0470486_EC709_orwell_george_1984

said. “Do you feel that you have more

Как вам кажется, у вас сейчас больше

freedom now than you had in those days?

свободы, чем тогда? Отношение к вам

Are you treated more like a human being?

более человеческое? В прежнее время

In the old days, the rich people, the people

богатые люди, люди у власти...

at the top--”

“The ’Ouse of Lords,” put in the old man

-- Палата лордов, -- задумчиво вставил

reminiscently.

старик.

“The House of Lords, if you like. What I am

-- Палата лордов, если угодно. Я

asking is, were these people able to treat

спрашиваю, могли эти люди обращаться

you as an inferior, simply because they

с вами как с низшим только потому, что

were rich and you were poor? Is it a fact,

они богатые, а вы бедный? Правда ли,

for instance, that you had to call them ‘Sir’

например, что вы должны были говорить

and take off your cap when you passed

им «сэр» и снимать шапку при встрече?

them?”

The old man appeared to think deeply. He

Старик тяжело задумался. И ответил не

drank off about a quarter of his beer before

раньше, чем выпил четверть стакана.

answering.

“Yes,” he said. “They liked you to touch

-- Да, -- сказал он. -- Любили, чтобы ты

your cap to ’em. It showed respect, like. I

дотронулся до кепки. Вроде оказал

didn’t agree with it, myself, but I done it

уважение. Мне это, правда сказать, не

often enough. Had to, as you might say.”

нравилось -- но делал, не без того. Куда

денешься, можно сказать.

“And was it usual -- I’m only quoting what

-- А было принято -- я пересказываю то,

I’ve read in history books -- was it usual for

что читал в книгах по истории, -- у этих

these people and their servants to push you

людей и их слуг было принято сталкивать

off the pavement into the gutter?”

вас с тротуара в сточную канаву?

“One of ’em pushed me once,” said the old

-- Один такой меня раз толкнул, --

man. “I recollect it as if it was yesterday. It

ответил старик. -- Как вчера помню. В

was Boat Race night -- terribly rowdy they

вечер после гребных гонок... ужасно они

used to get on Boat Race night -- and I

буянили после этих гонок... на

bumps into a young bloke on Shaftesbury

Шафтсбери-авеню налетаю я на парня.

Avenue. Quite a gent, ’e was -- dress shirt,

Вид благородный -- парадный костюм,

top ’at, black overcoat. ’E was kind of zig-

цилиндр, черное пальто. Идет по

zagging across the pavement, and I bumps

тротуару, виляет -- и я на него случайно

into ’im accidental-like. ’E says, ‘Why can’t

налетел. Говорит: «Не видишь, куда

you look where you’re going?’ ’e says. I say,

идешь?» -- говорит. Я говорю: «А ты что.

‘Ju think you’ve bought the bleeding

купил тротуар-то?» А он: «Грубить мне

pavement?’ ’E says, ‘I’ll twist your bloody

будешь? Голову, к чертям, отверну». Я

’ead off if you get fresh with me.’ I says,

говорю: «Пьяный ты, -- говорю. -- Сдам

‘You’re drunk. I’ll give you in charge in ’alf a

тебя полиции, оглянуться не успеешь». И,

minute,’ I says. An’ if you’ll believe me, ’e

веришь ли, берет меня за грудь и так

puts ’is ’and on my chest and gives me a

пихает, что я чуть под автобус не попал.

shove as pretty near sent me under the

Ну а я молодой тогда был и навесил бы

wheels of a bus. Well, I was young in them

ему, да тут...

days, and I was going to ’ave fetched ’im

one, only--”

A sense of helplessness took hold of

Уинстон почувствовал отчаяние. Память

Winston. The old man’s memory was

старика была просто свалкой мелких

nothing but a rubbish-heap of details. One

подробностей. Можешь расспрашивать

could question him all day without getting

его целый день и никаких стоящих

any real information. The party histories

сведений не получишь. Так что история

might still be true, after a fashion: they

партии, может быть, правдива в каком-

might even be completely true. He made a

то смысле; а может быть, совсем

last attempt.

правдива.

Он

сделал

последнюю

попытку.

“Perhaps I have not made myself clear,” he

-- Я, наверное, неясно выражаюсь, --

said. “What I’m trying to say is this. You

сказал он. -- Я вот что хочу сказать. Вы

have been alive a very long time; you lived

очень давно живете на свете, половину

half your life before the Revolution. In

жизни вы прожили до революции.

1925, for instance, you were already grown

Например, в тысяча девятьсот двадцать

up. Would you say from what you can

пятом году вы уже были взрослым. Из

remember, that life in 1925 was better than

того, что вы помните, как по-вашему, в

it is now, or worse? If you could choose,

двадцать пятом году жить было лучше,

would you prefer to live then or now?”

чем сейчас, или хуже? Если бы вы могли

выбрать, когда бы вы предпочли жить --

тогда или теперь?

The old man looked meditatively at the

Старик задумчиво посмотрел на мишень.

darts board. He finished up his beer, more

Допил пиво -- совсем уже медленно. И

slowly than before. When he spoke it was

наконец

ответил

с

философской

with a tolerant philosophical air, as though

примиренностью, как будто пиво

the beer had mellowed him.

смягчило его.

“I know what you expect me to say,” he

-- Знаю, каких ты слов от меня ждешь.

said. “You expect me to say as I’d sooner be

Думаешь, скажу, что хочется снова стать

young again. Most people’d say they’d

молодым. Спроси людей: большинство

sooner be young, if you arst’ ’em. You got

тебе скажут, что хотели бы стать

your ’ealth and strength when you’re

молодыми. В молодости здоровье, сила,

young. When you get to my time of life you

все при тебе. Кто дожил до моих лет, тому

ain’t never well. I suffer something wicked

всегда нездоровится. И у меня ноги

from my feet, and my bladder’s jest terrible.

другой раз болят, хоть плачь, и мочевой

Six and seven times a night it ’as me out of

пузырь -- хуже некуда. По шесть-семь раз

bed. On the other ’and, there’s great

ночью бегаешь. Но и у старости есть

advantages in being a old man. You ain’t

радости. Забот уже тех нет. С

got the same worries. No truck with

женщинами канителиться не надо -- это

women, and that’s a great thing. I ain’t ’ad

большое дело. Веришь ли, у меня

a woman for near on thirty year, if you’d

тридцать лет не было женщины. И

credit it. Nor wanted to, what’s more.”

неохота, вот что главное-то.

Winston sat back against the window-sill. It

Уинстон отвалился к подоконнику.

was no use going on. He was about to buy

Продолжать не имело смысла. Он

some more beer when the old man

собрался взять еще пива, но старик вдруг

suddenly got up and shuffled rapidly into

встал и быстро зашаркал к вонючей

the stinking urinal at the side of the room.

кабинке у боковой стены. Лишние пол-

The extra half-litre was already working on

литра произвели свое действие. Минуту-

him. Winston sat for a minute or two gazing

другую Уинстон глядел в пустой стакан, а

at his empty glass, and hardly noticed

потом даже сам не заметил, как ноги

when his feet carried him out into the

вынесли его на улицу. Через двадцать

street again. Within twenty years at the

лет, размышлял он, великий и простой

most, he reflected, the huge and simple

вопрос «Лучше ли жилось до революции?»

question, “Was life better before the

-- окончательно станет неразрешимым.

Revolution than it is now?” would have

Да и сейчас он, в сущности, неразрешим:

ceased once and for all to be answerable.

случайные свидетели старого мира не

But in effect it was unanswerable even now,

способны сравнить одну эпоху с другой.

since the few scattered survivors from the

Они помнят множество

бесполезных

ancient world were incapable of comparing

фактов: ссору с сотрудником, потерю и

one age with another. They remembered a

поиски велосипедного насоса, выражение

million useless things, a quarrel with a

лица давно умершей сестры, вихрь пыли

workmate, a hunt for a lost bicycle pump,

ветреным утром семьдесят лет назад; но

the expression on a long-dead sister’s face,

то, что важно, -- вне их кругозора. Они

the swirls of dust on a windy morning

подобны муравью, который видит мелкое

seventy years ago: but all the relevant facts

и не видит большого. А когда память

were outside the range of their vision. They

отказала и

письменные

свидетельства

were like the ant, which can see small

подделаны,

тогда

с утверждениями

objects but not large ones. And when

партии, что она улучшила людям жизнь,

memory failed and written records were

надо согласиться -- ведь нет и никогда

falsified -- when that happened, the claim

уже не будет исходных данных для

of the Party to have improved the

проверки.

conditions of human life had got to be

accepted, because there did not exist, and

never again could exist, any standard

against which it could be tested.

At this moment his train of thought

Тут размышления его прервались. Он

stopped abruptly. He halted and looked up.

остановился и поднял глаза. Он стоял на

He was in a narrow street, with a few dark

узкой улице, где между жилых домов

little shops, interspersed among dwelling-

втиснулись несколько темных лавчонок. У

houses. Immediately above his head there

него над головой висели три облезлых

hung three discoloured metal balls which

металлических шара, когда-то, должно

looked as if they had once been gilded. He

быть, позолоченных. Он как будто узнал

seemed to know the place. Of course! He

эту улицу. Ну конечно! Перед ним была

was standing outside the junk-shop where

лавка старьевщика, где он купил

he had bought the diary.

дневник.

A twinge of fear went through him. It had

Накатил страх. Покупка книги была

been a sufficiently rash act to buy the book

опрометчивым поступком, и Уинстон

in the beginning, and he had sworn never

зарекся подходить к этому месту. Но вот,

to come near the place again. And yet the

стоило ему задуматься, ноги сами

instant that he allowed his thoughts to

принесли его сюда. А ведь для того он и

wander, his feet had brought him back here

завел дневник, чтобы предохранить себя

of their own accord. It was precisely against

от таких самоубийственных порывов.

suicidal impulses of this kind that he had

Лавка еще была открыта, хотя время

hoped to guard himself by opening the

близилось к двадцати одному. Он

diary. At the same time he noticed that

подумал, что, слоняясь по тротуару,

although it was nearly twenty-one hours

скорее привлечет внимание, чем в лавке,

the shop was still open. With the feeling

и вошел. Станут спрашивать -- хотел

that he would be less conspicuous inside

купить лезвия.

than hanging about on the pavement, he

stepped through

the

doorway. If

questioned, he could plausibly say that he

was trying to buy razor blades.

The proprietor had just lighted a hanging

Хозяин только что зажег висячую

oil lamp which gave off an unclean but

керосиновую

лампу,

издававшую

friendly smell. He was a man of perhaps

нечистый, но какой-то уютный запах.

sixty, frail and bowed, with a long,

Это был человек лет шестидесяти,

benevolent nose, and mild eyes distorted by

щуплый,

сутулый,

с

длинным

thick spectacles. His hair was almost white,

дружелюбным носом, и глаза его за

but his eyebrows were bushy and still

толстыми

линзами

очков

казались

black. His spectacles, his gentle, fussy

большими и кроткими. Волосы у него

movements, and the fact that he was

были почти совсем седые, а брови густые

wearing an aged jacket of black velvet, gave

и еще черные. Очки, добрая суетливость,

him a vague air of intellectuality, as though

старый пиджак из черного бархата -- все

he had been some kind of literary man, or

это придавало ему интеллигентный вид --

perhaps a musician. His voice was soft, as

не то литератора, не то музыканта.

though faded, and his accent less debased

Говорил он тихим, будто выцветшим

than that of the majority of proles.

голосом и не так коверкал слова, как

большинство пролов.

“I recognized you on the pavement,” he said

-- Я узнал вас еще на улице, -- сразу

immediately. “You’re the gentleman that

сказал он. -- Это вы покупали

bought the young lady’s keepsake album.

подарочный альбом для девушек.

That was a beautiful bit of paper, that was.

Превосходная бумага, превосходная. Ее

Cream-laid, it used

to be

called. There’s

называли

«кремовая

верже».

Такой

been no paper like that made for -- oh, I

бумаги не делают, я думаю... уж лет

dare say fifty years.” He peered at Winston

пятьдесят. -- Он посмотрел на Уинстона

over the top of his spectacles. “Is there

поверх очков. -- Вам требуется что-то

anything special I can do for you? Or did

определенное? Или хотели просто

you just want to look round?”

посмотреть вещи?

“I was passing,” said Winston vaguely. “I

-- Шел мимо, -- уклончиво ответил

just looked in. I don’t want anything in

Уинстон. -- Решил заглянуть. Ничего

particular.”

конкретного мне не надо.

“It’s just as well,” said the other, “because I

-- Тем лучше, едва ли бы я смог вас

don’t suppose I could have satisfied you.”

удовлетворить. -- Как бы извиняясь, он

He made an apologetic gesture with his

повернул кверху мягкую ладонь. -- Сами

softpalmed hand. “You see how it is; an

видите: можно сказать, пустая лавка.

empty shop, you might say. Between you

Между

нами

говоря,

торговля

and me, the antique trade’s just about

антиквариатом почти иссякла. Спросу

finished. No demand any longer, and no

нет, да и предложить нечего. Мебель,

stock either. Furniture, china, glass it’s all

фарфор, хрусталь -- все это мало-помалу

been broken up by degrees. And of course

перебилось,

переломалось.

А

the metal stuff’s mostly been melted down.

металлическое по большей части ушло в

I haven’t seen a brass candlestick in years.”

переплавку. Сколько уже лет я не видел

латунного подсвечника.

The tiny interior of the shop was in fact

На самом деле тесная лавочка была

uncomfortably full, but there was almost

забита вещами, но ни малейшей

nothing in it of the slightest value. The

ценности

они

не

представляли.

floorspace was very restricted, because all

Свободного места почти не осталось --

round the walls were stacked innumerable

возле всех стен штабелями лежали

dusty picture-frames. In the window there

пыльные рамы для картин. В витрине --

were trays of nuts and bolts, worn-out

подносы с болтами и гайками, сточенные

chisels, penknives with broken blades,

стамески, сломанные перочинные ножи,

tarnished watches that did not even

облупленные

часы,

даже

не

pretend to be in going order, and other

притворявшиеся исправными, и прочий

miscellaneous rubbish. Only on a small

разнообразный хлам. Какой-то интерес

table in the corner was there a litter of odds

могла

возбудить

только

мелочь,

and ends -- lacquered snuffboxes, agate

валявшаяся на столике в углу,

brooches, and the like -- which looked as

лакированные

табакерки,

агатовые

though they might include something

брошки и тому подобное. Уинстон

interesting. As Winston wandered towards

подошел к столику, и взгляд его

the table his eye was caught by a round,

привлекла какая-то гладкая округлая

smooth thing that gleamed softly in the

вещь, тускло блестевшая при свете

lamplight, and he picked it up.

лампы; он взял ее.

It was a heavy lump of glass, curved on one

Это была тяжелая стекляшка, плоская с

side, flat on the other, making almost a

одной стороны и выпуклая с другой --

hemisphere. There was a peculiar softness,

почти полушарие. И в цвете и в строении

as of rainwater, in both the colour and the

стекла была непонятная мягкость -- оно

texture of the glass. At the heart of it,

напоминало дождевую воду. А в

magnified by the curved surface, there was

сердцевине, увеличенный выпуклостью,

a strange, pink, convoluted object that

находился странный розовый

предмет

recalled a rose or a sea anemone.

узорчатого строения, напоминавший розу

или морской анемон.

“What is it?” said Winston, fascinated.

-- Что это? -- спросил очарованный

Уинстон.

“That’s coral, that is,” said the old man. “It

-- Это? Это коралл, -- ответил старик. --

must have come from the Indian Ocean.

Надо полагать, из Индийского океана.

They used to kind of embed it in the glass.

Прежде их иногда заливали в стекло.

That wasn’t made less than a hundred

Сделано не меньше ста лет назад. По

years ago. More, by the look of it.”

виду даже раньше.

“It’s a beautiful thing,” said Winston.

-- Красивая вещь, -- сказал Уинстон.

“It is a beautiful thing,” said the other

-- Красивая вещь, -- признательно

appreciatively. “But there’s not many that’d

подхватил старьевщик. -- Но в наши дни

say so nowadays.” He coughed. “Now, if it

мало кто ее оценит. -- Он кашлянул. --

so happened that you wanted to buy it,

Если вам вдруг захочется купить, она

that’d cost you four dollars. I can remember

стоит четыре доллара. Было время, когда

when a thing like that would have fetched

за такую вещь давали восемь фунтов, а

eight pounds, and eight pounds was -- well,

восемь фунтов... ну, сейчас не сумею

I can’t work it out, but it was a lot of

сказать точно -- это были большие

money. But who cares about genuine

деньги. Но кому нынче нужны подлинные

antiques nowadays even the few that’s

древности -- хотя их так мало

left?”

сохранилось

Winston immediately paid over the four

Уинстон немедленно заплатил четыре

dollars and slid the coveted thing into his

доллара и опустил вожделенную игрушку

pocket. What appealed to him about it was

в карман. Соблазнила его не столько

not so much its beauty as the air it seemed

красота вещи, сколько аромат века,

to possess of belonging to an age quite

совсем не похожего на нынешний. Стекло

different from the present one. The soft,

такой дождевой мягкости ему никогда не

rainwatery glass was not like any glass that

встречалось. Самым симпатичным в этой

he had ever seen. The thing was doubly

штуке была ее бесполезность, хотя

attractive because of its apparent

Уинстон догадался, что когда-то она

uselessness, though he could guess that it

служила пресс-папье. Стекло оттягивало

must once have been intended as a

карман, но, к счастью, не слишком

paperweight. It was very heavy in his

выпирало. Это странный предмет, даже

pocket, but fortunately it did not make

компрометирующий

предмет

для

члена

much of a bulge. It was a queer thing, even

партии. Все старое и, если на то пошло,

a compromising thing, for a Party member

все красивое вызывало

некоторое

to have in his possession. Anything old,

подозрение. Хозяин же, получив четыре

and for that matter anything beautiful, was

доллара, заметно повеселел. Уинстон

always vaguely suspect. The old man had

понял, что можно было сторговаться на

grown noticeably more cheerful after

трех или даже на двух.

receiving the four dollars. Winston realized

that he would have accepted three or even

two.

“There’s another room upstairs that you

-- Если есть желание посмотреть, у меня

might care to take a look at,” he said.

наверху еще одна комната, -- сказал

“There’s not much in it. Just a few pieces.

старик. -- Там ничего особенного. Всего

We’ll do with a light if we’re going upstairs.”

несколько предметов. Если пойдем, нам

понадобится свет.

He lit another lamp, and, with bowed back,

Он зажег еще одну лампу, потом,

led the way slowly up the steep and worn

согнувшись, медленно поднялся по

stairs and along a tiny passage, into a room

стертым ступенькам и через крохотный

which did not give on the street but looked

коридорчик привел Уинстона в комнату;

out on a cobbled yard and a forest of

окно ее смотрело не на улицу, а на

chimney-pots. Winston noticed that the

мощеный двор и на чащу печных труб с

furniture was still arranged as though the

колпаками. Уинстон заметил, что мебель

room were meant to be lived in. There was

здесь расставлена, как в жилой комнате.

a strip of carpet on the floor, a picture or

На полу дорожка, на стенах две-три

two on the walls, and a deep, slatternly

картины, глубокое неопрятное кресло у

arm-chair drawn up to the fireplace. An

камина. На каминной полке тикали

old-fashioned glass clock with a twelve-

старинные

стеклянные

часы

с

hour face was ticking away on the

двенадцатичасовым

циферблатом.

Под

mantelpiece. Under the window, and

окном, заняв чуть ли не четверть

occupying nearly a quarter of the room,

комнаты, стояла громадная кровать,

was an enormous bed with the mattress

причем с матрасом.

still on it.

“We lived here till my wife died,” said the

-- Мы здесь жили, пока не умерла жена, -

old man half apologetically. “I’m selling the

- объяснил старик, как бы извиняясь. --

furniture off by little and little. Now that’s a

Понемногу распродаю мебель. Вот

beautiful mahogany bed, or at least it

превосходная кровать красного дерева...

would be if you could get the bugs out of it.

То есть была бы превосходной, если

But I dare say you’d find it a little bit

выселить из нее клопов. Впрочем, вам,

cumbersome.”

наверно, она кажется громоздкой.

He was holdlng the lamp high up, so as to

Он поднял лампу над головой, чтобы

illuminate the whole room, and in the warm

осветить всю комнату, и в теплом

dim light the place looked curiously

тусклом свете она выглядела даже

inviting. The thought flitted through

уютной. А ведь можно было бы снять ее

Winston’s mind that it would probably be

за несколько долларов в неделю, подумал

quite easy to rent the room for a few dollars

Уинстон, если хватит смелости. Это была

a week, if he dared to take the risk. It was a

дикая, вздорная мысль, и умерла она так

wild, impossible notion, to be abandoned as

же быстро, как родилась; но комната

soon as thought of; but the room had

пробудила в нем какую-то ностальгию,

awakened in him a sort of nostalgia, a sort

какую-то память, дремавшую в крови.

of ancestral memory. It seemed to him that

Ему казалось, что он хорошо знает это

he knew exactly what it felt like to sit in a

ощущение, когда сидишь в такой

room like this, in an arm-chair beside an

комнате, в кресле перед горящим

open fire with your feet in the fender and a

камином, поставив ноги на решетку, на

kettle on the hob; utterly alone, utterly

огне -- чайник, и ты совсем один, в

secure, with nobody watching you, no voice

полной безопасности, никто не следит за

pursuing you, no sound except the singing

тобой, ничей голос тебя не донимает,

of the kettle and the friendly ticking of the

только чайник поет в камине да

clock.

дружелюбно тикают часы.

“There’s no telescreen!” he could not help

-- Тут нет телекрана, -- вырвалось у него.

murmuring.

“Ah,” said the old man, “I never had one of

-- Ах, этого, -- ответил старик. -- У меня

those things. Too expensive. And I never

никогда не было. Они дорогие. Да и

seemed to feel the need of it, somehow. Now

потребности,

знаете,

никогда

не

that’s a nice gateleg table in the corner

испытывал. А вот в углу хороший

there. Though of course you’d have to put

раскладной

стол.

Правда,

чтобы

new hinges on it if you wanted to use the

пользоваться боковинами, надо заменить

flaps.”

петли.

There was a small bookcase in the other

В другом углу стояла книжная полка, и

corner, and Winston had already gravitated

Уинстона уже притянуло к ней. На полке

towards it. It contained nothing but

была только дрянь. Охота за книгами и

rubbish.

The

hunting-down

and

уничтожение велись в кварталах пролов

destruction of books had been done with

так же основательно, как везде. Едва ли

the same thoroughness in the prole

в целой Океании существовал хоть один

quarters as everywhere else. It was very

экземпляр книги, изданной до 1960 года.

unlikely that there existed anywhere in

Старик с лампой в руке стоял перед

Oceania a copy of a book printed earlier

картинкой в палисандровой раме: она

than 1960. The old man, still carrying the

висела по другую сторону от камина,

lamp, was standing in front of a picture in

напротив кровати.

a rosewood frame which hung on the other

side of the fireplace, opposite the bed.

“Now, if you happen to be interested in old

-- Кстати, если вас интересуют

prints at all--” he began delicately.

старинные гравюры... -- деликатно начал

он.

Winston came across to examine the

Уинстон подошел ближе. Это была

picture. It was a steel engraving of an oval

гравюра на стали: здание с овальным

building with rectangular windows, and a

фронтоном, прямоугольными окнами и

small tower

in front. There was a

railing

башней впереди.

Вокруг

здания

шла

“The frame’s fixed to the wall,” said the old

-- Рамка привинчена к стене, -- сказал

man, “but I could unscrew it for you, I dare

старик, -- но если хотите, я сниму.

say.”

“I know that building,” said Winston finally. -- Я знаю

это здание, -- промолвил

“It’s a ruin now. It’s in the middle of the

наконец Уинстон, -- оно разрушено. В

street outside the Palace of Justice.”

середине улицы, за Дворцом юстиции.

“That’s right. Outside the Law Courts. It

-- Верно. За Домом правосудия. Его

was bombed in -- oh, many years ago. It

разбомбили... Ну, много лет назад. Это

was a church at one time, St. Clement’s

была церковь. Сент-Клемент -- святой

Danes, its name was.” He smiled

Климент у датчан. -- Он виновато

apologetically, as though conscious of

улыбнулся, словно понимая, что говорит

saying something slightly ridiculous, and

нелепость, и добавил: -- «Апельсинчики

added: “Oranges and lemons, say the bells

как мед, в колокол Сент-Клемент бьет».

of St. Clement’s!”

“What’s that?” said Winston.

-- Что это? -- спросил Уинстон.

“Oh -- ‘Oranges and lemons, say the bells of

-- А-а. «Апельсинчики как мед, в колокол

St. Clement’s.’ That was a rhyme we had

Сент-Клемент бьет». В детстве был такой

when I was a little boy. How it goes on I

стишок. Как там дальше, я не помню, а

don’t remember, but I do know it ended up,

кончается так: «Вот зажгу я пару свеч --

‘Here comes a candle to light you to bed,

ты в постельку можешь лечь. Вот возьму

Here comes a chopper to chop off your

я острый меч -- и головка твоя с плеч».

head.’ It was a kind of a dance. They held

Игра была наподобие танца. Они стояли,

out their arms for you to pass under, and

взявшись за руки, а ты шел под руками,

when they came to ‘Here comes a chopper

и когда доходили до «Вот возьму я острый

to chop off your head’ they brought their

меч -- н головка твоя с плеч», руки

arms down and caught you. It was just

опускались и ловили тебя. Там были

names of churches. All the London

только названия церквей. Все лондонские

churches were in it -- all the principal ones,

церкви... То есть самые знаменитые.

that is.”

Winston wondered vaguely to what century

Уинстон рассеянно спросил себя, какого

the church belonged. It was always difficult

века могла быть эта церковь. Возраст

to determine the age of a London building.

лондонских

домов

определить

всегда

Anything large and impressive, if it was

трудно Все большие и внушительные и

reasonably new in appearance, was

более или менее новые на вид считались,

automatically claimed as having been built

конечно,

построенными

после

since the Revolution, while anything that

революции, а все то, что было очевидно

was obviously of earlier date was ascribed

старше, относили к какому-то далекому,

to some dim period called the Middle Ages.

неясному

времени,

называвшемуся

The centuries of capitalism were held to

средними веками. Таким образом, века

have produced nothing of any value. One

капитализма

ничего

стоящего

не

could not learn history from architecture

произвели. По архитектуре изучить

any more than one could learn it from

историю было так же невозможно, как по

books. Statues, inscriptions, memorial

книгам.

Статуи,

памятники,

stones, the names of streets -- anything

мемориальные доски, названия улиц --

that might throw light upon the past had

все, что могло пролить свет на прошлое,

been systematically altered.

систематически переделывалось.

“I never knew it had been a church,” he

-- Я не знал, что это церковь, -- сказал он.

said.

“There’s a lot of them left, really,” said the

-- Вообще-то их много осталось, -- сказал

old man, “though they’ve been put to other

старик, -- только

их

используют

для

uses. Now, how did that rhyme go? Ah! I’ve

других нужд. Как же там этот стишок? А!

got it!

Вспомнил.

‘Oranges and lemons, say the bells of St.

Апельсинчики как мед, В колокол Сент-

Clement’s,

Клемент бьет.

You owe me three farthings, say the bells of

И звонит Сент-Мартин: Отдавай мне

St. Martin’s--’

фартинг!

there, now, that’s as far as I can get. A

Вот дальше опять не помню. А фартинг --

farthing, that was a small copper coin,

это была маленькая медная монета,

looked something like a cent.”

наподобие цента.

“Where was St. Martin’s?” said Winston.

-- А где Сент-Мартин? -- спросил

Уинстон.

“St. Martin’s? That’s still standing. It’s in

-- Сент-Мартин? Эта еще стоит. На

Victory Square, alongside the picture

площади Победы, рядом с картинной

gallery. A building with a kind of a

галереей. Здание с портиком и

triangular porch and pillars in front, and a

колоннами, с широкой лестницей.

big flight of steps.”

Winston knew the place well. It was a

Уинстон хорошо знал здание. Это был

museum used for propaganda displays of

музей, предназначенный для разных

various kinds -- scale models of rocket

пропагандистских выставок:

моделей

bombs and Floating Fortresses, waxwork

ракет и плавающих крепостей, восковых

tableaux illustrating enemy atrocities, and

панорам, изображающих

вражеские

the like.

зверства, и тому подобного.

“St. Martin’s-in-the-Fields it used to be

-- Называлась «Святой Мартии на полях»,

called,” supplemented the old man, “though

-- добавил старик, -- хотя никаких полей

I don’t recollect any fields anywhere in

в этом районе не припомню.

those parts.”

Winston did not buy the picture. It would

Гравюру Уинстон не купил. Предмет был

have been an even more incongruous

еще более неподходящий, чем стеклянное

possession than the glass paperweight, and

пресс-папье, да и домой ее не унесешь --

impossible to carry home, unless it were

разве только без рамки. Но он

taken out of its frame. But he lingered for

задержался еще на несколько минут,

some minutes more, talking to the old man,

беседуя со стариком, и выяснил, что

whose name, he discovered, was not Weeks

фамилия его не Уикс, как можно было

-- as one might have gathered from the

заключить по надписи на лавке, а

inscription over the shop-front -- but

Чаррингтон. Оказалось, что мистеру

Charrington. Mr. Charrington, it seemed,

Чаррингтону шестьдесят три года, он

was a widower aged sixty-three and had

вдовец и обитает в лавке тридцать лет.

inhabited this shop for thirty years.

Все эти годы он собирался сменить

Throughout that time he had been

вывеску, но так и не собрался. Пока они

intending to alter the name over the

беседовали, Уинстон все твердил про себя

window, but had never quite got to the

начало стишка: «Апельсинчики как мед, в

point of doing it. All the while that they

колокол Сент-Клемент бьет. И звонит

were talking the half-remembered rhyme

Сент-Мартин: отдавай мне фартинг!»

kept running through Winston’s head.

Любопытно: когда он произносил про

Oranges and lemons say the bells of St.

себя стишок, ему чудилось, будто звучат

Clement’s, You owe me three farthings, say

сами колокола, -- колокола исчезнувшего

the bells of St. Martin’s! It was curious, but

Лондона, который еще существует где-то,

when you said it to yourself you had the

невидимый и забытый. И слышалось ему,

illusion of actually hearing bells, the bells

как поднимают они трезвон, одна за

of a lost London that still existed

другой, призрачные колокольни. Между

somewhere or other, disguised and

тем, сколько он себя помнил, он ни разу

forgotten. From one ghostly steeple after

не слышал церковного звона.

another he seemed to hear them pealing

forth. Yet so far as he could remember he

had never in real life heard church bells

ringing.

He got away from Mr. Charrington and

Он

попрощался

с

мистером

went down the stairs alone, so as not to let

Чаррингтоном и спустился по лестнице

the old man see him reconnoitring the

один, чтобы старик не увидел, как он

street before stepping out of the door. He

оглядывает улицу, прежде чем выйти за

had already made up his mind that after a

дверь. Он уже решил, что, выждав время

suitable interval -- a month, say -- he

-- хотя бы месяц, -- рискнет еще раз

would take the risk of visiting the shop

посетить лавку. Едва ли это опасней, чем

again. It was perhaps not more dangerous

пропустить

вечер в

общественном

than shirking an evening at the Centre. The

центре. Большой опрометчивостью было

serious piece of folly had been to come back

уже то, что после покупки книги он

here in the first place, after buying the

пришел сюда снова, не зная, можно ли

diary and without knowing whether the

доверять хозяину. И все же!..

proprietor of the shop could be trusted.

However--!

Yes, he thought again, he would come

Да, сказал он себе, надо будет прийти

back. He would buy further scraps of

еще. Он купит гравюру с церковью св.

beautiful rubbish. He would buy the

Климента у датчан, вынет из рамы и

engraving of St. Clement’s Danes, take it

унесет под комбинезоном домой.

out of its frame, and carry it home

Заставит

мистера

Чаррингтона

concealed under the jacket of his overalls.

вспомнить стишок до конца. И снова

He would drag the rest of that poem out of

мелькнула

безумная

мысль

снять

Mr. Charrington’s memory. Even the

верхнюю комнату. От восторга он секунд

lunatic project of renting the room upstairs

на пять забыл об осторожности -- вышел

flashed momentarily through his mind

на улицу, ограничившись беглым

again. For perhaps five seconds exaltation

взглядом в окно. И даже начал напевать

made him careless, and he stepped out on

на самодельный мотив:

to the pavement without so much as a

preliminary glance through the window. He

had even started humming to an

improvised tune--

Oranges and lemons, say the bells of St.

Апельсинчики как мед, В колокол Сент-

Clement’s,

Клемент бьет.

You owe me three farthings, say the bells of

И звонит Сент-Мартин: Отдавай мне

St. Martin’s--’

фартинг!

Suddenly his heart seemed to turn to ice

Вдруг сердце у него екнуло от страха,

and his bowels to water. A figure in blue

живот схватило. В каких-нибудь десяти

overalls was coming down the pavement,

метрах -- фигура в синем комбинезоне,

not ten metres away. It was the girl from

идет к нему. Это была девица из отдела

the Fiction Department, the girl with dark

литературы,

темноволосая.

Уже

hair. The light was failing, but there was no

смеркалось, но Уинстон узнал ее без

difficulty in recognizing her. She looked him

труда. Она посмотрела ему прямо в глаза

straight in the face, then walked quickly on

и быстро прошла дальше, как будто не

as though she had not seen him.

заметила.

For a few seconds Winston was too

Несколько секунд он не мог двинуться с

paralysed to move. Then he turned to the

места, словно отнялись ноги. Потом

right and walked heavily away, not noticing

повернулся направо и с трудом пошел, не

for the moment that he was going in the

замечая, что идет не в ту сторону. Одно

wrong direction. At any rate, one question

по крайней мере стало ясно. Сомнений

was settled. There was no doubting any

быть не могло: девица за ним шпионит.

longer that the girl was spying on him. She

Она выследила его -- нельзя же поверить,

must have followed him here, because it

что она по чистой случайности забрела в

was not credible that by pure chance she

тот же вечер на ту же захудалую улочку в

should have happened to be walking on the

нескольких километрах от района, где

same evening up the same obscure

живут партийцы. Слишком

много

backstreet, kilometres distant from any

совпадений. А служит она в полиции

quarter where Party members lived. It was

мыслей или же это самодеятельность --

too great a coincidence. Whether she was

значения не имеет. Она за ним следит,

really an agent of the Thought Police, or

этого довольно. Может быть, даже

simply an amateur spy actuated by

видела, как он заходил в пивную.

officiousness, hardly mattered. It was

enough that she was watching him.

Probably she had seen him go into the pub

as well.

It was an effort to walk. The lump of glass

Идти было тяжело. Стеклянный груз в

in his pocket banged against his thigh at

кармане при каждом шаге стукая по

each step, and he was half minded to take

бедру, и Уинстона подмывало выбросить

it out and throw it away. The worst thing

его. Но хуже всего была спазма в животе.

was the pain in his belly. For a couple of

Несколько минут ему казалось, что если

minutes he had the feeling that he would

он сейчас же не найдет уборную, то

die if he did not reach a lavatory soon. But

умрет. Но в таком районе не могло быть

there would be no public lavatories in a

общественной уборной. Потом спазма

quarter like this. Then the spasm passed,

прошла, осталась только глухая боль.

leaving a dull ache behind.

The street was a blind alley. Winston

Улица оказалась тупиком. Уинстон

halted, stood for several seconds wondering

остановился, постоял несколько секунд,

vaguely what to do, then turned round and

рассеянно соображая, что делать, потом

began to retrace his steps. As he turned it

повернул назад. Когда он повернул, ему

occurred to him that the girl had only

пришло в голову, что он разминулся с

passed him three minutes ago and that by

девицей какие-нибудь три минуты назад,

running he could probably catch up with

и если бегом, то можно ее догнать.

her. He could keep on her track till they

Можно дойти за ней до какого-нибудь

were in some quiet place, and then smash

тихого места, а там проломить ей череп

her skull in with a cobblestone. The piece of

булыжником. Стеклянное пресс-папье

glass in his pocket would be heavy enough

тоже сгодится, оно тяжелое. Но он сразу

for the job. But he abandoned the idea

отбросил этот план: невыносима была

immediately, because even the thought of

даже мысль о том, чтобы совершить

making any physical effort was unbearable.

физическое усилие. Нет сил бежать, нет

He could not run, he could not strike a

сил ударять. Вдобавок девица молодая и

blow. Besides, she was young and lusty

крепкая, будет защищаться. Потом он

and would defend herself. He thought also

подумал, что надо сейчас же пойти в

of hurrying to the Community Centre and

общественный центр и пробыть там до

staying there till the place closed, so as to

закрытия -- обеспечить себе хотя бы

establish a partial alibi for the evening. But

частичное алиби. Но и это невозможно.

that too was impossible. A deadly lassitude

Им овладела смертельная вялость.

had taken hold of him. All he wanted was

Хотелось одного: вернуться к себе в

to get home quickly and then sit down and

квартиру и ничего не делать.

be quiet.

It was after twenty-two hours when he got

Домой он пришел только в двадцать

back to the flat. The lights would be

третьем часу. Ток в сети должны были

switched off at the main at twenty-three

отключить в 23.30. Он отправился на

thirty. He went into the kitchen and

кухню и выпил почти целую чашку

swallowed nearly a teacupful of Victory Gin.

джина «Победа». Потом подошел к столу в

Then he went to the table in the alcove, sat

нише, сел и вынул из ящика дневник. Но

down, and took the diary out of the drawer.

раскрыл его не сразу. Женщина в

But he did not open it at once. From the

телекране

томным

голосом

пела

telescreen a brassy female voice was

патриотическую песню. Уинстон смотрел

squalling a patriotic song. He sat staring at

на мраморный переплет, безуспешно

the marbled cover of the book, trying

стараясь отвлечься от этого голоса.

without success to shut the voice out of his

consciousness.