Гомосексуализм и «семейные ценности»

Джарвис: Вы говорите, что гомосексуализм не приносит вреда посторонним людям. Но, может быть, это и не так. Возможно, он разлагающим образом воздействует на общество в целом. Не подрывает ли он тот институт, который находится в сердцевине любого цивилизованного общества, - институт семьи?

Бог: Почему ты так думаешь?

Джарвис: Ну, скажем, если бы все мы сделались гомосексуалистами, то не осталось бы семей, так? Человечество вымерло бы!

Бог: Но делает ли это гомосексуализм аморальным? Мне кажется, нет. Если бы, например, каждый мужчина стал католическим священ-

34

ником, то это тоже означало бы конец семьи. Но Я надеюсь, в том, чтобы быть католическим священником, нет чего-то аморального?

Джарвис: Нет, нет. Однако посмотрите: общества, в которых гомосексуализм не осуждается, рушатся. Раз гомосексуализм рассматривается как нравственно приемлемая альтернатива гетеросексуальности, итогом должно стать уничтожение семьи. Но ведь именно семья связывает общество в некоторую целостность, не так ли?

Бог: Кажется, ты рассматриваешь гомосексуализм как некую болезнь, подтачивающую жизненные силы общества.

Джарвис: Да, именно так.

Бог: Но почему общество, проявляющее терпимость к гомосексуализму, должно разрушиться? Мне-то кажется, что общества, терпимо относящиеся к гомосексуализму, в действительности живут не хуже, если не лучше, тех обществ, в которых гомосексуализм находится под запретом. Почему ты считаешь, что гомосексуализм представляет угрозу для семьи? Почему нельзя иметь прочные семьи и проявлять терпимость? Об этом ты не думал?

Джарвис смущенно опускает глаза.

Бог: Мне кажется, твое отношение к гомосексуализму определяется не столько разумом, сколько эмоциями - чувством отвращения и брезгливости.

Джарвис: Да, гомосексуалисты мне противны. И я думаю, общество должно было бы учитывать нравственные убеждения огромного большинства людей, испытывающих те же чувства.

Бог: Но тогда нравственность оказывается не более чем проявлением эмоций? Если большинство людей испытывают к чему-то или кому-то неприязнь или отвращение, то почему объект их неприязни должен считаться аморальным? В конце концов, многие люди испытывают неприязнь к евреям. Многие питают такие же чувства к черным. Немалое число людей не любит иностранцев. Однако все чувства подобного рода не имеют разумного оправдания. Для людей очень естественно разделять всех на «своих» и «чужих», причем «чужие» считаются грязными, противными и безнравственными. Быть

35

может, вам - людям - следует быть более внимательными и не поддаваться подобным чувствам. Как указывает Рональд Дворкин, не следует путать чувства с нравственными убеждениями. Не так ли, Рональд?

Еще одна туманная фигура возникает недалеко от Джарвиса и начинает говорить.

Дворкин: Если в основе моего взгляда на гомосексуализм лежит моя личная эмоциональная реакция («он вызывает у меня отвращение»), то вы можете отвергнуть этот взгляд. Мы отличаем нравственные убеждения от эмоциональных реакций не потому, что нравственные убеждения не имеют эмоциональной окраски - они ее имеют! - а вследствие того, что нравственные убеждения должны оправдывать эмоциональные реакции, а не наоборот. Если человек не может привести таких оснований, мы не будем отрицать сам факт его эмоционального переживания - переживания, способного приводить к важным социальным и политическим следствиям, однако мы не считаем это переживание проявлением его нравственных убеждений. Установки такого рода - сильную эмоциональную реакцию на какие-то действия или ситуацию, которую человек не может разумно обосновать, - мы будем называть, используя термины обыденного языка, фобиями или навязчивыми идеями*.

Дворкин исчезает. Джарвис выглядит смущенным.

Бог: Видишь? Ты страдаешь от фобии или навязчивой идеи.

Джарвис: Боже мой!

Бог: Ну ладно, теперь можно приступить к суду.

Бог наклоняется и нажимает маленькую красную кнопку на подлокотнике своего кресла. Зал озаряется вспышками красного цвета, звучат оглушительные раскаты грома. Джарвис замечает, что в левой стороне зала распахиваются двери,

* Ronald Dworkin, «Liberty and Moralism», in Taking Rights Seriously (London: Duckworth, 1977), p. 250. — Примеч. автора.

36

через которые в зал вваливается толпа созданий с небольшими рожками и длинными хвостами. Эти чертики сразу же начинают острыми вилами подталкивать сборище гомосексуалистов в направлении открытых дверей. Многие из этих несчастных держатся друг за друга и жалобно всхлипывают.

Бог: Вот это верно. Всем вам гореть!

Джарвис: В аду?

Бог: Боюсь, что так. Они не следовали предписаниям. Это совершенно очевидно. Ты сам привел один из важных отрывков. Гомосексуализм - это мерзость. Помнишь, Я за это уничтожил Содом?

Джарвис: Однако только что Вы говорили...

Бог: Я испытывал тебя. Я прикинулся добросердечным либералом, чтобы выяснить твою приверженность Библии. Я осуществлял проверку. Ты помнишь историю Авраама и Исаака (Бытие, гл.22)?

Джарвис: Но как же прощение? Неужели Вы не позволите им войти в рай?

Бог указывает на людей, которых черти вилами подгоняют к выходу.

Бог: Впустить их в рай? Могу ли Я сделать это?

Джарвис: Но я думаю...

Бог: Думай, думай! Все сказано в Книге - в книге, которую ты держишь в руках. Взгляни на послание святого апостола Павла к коринфянам (1, 6:9-11). Здесь очень ясно сказано, что «мужеложники... Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас, но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа». Вот эти люди не «омылись». Они не раскаялись. Они нагло выставляют перед нами свою порочность. Они кичатся ею.

Действительно, в толпе гомосексуалистов один держит в руках картонный плакат с вызывающей надписью.

Бог: С этими все ясно: их ждет адский огонь. Джарвис: Что Вы говорите?

Бог: Закон есть закон. Кто там следующий? А... а, пожиратели омаров! Идите-ка сюда!

37

И в этот момент Джарвис просыпается весь в поту.

Nota bene: некоторых евреев или христиан может оскорбить мое изображение Бога. Но хочу обратить их внимание на то, что это лишь сон Джарвиса. Реальный Бог вел бы себя, несомненно, совершенно иначе.