ИИГСО Ч1

ховитинов и опровергает данное суждение, опираясь на тесное сотрудничество Соединённых Штатов и Российской Империи. На сегодняшний день данная точка зрения подвергается сомнению российскими исследователями.

Не осталась без внимания историков и судьба русских поселений уже после продажи Аляски. Советские исследователи акцентировали внимание на нежелании русских людей перенимать американский образ жизни, российские же исследования пропитаны русским патриотизмом и подчеркивают стремление россиян вернуться в подданство Российской Империи. Преемственность позиции отечественных историков в отношении присоединения Аляски к США проявляется вописании миграций русского населения в Приамурье и на Камчатку.

Научный руководитель – д-р ист. наук, проф.

Н. Н. Родигина

УДК 93

С. Г. Глушенко

(ФГБОУ ВПО «Алтайская государственная академия образования имени В. М. Шукшина», г. Бийск)

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ПОЛКОВНИКА САВИНА

Первая чеченская война является чёрной страницей новейшей истории России. Несмотря на развал, нищету и неподготовленность армии новой России, на этой войне были свои, ныне забытые, герои. Об одном из них и пойдёт речь в данной статье.

Ключевые слова: Первая чеченская кампания, сепаратизм, терроризм, бандитские формирования.

Полковник Иван Алексеевич Савин – командир 131-й отдельной мотострелковой бригады 67-го армейского корпуса СКВО (Майкоп). В начале декабря 1994 года Савин получил приказ: вместе с бригадой вступить в Чеченскую Республику для проведения операции по разоружению незаконных вооружённых формирований мятежного генерала Д. Дудаева. По прибытии к месту назначения в районе грозненского аэропорта «Северный» поступил приказ занять рубеж по реке Нефтянка и обеспечивать про-

121

ход в город штурмовых отрядов и других частей северной группировки федеральных войск.

В 11:00 31-го декабря 1994 года была получена новая задача – сводным отрядом бригады войти в город и захватить железнодорожный вокзал[1]. Без единого выстрела колонна бригады дошла до вокзала и остановилась. Как выяснилось позже, 131-я бригада оказалась между двумя кольцами обороны боевиков. Бригада оказалась в ловушке. Комбриг Савин слишком поздно понял, что остался без прикрытия с флангов, так как части других группировок завязли в боях на окраине Грозного [2].

На вокзале завязался ожесточённый бой. Нависла реальная угроза окружения. Получив приказ на вывод частей бригады из окружения, около 18.00 1 января 1995, полковник Савин организовал эвакуацию убитых и раненых. После отхода первой колонны с ранеными, группа под командованием Савина своим ходом покинула вокзал в направлении товарной станции. На станции группа встретила три БМП 81-го мотострелкового полка. Первые две машины двинулись по улице Маяковского в сторону пригорода Грозного, откуда 131-я отдельная мотострелковая бригада начала штурм Грозного. Последняя машина отстала.

Вскоре по БМП был открыт огонь. Первая машина, в которой ехал комбриг, была подбита выстрелом из гранатомёта. Остатки группы отошли на заброшенную автобазу. После короткого отдыха комбригом было принято решение прорываться с боем. Первая попытка была отбита боевиками. Группа была отброшена на прежний рубеж, где её забросали гранатами. Один осколок вошёл полковнику Савину точно в глаз [3]. Бой продолжался всю ночь. Все это время Савин до хрипоты просил штаб о помощи. А когда утром понял, что помощь не придет, погрузил раненых на две БМП и пошел на прорыв.

Вот что вспоминал Валерий Ярко, командующий авиацией сухопутных войск группировки:

«Он до последнего держался. Раненый лежал, уже раненый командовал, его голос там все слышали. И летчики слушали, и все слышали хриплый голос такой, когда он давал последние команды. Он не бросил пост, пока его там не застрелили».

Остатки бригады оборонялись от наседавших боевиков и до последнего надеялись на помощь своих. Ночью из резерва 131-й бригады спешно сформировали колонну. Счет шел на минуты. Но и эта колонна не смогла

122

прорваться к своим. Боевики встретили их шквалом огня. Этот бой для полковника Савина стал последним.

131-я бригада и 81-й полк еще неделю воевали в окружении. Из 26 танков, имевшихся на вооружении бригады и вошедших в Грозный, было сожжено 20. Из 120 боевых машин пехоты из города вышло 18. В первые же минуты боя были уничтожены все 6 зенитных комплексов «Тунгуска». Из личного состава бригада потеряла 189 человек – убитыми, пленными и пропавшими без вести. Шок от первых потерь сменился ощущением трагедии, масштабы которой еще предстояло осознать.

Штабных охватила паника. Кто ответит за гибель майкопской бригады? Всю вину поспешили возложить на погибшего комбрига.

Домыслы о неграмотном командовании Савина перекочевали в отечественные СМИ. Но у выживших солдат и офицеров бригады было свое, особое мнение.

Вот что думает об этом командир разведроты 131-й бригады лейтенант Кравченко:

«Посадили бы того, кто написал, что Савин неграмотно командовал, на мое место, на место штурмана БМП. Посмотрел бы он, как шла наша бригада. Из 40 машин у нас 3 машины только вышло».

Тела погибших бойцов 131-й бригады собирали на улицах Грозного более месяца. Тело полковника Савина было найдено только 21-го января. 26-го января 1995 года Иван Савин с воинскими почестями был похоронен у себя на родине, в селе Архангельское [2].

Указом Президента Российской Федерации от 7 сентября 2005 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга, полковнику Савину Ивану Алексеевичу присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

В Майкопе (Адыгея), в месте дислокации 131-й отдельной мотострелковой бригады, Герою и его боевым товарищам возведён памятник, на постаменте которого установлена боевая машина. На доме, где жил Герой, установлена мемориальная доска [3].

Несмотря ни на что, даже в трудные для страны времена, в России всегда будут настоящие Герои.

Список литературы

1.Савин Иван Алексеевич. Материал из Википедии – свободной энциклопедии.

–URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Савин,_Иван_Алексеевич

123

2.Прокопенко И. Чеченский капкан. Между предательством и героизмом. – М.: Эксмо, 2012.

3.URL: http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9848#

Научный руководитель – канд. ист. наук, доц.

М. В. Алейников

УДК 930.2

Л. И. Грищенко

(студентка 5-го курса, специальность «История», Институт истории, гуманитарного и социального образования, ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет», г. Новосибирск)

СПОСОБЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРАХА

УУЧАСТНИКОВ ВОЙНЫ 1812 ГОДА

Встатье интерпретируются способы преодоления страха участниками Отечественной войны 1812 года. Выявляются контексты, содержащие ресурс преодоления страха в ситуациях боя русскими воинами.

Ключевые слова: Отечественная война 1812 года, страх.

Страх – это естественная реакция организма на угрожающую ему опасность. Особенно обостряется это чувство во время военных действий, что прослеживается по мемуарам участников Отечественной войны 1812 года. Исследовательская задача – выявить в воспоминаниях воинов контексты, содержащие способы преодоления страха.

Религиозный контекст является одним из наиболее распространенных средств борьбы со страхом, так как религия занимала важное место в жизни людей XIX века, определяла их мотивы и поведение. М. П. Суханин вспоминал: «Я чувствовал…что мы не уступим неприятелю поля брани; казалось, помолясь, каждый из нас получал новые силы; живой огонь в глазах всех изображал уверенность с Божьей помощью преодолеть врага; каждый отходил как бы вдохновленным и готовым к бою, готовым умереть за свою родину».

Не менее важным для офицеров являлся и социальный контекст, так как для эпохи были значимы сословные и корпоративные связи. В системе дворянских ценностей честь важнее собственной жизни, она является ре-

124

гулятором собственного поведения. Офицер Митаревский Н. Е. пишет об этом: «Бывали случаи, когда пролетит близко ядро, то кто-нибудь кивнет головой или пожмется; тогда насмешкам не было конца. А признаться, чувство страха невольно побуждало склонить голову или нагнуться, но стыд всегда удерживал».

Очевидным по воспоминаниям участников войны является и патриотический контекст. Оборонительный характер войны оказывал психологическое воздействие на армию. И. Ф. Паскевич так описывает данную ситуацию: «Притом мы дрались в старой России, которую напоминала нам всякая береза, у дороги стоявшая. В каждом из нас кровь кипела. Раненные офицеры, даже солдаты, сделав кой-как перевязку, спешили воротиться опять на свои места».

Невыполнение долга приводит не только к общественному порицанию, но и личному, человек осуждает себя за свою слабость. Поэтому долг это действенный механизм борьбы со страхом. Генерал Отрощенко так описывал свое понимание долга: «Австрийцы тотчас приблизились к плотине и, сомкнувшись, усилили огонь на отступающих, но в это время я заметил что роты 14го Егерского полка остались еще в лесу и им предстояла видимая опасность. Мой долг требовал выручить их; в рассуждении о средствах не должно было терять времени, неприятель более и более усиливался. Голос чести указал мне путь».

Кроме того как и в любой другой армии для воинов важным был авторитарный контекст, приказ не требовал обсуждения и уж тем более не мог быть нарушаем. Пример же, который подвали командиры, был заразителен, все следовали за своим начальником. С. Н. Маевский в своих воспоминаниях пишет о влиянии командующих на своих подчиненных: «Тут я видел доверенность и любовь подчиненных к начальнику. Коновницын вводил войска в огонь с речью, их воспламенявшею. Они хватали фалды его, целовали их и не отставали ни на шаг от его лошади».

Наконец, воины постоянно жили в состоянии опасности, ежедневно видели ужасы смерти. Это привело к тому, что люди быстро привыкали к виду смерти, осознавали всю опасность, которая им угрожала, и становились к этому равнодушными. Об этом вспоминает Глинка Ф. Н.: «Смерть все ходит между и около нас! Она так и трется промеж рядов. Нет человека, который бы не видел ее каждый день, и каждый день целые тысячи достаются ей на жертву! Удивительно, как привыкли здесь к смерти, в каких бы видах ни являлась: свистит ли в пулях, сеется ль в граде картечи или

125

шумит в полете ядер и вылетает из лопающихся бомб – ее никто не пугается. Всякий делает свое дело и ложится в могилу, как в постель».

Таким образом, существовал ряд ценностно значимых для русских воинов жизненных контекстов, помогающих человеку побороть чувство страха во время боя. Способы преодоления открывались в следующих контекстах: религиозный, социальный, патриотический, авторитарный, чувство долга и привычка к стрессовой ситуации.

Научный руководитель – канд. ист. наук, доц.

З. П. Горьковская

УДК 94(47)+27

О. А. Громова

(студентка 2-го курса, направление «Педагогическое образование», профиль «История», Институт истории, гуманитарного и социального образования, ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет», г. Новосибирск)

ПЕРЕХОД ЕКАТЕРИНЫ II В ПРАВОСЛАВИЕ: АСПЕКТ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

В работе интерпретируется важный аспект идентификации Екатерины II

кроссийской действительности и к роли императрицы – переход в православие. Ключевые слова: Православие, идентичность, российская императрица

Екатерина II.

Факт избрания Екатерины II в качестве невесты наследника российского престола в 1744 году предполагал обращение в православную веру. Религиозная идентичность является одной из форм самосознания человека. В историографии переход Екатерины II к новой вере традиционно прослеживается в контексте освоения Екатериной II русского языка и русских традиций. Религиозная идентичность Екатерины II получает у исследователей различные оценки.

Историк А.В. Манько наделяет Екатерину II истинно православными характеристиками: «Будучи иностранкой, Екатерина и на престоле, и в домашнем быту всегда была истинно русской женщиной, строго исполняя

126

все обряды православной религии». Из биографии императрицы известно, что она выросла в лютеранской вере. Религия в тот исторический период была одним из ключевых показателей «чужеродности». Поэтому человек, исповедовавший отличную от православия религию, воспринимался в России как «чужой». Французский историк Анри Труайя считает, что переход Екатерины II к новой религии был трагическим фактом не только для ее биографии, но и для чести ее отца. Об этом Анри Труайя пишет: «Дочь его возносится к зениту славы, а он весь в опасениях и переживаниях по поводу своего унижения».

Отметим, что для интерпретации данной проблемы важна позиция самой Екатерины и опыт ее реальной практики вхождения в православие. В связи с этим, важно суждение исследователя К. Шарфа: «императрица Елизавета назначила ей в духовники епископа Симеона Тодорского, учившегося в Галле и превратившегося в выдающегося транслятора идей лютеранского пиетизма в России». С. Тодорский, в беседе с юной принцессой и её родителями, при видимой разнице в традиционных обрядах между русской церковью и протестантизмом, обосновал отсутствие противоречий в вопросе «о признании Христа Богом всемилостивым». Позже Екатерина II напишет отцу о том, что она не видит никакой разницы между православной и лютеранской религиями. Данное мнение можно считать фактом начала осознанных шагов на пути формирования новой самоидентификации Екатерины II. Процесс самоидентификации фиксируется Екатериной II в «Записках», которые она писала практически в течение всей своей жизни. Она пишет в них о своём стремлении выучить русский язык не только в связи с необходимостью коммуникации, но необходимостью принятия веры. «Чтобы сделать более быстрые успехи в русском языке, я вставала ночью с постели и, пока все спали, заучивала наизусть тетради, которые оставлял мне Ададуров; так как комната моя была тёплая и я вовсе не освоилась с климатом, то я не обувалась – как вставала с постели, так и училась. На тринадцатый день я схватила плеврит, от которого чуть не умерла». В момент болезни она показывает своё отношение к лютеранству, так как на предложение матери пригласить лютеранского священника Екатерина II отвечает: «Зачем же? Пошлите лучше за Симеоном Теодорским, я охотно с ним поговорю». Екатерина II с первых дней пребывания в России поняла, что ей необходимо религиозно отождествиться с русским народом, поскольку без осознания своей принадлежности к религиозному

127

сообществу не возможно формирование собственного опыта жизнедеятельности и достижения своей цели по пути к трону.

28 июня 1744 года лютеранка София Августа Фредерика принимает православие и нарекается Екатериной Алексеевной. Поменяв религию, Екатерина II прилежно соблюдает церковные обряды: «Я постилась в первую неделю Великого поста; императрица мне велела сказать в субботу, что я доставлю ей удовольствие, если буду поститься и вторую неделю; я велела ответить Ее Величеству, что прошу ее разрешить мне поститься весь пост». Особое внимание проблеме веры Екатерины II в историографии уделяет биограф Каррер д’Анкосс, который считает, что она прошла через «двойной переворот»: в личном поведении и в функциональном взаимодействии церкви и государства. Проблема формирования идентичности Екатерины II исследована Д. Гриффитсом, который пишет: «императрица рассматривала свою национальность не как раз и навсегда определённую данность, а как нечто поддающееся манипулированию и улучшению». Далее он делает вывод: «Исходя из предположения, что идентичность – свойство не врожденное, а приобретённое и потому вполне управляемое, она взялась за построение собственного социального «я».

Таким образом, процесс перехода Екатерины II в православие является определяющим и важным аспектом процесса идентификации. Данная оптика восприятия актуальна для исследователей.

Научный руководитель – канд. ист. наук, доц.

З. П. Горьковская

128

УДК 94(47)

Т. Ф. Гумиров

(студент 2-го курса, направление «Педагогическое образование», профиль «История», Институт истории, гуманитарного и социального образования, ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет», г. Новосибирск)

КОНТЕКСТЫ ВОСПРИЯТИЯ БРАЧНЫХ СОЮЗОВ ВЕЛИКИХ КНЯГИНЬ СЕМЬИ

ПАВЛА ПЕТРОВИЧА РОМАНОВА

В работе актуализируется тема брачных союзов императорской семьи в контекстах: международной дипломатии и социальной активности Дома Романовых за рубежом.

Ключевые слова: Великие княгини, Павел I, международная дипломатия, брачные союзы.

Во внешней политике Российского государства, в период монархического правления, важным инструментом являлись браки членов семьи Романовых с представителями правивших или владетельных домов европейских стран. По подсчетам историка А. В. Манько, за время своего сущ ествования Дом Романовых имел родственные связи с влиятельными династиями Германии, Австро-Венгрии, Великобритании, Нидерландов, Греции, Швеции, Румынии, Черногории. Факт родственных связей можно проследить и на примере брачных союзов дочерей императора Павла I, великих княгинь – Александры, Елены, Марии, Екатерины и Анны. Согласно закону «О гражданских правах Членов Императорского Дома» – ст.188: «Лицо Императорской фамилии, вступивший в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть, не принадлежащий ни к какому царствующему или владетельному дому, не может сообщить ни оному, ни потомству, от брака сего произойти могущему, прав, принадлежащих членам Императорской фамилии». Можно ли сказать, что великие княгини были «пленницами судьбы», как называет их историк Е. В. Анисимов?

В работе рассматриваются варианты интерпретации в историографии темы брачных союзов дочерей Павла I для выявления контекстов восприятия исследователями данной темы. С 1794 года Императрица Екатерина II начинает задумываться о дальнейшей судьбе своей старшей внучки Александры, достигшей к этому времени одиннадцатилетнего возраста. Первая

129

попытка заключения брачного союза оказалась неудачной или как заметил историк Е. В. Анисимов «Шведское сватовство миновало». Причина – нежелание России изменения Александрой веры. В 1798 году между Австрией и Россией возникли союзнические отношения для борьбы с Наполеоном. Этот союз был подкреплен браком Александры Павловны с эрцгерцогом Иосифом. Прощаясь со своей дочерью, император Павел I сказал, что «отдает свою дочь как жертву своим врагам». Данное суждение убедительно подтверждает то, что в реальном историческом контексте определяющим критерием для восприятия брачных союзов являлся международный контекст, который является основным и в работах историков.

Другим ярким примером проявления взаимозависимости личной жизни великих княгинь и внешней политики Российского государства является судьба Анны Павловны. Размышляя по поводу ее возможного брака в 1809 году с Наполеоном, Мария Федоровна, как мать и как член Императорской семьи, писала своей дочери Екатерине: «Оскорбленный отказом, Он (Наполеон – Т. Г.) будет еще более недоволен и раздражен против Нас до тех пор, пока не сможет объявить Нам войну… Что касается бедной Анны, то на нее пришлось бы смотреть, как на жертву принесенную ради блага государства… Принесла бы эта тяжкая жертва благо России?... Интересы государства с одной стороны, счастье моего ребенка – с другой». Из приведенных примеров, очевидно, что в аспекте служения Отечеству, они являлись истинными «пленницами судьбы». Но, означает ли это, что их социальное поле деятельности, в период брака, не давало возможности для успешной самореализации? Отметим, что для самореализации было много возможностей. Прежде всего, это православная система ценностей. Брачный договор, составляемый сторонами, не предполагал смены вероисповедания Великих княгинь. В историографии содержится большой материал о деятельности дочерей Павла I «в заграничный период». В работе А. Даниловой приводятся следующие факты. Елена Павловна, вышедшая замуж в пятнадцатилетнем возрасте, сразу по приезде в Макленбург стала заниматься благотворительностью: оказывала помощь беднякам и нуждающимся. Анна Павловна основала в Нидерландах более пятидесяти сиротских приютов, воспитательные и инвалидные дома. Таким образом, оценка Великих княгинь, как «пленниц судьбы», весьма условна.

Научный руководитель – канд. ист. наук, доц.

З. П. Горьковская

130