Будагов Р.А. Введение в науку о языке. 2003

глагола склониться): «опускаться на колени», «нагибать», «склонять голову» — «склоняться в приветствии, перед кем-либо».

Почему этот разговор вызывает улыбку у читателя? Потому что здесь умышленно сталкиваются два омонима, которые обычно никогда не мешают друг другу. То, что подобные омонимы не «сталкиваются» в языке, показывает самый факт комического эффекта, который возникает в результате такого неожиданного сближения различных омонимов.

На этой же невозможности основана живописная игра различных омонимических каламбуров. Пушкин писал Плетневу в 1831 г.: «Взять жену без состояния — я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок я не в состоянии»1. У Козьмы Пруткова: «Приятно поласкать дитя или собаку, но всего необходимее полоскать рот»2 (омонимы, различающиеся в орфографии). У

С.Маршака в его переводах из Роберта Бернса:

Укоторых есть, что есть, — те подчас не могут есть, А другие могут есть, да сидят без хлеба.

А у нас тут есть, что есть, да при этом есть, чем есть, – Значит, нам благодарить остается небо!3

Итак, омонимы — это столь же естественное явление языка, как и полисемия. Омонимы могут и не иметь отношения к полисемии (случайные звуковые встречи), но могут и самым непосредственным образом вырастать из полисемии (в случае ее распада). Эти два источника (звуковые совпадения и распад полисемии) являются двумя основными каналами, из которых образуются и по которым проходят омонимы. Все остальные возможные источники омонимов (например, омонимы, возникшие в результате различных заимствований) при всей их важности оказываются все же не столь глубокими по сравнению с двумя первыми.

Дело в том, что заимствованные слова обычно проникают в определенные эпохи, тогда как омонимы образуются постоянно. И хотя количественно омонимы, возникшие в результате заимствований, могут даже превышать в отдельных языках число омонимов, созданных из ресурсов родного языка, в качественном отношении омонимы этого последнего источника важнее сформировавшихся под иноземным воздействием, ибо внутреннее развитие языка обычно имеет большее значение, чем

1 Пушкин А.С. Письма / Под ред. Л. Модзалевского. Т. III. М., 1935. С. 12. 2 Прутков Козьма. Соч. М., 1949. С. 122.

3 Маршак С. Избранные стихи. М., 1949. С. 302.

развитие, определяемое извне. К тому же качественный критерий в языке существеннее критерия чисто количественного.

В русском языке, например, все же велико число омонимов, сформировавшихся благодаря заимствованиям: лук — «оружие» (русское) и лук — «растение» (германское), балка — «овраг» (тюркское) и балка — «бревно» (немецкое), град — «город» (старославянское) и град — «вид атмосферных осадков» (русское) и многие другие.

Таким образом, тождество звуковой формы еще не означает тождества содержания языковых единиц. Проблема сложнее. Содержание и форма в лексике, как и в языке вообще, образуют между собой не тождество, а единство. Это единство основано на сложных связях, не исключающих противоречий между составными частями самого единства. Этим обусловлено, в частности, и существование омонимов в самых разнообразных языках мира1.

6.Синонимы и антонимы

Кпроблеме значения слова непосредственно примыкает и проблема синонимов. Хотя синонимы кажутся очень тривиальным понятием — все оперируют этим термином со школьной скамьи, — научный их анализ сопряжен с преодолением очень больших теоретических трудностей. В литературе о синонимах

вразных языках существуют не только десятки пестрых классификаций, но и само понятие синонимов истолковывается весьма различно. Между тем практическая работа по составлению словарей синонимов, точно так же как и сравнительное изучение синонимов родственных языков, ведется во многих странах. Накоплен большой фактический материал, очень важный для уточнения самого понятия синонимов.

1 Об омонимах см.: Булаховский Л.А. Из жизни омонимов // Русская речь. 1928. Вып. III. С. 47–60; Виноградов В.В. Об омонимии и смежных явлениях // ВЯ. 1960. № 5. С. 3–17. В этом же номере журнала материалы об омонимах (с. 68–88). Дискуссия об омонимах нашла свое отражение в «Лексикографическом сборнике». Вып. IV. М., 1960. С. 35–92. Здесь же опубликована статья Л.А. Новикова «К проблеме омонимии» (с. 93–102); см. также: Кутина Л.Л. Омонимы в толковых словарях русского языка // Лексикографический сборник. Вып. II. М., 1957. С. 54–65; Trnka B. Bemerkungen zur Homonymie// Travaux du cercle linguistique de Prague. 1931. IV. P. 152–155; Godel R. Homonymie et identité. Cahiers Ferdinand de Saussure. VII. Genève, 1948. P. 1–15. О диалектике омонимов мир и мир в «Войне и мире» Л. Толстого см.: Билинкис Я. О творчестве Л. Толстого. М., 1959. С. 225–279 (у Л. Толстого мiръ и миръ).

Синонимы — это близкие по значению, но разно звучащие слова, выражающие оттенки одного понятия. Из этого рабочего определения следует, что все синонимы, будучи разными словами, всегда выражают — хотя и неодинаково — одно понятие.

Битва и сражение, глаз и око, прекрасный и прелестный, работать и творить — каждые из этих двух слов синонимичны. Если полисемия раскрывает соотношение разных значений в пределах одного слова, то синонимы свидетельствуют о способности человека с помощью разных слов передавать оттенки одного понятия. Схематически сказанное может быть изображено так:

Основное значение слова в данную эпоху

Полисемия:

Другие значения этого же слова (количество разветвлений может быть разным)

Одно понятие

Синонимия:

Разные слова (количество слов-синонимов может быть

бóльшим или меньшим)

Проблема синонимов самым тесным образом связана с тем, как и какими средствами человек выражает в языке понятия.

Необходимо подчеркнуть, что попытки определить синонимы независимо от их отношения к понятию (под флагом защиты специфики лексикологии!) спорны. В синонимах с особой ясностью обнаруживается связь слова и понятия. Недопустимо поэтому смешивать синонимы с вариантами одного и того же слова. Подобных вариантов в высокоразвитых языках обычно бывает немного, и они не передают оттенков понятия (ср. в русском ноль и нуль, калоша и галоша, сослепа и сослепу и др.), тогда как синонимов бесконечно много и они передают оттенки понятия. «Развитой литературный язык, — писал акад. Л.В. Щер-

ба, широко истолковывая синонимы, — представляет собой весьма сложную систему более или менее синонимических средств выражения, так или иначе соотнесенных друг с другом»1. Было бы весьма странно, если эта система существовала бы «сама для себя», для простой «игры звучаний». В действительности назначение синонимов другое. Они служат «гибкости мысли» и способствуют более адекватному ее выражению в языке.

Когда-то Н. Абрамов писал в предисловии к своему лексикону: «Сопоставляя рядом слова, весьма мало отличающиеся по значению, словарь изощряет ум, приучает его к точному мышлению»2. Это же подчеркивает и К. Бак, составитель большого сравнительно-исторического словаря синонимов основных индоевропейских языков, подзаголовком своей книги — «Материалы к истории идей»3. Проблема синонимов неразрывно связана с проблемой выражения понятий и оттенков понятий в языке.

Трудно согласиться с таким пониманием синонимов, согласно которому синонимами называют слова, «различные по форме, но тождественные по значению». При таком определении опускается главное, самое существенное в синонимах: синонимы обычно не могут иметь одинакового значения уже потому, что они выражают различные оттенки понятия. Случаи же полных (или так называемых «абсолютных») синонимов в языке встречаются сравнительно редко (ср., например, лингвистика и языкознание, аэроплан и самолет). Примеры этого рода нельзя отождествлять со всеми синонимами, так как для большинства синонимов в разных языках характерно то, что они не выступают как пассивные и безликие дублетные формы языка. Напротив, синонимы в языке активны. Они находятся на службе выразительных возможностей языка. Только на фоне этого главного типа синонимов могут быть осмыслены и все другие разновидности синонимов.

Лингвисты, определяющие синонимы как тождественные слова, попадают в странное положение. Они сначала признают тождественность синонимов, а затем заявляют, что практически в развитых языках тождественных синонимов почти не бывает4.

Les mots français. Paris, 1963. P. 75–77).

Эту поправку заставляют внести факты. Нельзя приветливую молодую девушку называть девой, не всякий короткий доклад представляется куцым, а поучительная история вовсе не всегда должна быть назидательной.

Основная функция синонимов может быть названа дифференцирующей, уточнительной. Эту функцию нужно признать ведущей почти для всех групп синонимов1. Разумеется, дифференциация при этом может касаться разных сторон явления: способа выражения самого понятия, эмоционального тона, с которым передается это понятие, сферы распространения каждого из синонимов, соотношения между словом и синонимичным ему фразеологическим оборотом и т.д. Синонимы некоторых из этих групп не прямо, а косвенно связаны с оттенками передаваемого понятия.

В синонимах типа мыслитель — философ дифференциация затрагивает само понятие: философ — это прежде всего «специалист по философии», затем «мыслитель вообще», тогда как мыслитель чаще всего передает представление о человеке, который обладает даром глубокого и оригинального мышления независимо от своей непосредственной специальности (например,

музыкант-мыслитель, художник-мыслитель). Следовательно, понятие в двух данных синонимах выражено неодинаково. Подобного рода синонимы могут быть названы понятийными.

Иная дифференцирующая тенденция обнаруживается в синонимах типа глаза — очи, лицо — лик, лоб — чело. В этих случаях различие определяется прежде всего тем, в каких языковых стилях употребляется тот или иной синоним. Легко понять, что слова очи, лик, чело являются достоянием прежде всего языка художественной литературы (а в пределах этого языкового стиля тяготеют, в частности, к поэтическому жанру), тогда как глаза, лицо, лоб имеют более широкую сферу распространения в общенародном языке. Вряд ли кто-либо, увидев у себя на лице царапину, мог бы воскликнуть: «Что это у меня на лике?», тогда как в пушкинском «Выходит Петр... лик его ужасен» слово лик оказывается вполне уместным.

1 Кроме так называемых «абсолютных синонимов», хотя и здесь сохраняется (правда, едва уловимое и тонкое) различие между синонимами. Если один из «абсолютных синонимов» является иностранным словом, то он обычно отличается своим «ученым» колоритом (дифференцирующий признак): правописание — орфография, летчик — авиатор, языковед — лингвист. В этом случае дифференцирующая тенденция слабая, но она все же имеется.

Когда в «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (гл. VI) Гоголь называет собрание гостей у городничего ассамблеей, то это умышленное смещение слов воспринимается как тонкий прием писателя1.

Дифференцирующая тенденция в синонимах может определяться стремлением говорящего уточнить свою мысль, сделать ее более понятной для слушающего. Наркоз — это усыпление, ассимиляция в фонетике — это уподобление звуков. В подобных примерах обычно передают не оттенки понятия, а оттенки воздействия говорящего на слушателя, желание быть точнее понятым. Ассимиляция как бы раскрывается перед слушателем в своем синониме уподобление. Следовательно, если в синонимах первой группы (понятийных) дифференциация связана со способом выражения оттенков самого понятия, то в синонимах данной категории, нередко называемых абсолютными, разграничение обычно идет от говорящего к слушающему, от пишущего к читающему. Но и в этом случае по-своему, своеобразно проявляется дифференцирующая функция синонимов.

В тех же случаях, когда целые фразеологические сочетания или даже идиомы (см. раздел 10) оказываются синонимичными по отношению к отдельным словам (как и обратно, отдельные слова — синонимичными фразеологическим сочетаниям), дифференцирующая тенденция в этих синонимических рядах проявляется достаточно четко: куры не клюют — много, то и дело — часто, не покладая рук — непрерывно (без отдыха) и т.д.2 Устойчивое словосочетание может быть более образным или более разговорным, чем соответствующее ему синонимичное слово, и уже этим определяется различие между ними. Дифференциация внутри подобных синонимических рядов, сохраняя свою специфику, может вместе с тем приближаться то к дифференциации стилевой, то к дифференциации понятийной.

Проблема синонимов часто осложняется многозначностью самих слов, образующих те или иные синонимические ряды, а также влиянием контекста и особенностями употребления слова.

1 Впрочем, с лингвистической точки зрения собрание (родовое понятие) и ассамблея (видовое понятие) не синонимичны, синонимизация ситуативная, контекстная.

2 Совокупность синонимичных друг другу слов образует синонимический ряд. Например: большой, громадный, огромный, гигантский, исполинский, колоссальный. Слово, наиболее употребительное в таком ряду и нейтральное по своей стилистической окраске, называется опорным или основным (в приведенной иллюстрации опорным является большой).

К тому значению прилагательного крепкий, которое раскрывается в сочетании крепкий мороз, синонимами будут большой, сильный, жестокий. Но к другому значению этого же прилагательного, которое выступает, например, в сочетании крепкий фундамент, синонимами окажутся уже иные прилагательные —

прочный, основательный. Ср.: крепкая дружба (верная, нерушимая), крепкий организм (здоровый, выносливый), крепкий сон (глубокий), крепкий лед (прочный) и т.д.1

Все рассмотренные синонимы при всем их разнообразии объединяются, во-первых, тем, что принадлежат к общенародному языку или к его отдельным стилям, и, во-вторых, тем, что приобретают в языке определенную — бóльшую или меньшую — дифференцирующую функцию. Если дифференцирующая функция синонимов оказывается по преимуществу понятийной, то

исинонимы приобретают понятийный (или идеографический) характер; если же дифференцирующая функция обнаруживается по преимуществу в речевой экспрессии или в стилевой «закрепленности» (слова, обычно не выходящие за пределы определенного языкового стиля), то такого рода синонимы можно назвать стилевыми. Разумеется, между этими двумя категориями синонимов существует постоянное взаимодействие. Грани, их разделяющие, являются не абсолютными, а относительными.

Несколько иную функцию в языке выполняют синонимы стилистические, которые не следует смешивать ни с синонимами понятийными, ни с синонимами стилевыми. Стилистические синонимы чаще всего возникают в языке художественной литературы. Сказанное, разумеется, не означает, что в языке поэзии и прозы не встречаются «обычные» синонимы. Но наряду с этими «обычными» синонимами в языке художественной литературы иногда образуются особые, «поэтические» синонимы, определяемые уже не только свойствами самого языка, но

исвоеобразием замысла того писателя, у которого подобные синонимы встречаются. Эта двойная соотнесенность стилистических синонимов — со свойствами языка и с художественным замыслом писателя — определяет отличие стилистических синонимов от синонимов общеязыковых.

Жуковский в своем известном переводе шиллеровской баллады «Кубок» (у Шиллера «Der Taucher» — «Водолаз») создал такие стилистические синонимы к понятию бездна:

1 Ср.: Фаворин В.К. Синонимы в русском языке. Свердловск, 1953. С. 21.

«Так царь возгласил, и с высокой скалы, Висевшей над бездной морской, В пучину бездонной, зияющей мглы Он бросил свой кубок златой... И он (молодой паж. — Р.Б.) подступает к наклону скалы и взор устремил в глубину... Из чрева пучины бежали валы... Пучина бунтует, пучина клокочет... Не море ль из моря извергнуться хочет... И грозно из пены седой Разинулось черною щелью жерло... И глубь застонала от грома и рева... Немало судов, закруженных волной, глотала ее глубина: Все мелкой назад вылетали щепой С ее неприступного дна... Из темного гроба, из пропасти влажной Спас душу живую красавец отважный... В бездонное влага его не умчала... И смутно все было внизу подо мной В пурпуровом сумраке там... Во чреве земли, глубоко Под звуком живым человечьего слова, Меж страшных жильцов подземелья немого...»

Бездна, пучина, мгла, глубина, чрево, жерло, глубь, неприступное дно, темный гроб, влажная пропасть, бездонное, то, что внизу подо мной, пурпуровый сумрак, то, что под звуком живым человечьего слова, подземелье немое — пятнадцать стилистических синонимов для понятия бездна в одной балладе. Смельчак должен рассказать царю о тайнах морской бездны. Эта бездна и привлекает его — ведь обещана чудесная награда! — и пугает его: смерть подстерегает в этой бездне. Захватывающее повествование раскрывает и перед читателем разные стороны морской бездны. Всю эту гамму оттенков поэт передает тонким подбором разнообразнейших стилистических синонимов.

Таким образом, стилистические синонимы помогают художнику передать общий идейный замысел произведения, оказываются важным звеном в цепи других изобразительных средств писателя.

Лишь немногие из перечисленных стилистических синонимов Жуковского являются одновременно и синонимами общеязыковыми (например, бездна, пропасть, пучина). Бóльшая же их часть относится к чисто поэтическим образованиям, которые могут быть названы стилистическими синонимами. Связь этих последних с общеязыковыми синонимами (синонимами общенародного языка) проявляется в том, что стилистические синонимы сами обычно образуются на основе общеязыковых (не случайно и в данном примере они частично совпадают), но выступают в языке художественной литературы как значительно более «свободный ряд», чем синонимы общеязыковые. Ряд стилистических синонимов осложнен отмеченной выше двойной их

зависимостью не только от языка, но и от художественного замысла писателя, ситуации, контекста.

Если сравнить ряды стилистических синонимов с рядами общеязыковых, то первые, как правило, всегда будут более «вольными», чем вторые. Однако эта «вольность» определяется отнюдь не безразличием, не смешанностью и не диффузностью стилистических синонимов, а их своеобразной художественной функцией.

Путешествие и вояж, синонимичные в литературном языке (второе с тонким ироническим нюансом), в диалоге между Раскольниковым и Свидригайловым в «Преступлении и наказании» Достоевского получают совершенно особое осмысление. В сознании больного Свидригайлова, постоянно повторяемое вояж, становится синонимом самоубийства1. Разумеется, в литературном языке вояж находится в другом ряду и никак не связано с самоубийством. Лишь особые условия весьма своеобразного художественного контекста могли направить существительное вояж в столь неожиданное смысловое русло. Вне этого контекста сейчас же расторгается возникшая ассоциация.

И все же разграничение общеязыковых синонимов и синонимов стилистических нельзя проводить резко. Между этими двумя типами синонимов существует такое же тесное взаимодействие, какое обнаруживается и в пределах самих общеязыковых синонимов, между синонимами понятийными и стилевыми.

К тому же классификация осложняется и тем, что общеязыковые синонимы в языке художественной литературы сами часто приобретают те свойства, которые характерны для стилистических синонимов.

А.Блок, намечая, как он будет работать над образом Гаэтана

впьесе «Роза и крест», записал: «Не глаза, а очи, не волосы, а кудри, не рот, а уста»2. В этом случае общеязыковые синонимы, названные нами стилевыми (глаза — очи, волосы — кудри, рот — уста), выступают одновременно и как синонимы стилистические: противопоставляя данные синонимы, Блок создавал определенный поэтический образ (возникновение двойного плана у синонимов).

Синонимические взаимоотношения слов исторически изменчивы. Так, например, синонимическая группа жаловать — награждать, просуществовавшая вплоть до XX в., затем распалась,

1 См.: Чирков Н.М. О стиле Достоевского. М., 1963. С. 34–36. 2 Блок А. Соч. Т. 12. Л., 1936. С. 81.

так как глагол жаловать стал архаичным и теперь употребляется главным образом во фразеологическом обороте прошу любить и жаловать.

То, что общеязыковые синонимы, и прежде всего понятийные, выявляют различные оттенки понятия, выраженного в языке, обусловливает неравномерность распространения синонимов в разных частях речи. Дифференцирующая функция синонимов уже сама по себе дает возможность ответить на вопрос, почему в любом языке синонимов больше всего в такой части речи, как имя прилагательное. Выступая главным образом в роли определения, прилагательное как раз и выявляет оттенки понятия, обычно выражаемого существительным, например смелый, отважный, храбрый, мужественный, неустрашимый, доблестный, бесстрашный и т.д. Синонимика однозначных (моносемантичных) имен существительных уже менее богата. И это естественно. Каждое имя существительное, если оно моносемантично, стремится к тому, чтобы выразить особое понятие. Еще меньше синонимов среди существительных-терминов. Напротив того, многозначные (полисемантичные) имена существительные легко вступают в разные синонимические ряды. Так, существительное ум в значении «мыслительная способность, лежащая в основе целесообразной деятельности», синонимично существительному разум, тогда как то же существительное ум, характеризующее высокие интеллектуальные способности человека (он — блестящий ум), может вступить уже в другой синонимический ряд — мыслитель, ученый, выдающийся человек.

Большее или меньшее распространение синонимов среди той или иной части речи объясняется не только ее особенностями, но и основной дифференцирующей функцией самих синонимов.

Из всего изложенного очевидно, почему так называемая «взаимозаменяемость» не может служить общим доказательством синонимичности слов. Взаимозаменяемость допустима главным образом при абсолютных синонимах (сравнительно весьма редких). Например:

Он занимается орфографией

Он занимается правописанием

(взаимозаменяемость двух существительных-синонимов). В большинстве же случаев взаимозаменяемость исключается самой природой синонимов — их дифференцирующей силой. Не всякий смелый поступок можно назвать геройским и не всякие глаза