Будагов Р.А. Введение в науку о языке. 2003

соответствующее времени — значение преимущественно после 1917 г.: самокритика — «один из основных коммунистических методов в построении и развитии социалистического общества», национализация — «организация национальных по форме и социалистических по содержанию общественных учреждений в национальных республиках и областях».

Так ранее известные языку слова получили новые значения. Возникли неологизмы по значению1.

Необходимо подчеркнуть, что неологизмы-слова и неологизмы по значению находятся между собой в постоянном и глубоком взаимодействии. То, что в один исторический период выступает как неологизм-слово, в другую эпоху может оказаться неологизмом по значению. Возвращаясь к приведенным примерам, следует подчеркнуть, что существительное самокритика, выступающее после 1917 г. прежде всего как неологизм по значению, было неологизмом-словом в начале XX столетия.

Каково бы ни было, однако, тесное взаимодействие между этими двумя типами неологизмов, между ними существует и отмеченное различие. Рассмотрим подробнее характер этого различия.

В словаре Академии наук 1847 г. у прилагательного обязательный отмечались два значения: «1) налагающий обязанность, например, обязательное условие, и 2) предупредительный, приятный, например, обязательный прием, это весьма обязательный человек». Соответственно наречие обязательно объяснялось как «любезно, с готовностью, предупредительно: он обязательно предложил мне достать эту книгу». Еще в 20-е гг. XX столетия известный юрист и литератор А.Ф. Кони (1844–1927) решительно протестовал против употребления обязательно в значении «непременно». Он считал невозможным сказать «я обязательно куплю себе новый портфель», так как, по его мнению, подобная фраза означает «я любезно куплю себе портфель»2. У писателя Боборыкина в повести «Изменник» (80-е гг. XIX в.) происходит такой разговор аристократа Симцова с дочерью Натой:

«— Да знаешь что, отец, я думаю, мне не стоит поступать вольной слушательницей этих... бестужевских курсов.

— Почему же нет?

1 О новых значениях у старых слов см.: Matoré G. La méthode en lexicologie. Paris, 1953. P. 41.

2Об этом примере см.: Истрина Е.С. Нормы русского литературного языка

икультура речи. М.; Л., 1948. С. 24.

—Придется тратить время на такие лекции, которые я еще раз буду слушать, когда поступлю в медички.

—А разве ты это окончательно решила? — спросил Симцов.

—Обязательно!

И это слово “обязательно”, сделавшееся в Петербурге жаргонным словом даже у городовых, неприятно резнуло его»1.

Итак, обязательно в значении «непременно» казалось необычным не только персонажу Боборыкина в конце XIX столетия, но и литератору Кони в более близкое нам время, после 1917 г. Между тем именно это «необычное» осмысление стало главным и основным значением наречия обязательно, тогда как его старое значение («любезно») сделалось малоупотребительным. Путь развития прилагательного обязательный, по-видимому, был таким: «налагающий обязанность» > «необходимый (для исполнения)» > «безусловный», «непременный». Соответственно переосмыслялось и наречие обязательно. Эти слова, известные русскому языку и раньше, получили с конца XIX столетия новые значения и могли быть названы неологизмами по значению.

Несмотря на известную относительность данного разграничения, все же можно различать неологизмы-слова (собственно неологизмы) и неологизмы-значения (новые значения у слов, ранее уже существовавших в языке).

Необходимо иметь в виду, что новое слово, проникая в язык, обычно широко взаимодействует с бытующими в нем словами. Проблема эта, отчасти затронутая в связи с вопросом о дифференциации синонимов, имеет непосредственное отношение и к неологизмам.

Когда фотография с конца XIX столетия стала в какой-то степени ограничивать сферу распространения портретов, то слово фотография, новое в тот период, своеобразно взаимодействовало с более старым словом портрет. В одном из последних рассказов Чехова «Невеста» (гл. 3), написанном в 1904 г., читаем: «Над диваном большой фотографический портрет отца Андрея в камилавке и в орденах». Словосочетание фотографический портрет очень знаменательно: еще не фотография, а фотографический портрет. Новое (фотографический) подается как бы на фоне старого (портрет), опирается на это старое. Но стоило неологизму фотография сделаться впоследствии общераспространенным словом, как словосочетание фотографический портрет стало неупотребительным. Фотография и еще позднее фото

1 Боборыкин П.Д. Соч. Т. X. СПб., 1897. С. 205–206.

вытеснили несколько громоздкое фотографический портрет. В современном языке слова портрет и фото (фотография) уже строго дифференцированы, как дифференцированы обозначенные этими словами соответствующие понятия в самой жизни.

Возможно ли датировать появление в языке того или иного неологизма? Трудно. Правда, известно, например, что слово промышленность принадлежит Карамзину и что слово социализм — еще в очень неопределенном значении — впервые употребил в 30-х гг. XIX столетия французский социалист-утопист П. Леру1. Альтруизм ввел в середине XIX в. О. Конт. Лилипут создано Свифтом (роман «Путешествия Гулливера», 1726 г.). Импрессионизм как термин живописи возник в 1874 г., когда художник К. Моне выставил свою картину, которая называлась «Impression» и изображала восходящее солнце (световые блики).

Термины датировать легче, так как они возникают обычно в связи с развитием той или иной области знания. В 1948 г. Н. Винер предложил назвать новую тогда науку об управляющих устройствах, о переработке и передаче с их помощью информации термином кибернетика (позаимствовав его у французского физика Ампера).

В ряде случаев термины можно датировать еще более точно. Чаще всего они образуются от уже существующих в языке слов (неологизмы по значению). 4 октября 1957 г., когда первый в мире советский искусственный спутник стал облетать вокруг Земли, эта дата оказалась и днем рождения термина спутник. Сейчас же он зазвучал и на других языках мира. Дальнейшие успехи науки и техники вызвали к жизни лунник (14 сентября 1959 г.). А когда 12 апреля 1961 г. советский человек впервые в мире совершил космический полет, то термины космонавт и космодром из чисто теоретических превратились в реальные обозначения реальных достижений науки и техники. 14 апреля 1961 г. газета «Известия» писала: «Сегодня в наш быт, в народный лексикон входит новое понятие — космодром. Космодром — это обширное хозяйство, сложное сооружение, обслуживаемое квалифицированным персоналом. Здесь подготавливаются к запуску космические корабли».

Значительно труднее датировать новые слова, не имеющие терминологического значения.

Достоевский считал, что ему удалось ввести в литературный язык глагол стушеваться, о чем он написал даже специальную

1 По поводу слова социализм см.: Плеханов Г.В. Соч. Т. XVIII. М., 1925. С. 87.

статью «История глагола стушеваться», опубликовав ее в своем «Дневнике писателя» за 1877 г. «В литературе нашей, — писал здесь Достоевский, — есть одно слово: стушеваться, всеми употребляемое, хоть и не вчера родившееся, но довольно недавнее...

Но во всей России есть один только человек, который знает точное происхождение этого слова. Этот человек — я... Появилось это слово в печати в первый раз 1 января 1846 года в “Отечественных записках” в повести моей “Двойник”... Мне в продолжение всей моей литературной деятельности всего более (курсив автора. — Р.Б.) нравилось в ней то, что и мне удалось ввести совсем новое словечко в русскую речь...»1 Эти строки Достоевского дают возможность осветить еще один вопрос, важный для понимания природы нового слова.

Дело в том, что в подобных случаях неологизмов в собственном смысле не образуется. Если даже согласиться с Достоевским, что он впервые употребил в литературном языке глагол стушеваться в значении «незаметно уйти», «сойти на нет», то вопрос о том, существовало ли это слово раньше в других стилях русского языка (например, в разговорном), остается открытым. Если Достоевский только «ввел в литературный язык» то, что ранее существовало в разговорном стиле, то он еще не создал нового слова, а лишь расширил сферу применения существовавшего.

Уже Пушкин широко вводил в литературный язык народные и просторечные слова, не встречавшиеся до того времени в литературе. В «Медном всаднике», например:

Нева всю ночь Рвалася к морю против бури,

Не одолев их буйной дури...

И спорить стало ей невмочь.

Дурь и невмочь оказываются вполне уместными, хотя до Пушкина такие слова в поэзии употреблять не полагалось. Подобные слова в эпоху Пушкина воспринимались как стилевые неологизмы, т.е. как слова, хорошо известные народному языку, но

влитературе не встречавшиеся. Такие стилевые неологизмы (их

1 Достоевский Ф.М. Соч. Т. XI. Изд. А. Маркса. С. 357–361. Как предполагал Достоевский, глагол стушеваться возник в классе Инженерного училища, где в молодости занимался будущий писатель. Достоевский связывал стушеваться с тушевать и тушью: «Все планы чертились и оттушевывались тушью, и все старались добиться уменья хорошо стушевывать данную плоскость, с темного на светлое и на нет».

нельзя отождествлять со стилистическими, о которых речь пойдет далее) не следует смешивать с неологизмами в собственном смысле, т.е. со словами, которые впервые появляются в языке и до определенного периода не бывают известны ни одному языковому стилю1.

Не все неологизмы тотчас же получают всеобщее признание. Спутник стало всенародным словом почти мгновенно. И это понятно. Исключительно важным было само событие, обозначенное этим словом. В других случаях со времени появления неологизма и до его всеобщего признания нередко проходят годы, а то и десятилетия. Прилагательное романтический (romantique), например, в новом значении (романтический пейзаж) было известно во Франции с конца XVIII в., но только в 1820–1830 гг. его стали употреблять по отношению к литературе (романтическая литература). Еще в 1822 г. молодой В. Гюго заключал это прилагательное в кавычки: оно казалось все еще не общепринятым. Потребовалось около 40 лет, чтобы слово вошло в литературный язык без всяких оговорок. Затем прилагательное романтический получило всеобщее признание.

Если до сих пор речь шла прежде всего об общеязыковых неологизмах (неологизмы-слова и неологизмы по значению), то теперь следует отделить от них стилевые неологизмы, новизна которых определяется не самими словами, а лишь их появлением в литературном языке, в частности и в особенности в языке художественной литературы. Таким образом, если первые два типа неологизмов отличаются друг от друга по своей природе (новое слово или новое значение у старого слова), то стилевые неологизмы, отграничиваясь от неологизмов-слов, соприкасаются в то же время с неологизмами по значению. Подобно последним, стилевые неологизмы могут проявиться первоначально лишь в определенном стиле языка, а затем уже распространиться шире. Если наглядно изобразить это перекрестное значение, то его можно представить в виде такой схемы:

неологизмы-слова неологизмы по значению

стилевые неологизмы2

1 Закономерный процесс введения народных слов в литературный язык продолжается беспрерывно (М. Шолохов, А. Твардовский и др.).

2 Знак обозначает противопоставление при одновременном взаимодействии.

Но как быть с теми случаями, когда писатели не только расширяют сферу употребления уже существующих в языке слов, но и сами вводят новые слова? Ведь в языке художественной литературы встречаются не только стилевые неологизмы, но и неологизмы в собственном смысле. Знаменитые неологизмы Маяковского типа пролетариатоводец, многопудье, людье, дрыгоножество были действительно новыми словами. В отличие, однако, от стилевых неологизмов, т.е. слов, уже известных языку, но проникших затем и в литературную речь, такого рода неологизмы назовем стилистическими. Эти последние, как и неологизмы-слова, являются новыми словами в прямом смысле, однако в отличие от общеязыковых неологиз- мов-слов (типа пятилетка, производственник) стилистические неолоыгизмы обычно не имеют широкого распространения и живут лишь в контексте данного художественного произведения. Постараемся ближе присмотреться к этому новому противопоставлению.

«Число воспитывающихся у нас, — писал Герцен в “Былом и думах”, — всегда было чрезвычайно мало; но те, которые воспитывались, получали не то чтоб объемистое воспитание, но довольно общее и гуманное; оно очеловечивало учеников всякий раз, когда принималось. Но человека-то именно и не нужно было ни для иерархической пирамиды, ни для преуспеяния помещичьего быта. Приходилось или снова расчеловечиваться — так толпа и делала, или приостановиться и спросить себя: “Да нужно ли непременно служить? Хорошо ли действительно быть помещиком?”»1.

Расчеловечить (расчеловечиться) не является принятым словом русского языка, оно не включается в толковые лексиконы, не употребляется и в разговоре. Со времени его употребления Герценом прошло уже полтора века; оно не стало от этого более «обычным». И тем не менее в контексте данного художественного целого этот неологизм выразителен и точен. Он помогает замечательному художнику слова передать его глубокую мысль.

Но можно ли оценивать подобные неологизмы с точки зрения их большего или меньшего распространения? Нет, нельзя. Рассуждать так — значит не понимать специфики стилистических неологизмов. Именно как стилистические неологизмы они живут лишь в данном художественном построении или лишь у данного писателя. При анализе неологизмов подобного типа

1 Герцен А.И. Былое и думы. М., 1946. С. 228.

нельзя выдвигать такие критерии, с позиций которых судят о неологизмах другого типа (общеязыковых).

Стилистические неологизмы встречаются у самых различных писателей: «И все это большие, солидные люди, женатые, детные, хозяева огромных фабрик»1, у Чехова — каверзить («каверзить друг против друга»), или у Блока — безбурность моря, у Пастернака — красноречье храмлет и т.д.2

В намеченном здесь новом противопоставлении — неологиз- мы-слова и стилистические неологизмы — необходимо подчеркнуть, что объединяет и что разделяет эти альтернирующие группы. Объединяет их принцип образования: в том и другом случае речь идет обычно о новых словах в буквальном смысле слова. Разъединяют же эти два типа нелогизмов их неодинаковая функция в языке, их неодинаковые сферы распространения. Неоло- гизмы-слова, или общеязыковые неологизмы, функционируют, как правило, во всех сферах языка и имеют общеязыковую номинативную функцию; стилистические же неологизмы, напротив того, употребляются лишь в языке художественной литературы, индивидуальны и по-своему неповторимы (свойственны лишь данному писателю или группе писателей).

Разумеется, проведенное разграничение не означает, что между указанными типами неологизмов нет постоянного и непосредственного взаимодействия. В известных случаях стилистические неологизмы превращаются в неологизмы общеязыковые (неологизмы-слова). Такова, например, судьба щедринских неологизмов головотяпы, помпадуры. И все же отмеченное различие между общеязыковыми неологизмами (неологизмы-слова) и стилистическими сохраняет свою силу.

Когда читатели иногда спрашивают, почему тот или иной неологизм Маяковского не вошел в общенародный язык, то к стилистическим неологизмам поэта подходят с тех позиций, которые применимы лишь к оценке неологизмов общеязыковых. Стилистические неологизмы сохраняют свою специфику именно в той мере, в какой они контекстно индивидуальны или во всяком случае не общераспространенны. В противном слу-

1 Горький М. Дело Артамоновых. М., 1949. С. 177. Впрочем, прилагательное детный известно как областное слово.

2 «Индивидуальность» стилистических неологизмов не противоречит тому, что некоторые из них могут «подхватываться» одновременно разными писателями. Трудности датировки неологизмов распространяются на все их виды. И все же стилистические неологизмы датировать легче, чем неологизмы общеязыковые.

чае они перестают быть стилистическими неологизмами и превращаются в неологизмы общеязыковые (неологизмы-слова).

Теперь можно дополнить схему и изобразить ее так:

неологизмы-слова неологизмы по значению

стилистические неологизмы стилевые неологизмы

Проанализированные типы неологизмов объединяются уже тем, что образуются из ресурсов языка либо по законам его словообразовательных моделей, либо на основе развития полисемии слова. Между всеми основными четырьмя типами неологизмов наблюдается явление постоянного взаимного проникновения. Вместе с тем многообразие типов и форм неологизмов показывает, какими разнообразными путями происходит непрерывное пополнение и обогащение словарного состава языка1.

* * *

Если неологизмы свидетельствуют о постоянном пополнении словарного состава языка, то архаизмы — устаревшие или устаревающие слова — показывают, что какое-то количество слов выбывает из языка, переходит из активного словарного состава в пассивный. Количество вновь появляющихся слов, как и количество новых значений, возникающих у старых слов, обычно превышает число слов и число отдельных значений слов, ставших архаичными. Следовательно, чаша весов, на которую падают лексические приобретения, обычно всегда перетягивает другую чашу весов, с которой как бы снимаются лексические единицы. Тем самым словарный состав языка непрерывно пополняется и обогащается.

Классификация различных типов архаизмов сопряжена с преодолением некоторых трудностей. Дело в том, что многие архаизмы, обозначая устаревшие предметы и понятия, оказываются совсем не архаичными в тех случаях, когда речь идет об

1 Подобные разграничения естественны и для синонимов как следствие синонимизации неологизмов (разных типов), архаизмов. См. об этом подробнее: Брагина А.А. Синонимы в литературном языке. М., 1986 (синонимические отношения в лексике, незамкнутость синонимических рядов, синонимы стилевые и стилистические).

этих предметах и понятиях. Например, такие слова, как кольчуга или конка, являются архаизмами лишь в той степени, в какой современные солдаты не облачаются в кольчуги, а современные жители городов не ездят на конке. На смену кольчуге пришли новые средства защиты от вражеского оружия, на смену конке — новый транспорт, гораздо более удобный и эффективный.

Другой характер обнаруживается у архаизмов типа лик или млат, град или доколе1. Слова эти стали устаревшими не потому, что соответствующие предметы или понятия перестали иметь значение в современной жизни (как в случае с архаизмами типа кольчуга или конка). Архаизмы второго типа (лик, млат и пр.) продолжают обозначать предметы, актуальные и для нашей современной жизни. Вопрос сводится лишь к тому, кáк эти слова обозначают данные предметы. Архаизмы подобного типа обычно сосуществуют с другими словами, обозначающими те же предметы: лик — лицо, млат — молот, град — город и т.д. Различие в этом случае сводится лишь к стилевой и вместе с тем к стилистической дифференциации. У Пушкина в «Полтаве»:

Но в искушеньях долгой кары Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так тяжкий млат, Дробя стекло, кует булат.

Архаичное млат получает здесь более «торжественное звучание», вполне подходящее к общему контексту. Следовательно, стилевой архаизм, т.е. архаизм, употребляющийся в определенном языковом стиле, получает в этом случае одновременно и стилистическую окраску (экспрессия торжественности). Тем самым среди архаизмов этого типа стилевой и стилистический признаки расположены друг к другу ближе, чем среди неологизмов.

Необходимо заметить, что архаизмы первого типа (кольчуга, конка), которые иногда называют «историзмами», встречаются во всех языках, тогда как архаизмы второго типа (лик, млат) определяются своеобразной историей лексики данного языка, ее историческими «пластами». В русском языке, в частности, наличие слов старославянского происхождения помогает провести дифференциацию типа молот — млат, тогда как в других языках, даже при наличии так называемых этимологических

1 Необходимо, однако, иметь в виду, что архаизмы типа лик или млат не были нейтральными: они издавна выступали в стилистической функции.

дублетов (во французском, в английском), такая дифференциация может и не обнаруживаться, поскольку соответствующие пары слов воспринимаются как одинаково актуальные, неархаические (ср., например, французские raide — «негибкий», «крутой» и rigide — «негибкий», «жесткий», восходящие к одному источнику — латинскому rigidus).

Проведенное разграничение архаизмов определяется прежде всего характером предметов или понятий, которые с их помощью обозначаются. Если предмет или понятие в той или иной степени устарели, то и соответствующие им слова стали в той или иной степени архаичными (первый тип архаизмов). Если же архаизмы существуют параллельно с другими, не архаическими словами, обозначающими те же предметы и понятия, то такого рода архаизмы оказываются стилевыми или стилистическими (второй тип архаизмов).

Но архаизмы различаются и по другому, не менее важному признаку. Если только что проведенное разграничение основывалось прежде всего на истории предметов и понятий, выражаемых с помощью определенных слов (кольчуга, конка), то теперь обратимся к природе самих архаизмов как элементов словарного состава языка.

Подобно неологизмам, различаются архаизмы двух типов:

архаизмы-слова, или подлинные архаизмы, и архаизмы-значения, или архаические значения у слов, которые сами по себе архаизмами не являются. Первый тип архаизмов обычно совпадает с «историзмами» (кольчуга, конка) и в особом анализе не нуждается. Напротив, второй тип более сложен и требует специального рассмотрения.

В«Демоне» Лермонтова читаем:

Впоследний раз Гудал садится На белогривого коня,

Ипоезд тронулся.

Окаком поезде идет здесь речь? Разумеется, не о железнодорожном составе. Существительное поезд имело тогда значение «ряд повозок, едущих друг за другом» (ср. свадебный поезд). Впоследствии изобретение паровоза и строительство железных дорог привели к тому, что новое значение слова поезд («железнодорожный состав») заметно выдвинулось вперед и заслонило собой старое осмысление существительного. Значение «ряд повозок, едущих друг за другом» стало архаичным, хотя само слово поезд не только не стало архаизмом, но, напротив того, в новом