Im bitteren Bache der Reue —

Stürzen sich lärmend —

Bis sie im schlaffen Winde hinsterben,

Verstummen, und nichts mehr tönt

Als die feierliche Stimme, o deine!

Nichts als die schmachtende arme

Stimme des Vogels, Stimme meiner ersten

Und unaustilglichen Liebe —

Tönt

Im trüben Mond,

Welcher steigt durch die schwere Stumme Nacht auf und schwebt — Und im Wind,

Welcher anrührt meinen fröstelnden Baum­Und darin

* Для сравнения даем русский перевод А. Гелескула:

СОЛОВЕЙ

Тревожною стаей, слепой и шальной,

Крылатая память шумит надо мной

И бьется и мечется, бредя спасеньем,

Над желтой листвою, над сердцем осенним,

Которое смотрится в омут глухой,

Над Заводью жалоб горюя ольхой,

И крики, взмывая в тоскующем вихре,

В листве замирают — и вот уже стихли,

И только единственный голос родной,

Один на земле, говорит с тишиной —

То голосом милым былая утрата

Поет надо мною, как пела когда-то,

Поет надо мной — о, томительньи* звук! —

Печальная птица, певунья разлук;

И вслед новолунью в молчании сиром,

Неслышно и грустно вставая над миром

И тронуть боясь этот синий покой,

Печальная полночь воздушной рукой

Баюкает заводь и в сумраке прячет,

А листья все плещут, и птица все плачет.

Den schluchzenden Vogel. *

В немецкой версии стихотворение сократилось примерно вдвое (в оригинале 151 слово, в переводе—86) благодаря тому, что были сняты стилистические средства французского fin de siècle, начиная с затуманивающих смысл, но мелоди-зирующих стих рифм en émoi— sur moi, мотивов глядяще­гося в зеркало сердца, лилового оттенка символической воды и т. п. Преобразованию в «современное стихотворение» помогает замена 10-сложного (5+5) стиха подлинника сво­бодным стихом со строками различной длины. И при всех этих коренных преобразованиях стихотворение стройным комплексом мотивов привязано к XIX веку: соловей, туя (Lebensbaum — дерево жизни), горький поток [слез] рас­каяния, торжествующий голос, тоскующий голос, затума­нившийся месяц, безмолвная ночь, рыдающие птицы и пр. В результате возникло не «современное» стихотворение, а скорее, краткое резюме, в котором не использована ни одна особенность поэтики подлинника; переводчик справедливо назвал эту попытку эскизом.

Средства, с помощью которых переводчик реализует свою концепцию, ограничены и все же действенны. Если вынести за скобки обоснованные и, в сущности, исключи­тельные случаи отклонения при передаче некоторых исто­рических намеков и немногочисленные возможности двой­ного толкования оригинала, главным в творчестве перевод­чика остается отбор стилистических средств. Практически каждый переводчик, а в особенности переводчик поэзии, в большей или меньшей мере навязывает оригиналу свой стиль и тем самым свою трактовку произведения. Во вся­ком случае, переводчик не должен реализовать свою кон­цепцию, все равно — идейную или эстетическую — путем вмешательства в текст, сокращая или дополняя оригинал, ибо это уже не перевод, а обработка.