0470486_EC709_orwell_george_1984

had produced a strip of paper on which

ручке ракетки. Сайм вытащил полоску

there was a long column of words, and was

бумаги с длинным столбиком слов и

studying it with an ink-pencil between his

принялся читать, держа наготове

fingers.

чернильный карандаш.

“Look at him working away in the lunch

-- Смотри, даже в обед работает, -- сказал

hour,” said Parsons, nudging Winston.

Парсонс, толкнув Уинстона в бок. --

“Keenness, eh? What’s that you’ve got

Увлекается, а? Что у вас там? Не по

there, old boy? Something a bit too brainy

моим, наверно, мозгам. Смит, знаете,

for me, I expect. Smith, old boy, I’ll tell you

почему я за вами гоняюсь? Вы у меня

why I’m chasing you. It’s that sub you

подписаться забыли.

forgot to give me.”

“Which sub is that?” said Winston,

-- На что подписка? -- спросил Уинстон,

automatically feeling for money. About a

машинально потянувшись к карману.

quarter of one’s salary had to be earmarked

Примерно четверть зарплаты уходила на

for voluntary subscriptions, which were so

добровольные

подписки,

настолько

numerous that it was difficult to keep track

многочисленные, что их и упомнить было

of them.

трудно.

“For Hate Week. You know -- the house-by-

-- На Неделю ненависти -- подписка по

house fund. I’m treasurer for our block.

месту жительства. Я домовый казначей.

We’re making an all-out effort -- going to

Не щадим усилий -- в грязь лицом не

put on a tremendous show. I tell you, it

ударим. Скажу прямо,

если

наш дом

won’t be my fault if old Victory Mansions

«Победа» не выставит больше всех флагов

doesn’t have the biggest outfit of flags in

на улице, так не по моей вине. Вы два

the whole street. Two dollars you promised

доллара обещали.

me.”

Winston found and handed over two

Уинстон нашел и отдал две мятых,

creased and filthy notes, which Parsons

замусоленных бумажки, и Парсонс

entered in a small notebook, in the neat

аккуратным

почерком

малограмотного

handwriting of the illiterate.

записал его в блокнотик.

“By the way, old boy,” he said. “I hear that

-- Между прочим, -- сказал он, -- я

little beggar of mine let fly at you with his

слышал, мой паршивец запулил в вас

catapult yesterday. I gave him a good

вчера из рогатки. Я ему задал по первое

dressing-down for it. In fact I told him I’d

число. Даже пригрозил: еще раз

take the catapult away if he does it again.”

повторится -- отберу рогатку.

“I think he was a little upset at not going to

-- Наверное, расстроился, что его не

the execution,” said Winston.

пустили на казнь, -- сказал Уинстон.

“Ah, well -- what I mean to say, shows the

-- Да, знаете... я что хочу сказать: сразу

right spirit, doesn’t it? Mischievous little

видно, что воспитан в правильном духе.

beggars they are, both of them, but talk

Озорные паршивцы -- что один, что

about keenness! All they think about is the

другая, -- но увлеченные! Одно на уме --

Spies, and the war, of course. D’you know

разведчики, ну и война, конечно. Знаете,

what that little girl of mine did last

что дочурка выкинула в прошлое

Saturday, when her troop was on a hike

воскресенье? У них поход был в

out Berkhamsted way? She got two other

Беркампстед -- так она сманила еще двух

girls to go with her, slipped off from the

девчонок, откололись от отряда и до

hike, and spent the whole afternoon

вечера следили за одним человеком. Два

following a strange man. They kept on his

часа шли за ним, и все лесом, а в

tail for two hours, right through the woods,

Амершеме сдали его патрулю.

and then, when they got into Amersham,

handed him over to the patrols.”

“What did they do that for?” said Winston,

-- Зачем это? -- слегка опешив, спросил

somewhat taken aback. Parsons went on

Уинстон.

triumphantly:

“My kid made sure he was some kind of

Парсонс победоносно продолжал:

enemy agent -- might have been dropped by

parachute, for instance. But here’s the

-- Дочурка догадалась, что он вражеский

point, old boy. What do you think put her

агент, на парашюте сброшенный или еще

on to him in the first place? She spotted he

как. Но вот в чем самая штука-то. С чего,

was wearing a funny kind of shoes -- said

вы думаете, она его заподозрила? Туфли

she’d never seen anyone wearing shoes like

на нем чудные -- никогда, говорит, не

that before. So the chances were he was a

видала на человеке таких туфель. Что,

foreigner. Pretty smart for a nipper of

если иностранец? Семь лет пигалице, а

seven, eh?”

смышленая какая, а?

“What happened to the man?” said

-- И что с ним сделали? -- спросил

Winston.

Уинстон.

“Ah, that I couldn’t say, of course. But I

-- Ну уж этого я не знаю. Но не особенно

wouldn’t be altogether surprised if--”

удивлюсь, если... -- Парсонс изобразил,

Parsons made the motion of aiming a rifle,

будто целится из ружья, и щелкнул

and clicked his tongue for the explosion.

языком.

“Good,” said Syme abstractedly, without

-- Отлично, -- в рассеянности произнес

looking up from his strip of paper.

Сайм, не отрываясь от своего листка.

“Of course we can’t afford to take chances,”

-- Конечно, нам без бдительности нельзя,

agreed Winston dutifully.

-- поддакнул Уинстон.

“What I mean to say, there is a war on,”

-- Война, сами понимаете, -- сказал

said Parsons.

Парсонс.

As though in confirmation of this, a

Как будто в подтверждение его слов

trumpet call floated from the telescreen just

телекран у них над головами сыграл

above their heads. However, it was not the

фанфару. Но на этот раз была не победа

proclamation of a military victory this time,

на фронте, а сообщение министерства

but merely an announcement from the

изобилия.

Ministry of Plenty.

“Comrades!” cried an eager youthful voice. -- Товарищи! --

крикнул

энергичный

“Attention, comrades! We have glorious

молодой голос. -- Внимание, товарищи!

news for you. We have won the battle for

Замечательные известия! Победа на

production! Returns now completed of the

производственном

фронте.

Итоговые

output of all classes of consumption goods

сводки о производстве всех видов

show that the standard of living has risen

потребительских

товаров

показывают,

by no less than 20 per cent over the past

что по сравнению с прошлым годом

year. All over Oceania this morning there

уровень жизни поднялся не менее чем на

were

irrepressible

spontaneous

двадцать процентов. Сегодня утром по

demonstrations when workers marched out

всей Океании прокатилась неудержимая

of factories and offices and paraded

волна

стихийных

демонстраций.

through the streets with banners voicing

Трудящиеся

покинули

заводы

и

their gratitude to Big Brother for the new,

учреждения и со знаменами прошли по

happy life which his wise leadership has

улицам,

выражая

благодарность

bestowed upon us. Here are some of the

Старшему Брату за новую счастливую

completed figures. Foodstuffs--”

жизнь под его мудрым руководством. Вот

некоторые

итоговые

показатели.

Продовольственные товары...

The phrase “our new, happy life” recurred

Слова «наша новая счастливая жизнь»

several times. It had been a favourite of late

повторились несколько раз. В последнее

with the Ministry of Plenty. Parsons, his

время

их

полюбило

министерство

attention caught by the trumpet call, sat

изобилия. Парсонс, встрепенувшись от

listening with a sort of gaping solemnity, a

фанфары, слушал приоткрыв рот,

sort of edified boredom. He could not follow

торжественно,

с

выражением

the figures, but he was aware that they

впитывающей скуки. За цифрами он

were in some way a cause for satisfaction.

уследить не мог, но понимал, что они

He had lugged out a huge and filthy pipe

должны радовать. Он выпростал из

which was already half full of charred

кармана громадную вонючую трубку, до

tobacco. With the tobacco

ration at 100

половины

набитую

обуглившимся

grammes a week it was seldom possible to

табаком. При норме табака сто граммов

fill a pipe to the top. Winston was smoking

в неделю человек редко позволял себе

a Victory Cigarette which he held carefully

набить трубку доверху. Уинстон курил

horizontal. The new ration did not start till

сигарету «Победа», стараясь держать ее

tomorrow and he had only four cigarettes

горизонтально. Новый талон действовал

left. For the moment he had shut his ears

только с завтрашнего дня, а у него

to the remoter noises and was listening to

осталось всего четыре сигареты. Сейчас

the stuff that streamed out of the

он пробовал отключиться от постороннего

telescreen. It appeared that there had even

шума и расслышать то, что изливалось из

been demonstrations to thank Big Brother

телекрана.

Кажется,

были

даже

for raising the chocolate ration to twenty

демонстрации

благодарности Старшему

grammes a week. And only yesterday, he

Брату за то, что он увеличил норму

reflected, it had been announced that the

шоколада до двадцати граммов в неделю.

ration was to be reduced to twenty

А ведь только вчера объявили, что норма

grammes a week. Was it possible that they

уменьшена до двадцати граммов,

could swallow that, after only twenty-four

подумал Уинстон. Неужели в это поверят

hours? Yes, they swallowed it. Parsons

-- через какие-нибудь сутки? Верят.

swallowed it easily, with the stupidity of an

Парсонс поверил легко, глупое животное.

animal. The eyeless creature at the other

Безглазый за соседним столом --

table swallowed it fanatically, passionately,

фанатично, со страстью, с исступленным

with a furious desire to track down,

желанием

выявить,

разоблачить,

denounce, and vaporize anyone who should

распылить всякого, кто скажет, что на

suggest that last week the ration had been

прошлой неделе норма была тридцать

thirty grammes. Syme, too -- in some more

граммов. Сайм тоже поверил, только

complex way, involving doublethink, Syme

затейливее, при помощи двоемыслия. Так

swallowed it. Was he, then, alone in the

что же, у него одного не отшибло память?

possession of a memory?

The fabulous statistics continued to pour

Телекран

все

извергал

сказочную

out of the telescreen. As compared with last

статистику. По сравнению с прошлым

year there was more food, more clothes,

годом стало больше еды, больше одежды,

more houses, more furniture, more

больше домов, больше мебели, больше

cooking-pots, more fuel, more ships, more

кастрюль, больше топлива, больше

helicopters, more books, more babies --

кораблей, больше вертолетов, больше

more of everything except disease, crime,

книг, больше новорожденных -- всего

and insanity. Year by year and minute by

больше, кроме болезней, преступлений и

minute, everybody and everything was

сумасшествия. С каждым годом, с

whizzing rapidly upwards. As Syme had

каждой минутой все и вся стремительно

done earlier Winston had taken up his

поднималось к новым и новым высотам.

spoon and was dabbling in the pale-

Так же как Сайм перед этим, Уинстон

coloured gravy that dribbled across the

взял ложку и стал возить ею в пролитом

table, drawing a long streak of it out into a

соусе, придавая длинной лужице

pattern. He meditated resentfully on the

правильные

очертания.

Он

с

physical texture of life. Had it always been

возмущением думал о своем быте, об

like this? Had food always tasted like this?

условиях жизни. Всегда ли она была

He looked round the canteen. A low-

такой? Всегда ли был такой вкус у еды?

ceilinged, crowded room, its walls grimy

Он окинул взглядом столовую. Низкий

from the contact of innumerable bodies;

потолок, набитый зал, грязные от трения

battered metal tables and chairs, placed so

бесчисленных тел стены; обшарпанные

close together that you sat with elbows

металлические столы и стулья, стоящие

touching; bent spoons, dented trays, coarse

так тесно, что сталкиваешься локтями с

white mugs; all surfaces greasy, grime in

соседом; гнутые ложки, щербатые

every crack; and a sourish, composite smell

подносы, грубые белые кружки; все

of bad gin and bad coffee and metallic stew

поверхности сальные, в каждой трещине

and dirty clothes. Always in your stomach

грязь; и кисловатый смешанный запах

and in your skin there was a sort of protest,

скверного джина, скверного кофе,

a feeling that you had been cheated of

подливки с медью и заношенной одежды.

something that you had a right to. It was

Всегда ли так неприятно было твоему

true that he had no memories of anything

желудку и коже, всегда ли было это

greatly different. In any time that he could

ощущение, что ты обкраден, обделен?

accurately remember, there had never been

Правда, за всю свою жизнь он не мог

quite enough to eat, one had never had

припомнить ничего существенно иного.

socks or underclothes that were not full of

Сколько он себя помнил, еды никогда не

holes, furniture had always been battered

было вдоволь, никогда не было целых

and rickety, rooms underheated, tube

носков и белья, мебель всегда была

trains crowded, houses falling to pieces,

обшарпанной и шаткой, комнаты --

bread dark-coloured, tea a rarity, coffee

нетопленными, поезда в метро --

filthy-tasting, cigarettes insufficient --

переполненными, дома -- обветшалыми,

nothing cheap and plentiful except

хлеб -- темным, кофе -- гнусным, чай --

synthetic gin. And though, of course, it

редкостью, сигареты -- считанными:

grew worse as one’s body aged, was it not a

ничего дешевого и в достатке, кроме

sign that this was not the natural order of

синтетического джина. Конечно, тело

things, if one’s heart sickened at the

старится, и все для него становится не

discomfort and dirt and scarcity, the

так, но если

тошно тебе от неудобного,

interminable winters, the stickiness of one’s

грязного,

скудного

житья,

от

socks, the lifts that never worked, the cold

нескончаемых зим, заскорузлых носков,

water, the gritty soap, the cigarettes that

вечно неисправных лифтов, от ледяной

came to pieces, the food with its strange

воды, шершавого мыла, от сигареты,

evil tastes? Why should one feel it to be

распадающейся в пальцах, от странного

intolerable unless one had some kind of

и мерзкого вкуса пищи, не означает ли

ancestral memory that things had once

это, что такой уклад жизни ненормален?

been different?

Если он кажется непереносимым --

неужели

это

родовая

память

нашептывает тебе, что когда-то жили

иначе?

He looked round the canteen again. Nearly

Он снова окинул взглядом зал. Почти все

everyone was ugly, and would still have

люди были уродливыми -- и будут

been ugly even if dressed otherwise than in

уродливыми, даже если переоденутся из

the uniform blue overalls. On the far side of

форменных синих комбинезонов во что-

the room, sitting at a table alone, a small,

нибудь другое. Вдалеке пил кофе

curiously beetle-like man was drinking a

коротенький

человек,

удивительно

cup of coffee, his little eyes darting

похожий на жука, и стрелял по сторонам

suspicious glances from side to side. How

подозрительными глазками. Если не

easy it was, thought Winston, if you did not

оглядываешься вокруг, подумал Уинстон,

look about you, to believe that the physical

до чего же легко поверить, будто

type set up by the Party as an ideal-tall

существует

и

даже

преобладает

muscular youths and deep-bosomed

предписанный партией идеальный тип:

maidens, blond-haired, vital, sunburnt,

высокие

мускулистые

юноши

и

carefree -- existed and even predominated.

пышногрудые

девы,

светловолосые,

Actually, so far as he could judge, the

беззаботные, загорелые, жизнерадостные.

majority of people in Airstrip One were

На самом же деле, сколько он мог судить,

small, dark, and ill-favoured. It was curious

жители Взлетной полосы I в большинстве

how that beetle-like type proliferated in the

были мелкие, темные и некрасивые.

Ministries: little dumpy men, growing stout

Любопытно,

как

размножился

в

very early in life, with short legs, swift

министерствах

жукоподобный

тип:

scuttling movements, and fat inscrutable

приземистые, коротконогие, очень рано

faces with very small eyes. It was the type

полнеющие

мужчины

с

суетливыми

that seemed to flourish best under the

движениями,

толстыми непроницаемыми

dominion of the Party.

лицами и маленькими глазами. Этот тип

как-то

особенно

процветал

под

партийной властью.

The announcement from the Ministry of

Завершив

фанфарой

сводку

из

Plenty ended on another trumpet call and

министерства изобилия, телекран заиграл

gave way to tinny music. Parsons, stirred to

бравурную

музыку.

Парсонс

от

vague enthusiasm by the bombardment of

бомбардировки

цифрами

исполнился

figures, took his pipe out of his mouth.

рассеянного энтузиазма и вынул изо рта

трубку.

“The Ministry of Plenty’s certainly done a

-- Да, хорошо потрудилось в нынешнем

good job this year,” he said with a knowing

году

министерство

изобилия,

--

shake of his head. “By the way, Smith old

промолвил он и с видом знатока кивнул. -

boy, I suppose you haven’t got any razor

- Кстати, Смит, у вас, случайно, не

blades you can let me have?”

найдется свободного лезвия?

“Not one,” said Winston. “I’ve been using

-- Ни одного, -- ответил Уинстон. --

the same blade for six weeks myself.”

Полтора месяца последним бреюсь.

“Ah, well -- just thought I’d ask you, old

-- Ну да... просто решил спросить на

boy.”

всякий случай.

“Sorry,” said Winston.

-- Не взыщите, -- сказал Уинстон.

The quacking voice from the next table,

Кряканье за соседним столом, смолкшее

temporarily silenced during the Ministry’s

было во время министерского отчета,

announcement, had started up again, as

возобновилось с прежней силой. Уинстон

loud as ever. For some reason Winston

почему-то вспомнил миссис Парсонс, ее

suddenly found himself thinking of Mrs.

жидкие растрепанные волосы, пыль в

Parsons, with her wispy hair and the dust

морщинах. Года через два, если не

in the creases of her face. Within two years

раньше, детки донесут на нее в полицию

those children would be denouncing her to

мыслей. Ее распылят. Сайма распылят.

the Thought Police. Mrs. Parsons would be

Его, Уинстона, распылят. О'Брайена

vaporized. Syme would be vaporized.

распылят. Парсонса же, напротив,

Winston would be vaporized. O’Brien would

никогда

не

распылят.

Безглазого

be vaporized. Parsons, on the other hand,

крякающего никогда не распылят.

would never be vaporized. The eyeless

Мелких жукоподобных, шустро снующих

creature with the quacking voice would

по лабиринтам министерств, -- их тоже

never be vaporized. The little beetle-like

никогда не распылят. И ту девицу из

men who scuttle so nimbly through the

отдела литературы не распылят. Ему

labyrinthine corridors of Ministries they,

казалось, что он инстинктивно чувствует,

too, would never be vaporized. And the girl

кто погибнет, а кто сохранится, хотя чем

with dark hair, the girl from the Fiction

именно

обеспечивается

сохранность,

Department -- she would never be

даже не объяснишь.

vaporized either. It seemed to him that he

knew instinctively who would survive and

who would perish: though just what it was

that made for survival, it was not easy to

say.

At this moment he was dragged out of his

Тут его вывело из задумчивости грубое

reverie with a violent jerk. The girl at the

вторжение. Женщина за соседним

next table had turned partly round and was

столиком,

слегка

поворотившись,

looking at him. It was the girl with dark

смотрела на него. Та самая, с темными

hair. She was looking at him in a sidelong

волосами. Она смотрела на него искоса, с

way, but with curious intensity. The instant

непонятной пристальностью. И как

she caught his eye she looked away again.

только

они

встретились

глазами,

отвернулась.

The sweat started out on Winston’s

Уинстон почувствовал, что по хребту

backbone. A horrible pang of terror went

потек пот. Его охватил отвратительный

through him. It was gone almost at once,

ужас. Ужас почти сразу прошел, но

but it left a sort of nagging uneasiness

назойливое

ощущение

неуютности

behind. Why was she watching him? Why

осталось. Почему она за ним наблюдает?

did she keep following him about?

Он, к сожалению, не мог вспомнить,

Unfortunately he could not remember

сидела она за столом, когда он пришел,

whether she had already been at the table

или появилась

после.

Но

вчера

на

when he arrived, or had come there

двухминутке ненависти она села прямо

afterwards. But yesterday, at any rate,

за ним, хотя никакой надобности в этом

during the Two Minutes Hate, she had sat

не было. Очень вероятно, что она хотела

immediately behind him when there was no

послушать его -- проверить, достаточно

apparent need to do so. Quite likely her real

ли громко он кричит.

object had been to listen to him and make

sure whether he was shouting loudly

enough.

His earlier thought returned to him: Как и в прошлый раз, он подумал:

вряд

probably she was not actually a member of

ли она штатный сотрудник полиции

the Thought Police, but then it was

мыслей, но ведь добровольный-то шпион

precisely the amateur spy who was the

и есть самый опасный. Он не знал, давно

greatest danger of all. He did not know how

ли она на него смотрит -- может быть,

long she had been looking at him, but

уже пять минут, -- а следил ли он сам за

perhaps for as much as five minutes, and it

своим лицом все это время, неизвестно.

was possible that his features had not been

Если ты в общественном месте или в поле

perfectly under control. It was terribly

зрения телекрана и позволил себе

dangerous to let your thoughts wander

задуматься -- это опасно, это страшно.

when you were in any public place or

Тебя может выдать ничтожная мелочь.

within range of a telescreen. The smallest

Нервный тик, тревога на липе, привычка

thing could give you away. A nervous tic,

бормотать себе под нос -- все, в чем

an unconscious look of anxiety, a habit of

можно усмотреть признак аномалии,

muttering to yourself -- anything that

попытку что-то скрыть. В любом случае

carried with it the suggestion of

неположенное

выражение

лица

abnormality, of having something to hide.

(например,

недоверчивое,

когда

In any case, to wear an improper

объявляют о победе) -- уже наказуемое

expression on your face (to look

преступление. На новоязе даже есть

incredulous when a victory was announced,

слово для него: -- лицепреступление.

for example) was itself a punishable

offence. There was even a word for it in

Newspeak: facecrime, it was called.

The girl had turned her back on him again.

Девица опять сидела к Уинстону спиной.

Perhaps after all she was not really

В конце концов, может, она и не следит

following him about, perhaps it was

за ним; может, это просто совпадение,

coincidence that she had sat so close to

что она два дня подряд оказывается с

him two days running. His cigarette had

ним рядом. Сигарета у него потухла, и он

gone out, and he laid it carefully on the

осторожно положил ее на край стола.

edge of the table. He would finish smoking

Докурит после работы, если удастся не

it after work, if he could keep the tobacco in

просыпать табак. Вполне возможно, что

it. Quite likely the person at the next table

женщина за соседним столом --

was a spy of the Thought Police, and quite

осведомительница, вполне возможно, что

likely he would be in the cellars of the

в ближайшие три дня он очутится в

Ministry of Love within three days, but a

подвалах министерства любви, но окурок

cigarette end must not be wasted. Syme

пропасть не должен. Сайм сложил свою

had folded up his strip of paper and stowed

бумажку и спрятал в карман. Парсонс

it away in his pocket. Parsons had begun

опять заговорил.

talking again.

“Did I ever tell you, old boy,” he said,

-- Я вам не рассказывал, как мои

chuckling round the stem of his pipe,

сорванцы юбку подожгли на базарной

“about the time when those two nippers of

торговке? -- начал он, похохатывая и не

mine set fire to the old market-woman’s

выпуская изо рта чубук. -- За то, что

skirt because they saw her wrapping up

заворачивала колбасу в плакат со

sausages in a poster of B.B.? Sneaked up

Старшим Братом. Подкрались сзади и

behind her and set fire to it with a box of

целым коробком спичек подожгли.

matches. Burned her quite badly, I believe.

Думаю, сильно обгорела. Вот паршивцы,

Little beggars, eh? But keen as mustard!

а? Но увлеченные, но борзые! Это их в

That’s a first-rate training they give them in

разведчиках

так

натаскивают

--

the Spies nowadays -- better than in my

первоклассно, лучше даже, чем в мое

day, even. What d’you think’s the latest

время. Как вы думаете, чем их

thing they’ve served them out with? Ear

вооружили в последний раз? Слуховыми

trumpets for listening through keyholes! My

трубками, чтобы подслушивать через

little girl brought one home the other night

замочную скважину! Дочка принесла

-- tried it out on our sitting-room door, and

вчера домой и проверила на двери в

reckoned she could hear twice as much as

общую комнату -- говорит, слышно в два

with her ear to the hole. Of course it’s only

раза лучше, чем просто ухом! Конечно, я

a toy, mind you. Still, gives ’em the right

вам скажу, это только игрушка. Но

idea, eh?”

мыслям дает правильное направление, а?

It was three years ago. It was on a dark

Это было три года назад. Темным

evening, in a narrow side-street near one of

вечером, в переулке около большого

the big railway stations. She was standing

вокзала. Она стояла у подъезда под

near a doorway in the wall, under a street

уличным фонарем, почти не дававшим

lamp that hardly gave any light. She had a

света. Молодое лицо было сильно

young face, painted very thick. It was really

накрашено. Это и привлекло меня --

the paint that appealed to me, the whiteness

белизна лица, похожего на маску, ярко-

of it, like a mask, and the bright red lips.

красные губы. Партийные женщины

Party women never paint their faces. There

никогда не красятся. На улице не было

was nobody else in the street, and no

больше никого, не было телекранов. Она

telescreens. She said two dollars. I--

сказала: «Два доллара». Я...

For the moment it was too difficult to go on.

Ему стало трудно продолжать. Он закрыл

He shut his eyes and pressed his fingers

глаза и нажал на веки пальцами, чтобы

against them, trying to squeeze out the

прогнать неотвязное видение. Ему

vision that kept recurring. He had an

нестерпимо

хотелось выругаться --

almost overwhelming temptation to shout a

длинно и во весь голос. Или удариться

string of filthy words at the top of his voice.

головой о стену, пинком опрокинуть стол,

Or to bang his head against the wall, to

запустить в окно чернильницей --

kick over the table, and hurl the inkpot

буйством, шумом, болью, чем угодно,

through the window -- to do any violent or

заглушить рвущее душу воспоминание.

noisy or painful thing that might black out

the memory that was tormenting him.

Your worst enemy, he reflected, was your

Твой злейший враг, подумал он, -- это

own nervous system. At any moment the

твоя нервная система. В любую минуту

tension inside you was liable to translate

внутреннее

напряжение

может

itself into some visible symptom. He

отразиться на твоей наружности. Он

thought of a man whom he had passed in

вспомнил прохожего, которого встретил

the street a few weeks back; a quite

на улице несколько недель назад: ничем

ordinary-looking man, a Party member,

не примечательный человек, член партии,

aged thirty-five to forty, tallish and thin,

лет тридцати пяти или сорока, худой и

carrying a brief-case. They were a few

довольно высокий, с портфелем. Они

metres apart when the left side of the man’s

были в нескольких шагах друг от друга, и

face was suddenly contorted by a sort of

вдруг левая сторона лица у прохожего

spasm. It happened again just as they were

дернулась. Когда они поравнялись, это

passing one another: it was only a twitch, a

повторилось еще раз: мимолетная

quiver, rapid as the clicking of a camera

судорога, гик, краткий, как

щелчок

shutter, but obviously habitual. He

фотографического затвора, но, видимо,

remembered thinking at the time: That poor

привычный. Уинстон тогда подумал:

devil is done for. And what was frightening

бедняге крышка. Страшно, что человек

was that the action was quite possibly

этого, наверное, не замечал. Но самая

unconscious. The most deadly danger of all

ужасная

опасность

из

всех

--

was talking in your sleep. There was no

разговаривать во сне. От этого, казалось

way of guarding against that, so far as he

Уинстону, ты вообще не можешь

could see.

предохраниться.

He drew his breath and went on writing:

Он перевел дух и стал писать дальше:

I went with her through the doorway and

Я вошел за ней в подъезд, а оттуда через

across a backyard into a basement kitchen.

двор в полуподвальную кухню. У стены

There was a bed against the wall, and a

стояла кровать, на столе лампа с

lamp on the table, turned down very low. привернутым фитилем. Женщина...

She--

His teeth were set on edge. He would have

Раздражение не проходило. Ему хотелось

liked to spit. Simultaneously with the

плюнуть.

Вспомнив

женщину

в

woman in the basement kitchen he thought

полуподвальной кухне, он вспомнил

of Katharine, his wife. Winston was married

Кэтрин, жену. Уинстон был женат --

-- had been married, at any rate: probably

когда-то был, а может, и до сих пор;

he still was married, so far as he knew his

насколько он знал, жена не умерла. Он

wife was not dead. He seemed to breathe

будто снова вдохнул тяжелый, спертый

again the warm stuffy odour of the

воздух кухни, смешанный запах грязного

basement kitchen, an odour compounded

белья, клопов и дешевых духов -- гнусных

of bugs and dirty clothes and villainous

и вместе с тем соблазнительных, потому

cheap scent, but nevertheless alluring,

что пахло не партийной женщиной,

because no woman of the Party ever used

партийная не могла надушиться.

scent, or could be imagined as doing so.

Душились только пролы. Для Уинстона

Only the proles used scent. In his mind the

запах духов был неразрывно связан с

smell of it was inextricably mixed up with

блудом.

fornication.

When he had gone with that woman it had

Это было его первое прегрешение за два

been his first lapse in two years or

года. Иметь дело с проститутками,

thereabouts. Consorting with prostitutes

конечно, запрещалось, но запрет был из

was forbidden, of course, but it was one of

тех, которые ты время от времени

those rules that you could occasionally

осмеливаешься нарушить. Опасно -- но

nerve yourself to break. It was dangerous,

не смертельно. Попался с проституткой --

but it was not a life-and-death matter. To

пять лет лагеря, не больше, если нет

be caught with a prostitute might mean five

отягчающих обстоятельств. И дело не

years in a forced-labour camp: not more, if

такое уж сложное; лишь бы не застигли

you had committed no other offence. And it

за преступным актом. Бедные кварталы

was easy enough, provided that you could

кишели женщинами, готовыми продать

avoid being caught in the act. The poorer

себя. А купить иную можно было за

quarters swarmed with women who were

бутылку джина: пролам джин не

ready to sell themselves. Some could even

полагался. Негласно партия даже

be purchased for a bottle of gin, which the

поощряла проституцию -- как выпускной

proles were not supposed to drink. Tacitly

клапан для инстинктов, которые все

the Party was even inclined to encourage

равно нельзя подавить. Сам по себе

prostitution, as an outlet for instincts

разврат мало значил, лишь бы был он

which could not be altogether suppressed.

вороватым и безрадостным, а женщина -

Mere debauchery did not matter very much,

- из беднейшего и презираемого класса.

so long as it was furtive and joyless and

Непростительное

преступление --

связь

only involved the women of a submerged

между членами партии. Но, хотя во

and despised class. The unforgivable crime

время больших

чисток

обвиняемые

was promiscuity between Party members.

неизменно признавались и в этом

But -- though this was one of the crimes

преступлении, вообразить, что такое

that the accused in the great purges

случается в жизни, было трудно.

The aim of the Party was not merely to

Партия стремилась не просто помешать

prevent men and women from forming

тому, чтобы между мужчинами и

loyalties which it might not be able to

женщинами возникали узы, которые не

control. Its real, undeclared purpose was to

всегда поддаются ее воздействию. Ее

remove all pleasure from the sexual act.

подлинной

необъявленной целью было

Not love so much as eroticism was the

лишить половой акт удовольствия.

enemy, inside marriage as well as outside

Главным врагом была не столько любовь,

it. All marriages between Party members

сколько эротика -- и в браке и вне его.

had to be approved by a committee

Все браки между членами партии

appointed for the purpose, and -- though

утверждал особый комитет, и -- хотя этот

the principle was never clearly stated --

принцип не провозглашали открыто, --

permission was always refused if the couple

если создавалось впечатление, что

concerned gave the impression of being

будущие

супруги

физически

physically attracted to one another. The

привлекательны друг для друга, им

only recognized purpose of marriage was to

отказывали в разрешении. У брака

beget children for the service of the Party.

признавали

только

одну

цель:

Sexual intercourse was to be looked on as a

производить

детей

для

службы

slightly disgusting minor operation, like

государству. Половое сношение следовало

having an enema. This again was never put

рассматривать

как

маленькую

into plain words, but in an indirect way it

противную процедуру, вроде клизмы. Это

was rubbed into every Party member from

тоже никогда не объявляли прямо, но

childhood onwards. There were even

исподволь

вколачивали

в каждого

organizations such as the Junior Anti-Sex

партийца с детства. Существовали даже

League, which advocated complete celibacy

организации

наподобие

Молодежного

for both sexes. All children were to be

антиполового

союза, проповедовавшие

begotten by artificial insemination (artsem,

полное целомудрие для обоих полов.

it was called in Newspeak) and brought up

Зачатие

должно происходить

путем

in public institutions. This, Winston was

искусственного осеменения (искос на

aware, was not meant altogether seriously,

новоязе), в общественных пунктах.

but somehow it fitted in with the general

Уинстон знал, что это требование

ideology of the Party. The Party was trying

выдвигали не совсем всерьез, но, в

to kill the sex instinct, or, if it could not be

общем, оно вписывалось в идеологию

killed, then to distort it and dirty it. He did

партии. Партия стремилась убить

not know why this was so, but it seemed

половой инстинкт, а раз убить нельзя, то

natural that it should be so. And as far as

хотя бы извратить и запачкать. Зачем это

the women were concerned, the Party’s

надо, он не понимал: но и удивляться тут

efforts were largely successful.

было нечему. Что касается женщин,

партия в этом изрядно преуспела.

He thought again of Katharine. It must be

Он вновь подумал о Кэтрин. Девять...

nine, ten -- nearly eleven years since they

десять... почти одиннадцать лет, как они

had parted. It was curious how seldom he

разошлись. Но до чего редко он о ней

thought of her. For days at a time he was

думает. Иногда за неделю ни разу не

capable of forgetting that he had ever been

вспомнит, что был женат. Они прожили

married. They had only been together for

всего пятнадцать месяцев. Развод партия

about fifteen months. The Party did not

запретила, но расходиться бездетным не

permit divorce, but it rather encouraged

препятствовала, наоборот.

separation in cases where there were no

children.

Katharine was a tall, fair-haired girl, very

Кэтрин была высокая, очень прямая

straight, with splendid movements. She

блондинка, даже грациозная. Четкое, с

had a bold, aquiline face, a face that one

орлиным профилем лицо ее можно было

might have called noble until one

назвать благородным -- пока ты не понял,

discovered that there was as nearly as

что за ним настолько ничего нет,

possible nothing behind it. Very early in her

насколько это вообще возможно.

Уже в

married life he had decided -- though

самом начале совместной жизни Уинстон

perhaps it was only that he knew her more

решил -- впрочем, только потому, быть

intimately than he knew most people -- that

может, что узнал ее ближе, чем других

she had without exception the most stupid,

людей, -- что никогда не встречал более

vulgar, empty mind that he had ever

глупого, пошлого, пустого создания.

encountered. She had not a thought in her

Мысли в ее голове все до единой состояли

head that was not a slogan, and there was

из лозунгов, и не было на свете такой

no imbecility, absolutely none that she was

ахинеи, которой бы она не склевала с

not capable of swallowing if the Party

руки у партии. «Ходячий граммофон» --

handed it out to her. “The human sound-

прозвал он ее про себя. Но он бы

track” he nicknamed her in his own mind.

выдержал совместную жизнь, если бы не

Yet he could have endured living with her if

одна вещь -- постель.

it had not been for just one thing -- sex.

As soon as he touched her she seemed to

Стоило только прикоснуться к ней, как

wince and stiffen. To embrace her was like

она вздрагивала и цепенела. Обнять ее

embracing a jointed wooden image. And

было -- все равно что обнять деревянный

what was strange was that even when she

манекен. И странно: когда она

was clasping him against her he had the

прижимала его к себе, у него было

feeling that she was simultaneously

чувство, что она в то же время

pushing him away with all her strength.

отталкивает его изо всех сил. Такое

The rigidlty of her muscles managed to

впечатление

создавали ее

окоченелые

convey that impression. She would lie there

мышцы. Она лежала с закрытыми

with shut eyes, neither resisting nor co-

глазами, не сопротивляясь и не помогая,

operating but submitting. It was

а подчиняясь. Сперва это приводило его в

extraordinarily embarrassing, and, after a

крайнее замешательство; потом ему стало

while, horrible. But even then he could

жутко. Но он все равно бы вытерпел, если

have borne living with her if it had been

бы они условились больше не спать. Как

agreed that they should remain celibate.

ни удивительно, на это не согласилась

But curiously enough it was Katharine who

Кэтрин. Мы должны, сказала она, если

refused this. They must, she said, produce

удастся, родить ребенка. Так что занятия

a child if they could. So the performance

продолжались, и вполне регулярно, раз в

continued to happen, once a week quite

неделю, если к тому не было препятствий.

regulariy, whenever it was not impossible.

Она даже напоминала ему по утрам, чтo

She even used to remind him of it in the

им предстоит сегодня вечером, -- дабы он

morning, as something which had to be

не забыл. Для этого у нее было два

done that evening and which must not be

названия. Одно -- «подумать о ребенке»,

forgotten. She had two names for it. One

другое -- «наш партийный долг» (да, она

was “making a baby”, and the other was

именно так выражалась). Довольно скоро

“our duty to the Party” (yes, she had

приближение

назначенного

дня стало

actually used that phrase). Quite soon he

вызывать у него форменный ужас. Но, к

grew to have a feeling of positive dread

счастью, ребенка не получилось, Кэтрин

when the appointed day came round. But

решила прекратить попытки, и вскоре

luckily no child appeared, and in the end

они разошлись.

she agreed to give up trying, and soon

afterwards they parted.

Winston sighed inaudibly. He picked up his

Уинстон беззвучно вздохнул. Он снова

pen again and wrote:

взял ручку и написал:

She threw herself down on the bed, and at

Женщина бросилась на кровать и сразу,

once, without any kind of preliminary in the

без всяких предисловий, с неописуемой

most coarse, horrible way you can imagine,

грубостью

и

вульгарностью

задрала

pulled up her skirt. I--

юбку. Я...

He saw himself standing there in the dim

Он увидел себя там, при тусклом свете

lamplight, with the smell of bugs and cheap

лампы, и снова ударил в нос запах

scent in his nostrils, and in his heart a

дешевых духов с клопами, снова

feeling of defeat and resentment which even

стеснилось сердце от возмущения и

at that moment was mixed up with the

бессилия, и

так же, как в

ту

минуту,