодов раннего металла (бронзы, железа — первые земледельцы и скотоводы) и до позднего Средневековья таковая составляла около 35 лет для мужчин и около 30 лет для женщин. В Древней Руси редкостью был человек, доживший до 60–70-ти лет. Средневековый социум вообще — гораздо более молодёжное общество, чем нынешнее, которое стремительно стареет. К тому же масса людей в прошлом, далёком и сравнительно недавнем, умирала при родах, в младенчестве или в детстве; от инфекций, травм и голода. Выживали те сравнительно немногие наши предки, кто проявлял повышенный иммунитет к физическим болезням и психическим стрессам. Только с конца XVIII в., то есть в условиях индустриальной цивилизации, эти показатели для мужчин и женщин в среднем по Европе достигли соответственно 70 и 75 лет. Решающую роль в этом достижении сыграли возможности научной медицины и гигиены (в первую очередь вакцинация, асептика, анестезия). Женщины, по крайней мере, сумели превзойти «сильный пол» по продолжительности жизни только при правильной постановке родов и резком снижении младенческой смертности в Новое время.

Наши предки, жившие в Средние века и в раннем Новом времени, находились в чём-то более, а в чём-то менее благоприятных условиях, чем мы — представители индустриального или постиндустриального общества. Экология в предыдущие века была лучше, темп жизни — более размеренным, естественным. Жизненный цикл в прошлом задавался природ-

196

ными ритмами — суточными и сезонными, а не работой офиса или заводского конвейера. Вместе с тем причин для стресса у обитателей Древней Руси находилось, если разобраться, гораздо больше, чем у нас. Постоянная военная угроза вражеского нашествия или гражданских усобиц; периодические стихийные бедствия, приводящие к голоду; наивная вера в демонов и бесов, божью кару — всё это создавало сильный патогенный фон, не говоря уже о почти полном отсутствии лекарств от большинства хронических болезней, жуткой антисанитарии, в которой пребывало абсолютное большинство населения в Средние века. Цинга в период голодовок; оспа, чума, холера, сибирская язва, тиф и т.п. эпидемии буквально выкашивали целые области, города и сёла и Западной, и Восточной Европы на протяжении многих столетий, пока научная медицина не научилась, а государство не осознало необходимость бороться с инфекционными заболеваниями. Не менее частыми и угрожающими были эпизоотии — падёж скота, основного источника белковой пищи для массы крестьянского населения. Зараза разносилась по всем сторонам света с купеческими караванами, толпами паломников, военными отрядами.

Сейчас для многих обитателей «общества потребления» главной проблемой стало переедание, гиподинамия, избыточный вес, неврозы. Раньше всё было наоборот. В славянских, в том числе русском языке термины, обозначающие худого и больного, несчастного человека, синонимичны: «худо» / «худоба». Соответственно, «здоровый» — и тот, кто не болеет, и тот, кто отличается крупным телосложением, не хилый. Физическая полнота в прошлом свидетельствовала о полноценном питании и высоком социальном положении. Не случайно она совпадает с народными представлениями о женской красоте («красавица» та, у кого сияют краски на лице — румянец и т.п.).

Только официальная медицина может изучать накопленный опыт народного врачевания (приёмы, средства), извлекая рациональное из прошлого, или критически оценивать вновь появляющиеся находки современных самородков-врачевателей. Особенно это относится к такой области фармацевтики, как фитотерапия, которая в большинстве случаев только суммирует, отбирает и усовершенствует лекарственные средства тысячелетней давности.

Народная медицина предельно консервативна — рецепты в ней пе-

редаются от поколения к поколению без особых изменений. А научная медицина постоянно развивается. Пределов её роста не просматривается. Например, с помощью био- и нанотехнологий станет возможным транспортировать лекарство (скажем, антибиотики) точно в тот орган, который нуждается в излечении. Уже выращиваются целые органы из их же отдельных клеток, что в ближайшие годы приведет к настоящей революции в трансплантологии и позволит спасти множество людей от страшных болезней — «отремонтировать» сердце, почку, печень да и любой другой орган. Уже начинают выдаваться «генетические паспорта», с помощью которых люди смогут так изменить свой образ жизни, что ее длительность су-

197

щественно вырастет. Без всех этих и многих других достижений научной биологии и медицины миллионы пациентов умирали бы досрочно в страшных мучениях. Никакие знахари им бы не помогли.

Как всякий спонтанный, стихийный процесс, народную медицину невозможно ни запретить, ни искусственно стимулировать в развитии. Запрет на врачевание без диплома и требование лицензирования некоторых народных приемов врачевания остаются на бумаге. Вопреки закону в нашей стране множество знахарей открыто ведут приём пациентов, прикрываясь патентами предпринимателей по оказанию «услуг населению». Абсолютное большинство их клиентов — или тёмные, малограмотные, или отчаявшиеся люди; среди них преобладают женщины в возрасте менопаузы.

Характерны наименования знахарей в разных славянских языках: во-

рожейка, ворожильник; лекарь, лекарка; докторка; ладильщица; знаток, знаточка; чаровник, шептун, шептуха, баильница (от баять — говорить); бабка, дед; травница, травник, зелейница, лечец и т.д. Эти названия объединяют такие лексемы, как тайное знание; произнесение заклинаний, общение с потусторонними силами; приведение в порядок, в норму; наконец, жизненный опыт, житейская мудрость. По тем же терминам видно, что в знахарском деле речевая психотерапия преобладала над медикаментозным лечением и физиотерапией. В этом коренное отличие народной медицины от рациональной, научной, и отличие это выражает слабость, бессилие противостоять большинству угроз организму.

Яркий пример тому — народная фитотерапия (то ли наша, славянорусская, то ли любая другая). На первый взгляд, лечение отварами трав и прочими природными средствами выражает рациональный подход к их целебным свойствам. На самом деле, ещё больше прямого фармакологического эффекта для организма тут содержится сугубо мифологических мыслей и чувств. Ведь эти самые травы да коренья следует собирать тайком, в строго определённые дни и часы, при этом произносить заговоры. Среди народных фитопрепаратов помимо действительно эффективных при сравнительно простых недугах множество бесполезных, а то и просто вредных, ядовитых.

В народной медицине условно можно выделить три компонента:

первый — обширный набор лечебных средств самой разной природы, проверенных тысячелетней практикой; многие их них после исследования современной медициной рекомендованы к применению; это дееспособное ядро народной медицины, фундамент, на котором она существует и будет существовать ещё достаточно долго;

второй компонент — средства и приёмы врачевания, в основе действенности которых лежит плацебо (лат. placebo — понравлюсь) — психотерапевтический эффект; имеются в виду лекарственные формы, по виду или вкусу имитирующие какое-либо лекарство, но на самом деле содержащие фармакологически нейтральные вещества; хотя на самом деле никакого воздействия на организм плацебо не производит, почти всегда у

198

большинства пациентов оно приносит временное облечение болезненной симптоматики; эта часть знахарства функциональна и способствует популярности целителей, ибо пользы здесь больше, чем вреда; плацебоэффект — спутник любого врачевания, даже самого современного, но он никак не может заменить материального-консервативного или же оперативного вмешательства в поражённый организм в нужных случаях;

наконец, третий компонент народной медицины — приметы, обычаи, традиции, прилагаемые к лечению, сопутствующие ему; они больше всего подвержены старению, утрате содержания и лишь немногие из них сохранили хоть какой-либо смысл и психотерапевтическое содержание; суеверия есть суеверия, сколько не тверди об их психологической пользе.

Примером медицинских примет служит такая их группа, которая предлагает судить о будущем состоянии здоровья по тем или иным ощущениям в организме: звенит в ухе; зудит, чешется какая-то часть тела; дрожит конечность и т.п. Болезни могли предвещать и внешние сигналы: вой собак, крик птиц (ворон, петухов), встреча с некоторыми животными (кошка, заяц дорогу перебежали) треск в стене храма и т.д. Все эти суеверия зафиксированы этнографами XVIII – XIX вв. у русских крестьян и мещан, но типологические восходят ещё к византийским сочинениям (пересказы в книгах типа «Трепетника», «Волховника» и т.п., внесённых православной церковью в индекс запрещённых).

Среди рациональных приёмов народной медицины можно упомянуть как наиболее распространённые и частые: массаж, мытьё и парение в бане; окуривание дымами разного рода; растирание тела теми или иными веществами; настойки, отвары или мази из растительных и иных субстанций; простейшие хирургические операции по лечению травм, вывихов и переломов.

Рациональное и суеверное тесно переплетено в составе традицион-

ной медицины любого народа. Восточные славяне, а затем русские тут не составляют исключения. Болезни народное сознание представляло в виде живых существ, которые проникают в тело и живут в нём — иногда незаметно, иногда явно повреждая его. Чаще всего им придавали женские черты, населяя ими отдалённые местности — горы, моря, болота, воздух. Лихорадки разного рода, тиф, оспа и т.п. недуги привязываются к человеку и мучают его, пока не перейдут на кого-то ещё. Управляют болезнями, насылают их на людей колдуны и ведьмы (наводят порчу). Передать заболевание можно в еде и в напитках, через различные предметы; вызвать «дурным глазом», словесно — специальным заговором. О наведении порчи на лошадей и свиней (пошибании) упоминает одна из недавно найденных при раскопках в Новгороде довольно древних берестяных грамот. Ещё один носитель заболеваний — так называемые «заложные покойники»: погибшие насильственной смертью и не допущенные на «тот свет», оставшиеся среди живых людей. Психические заболевания, например, истериче-

199

ские припадки у женщин, объяснялись тем, что в женщину «вселился чёрт», нечистый.

По мере христианизации народной культуры на роль болезнетворных духов стали помещать тех или иных злодеев из христианской истории. Например, лихорадок русские крестьяне считали 12 дочерями иудейского царя Ирода или же Каина, которых Дьявол насылает на мучение людям. У каждой из этих сверхъестественных старух своя задача: одна отбивает аппетит, другая отгоняет сон, третья сосёт кровь, четвёртая тянет жилы и т.д. Их якобы так и зовут: Ломиха, Огниха, Трясовица, Желтяница, Горчиха, Бессониха и прочая, и прочая. В виде безобразной женщины либо уродливого мужика представляли и более серьёзные болезни — холеру, например.

Наряду с такими фантастическими объяснениями в народе бытовали и вполне здравые, только поверхностные и частичные взгляды на причины заболеваний: простуда, сильное перенапряжение (надсад), «дурная кровь». Со временем на Русь проникло и христианское объяснение: болезнь насылает Бог за грехи человека. Впрочем, этот взгляд нисколько не убавил языческих суеверий на медицинский счет.

Различить реальное и фантастическое в народной медицинской практике не всегда легко. Так, жидкие лекарства для приёма внутрь нередко были горькими, даже тошнотворными, чтобы «отвратить болезнь»; дым для окуривания — особенно едким, с отвратительным запахом — с той же целью. Рвотные средства то ли по-настоящему облегчали состояние организма, то ли символически извергали из него болезнь. То же можно сказать о потении в парной бане.

Едва ли не самым распространённым способом сохранить здоровье и уже исцелиться от болезни выступало омовение водой. Тут народная языческая традиция совпала с христианско-православной. Почитаемые водные источники — ключи, ручьи, реки (особенно в местах их слияния), колодцы с древнейших и до сих пор притягивают к себе массу людей, особенно в дни календарных праздников.

Деревья, кусты, рощи, также путевые кресты издавна и до наших дней привлекают к себе страждущих, которые увешивают их пёстрыми ленточками, прочими приношениями — вполне в шаманском духе.

Магическая аура сопровождала не только «народную диагностику», но и «народную терапию». С целью предотвратить эпидемию село опахивали ночью — делали магический круг, впрягшись в плуг, раздетые или полуодетые женщины. Такой же круг рисовали углем или ножом вокруг опухоли, лишая. Болезнь стремились перенести обратно на те предметы, через которые она якобы прицепилась. Например, русские и белорусы заболевших младенцев протаскивали через дупло или отверстие, специально сделанное в стволе дерева (мальчиков — через дуб, девочек — через березу или осину). Украинцы для подобной операции пекли большой бублик, который после выбрасывали (считалось, что тот, кто его съест, сам заболеет). Куриную слепоту передают курам; ячмень на глазу — собаке (ячмень

200