0470486_EC709_orwell_george_1984

than half an hour. You ought not to have

рекомендуется. Вам не стоило приходить

come here together, and you will have to

вместе, и уйдете вы порознь. Вы,

leave separately. You, comrade” -- he bowed

товарищ, -- он слегка поклонился

his head to Julia -- “will leave first. We have

Джулии, -- уйдете первой. В нашем

about twenty minutes at our disposal. You

распоряжении минут двадцать. Как вы

will understand that I must start by asking

понимаете, для начала я должен задать

you certain questions. In general terms,

вам несколько вопросов. В общем и

what are you prepared to do?”

целом, что вы готовы делать?

“Anything that we are capable of,” said

-- Все, что в наших силах, -- ответил

Winston.

Уинстон.

O’Brien had turned himself a little in his

О'Брайен слегка повернулся на стуле --

chair so that he was facing Winston. He

лицом к Уинстону, Он почти не

almost ignored Julia, seeming to take it for

обращался к Джулии, полагая, видимо,

granted that Winston could speak for her.

что Уинстон говорит и за нее. Прикрыл

For a moment the lids flitted down over his

на секунду глаза. Потом стал задавать

eyes. He began asking his questions in a

вопросы -- тихо, без выражения, как

low, expressionless voice, as though this

будто это было что-то заученное,

were a routine, a sort of catechism, most of

катехизис, и ответы он знал заранее.

whose answers were known to him already.

“You are prepared to give your lives?”

-- Вы готовы пожертвовать жизнью?

“Yes.”

-- Да.

“You are prepared to commit murder?”

-- Вы готовы совершить убийство?

“Yes.”

-- Да.

“To commit acts of sabotage which may

-- Совершить вредительство, которое

cause the death of hundreds of innocent

будет стоить жизни сотням ни в чем не

people?”

повинных людей?

“Yes.”

-- Да.

“To betray your country to foreign powers?”

-- Изменить родине и служить

иностранным державам?

“Yes.”

-- Да.

“You are prepared to cheat, to forge, to

-- Вы готовы обманывать, совершать

blackmail, to corrupt the minds of children,

подлоги, шантажировать, растлевать

to distribute habit-forming drugs, to

детские умы, распространять наркотики,

encourage prostitution, to disseminate

способствовать проституции, разносить

venereal diseases -- to do anything which is

венерические болезни -- делать все, что

likely to cause demoralization and weaken

могло бы деморализовать население и

the power of the Party?”

ослабить могущество партии?

“Yes.”

-- Да.

“If, for example, it would somehow serve

-- Если, например, для наших целей

our interests to throw sulphuric acid in a

потребуется плеснуть серной кислотой в

child’s face -- are you prepared to do that?”

лицо ребенку -- вы готовы это сделать?

“Yes.”

-- Да.

“You are prepared to lose your identity and

-- Вы готовы подвергнуться полному

live out the rest of your life as a waiter or a

превращению и до конца дней быть

dock-worker?”

официантом или портовым рабочим?

“Yes.”

-- Да.

“You are prepared to commit suicide, if and

-- Вы готовы покончить с собой по

when we order you to do so?”

нашему приказу?

“Yes.”

-- Да.

“You are prepared, the two of you, to

-- Готовы ли вы -- оба -- расстаться и

separate and never see one another again?”

больше никогда не видеть друг друга?

“No!” broke in Julia.

-- Нет! -- вмешалась Джулия.

“You did well to tell me,” said O’Brien. “It is

-- Нет, -- выдавил он наконец.

necessary for us to know everything.”

He turned himself toward Julia and added

-- Хорошо, что вы сказали. Нам

in a voice with somewhat more expression

необходимо знать все. -- О'Брайен

in it:

повернулся к Джулии и спросил уже не

так бесстрастно:

“Do you understand that even if he

-- Вы понимаете, что, если даже он

survives, it may be as a different person?

уцелеет, он может стать совсем другим

We may be obliged to give him a new

человеком? Допустим, нам придется

identity. His face, his movements, the

изменить

его

совершенно.

Лицо,

shape of his hands, the colour of his hair --

движения, форма рук, цвет волос... даже

even his voice would be different. And you

голос будет другой. И вы сама, возможно,

yourself might have become a different

подвергнетесь такому же превращению.

person. Our surgeons can alter people

Наши хирурги умеют изменить человека

beyond recognition. Sometimes it is

до

неузнаваемости.

Иногда

это

necessary. Sometimes we even amputate a

необходимо. Иногда мы даже ампутируем

limb.”

конечность.

Winston could not help snatching another

Уинстон не удержался и еще раз искоса

sidelong glance at Martin’s Mongolian face.

взглянул на монголоидное лицо Мартина.

There were no scars that he could see.

Никаких шрамов он не разглядел.

Julia had turned a shade paler, so that her

Джулия побледнела так, что выступили

freckles were showing, but she faced

веснушки, но смотрела на О'Брайена

O’Brien boldly. She murmured something

дерзко. Она пробормотала что-то

that seemed to be assent.

утвердительное.

“Good. Then that is settled.”

-- Хорошо. Об этом мы условились.

There was a silver box of cigarettes on the

На столе лежала серебряная коробка

table. With a rather absent-minded air

сигарет. С рассеянным видом О'Брайен

O’Brien pushed them towards the others,

подвинул коробку к ним, сам взял

took one himself, then stood up and began

сигарету, потом поднялся и стал

to pace slowly to and fro, as though he

расхаживать по комнате, как будто ему

could think better standing. They were very

легче думалось на ходу. Сигареты

good cigarettes, very thick and well-packed,

оказались очень хорошими -- толстые,

with an unfamiliar silkiness in the paper.

плотно

набитые,

в

непривычно

O’Brien looked at his wrist-watch again.

шелковистой бумаге[3]. О'Брайен снова

посмотрел на часы.

“You had better go back to your Pantry,

-- Мартин, вам лучше вернуться в

Martin,” he said. “I shall switch on in a

буфетную, -- сказал он. -- Через четверть

quarter of an hour. Take a good look at

часа я включу. Пока не ушли,

these comrades’ faces before you go. You

хорошенько

присмотритесь к

лицам

will be seeing them again. I may not.”

товарищей. Вам предстоит еще с ними

встречаться. Мне -- возможно, нет.

Exactly as they had done at the front door,

Точно так же как при входе, темные

the little man’s dark eyes flickered over

глаза слуги пробежали по их лицам. В его

their faces. There was not a trace of

взгляде не было и намека на дружелюбие.

friendliness in his manner. He was

Он запоминал их внешность, но интереса

memorizing their appearance, but he felt no

к ним не испытывал -- по крайней мере

interest in them, or appeared to feel none.

не проявлял. Уинстон подумал, что

It occurred to Winston that a synthetic face

синтетическое лицо просто не может

was perhaps incapable of changing its

изменить выражение. Ни слова не говоря

expression. Without speaking or giving any

и никак с ними не попрощавшись,

kind of salutation, Martin went out, closing

Мартин вышел и бесшумно затворил за

the door silently behind him. O’Brien was

собой дверь. О'Брайен мерил комнату

strolling up and down, one hand in the

шагами, одну руку засунув в карман

pocket of his black overalls, the other

черного комбинезона, в другой держа

holding his cigarette.

сигарету.

“You understand,” he said, “that you will be

-- Вы понимаете, -- сказал он, -- что

fighting in the dark. You will always be in

будете сражаться во тьме? Все время во

the dark. You will receive orders and you

тьме. Будете получать приказы и

will obey them, without knowing why. Later

выполнять их, не зная для чего. Позже я

I shall send you a book from which you will

пошлю вам книгу, из которой вы уясните

learn the true nature of the society we live

истинную природу нашего общества и ту

in, and the strategy by which we shall

стратегию, при помощи которой мы

destroy it. When you have read the book,

должны его разрушить. Когда прочтете

you will be full members of the

книгу, станете полноправными членами

Brotherhood. But between the general aims

Братства. Но все, кроме общих целей

that we are fighting for and the immedi ate

нашей борьбы и конкретных рабочих

tasks of the moment, you will never know

заданий, будет от вас скрыто. Я говорю

anything. I tell you that the Brotherhood

вам, что Братство существует, но не могу

exists, but I cannot tell you whether it

сказать, насчитывает оно сто членов или

numbers a hundred members, or ten

десять миллионов. По вашим личным

million. From your personal knowledge you

связям вы не определите даже, наберется

will never be able to say that it numbers

ли в нем десяток человек. В контакте с

even as many as a dozen. You will have

вами будут находиться трое или четверо;

three or four contacts, who will be renewed

если кто-то из них исчезнет, на смену

from time to time as they disappear. As this

появятся новые. Поскольку здесь -- ваша

was your first contact, it will be preserved.

первая связь, она сохранится. Если вы

When you receive orders, they will come

получили приказ, знайте, что он исходит

from me. If we find it necessary to

от меня. Если вы нам понадобитесь,

communicate with you, it will be through

найдем вас через Мартина. Когда вас

Martin. When you are finally caught, you

схватят, вы сознаетесь. Это неизбежно.

will confess. That is unavoidable. But you

Но

помимо

собственных

акций,

will have very little to confess, other than

сознаваться вам будет почти не в чем.

your own actions. You will not be able to

Выдать вы сможете лишь горстку

betray more than a handful of unimportant

незначительных людей. Вероятно, даже

people. Probably you will not even betray

меня не сможете выдать. К тому времени

me. By that time I may be dead, or I shall

я погибну или стану другим человеком, с

have become a different person, with a

другой внешностью.

different face.”

He continued to move to and fro over the

Он продолжал расхаживать по толстому

soft carpet. In spite of the bulkiness of his

ковру.

Несмотря на

громоздкость,

body there was a remarkable grace in his

О'Брайен двигался с удивительным

movements. It came out even in the gesture

изяществом. Оно сказывалось даже в

with which he thrust a hand into his

том, как он засовывал руку в карман, как

pocket, or manipulated a cigarette. More

держал сигарету. В нем чувствовалась

even than of strength, he gave an

сила, но еще больше -- уверенность и

impression of confidence and of an

проницательный,

ироничный

ум.

understanding tinged by irony. However

Держался он необычайно серьезно, но в

much in earnest he might be, he had

нем не было и намека на узость,

nothing of the single-mindedness that

свойственную фанатикам. Когда он вел

belongs to a fanatic. When he spoke of

речь

об

убийстве,

самоубийстве,

murder,

suicide,

venereal

disease,

венерических

болезнях,

ампутации

amputated limbs, and altered faces, it was

конечностей,

изменении липа, в

голосе

with a faint air of persiflage. “This is

проскальзывали

насмешливые

нотки.

unavoidable,” his voice seemed to say; “this

«Это неизбежно, -- говорил его тон, -- мы

is what we have got to do, unflinchingly.

пойдем на это не дрогнув. Но не этим мы

But this is not what we shall be doing when

будем заниматься, когда жизнь снова

life is worth living again.” A wave of

будет стоить того, чтоб люди жили».

admiration, almost of worship, flowed out

Уинстон

почувствовал

прилив

from Winston towards O’Brien. For the

восхищения,

сейчас

он

почти

moment he had forgotten the shadowy

преклонялся

перед

О'Брайеном.

figure of Goldstein. When you looked at

Неопределенная

фигура

Голдстейна

O’Brien’s powerful shoulders and his blunt-

отодвинулись на задний план. Глядя на

featured face, so ugly and yet so civilized, it

могучие плечи О'Брайена, на тяжелое

was impossible to believe that he could be

лицо, грубое и вместе с тем

defeated. There was no stratagem that he

интеллигентное, нельзя было поверить,

was not equal to, no danger that he could

что этот человек потерпит поражение.

not foresee. Even Julia seemed to be

Нет такого коварства, которого он бы не

impressed. She had let her cigarette go out

разгадал,

нет такой опасности,

которой

О'Брайен продолжал:

“You will have heard rumours of the

-- До вас, безусловно, доходили слухи о

existence of the Brotherhood. No doubt you

Братстве. И у вас сложилось о нем свое

have formed your own picture of it. You

представление.

Вы,

наверное,

have imagined, probably, a huge

воображали

широкое

подполье,

underworld of conspirators, meeting

заговорщиков, которые собираются в

secretly in cellars, scribbling messages on

подвалах, оставляют на стенах надписи,

walls, recognizing one another by

узнают друг друга по условным фразам и

codewords or by special movements of the

особым жестам. Ничего подобного. Члены

hand. Nothing of the kind exists. The

Братства не имеют возможности узнать

members of the Brotherhood have no way

друг друга, каждый знает лишь

of recognizing one another, and it is

нескольких человек. Сам Голдстейн,

impossible for any one member to be aware

попади он в руки полиции мыслей, не

of the identity of more than a few others.

смог бы выдать список Братства или

Goldstein himself, if he fell into the hands

такие сведения, которые вывели бы ее к

of the Thought Police, could not give them a

этому списку. Списка нет. Братство

complete list of members, or any

нельзя истребить потому, что оно не

information that would lead them to a

организация в обычном смысле. Оно не

complete list. No such list exists. The

скреплено ничем, кроме идеи, идея же

Brotherhood cannot be wiped out because

неистребима. Вам не на что будет

it is not an organization in the ordinary

опереться, кроме идеи. Не будет

sense. Nothing holds it together except an

товарищей, не будет ободрения[4]. В

idea which is indestructible. You will never

конце, когда вас схватят, помощи не

have anything to sustain you, except the

ждите. Мы никогда не помогаем нашим.

idea. You will get no comradeship and no

Самое большее -- если необходимо

encouragement. When finally you are

обеспечить чье-то молчание -- нам иногда

caught, you will get no help. We never help

удается переправить в камеру бритву.

our members. At most, when it is

Вы должны привыкнуть к жизни без

absolutely necessary that someone should

результатов и без надежды. Какое-то

be silenced, we are occasionally able to

время вы будете работать, вас схватят,

smuggle a razor blade into a prisoner’s cell.

вы сознаетесь, после чего умрете. Других

You will have to get used to living without

результатов вам не увидеть. О том, что

results and without hope. You will work for

при нашей жизни наступят заметные

a while, you will be caught, you will

перемены, думать не приходится. Мы

confess, and then you will die. Those are

покойники. Подлинная наша жизнь -- в

the only results that you will ever see.

будущем. В нее мы войдем горсткой

There is no possibility that any perceptible

праха, обломками костей. Когда наступит

change will happen within our own lifetime.

это будущее, неведомо никому. Быть

We are the dead. Our only true life is in the

может, через тысячу лет. Сейчас же

future. We shall take part in it as handfuls

ничто невозможно -- только понемногу

of dust and splinters of bone. But how far

расширять владения здравого ума. Мы не

away that future may be, there is no

можем действовать сообща. Можем лишь

knowing. It might be a thousand years. At

передавать наше знание -- от человека к

present nothing is possible except to extend

человеку, из поколения в поколение.

the area of sanity little by little. We cannot

Против нас -- полиция мыслей, иного

act collectively. We can only spread our

пути у нас нет.

knowledge outwards from individual to

individual, generation after generation. In

the face of the Thought Police there is no

other way.”

He halted and looked for the third time at

Он умолк и третий раз посмотрел на

his wrist-watch.

часы.

“It is almost time for you to leave,

-- Вам, товарищ, уже пора, -- сказал он

comrade,” he said to Julia. “Wait. The

Джулии.

--

Подождите.

Графин

decanter is still half full.”

наполовину не выпит.

He filled the glasses and raised his own

Он наполнил бокалы и поднял свой.

glass by the stem.

“What shall it be this time?” he said, still

-- Итак, за что теперь? -- сказал он с тем

with the same faint suggestion of irony. “To

же легким оттенком иронии. -- За

the confusion of the Thought Police? To the

посрамление полиции мыслей? За смерть

death of Big Brother? To humanity? To the

Старшего Брата? За человечность? За

future?”

будущее?

“To the past,” said Winston.

-- За прошлое, -- сказал Уинстон.

“The past is more important,” agreed

-- Прошлое важнее, -- веско подтвердил

O’Brien gravely.

О'Брайен.

They emptied their glasses, and a moment

Они осушили бокалы, и Джулия

later Julia stood up to go. O’Brien took a

поднялась. О'Брайен взял со шкафчика

small box from the top of a cabinet and

маленькую коробку и дал ей белую

handed her a flat white tablet which he told

таблетку, велев сосать. -- Нельзя, чтобы

her to place on her tongue. It was

от вас пахло вином, -- сказал он, --

important, he said, not to go out smelling of

лифтеры весьма наблюдательны. Едва за

wine: the lift attendants were very

Джулией закрылась дверь, он словно

observant. As soon as the door had shut

забыл о ее существовании. Сделав два-

behind her he appeared to forget her

три шага, он остановился.

existence. He took another pace or two up

and down, then stopped.

“There are details to be settled,” he said. “I

-- Надо договориться о деталях, -- сказал

assume that you have a hiding-place of

он. -- Полагаю, у вас есть какое-либо рода

some kind?”

убежище?

Winston explained about the room over Mr.

Уинстон объяснил, что есть комната над

Charrington’s shop.

лавкой мистера Чаррингтона.

“That will do for the moment. Later we will

-- На первое время годится. Позже мы

arrange something else for you. It is

устроим вас в другое место. Убежища

important to change one’s hiding-place

надо часто менять. А пока что

frequently. Meanwhile I shall send you a

постараюсь как можно скорее послать

copy of the book” -- even O’Brien, Winston

вам книгу, -- Уинстон отметил, что даже

noticed, seemed to pronounce the words as

О'Брайен произносит это слово с

though they were in italics -- “Goldstein’s

нажимом, -- книгу Голдстейна, вы

book, you understand, as soon as possible.

понимаете. Возможно, я достану ее

It may be some days before I can get hold of

только через несколько дней. Как вы

one. There are not many in existence, as

догадываетесь,

экземпляров в

наличии

you can imagine. The Thought Police hunt

мало. Полиция мыслей разыскивает их и

them down and destroy them almost as fast

уничтожает чуть ли не так же быстро,

as we can produce them. It makes very

как мы печатаем. Но это не имеет

little difference. The book is indestructible.

большого значения. Книга неистребима.

If the last copy were gone, we could

Если погибнет последний экземпляр, мы

reproduce it almost word for word. Do you

сумеем воспроизвести ее почти дословно.

carry a brief-case to work with you?” he

На работу вы ходите с портфелем?

added.

“As a rule, yes.”

-- Как правило, да.

“What is it like?”

-- Какой у вас портфель?

“Black, very shabby. With two straps.”

-- Черный, очень обтрепанный. С двумя

застежками.

“Black, two straps, very shabby -- good.

-- Черный, с двумя застежками, очень

One day in the fairly near future -- I cannot

обтрепанный... Хорошо. В ближайшее

give a date -- one of the messages among

время -- день пока не могу назвать -- в

your morning’s work will contain a

одном из ваших утренних заданий

misprinted word, and you will have to ask

попадется слово с опечаткой, и вы

for a repeat. On the following day you will

затребуете повтор. На следующий день

go to work without your brief-case. At some

вы отправитесь на работу без портфеля.

time during the day, in the street, a man

В этот день на улице вас тронет за руку

will touch you on the arm and say ‘I think

человек и скажет: «По-моему, вы

you have dropped your brief-case.’ The one

обронили портфель». Он даст вам

he gives you will contain a copy of

портфель с книгой Голдстейна. Вы

Goldstein’s book. You will return it within

вернете ее ровно через две недели.

fourteen days.”

They were silent for a moment.

Наступило молчание.

“There are a couple of minutes before you

-- До ухода у вас минуты три, -- сказал

need go,” said O’Brien. “We shall meet

О'Брайен. -- Мы встретимся снова... если

again -- if we do meet again--”

встретимся...

Winston looked up at him. “In the place

Уинстон посмотрел ему в глаза. -- Там,

where there is no darkness?” he said

где нет темноты? -- неуверенно закончил

hesitantly.

он.

O’Brien nodded without appearance of

О'Брайен

кивнул,

нисколько

не

surprise. “In the place where there is no

удивившись. -- Там, где нет темноты, --

darkness,” he said, as though he had

повторил он так, словно это был

recognized the allusion. “And in the

понятный ему намек. -- А пока -- не

meantime, is there anything that you wish

хотели бы вы что-нибудь сказать перед

to say before you leave? Any message? Any

уходом? Пожелание? Вопрос?

question?.”

Winston thought. There did not seem to be

Уинстон задумался. Спрашивать ему

any further question that he wanted to ask:

было больше не о чем; еще меньше

still less did he feel any impulse to utter

хотелось

изрекать

на

прощание

high-sounding generalities. Instead of

высокопарные банальности. В голове у

anything directly connected with O’Brien or

него возникло нечто, не связанное прямо

the Brotherhood, there came into his mind

ни с Братством, ни с О'Брайеном:

a sort of composite picture of the dark

видение, в котором совместились темная

bedroom where his mother had spent her

спальня, где провела последние дни мать,

last days, and the little room over Mr.

и комнатка у мистера Чаррингтона, со

Charrington’s shop, and the glass

стеклянным пресс-папье и гравюрой в

paperweight, and the steel engraving in its

рамке

розового

дерева.

Почти

rosewood frame. Almost at random he said:

непроизвольно он спросил:

“Did you ever happen to hear an old rhyme

-- Вам не приходилось слышать один

that begins ‘Oranges and lemons, say the

старый

стишок с

таким

началом:

bells of St Clement’s’?”

«Апельсинчики как мед, в колокол Сент-

“‘Oranges and lemons, say the bells of St.

Апельсинчики как мед, В колокол Сент-

Clement’s,

Клемент бьет.

You owe me three farthings, say the bells of

И звонит Сент-Мартин: Отдавай мне

St. Martin’s,

фартинг!

When will you pay me? say the bells of Old

И Олд-Бейли, ох, сердит. Возвращай

Bailey,

должок! -- гудит.

When I grow rich, say the bells of

Все верну с получки! – хнычет

Shoreditch.’”

Колокольный звон Шордитча.

“You knew the last line!” said Winston.

-- Вы знаете последний стих! -- сказал

Уинстон.

“Yes, I knew the last line. And now, I am

-- Да, я знаю последний стих. Но боюсь,

afraid, it is time for you to go. But wait. You

вам пора уходить. Постойте. Разрешите и

had better let me give you one of these

вам дать таблетку.

tablets.”

As Winston stood up O’Brien held out a

Уинстон встал, О'Брайен подал руку.

hand. His powerful grip crushed the bones

Ладонь Уинстона была смята его

of Winston’s palm. At the door Winston

пожатием. В дверях Уинстон оглянулся:

looked back, but O’Brien seemed already to

О'Брайен уже думал о другом. Он ждал,

be in process of putting him out of mind.

положив руку на выключатель телекрана.

He was waiting with his hand on the switch

За спиной у него Уинстон видел стол с

that controlled the telescreen. Beyond him

лампой под зеленым абажуром, речепис и

Winston could see the writing-table with its

проволочные

корзинки,

полные

green-shaded lamp and the speakwrite and

документов. Эпизод закончился. Через

the wire baskets deep-laden with papers.

полминуты, подумал Уинстон, хозяин

The incident was closed. Within thirty

вернется

к ответственной

партийной

seconds, it occurred to him, O’Brien would

работе.

be back at his interrupted and important

work on behalf of the Party.

IX

IX

Winston was gelatinous with fatigue.

От усталости Уинстон превратился в

Gelatinous was the right word. It had come

студень. Студень -- подходящее слово.

into his head spontaneously. His body

Оно пришло ему в голову неожиданно.

seemed to have not only the weakness of a

Он чувствовал себя не только дряблым,

jelly, but its translucency. He felt that if he

как студень, но и таким же

held up his hand he would be able to see

полупрозрачным. Казалось, если поднять

the light through it. All the blood and

ладонь,

она

будет

просвечивать.

lymph had been drained out of him by an

Трудовая оргия выпила из него кровь и

enormous debauch of work, leaving only a

лимфу,

оставила

только

хрупкое

frail structure of nerves, bones, and skin.

сооружение из нервов, костей и кожи.

All sensations seemed to be magnified. His

Все ощущения обострились чрезвычайно.

overalls fretted his shoulders, the pavement

Комбинезон тер плечи, тротуар щекотал

tickled his feet, even the opening and

ступни, даже кулак сжать стоило такого

closing of a hand was an effort that made

труда, что хрустели суставы.

his joints creak.

He had worked more than ninety hours in

За пять дней он отработал больше

five days. So had everyone else in the

девяноста часов. И так -- все в

Ministry. Now it was all over, and he had

министерстве. Но теперь аврал кончился,

literally nothing to do, no Party work of any

делать было нечего -- совсем никакой

description, until tomorrow morning. He

партийной работы до завтрашнего утра.

could spend six hours in the hiding-place

Шесть часов он мог провести в убежище

and another nine in his own bed. Slowly, in

и еще девять -- в своей постели. Под

mild afternoon sunshine, he walked up a

мягким вечерним солнцем, не торопясь,

dingy street in the direction of Mr.

он шел по грязной улочке к лавке

Charrington’s shop, keeping one eye open

мистера Чаррингтона и, хоть поглядывал

for the patrols, but irrationally convinced

настороженно, нет ли патруля, в глубине

that this afternoon there was no danger of

души был уверен, что сегодня вечером

anyone interfering with him. The heavy

можно не бояться, никто не остановит.

brief-case that he was carrying bumped

Тяжелый портфель стукал по колену при

against his knee at each step, sending a

каждом шаге, и удары легким

tingling sensation up and down the skin of

покалыванием отдавались по всей ноге. В

his leg. Inside it was the book, which he

портфеле лежала книга, лежала уже

had now had in his possession for six days

шестой день, но до сих пор он не то что

успел.

On the sixth day of Hate Week, after the

На шестой день Недели ненависти, после

processions, the speeches, the shouting,

шествий, речей, криков, пения, лозунгов,

the singing, the banners, the posters, the

транспарантов,

фильмов,

восковых

films, the waxworks, the rolling of drums

чучел, барабанной дроби, визга труб,

and squealing of trumpets, the tramp of

маршевого топота, лязга танковых

marching feet, the grinding of the

гусениц, рева эскадрилий и орудийной

caterpillars of tanks, the roar of massed

пальбы, при заключительных судорогах

planes, the booming of guns -- after six

всеобщего оргазма, когда ненависть

days of this, when the great orgasm was

дошла до такого кипения, что попадись

quivering to its climax and the general

толпе те две тысячи евразийских

hatred of Eurasia had boiled up into such

военных

преступников,

которых

delirium that if the crowd could have got

предстояло

публично

повесить

в

their hands on the 2,000 Eurasian war-

последний день мероприятий, их

criminals who were to be publicly hanged

непременно растерзали бы, -- в этот

on the last day of the proceedings, they

самый день было объявлено, что Океания

would unquestionably have torn them to

с Евразией не воюет. Война идет с

pieces -- at just this moment it had been

Остазией. Евразия -- союзник.

announced that Oceania was not after all at

war with Eurasia. Oceania was at war with

Eastasia. Eurasia was an ally.

There was, of course, no admission that

Ни о какой перемене, естественно, и речи

any change had taken place. Merely it

не было. Просто стало известно -- вдруг и

became known, with extreme suddenness

всюду разом, -- что враг -- Остазия, а не

and everywhere at once, that Eastasia and

Евразия. Когда это произошло, Уинстон

not Eurasia was the enemy. Winston was

как раз участвовал в демонстрации на

taking part in a demonstration in one of the

одной

из

центральных

площадей

central London squares at the moment

Лондона. Был уже вечер, мертвенный

when it happened. It was night, and the

свет прожекторов падал на белые лица и

white faces and the scarlet banners were

алые знамена. На площади стояло

luridly floodlit. The square was packed with

несколько тысяч человек, среди них --

several thousand people, including a block

примерно тысяча школьников, одной

of about a thousand schoolchildren in the

группой, в форме разведчиков. С

uniform of the Spies. On a scarlet-draped

затянутой

кумачом

трибуны

выступал

platform an orator of the Inner Party, a

оратор из внутренней партии -- тощий

small lean man with disproportionately

человечек

с

необычайно

длинными

long arms and a large bald skull over which

руками и большой лысой головой, на

a few lank locks straggled, was haranguing

которой

развевались

отдельные мягкие

the crowd. A little Rumpelstiltskin figure,

прядки волос. Корчась от ненависти,

contorted with hatred, he gripped the neck

карлик одной рукой душил за шейку

of the microphone with one hand while the

микрофон, а другая, громадная на

other, enormous at the end of a bony arm,

костлявом

запястье,

угрожающе

clawed the air menacingly above his head.

загребала

воздух

над

головой.

His voice, made metallic by the amplifiers,

Металлический голос из

репродукторов

boomed forth an endless catalogue of

гремел о бесконечных зверствах, бойнях,

atrocities,

massacres,

deportations,

выселениях целых народов, грабежах,

lootings, rapings, torture of prisoners,

насилиях,

пытках

военнопленных,

bombing of civilians, lying propaganda,

бомбардировках

мирного

населения,

unjust aggressions, broken treaties. It was

пропагандистских

вымыслах,

наглых

almost impossible to listen to him without

агрессиях,

нарушенных

договорах.

being first convinced and then maddened.

Слушая его, через минуту не поверить, а

At every few moments the fury of the crowd

через две не взбеситься было почти

boiled over and the voice of the speaker was

невозможно. То и дело ярость в толпе

drowned by a wild beast-like roaring that

перекипала через край, и голос оратора

rose uncontrollably from thousands of

тонул в зверском реве, вырывавшемся из

throats. The most savage yells of all came

тысячи глоток. Свирепее всех кричали

from the schoolchildren. The speech had

школьники. Речь продолжалась уже

been proceeding for perhaps twenty

минут двадцать, как вдруг на трибуну

minutes when a messenger hurried on to

взбежал курьер и подсунул оратору

the platform and a scrap of paper was

бумажку. Тот развернул ее и прочел, не

slipped into the speaker’s hand. He

переставая

говорить.

Ничто

не

unrolled and read it without pausing in his

изменилось ни в голосе его, ни в повадке,

speech. Nothing altered in his voice or

ни в содержании речи, но имена вдруг

manner, or in the content of what he was

стали иными. Без всяких слов по толпе

saying, but suddenly the names were

прокатилась волна понимания. Воюем с

different. Without words said, a wave of

Остазией! В следующий миг возникла

understanding rippled through the crowd.

гигантская суматоха. Все плакаты и

Oceania was at war with Eastasia! The next

транспаранты

на

площади

были

moment there was a tremendous

неправильные! На половине из них

commotion. The banners and posters with

совсем не те лица! Вредительство! Работа

which the square was decorated were all

голдстейновских агентов! Была бурная

wrong! Quite half of them had the wrong

интерлюдия: со стен сдирали плакаты,

faces on them. It was sabotage! The agents

рвали в клочья и топтали транспаранты.

of Goldstein had been at work! There was a

Разведчики показывали чудеса ловкости,

riotous interlude while posters were ripped

карабкаясь по крышам и срезая лозунги,

from the walls, banners torn to shreds and

трепетавшие между дымоходами. Через

trampled underfoot. The Spies performed

две-три минуты все было кончено.

prodigies of activity in clambering over the

Оратор, еще державший за горло

rooftops and cutting the streamers that

микрофон, продолжал речь без заминки,

fluttered from the chimneys. But within two

сутулясь и загребая воздух. Еще минута -

or three minutes it was all over. The orator,

-

и

толпа

вновь

разразилась

still gripping the neck of the microphone,

первобытными

криками

злобы.

his shoulders hunched forward, his free

Ненависть продолжалась как ни в чем не

hand clawing at the air, had gone straight

бывало -- только предмет стал другим.

on with his speech. One minute more, and

the feral roars of rage were again bursting

from the crowd. The Hate continued exactly

as before, except that the target had been

changed.

The thing that impressed Winston in

Задним числом Уинстон поразился тому,

looking back was that the speaker had

как оратор сменил линию буквально на

switched from one line to the other actually

полуфразе, не только не запнувшись, но

in midsentence, not only without a pause,

даже не нарушив синтаксиса. Но сейчас

but without even breaking the syntax. But

ему было не до этого. Как раз во время

at the moment he had other things to

суматохи, когда срывали плакаты, кто-то

preoccupy him. It was during the moment

тронул его за плечо и произнес: «Прошу

of disorder while the posters were being

прощения, по-моему, вы обронили

torn down that a man whose face he did

портфель».

Он

рассеянно

принял

not see had tapped him on the shoulder

портфель и ничего не ответил. Он знал,

and said, “Excuse me, I think you’ve

что в ближайшие дни ему не удастся

dropped your brief-case.” He took the brief-

заглянуть в портфель. Едва кончилась

case abstractedly, without speaking. He

демонстрация, он пошел в министерство

knew that it would be days before he had

правды, хотя время было -- без чего-то

an opportunity to look inside it. The instant

двадцать

три.

Все

сотрудники

that the demonstration was over he went

министерства

поступили

так

же.

straight to the Ministry of Truth, though

Распоряжения явиться на службу,

the time was now nearly twenty-three

которые уже неслись из телекранов, были

hours. The entire staff of the Ministry had

излишни.

done likewise. The orders already issuing

from the telescreen, recalling them to their

posts, were hardly necessary.

Oceania was at war with Eastasia: Oceania

Океания воюет с Остазией: Океания

had always been at war with Eastasia. A

всегда воевала с Остазией. Большая

large part of the political literature of five

часть

всей

политической

литературы

years was now completely obsolete. Reports

последних пяти лет устарела. Всякого

and records of all kinds, newspapers,

рода сообщения и документы, книги,

books, pamphlets, films, sound-tracks,

газеты, брошюры, фильмы, фонограммы,

photographs -- all had to be rectified at

фотографии -- все это следовало

lightning speed. Although no directive was

молниеносно уточнить. Хотя указания на

ever issued, it was known that the chiefs of

этот счет не было, стало известно, что

the Department intended that within one

руководители

решили

уничтожить

в

week no reference to the war with Eurasia,

течение недели всякое упоминание о

or the alliance with Eastasia, should

войне с Евразией и союзе с Остазией.

remain in existence anywhere. The work

Работы было невпроворот, тем более что

was overwhelming, all the more so because

процедуры, с ней связанные, нельзя было

the processes that it involved could not be

называть своими именами, В отделе

called by their true names. Everyone in the

документации

трудились

по

Records Department worked eighteen hours

восемнадцать часов в сутки с двумя

in the twenty-four, with two three-hour

трехчасовыми перерывами для сна. Из

snatches of sleep. Mattresses were brought

подвалов принесли матрасы и разложили

up from the cellars and pitched all over the

в коридорах; из столовой на тележках

corridors: meals consisted of sandwiches

возили

еду

--

бутерброды и кофе

and Victory Coffee wheeled round on

«Победа». К каждому перерыву Уинстон

trolleys by attendants from the canteen.

старался очистить стол от работы, и

Each time that Winston broke off for one of

каждый раз, когда он приползал обратно,

his spells of sleep he tried to leave his desk

со слипающимися глазами и ломотой во

clear of work, and each time that he

всем теле, его ждал новый сугроб

crawled back sticky-eyed and aching, it was

бумажных трубочек, почти заваливший

to find that another shower of paper

речепис и даже осыпавшийся на пол;

cylinders had covered the desk like a

первым делом, чтобы освободить место,

snowdrift, halfburying the speakwrite and

он собирал их в более или менее

overflowing on to the floor, so that the first

аккуратную горку. Хуже всего, что

job was always to stack them into a neat

работа была отнюдь не механическая.

enough pile to give him room to work. What

Иногда достаточно было заменить одно

was worst of all was that the work was by

имя другим; но всякое подробное

no means purely mechanical. Often it was

сообщение

требовало внимательности и

enough merely to substitute one name for

фантазии. Чтобы только перенести войну

another, but any detailed report of events

из одной части света в другую, и то

demanded care and imagination. Even the

нужны

были

немалые

географические

geographical knowledge that one needed in

познания.

transferring the war from one part of the

world to another was considerable.

By the third day his eyes ached unbearably

На третий день глаза у него болели

and his spectacles needed wiping every few

невыносимо, и каждые несколько минут

minutes. It was like struggling with some

приходилось

протирать

очки.

Это