Будагов Р.А. Введение в науку о языке. 2003

семасиологией1. Лексикология и семасиология самым тесным образом связаны между собой, немыслимы друг без друга. Вместе

стем семасиология, как более частная область, подчиняется лексикологии, изучающей разные стороны слова. В свою очередь семасиология, хотя и ограничивается только сферой значения слова, оказывается не просто одной из частей лексикологии, но ее важнейшим разделом, так как значение слова составляет «душу» самого слова.

Изучение словарного состава любого языка представляет большой интерес как с точки зрения чисто языковой, так и в связи

стеми предметами, понятиями и явлениями, которые с помощью данных слов обозначаются.

Высокоразвитые языки, такие, например, как русский или польский, китайский или английский, располагают огромным словарем. Если собрать вместе слова одного из таких языков, то изучение их в известной мере поможет нам разобраться и в соответствующих вещах, явлениях и понятиях, которые выражаются при помощи данных слов. Лексика языка как бы хранит в себе разнообразие наших знаний об окружающем нас мире (об объективной действительности), о психической жизни самого человека.

Приступая, однако, к лингвистическому изучению слов, не следует забывать о специфике самих слов в отличие от тех вещей и понятий, которые обозначаются с их помощью. Лексикология и семасиология изучают слова, а не вещи и понятия, хотя между словами и понятиями существует самая тесная связь. И тем не менее такое разграничение совершенно необходимо. В противном случае лексикология превратилась бы в неопределенно универсальную науку, которая должна была бы изучать все явления окружающего нас мира.

«Предметность» нашего мышления «заслоняет» собой язык, отводит внимание человека как бы в сторону от языка. Эта особенность мышления обнаруживается уже в дошкольном возрасте. Когда пяти-шестилетним детям предложили сосчитать количество слов во фразе В комнате стояло два стула и диван, то

1 От греческих слов semasia — «обозначение» и logos — «учение». Иногда семасиологию называют семантикой, но такое смешение названий нежелательно, так как слово семантика употребляется в смысле «значение» (семантика слова = значение слова). Наряду с семасиологией в лексикологии выделяется еще лексикография. В этой области специально изучаются принципы, на основе которых составляются различные словари.

ответы иногда бывали такими: «Три: два стула и диван». Дети считали вещи (три), а не слова (семь)1.

Сколько слов родного языка мы знаем? Можно ли установить эту цифру? Это важный вопрос, хотя человеку, никогда над ним не размышлявшему, он может показаться странным. «Как, — подумает он, — разве речь идет об иностранном языке, разве я не понимаю всех слов своего родного языка?»

Обратимся к эксперименту. Раскроем «Рассказы охотника» М. Пришвина и прочтем начало «Анчара»:

«Люблю гончих, но терпеть не могу накликать в лесу, порскать, лазать по кустам... У меня было так: пущу, а сам — чай кипятить, не спешу даже, когда и подымет: пью чай, слушаю и, как пойму гон, перехватываю, становлюсь на место: раз! — и готово. Я так люблю»2. Выпишем из этого отрывка такие слова

ивыражения, как накликать в лесу, порскать, подымет (что?),

пойму гон, и задумаемся, чтó они означают. Ведь это все «простые слова», и встречаются они у писателя, который умеет удивительно просто и изящно излагать свои мысли и наблюдения. Между тем уже в небольшом отрывке четыре слова и словосочетания заставили нас задуматься.

Но продолжим наш эксперимент и вернемся к вопросу о том, как можно установить число известных нам слов родного языка

ичисло слов неизвестных.

Раскроем для этого первые страницы популярного «Словаря русского языка» (1972) С.И. Ожегова. Здесь мы найдем следующие слова: абажур, аббат, аббатство, аббревиатура, аберрация, абзац, абиссинцы, абитуриент, абонемент, абонент, абонировать, абонироваться, абордаж, абориген...3 Такие слова из этого списка, как аберрация и абориген, окажутся неизвестными многим людям, различие между абонемент и абонент представится нечетким, а контуры таких понятий, как аббатство или абиссинцы, обрисуются не совсем ясно. Если теперь мы рассортируем эти слова так, что на одной стороне окажутся совершенно понятные, а на другой — слова, обозначающие недостаточно ясные или совсем неизвестные предметы и понятия, то для очень многих пропорция получится приблизительно следующая: из 14 слов лишь 8 будут понятны, остальные окажутся либо вовсе

1 См.: Лурия А.Р. Очерки психофизиологии письма. М., 1950. С. 8. 2 Пришвин М. Лесной хозяин. М., 1954. С. 235.

3 Правда, на букву а в русском языке много иностранных и интернациональных слов, но пример из рассказа М. Пришвина показывает, что трудности распространяются и на русские слова.

непонятными, либо недостаточно понятными наименованиями. Проведя такой же эксперимент 20–30 раз и раскрывая в разных местах этот словарь, мы можем установить по принципу среднеарифметического количество известных и неизвестных нам слов родного языка. Если же принять во внимание, что заключенных в нем слов 57 тысяч, то каждый сможет установить, каким словарным богатством он владеет, каков его активный и пассивный запас слов, каковы его общие познания1.

Однако «Словарь» С.И. Ожегова включает отнюдь не все слова русского языка2. В этом легко убедиться, сравнив, например, его первую же страницу с первой страницей «Толкового словаря живого великорусского языка» (1861–1868) В.И. Даля, где широко представлены народные и диалектные слова и выражения. Поэтому в первой же колонке первой страницы далевского «Словаря» читатель находит и такие, мало кому известные наименования, как абаим, абанат, абраган, абевега и т.д. Количество непонятных читателю слов быстро увеличивается. Если он присмотрится к каждому неизвестному ему слову, он поймет, насколько богат и разнообразен лексикон его родного языка. А это даст возможность всякому задуматься и над проблемой значения слова. Легко понять: чем образованнее человек, чем шире круг его научных, общественных, художественных интересов, тем обычно обширнее и его словарь.

Слово — это важнейшая «единица» языка, обозначающая явления действительности и психической жизни человека и обычно одинаково понимаемая коллективом людей, исторически между собой связанных и говорящих на одном языке3. Некоторые другие «единицы» языка (например, словосочетание, предложение) тоже должны соотноситься с действительностью и мышлением, но для слова подобная соотнесенность особенно характерна. Дело в том, что в свободном словосочетании или предложении отношение к действительности обычно как бы пре-

1 Активным запасом называют слова, употребляемые человеком, а пассивным — слова, смысл которых говорящий понимает, но которые не встречаются в его собственной речи. Активный запас слов отдельного «среднего» человека невелик: «он едва ли превышает 10% всего словарного состава языка» (см.: Зиндер Л.Р. О лингвистической вероятности // Вопросы языкознания (в дальнейшем — ВЯ). 1958. № 2. С. 122).

2 То же следует сказать и о других изданиях: Словарь русского языка: В 4 т. М., 1957–1961; Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л., 1948–1965.

3 Приведенное определение слова неполно. В дальнейшем изложении будут постепенно раскрыты многообразные особенности слова в его взаимоотношениях с другими категориями языка.

ломляется сквозь призму слова. Само же слово остается одной из наиболее сложных «единиц» языка.

Значение слова неотделимо от самого слова, так как значение отражает те самые явления действительности и психической жизни человека, которые обозначаются с помощью слов. Но как следует понимать в этом случае процесс отражения?

Хотя слова самым тесным образом связаны с теми предметами и явлениями, которые называются с их помощью, связь между предметами и словами оказывается связью лингвистической, а не физической. Современное ружье уже очень мало похоже на ружье, которым пользовались несколько столетий назад, тем не менее само слово не изменилось. При слове пирожное думают обычно о чем-то вкусном, хотя это «вкусное» относится к предмету, а отнюдь не к самому слову («вкусных» или «невкусных» слов не бывает)1. Следовательно, связь между словами и предметами сложна, хотя и очевидна. Слова называют предметы и явления, но предметы и явления существуют независимо от слов. В значении слов лишь отражаются те предметы и явления, которые обозначаются данными словами. Поэтому значением слова можно назвать исторически образовавшуюся связь между звучанием слова и тем отображением предмета или явления, которое происходит в нашем сознании и находит свое выражение в самом слове2.

Попытаемся более наглядно представить себе эти весьма сложные отношения.

Важнейшая особенность слова заключается в том, что, называя отдельные предметы или явления, оно вместе с тем обобщает. Стол или книга, инструмент или самолет могут называть и отдельные предметы, которые находятся перед нашими глазами, и всякие предметы, относящиеся ко всей данной категории. Книга — это одновременно и книга, которую, например, читает такой-то гражданин в такой-то момент, и всякая книга, книга вообще. Слово выступает в единстве общего и отдельного3.

Эта особенность слова очень важна для понимания тех обобщений, которые заключаются в языковых единицах, языковых категориях, языковых явлениях. Это и понятно. Никакая память

обозначают единичные предметы (солнце, луна) и имена собственные. Но способность этих слов подвергаться переносному осмыслению (например, Пушкин — солнце русской поэзии) говорит о том, что и эти слова в известной мере вовлекаются в общий процесс.

человека не в состоянии была бы выдержать бесчисленного количества единичных наименований. Поэтому слово, как по-сво- ему и другие языковые единицы (фонемы, морфемы), в тенденции всегда стремится к обобщению. Это обобщение делается важнейшей особенностью слова и тем самым и всего языка (слово — первая и самая непосредственная единица языка).

Отмеченная особенность слова в известной степени проясняет и вопрос о том, как следует понимать отражение в значении слова предметов и явлений окружающего нас мира. Сама отвлеченность слова является своеобразным результатом того, что значение каждого слова обычно отражает совокупность разных признаков, свойственных всей массе предметов, именуемых книгой, столом, инструментом, самолетом и т.д. Следовательно, значение слова обычно связано не с одним данным предметом, не с одним данным явлением, а с совокупностью признаков целой категории предметов или целой категории явлений. Так, значение слова книга отражает признаки книги вообще, разных книг, подобно тому как значение слова наука отражает особенности различных явлений, связанных со сложным понятием науки. В этом смысле в слове, как и в языке вообще, «есть только общее». В этом же плане становится очевидным кáк отражаются в значении слова реальные предметы и явления окружающего нас мира.

Выражая общее, слова теснейшим образом связаны с понятиями. В свою очередь понятия формируются и развиваются в сознании человека под воздействием многообразных явлений окружающего нас мира. В конечном счете слова своеобразно взаимодействуют с предметами и явлениями действительности, которые находят свое отражение в языке, и прежде всего в словах. Это важнейшее положение материалистического языкознания будет развиваться на протяжении всей данной книги. Пока же подчеркнем, что широко распространенное положение, которое защищают многие представители, в особенности американского языкознания, согласно которому «слова суть символы мыслей, а не вещей», является односторонним, спорным1. Ра-

1Philbrick F. Understanding English. An Introduction to Semantics. N.Y., 1942. P. 24. Это же положение проходит красной нитью через все построение известной книги: Ogden C. and Richards J. The Meaning of Meaning. N.Y., 1945 (имеется много изданий).

Заметим, что в некоторых направлениях структуралистической лингвистики (у нас и за рубежом) слово совсем перестало соотноситься с понятием. Оно односторонне рассматривается лишь как условный сигнал или код. Об этом подробнее см. раздел 12 настоящей главы.

зумеется, нельзя отождествлять слова ни с понятиями, ни тем более с вещами, но нельзя не видеть и того, что слова были бы невозможны не только без понятий, но и без вещей. Сложное и многообразное взаимодействие слов, понятий и «вещей» — одна из важнейших проблем семасиологии.

Вопрос о значении слова осложняется тем, что огромное количество слов может иметь не одно, а несколько значений.

Если мы обратились бы к кому-нибудь с вопросом, что означает, например, в современном русском языке такое слово, как соль, то ответ, по-видимому, последовал бы следующий: «Соль — это определенное химическое соединение и приправа к пище». Однако этими значениями никак не исчерпывается все содержание слова соль. Прослушав неопытного оратора, мы можем спросить у своего соседа: «В чем соль его выступления?» Здесь слово соль приобретает иной, переносный смысл, так что все предложение означает: в чем сущность, основной смысл его выступления? Оказывается, следовательно, что слово соль имеет значение не только «химического продукта», но и гораздо более общее значение — «сути, сущности, самого главного». Когда известному русскому актеру, современнику Пушкина, Каратыгину, отличавшемуся блестящим остроумием, однажды заметили, что какой-то новый писатель-рассказчик отнимает у него, Каратыгина, хлеб, так как своим блеском затмевает актера, отодвигает его на задний план, Каратыгин не смутился: «Ничего, — сказал он, — пусть он берет себе хлеб, лишь бы у меня осталась соль». В этом примере слово соль приобретает значение не только чего-то существенного, но и остроумного. Это последнее особенно ясно в таких пушкинских строках:

Вот крупной солью светской злости Стал оживляться разговор1.

Таким образом, в современном русском литературном языке слово соль имеет не менее четырех значений, причем первое и второе («химическое соединение» и «приправа к пище»), тесно связанные между собой, непосредственно примыкают друг к другу, подобно тому как третье и четвертое значения («нечто существенное» и «остроумие») также оказываются взаимно зависимыми, но развивают уже вторую, фигуральную линию значений слова соль. В слове оказывается как бы два центра —

1 Пушкин А.С. Евгений Онегин. М., 1949. Гл. 8. Строфа XXIII (здесь и далее курсив во всех литературных примерах (кроме специально оговоренных) мой. — Р.Б.).

буквальный и фигуральный, каждый из которых в свою очередь состоит из двух значений1.

Первоначально может показаться, что смысловая связь существует лишь внутри каждого из этих центров, но не между центрами: от «химического соединения» определенного типа легко перейти к «поваренной соли», т.е. к хлористому натрию, употребляемому в качестве приправы к пище. В то же время от того, «что придает особый смысл речи, разговору» («соль его выступления»), также нетрудно перейти к «остроумию» («соль анекдота»). Но как перейти от «химического соединения» к тому, «что придает особый смысл речи», т.е. от одного центра значений слова к другому центру его значений, от буквального смысла к фигуральному? В действительности и этот переход легко понять, даже не обращаясь в данном случае к истории. Когда кладут соль в пищу, последней придают особый вкус, делают ее не пресной. Каждый знает, что почти всякая пища без соли делается безвкусной. Соль — это не просто одна из составных частей пищи, а нечто значительно большее. Поэтому само слово соль легко приобретает переносные значения: это продукт, придающий пище особый вкус, без которого она почти не съедобна, и вместе с тем здесь развивается переносное значение слова — это нечто такое, что придает остроту уже не только пище, но и разговору, речи, рассказу и т.д. Но острота в веселом рассказе — это часто остроумие, поэтому и внутри фигурального смысла слова соль в свою очередь развиваются разные значения. Так оказывается возможным увидеть преемственность не только внутри каждого из двух смысловых центров слова соль, но и перебросить мостик между буквальным и фигуральным значениями слова2.

Таким образом, сколь ни прихотливыми казались на первых порах различные значения слова соль, они оказываются не случайными: связь между ними очевидна. Слово соль в русском языке многозначно (полисемантично).

Многозначность характерна для большинства слов самых разнообразных языков. Если сказать: «У него большой пись-

1 В последующем изложении значение, осмысление, смысл употребляются как абсолютные синонимы, чтобы избежать утомительного повторения одних и тех же слов. Аналогично лексема равна слову. Чисто логическое разграничение между значением и смыслом, проведенное в свое время Фреге, в семасиологии до сих пор никем не было убедительно обосновано.

2 Любопытно, что Н.Г. Чернышевский, изображая в романе «Что делать?» людей нового типа, называл их «соль соли земли» (Чернышевский Н.Г. Соч. Т. XI. М., 1939. С. 210).

менный стол» и «В этом санатории прекрасный стол» (в смысле «прекрасное питание»), то слово стол выступит в каждом из этих примеров в разных значениях. Ср.: «он, как муж, очень заботлив» и «замечательный муж древности» и т.д. Во французском языке vert — это не только «зеленый», но и «сырой», и «бодрый», и «резкий». В английском bar — это не только «брусок», но и «засов» и «преграда». В болгарском залез — это не только «заход солнца», но и «потеря авторитета» и т.д.

В связи с проблемой многозначности (полисемии) слова возникает сложный теоретический вопрос: как понимать многозначность слова?

Уже было подчеркнуто, что слово, как правило, имеет предметную отнесенность. Но если слово приобретает много значений, то как истолковывать в этом случае предметную отнесенность?

Некоторые выдающиеся лингвисты иногда склонны были отрицать многозначность слова. А.А. Потебня (1835–1891), например, считал, что каждое значение образует отдельное слово, поэтому, «где два значения, там два слова»1. К этой точке зрения был близок и Л.В. Щерба (1880–1944), утверждавший, что слово может иметь лишь одно значение, и ссылавшийся при этом на «единство формы и содержания»: одно слово — одно значение — одна форма выражения данного значения2.

Однако полисемия слова не нарушает «единства формы и содержания». Она нарушала бы это единство лишь при том условии, если «содержание слова» представляло бы собой статичную и неизменную «массу». В действительности же «содержание слова» (лучше говорить о его значении) — явление всецело историческое, постоянно изменяющееся и развивающееся. Поэтому ссылка на «единство формы и содержания» не может опровергнуть факта многозначности слова — факта, который, как будет показано далее, определяется самой природой лексики. Форма взаимодействует в языке не со статичным содержанием,

ас содержанием развивающимся. До известной степени это

1 Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. IV. М., 1941. С. 198. Потебня много раз повторял это положение: «Малейшее изменение в значении слова делает его другим словом» (Там же. Т. I. Харьков, 1888. С. 4). Четырехтомное классическое исследование Потебни «Из записок по русской грамматике» издавалось частями. Только первые два тома вышли при жизни автора (1-е изд. — 1874 г., 2-е изд. — 1888 г.), третий том был опубликован посмертно (1899), а четвертый появился лишь в 1941 г. В 1958 г. первые два тома были

переизданы. В дальнейшем цитируются издания 1888, 1899 и 1941 гг.

2 Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии // Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т. I. Л., 1958. С. 78.

развивающееся содержание может находиться в пределах старой формы. В тех же случаях, когда содержание «уходит» очень далеко, происходит разрушение полисемии и образование омонимов (об этом см. в разделе об омонимах). Любопытно, что и Потебня и Щерба практически, в своих талантливых конкретных разысканиях, сами много сделали для изучения полисемии слова. «Русско-французский словарь» Л.В. Щербы прямо начинается заявлением автора о «многозначности и диалектичности слова» (из первой фразы «Предисловия» к этому словарю).

Предметную отнесенность в слове нельзя понимать узко. В проанализированном слове соль на предметную отнесенность слова как бы наслаиваются его фигуральные значения. Эти фигуральные значения не разрушают единства самого слова, но они осложняют его внутреннюю структуру, образуя полисемию. Фигуральные значения относятся к действительности как бы

через посредство прямого значения слова, и тем самым они поддерживают известное единство разных значений в системе слова.

Итак, полисемию невозможно отрицать, так как она пронизывает лексику самых разнообразных языков — новых и старых.

Сравнивая многозначность одних и тех же слов в разных родственных языках, нельзя не заметить известной закономерности в развитии самой многозначности.

Чтобы лучше понять, например, связь двух основных значений слова стол в современном русском языке («определенный вид мебели» и «питание»), важно учесть, что греческое слово трапеза означает «стол». Проникнув в русский язык, слово трапеза стало передавать и «общий стол для приема пищи в монастыре», и «прием пищи за таким столом», «прием пищи» вообще. Но в древности стол часто представлял собой доску на ножках. Так стала развиваться другая линия значений: доска на ножках, круг из досок на ножках, блюдо круглое, которое ставилось на это приспособление. Не случайно поэтому латинское слово discus — «диск», «круг» стало означать в итальянском «стол» (desco). Так, развитие значений «стол» — «блюдо» — «еда» обнаруживается в разных родственных языках. История соответствующих вещей объясняет и историю соответствующих значений слова. Сходство в развитии вещей у разных народов могло определить и сходство в развитии значений соответствующих слов.

Латинское слово contio — «собрание» стало означать не только «собрание», но и «речь на собрании». Новое значение родилось из самого обычая произносить речи на собрании, на сходке. Но вот и средневековое латинское слово harenga (ср. готское

hrings — «круг») получило значение «собрания» и «речи на собрании» («собрание» это как бы «в круг собранные люди»). Перекочевав в романские языки и утратив значение «собрания», слово harenga стало означать только «речь», точнее, «торжественную речь» (отдаленная связь с собранием: не простая «речь», а «речь, произносимая на собрании», «торжественная речь»). Таковы: испанское слово arenga — «торжественная речь», французское harangue в том же значении и др.

Таким образом, если латинское слово contio в определенную историческую эпоху могло одновременно означать и «собрание» и «речь» (на собрании), то романские потомки позднелатинского слова harenga, отбросив значение «собрание», стали усиленно развивать значение «речь», ставшее в этих языках основным у данного слова. Следовательно, если в одном случае в пределах одного и того же языка обнаруживаются два разных значения слова, то в другом — сходные два значения оказываются в системе разных языков: одно значение слова в одном языке, другое — в другом или в других родственных языках. То, что в первом случае как бы стянуто в одном смысловом узле, во втором случае распалось. Но эти «распавшиеся» значения дают возможность лишь глубже понять всю закономерность развития значений, историческую преемственность в их формировании.

Следовательно, многозначность (полисемия) слова в одном языке имеет много общего с полисемией того же или аналогичного слова в других родственных языках. Это общее свидетельствует о закономерности развития самого значения слова, самой полисемии.

Однако наряду с общими элементами в многозначности слов разных родственных языков обычно имеются и черты самобытные, неповторимые, присущие только данному языку. Так как этот последний вопрос будет освещен впоследствии подробно, сейчас подчеркиваем лишь то, что следует из приведенных выше примеров.

Хотя связь разных значений в слове стол (и прежде всего значения «мебель» и значения «еда») обнаруживается в самых разных родственных языках, однако внутренняя группировка их и взаимодействие одних значений слова с другими оказываются в каждом языке глубоко своеобразными. Так, в русском языке стол никак не может иметь значения «доски», а, например, английское table это значение имеет. Еще больше национальное своеобразие языка обнаруживается в различных словосочетаниях данного слова с другими словами (см., например,