ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

так: был такой древнегреческий поэт Тимофей Милецкий. А у него есть совершенно офонари­ тельная, абсолютно авангардная поэма «Персы». В.Б. прочел ее в книге «Древнегреческая мелика» и совершенно обалдел. «Теперь я буду Тимофее­ вич». До этого он был Вобло. Он так досочки под­ писывал у Букашкина. Потом он стал Антипом Одовым. И тут Милецкого прочёл – «Пусть будет Антип Тимофеевич». [...]

Одоме... Мы с Вовой мотались без жилья. Это вообще было «шило»: туда-сюда. У Вовки отец умер. У матери с головой плохо. Сестра пересели­ лась к ней с семейством. Нам уступила свою ком­ нату в семейной общаге где-то у чёрта на кулич­ ках. На Пионерском, такой полуразвалившийся дом. Мы там довольно долго жили. Даже сына моего не могли к себе взять. Потом сестра полу­ чила квартиру, а Вовка тогда довольно неплохо зарабатывал – «катал баллоны». На кислородном заводе. У ворот стояла палаточка частного пред­ принимателя. Он продавал кислородные балло­ ны и менял их: пустые на полные. И В.Б. смог на этом «наваривать». Заработал на однокомнатную квартиру для матери. Поселил ее там, недалеко от нас. То есть мы въехали втроём в родительскую квартиру. Мы и мой сын. Вовка ему строго как-то сказал: «Не называй меня папой». Хотя с четырёх лет, вообще-то, его воспитывал. [...] Что касается литературных друзей, они появи­

лись у него только у Букашкина. Туда В.Б. привёл Витя Дворкин, его однокашник, вместе учились. А Витя в свою очередь работал вместе с Букаш­ киным. Так В.Б. оказался в своей среде наконецто. А до этого – в собственном соку варился. Кто там в то время бывал? Володя Пашкин. Бруси­ ловский заходил. Там очень много народу тусова­ лось. Проще спросить, кто там не бывал. Ну, еще Сашка Шабуров. «Апрельский марш» в полном составе туда ползал. Виталина Тхоржевская, со­ всем молоденькая была. Валера Павлов. Худож­ ников очень много было, всех уже не упомнишь. В.Б. считал Букашкина своим учителем. [...]

Опубликациях... В журнале «Урал» было не­ сколько публикаций. Каждый раз он матерился, когда его в «Урале» печатали. Огромное количе­ ство опечаток. Просто контекст не понять. Кста­ ти, в АСУП-3 в первом же абзаце опечатка. Тоже смысл искажает: «Я пасынка посыплю перхотью, а пол полвековою пылью. Да я и жопу мою нехо­ тя, над унитазом оттопыря». А там написано «от­ топырю». [...]

Вот был у нас альманах «УМОК». Формальная поэзия. Там есть цикл, посвящённый Мариен­ гофу. Именно по имажинистским канонам ор­ ганизованный. Именно «КАК»: что-то с чем-то сравнивается и по кругу – по кругу – по кругу плетётся. В.Б. многими течениями увлекался, но главным для него оставалось – просто быть собой. А верлибра не признавал. Стих, говорил, должен

Антип Одов 261

Е. Дерун

быть ритмически организован. Пусть даже без рифмы, но нарочито без рифмы. За этим он очень чётко следил. Чтобы ни одного неправильного, неверного эпитета. Ну, мы же вместе с ним до­ вольно много писали. В конце я с писательством завязала. При мне что-то сочиняет: «Катя, ну подскажи». Когда совместное творчество полу­ чалось, он подписывался Пиндюрий Пидорович Пиндаров. [...]

О человеке... Raspizdjai он был. Как, впрочем, и все мы, как практически все наши знакомые, за редким исключением. Весёлый. Алкоголик, есте­ ственно. Это даже из стихов понятно. Прожили вместе 22 года. Женаты сколько – не помню уже. Не важно. Он работал инженером. Окончил те­ плофак. Прилично зарабатывал. Мог себе позво­ лить книжки на «Яме» покупать. Кстати, много их возил из Добрянки. Вечно в командировках. И вот это меня ужасно угнетало. То есть на 2 недели уедет, блин. А у нас любовь. Я тоскую. В конце концов, я его уговорила бросить всё и уйти в сто­ рожа. Денег сразу стало хрен да маленько. Жить негде. Жрать нехрен. Достаточно долго мы так маялись. Но есть люди, которые бедными долго не бывают. Не то, чтобы бедными, а нищими. Это – про В.Б. То есть он потихонечку сторожил какой-то склад с унитазами, а там во двор стави­ ли машины и за стоянку ему немножко припла­ чивали. И мужик, к которому он пошёл «баллоны катать», заметил, что В.Б. сообразительный, и предложил ему работу. Фамилия у мужика была забавная – Самоздра. И В.Б. действительно «при­

264 Вера Охотникова

В.О. в студенчестве

творческой личности. Взрослые – скучные люди. Они знают, что любовь, к сожалению, кончается, добрая половина происходящего – предсказуема.

Адетство, оно насквозь пропитано ожиданием чудес. Соль солонее, сахар слаще. Боль острее вдвое, а радость радостнее в тысячу раз.

Кажется, Зигмунд Фрейд сказал, что великим учёным его сделала любовь матери. Меня чело­ веком сделала любовь отца. Папа был лесничим, он подарил мне лес. Я наблюдала путь соснового семечка от шишки и до самого неба. До сих пор часто перед глазами встают ровные лесопосадки, стрелообразные тяжёлые лопаты, которыми дела­ ют ямки для высаживания сосновой рассады. И даже дикорастущий бор совершенно беспорядоч­ ным только кажется. Он соразмерен лосиному шагу, потому что благородное животное копытом вдавливает в землю сосновые семена.

От папы – страсть к лошадям, к мотоциклам, к се­ нокосу; знание лекарственных трав, птичьих по­ вадок, звериных следов, погодных капризов.

Отец обладал удивительным свойством души – ко всему относиться с добрым юмором. Жили мы в селе Коптелово Свердловской области. Помню, заходит соседка во двор и спрашивает:

– Что это у Вас, Александр Филиппович, Рекс даже ни разу не взлаял, когда я воротами хлоп­ нула?

Папа отвечает:

– Он у нас осердится – дак по неделе ни на кого не лает.

Аоднажды мы с братом занялись подсчитать, сколько папа денег потратил на курево, и докла­ дываем ему:

– Ты за свою жизнь прокурил столько, что хвати­ ло бы на легковую машину.

На это он, хохотнув, отвечает:

– Да бросьте вы, ребята, считать, я уж не одну ма­ шину пропил… Сосновый бор шумит во мне всю жизнь, в этом

шуме я различаю папин голос, он сливается с

голосом моей совести, оценивая поступки, сло­ ва, стихи. Он подсказывает: поэзия – это и есть жизненная истина. Докопаться до неё невозмож­ но. Всё же копать надо. И в глубь Земли и ввысь Неба.

Человек – создание ищущее. Ему всегда всего мало: «лирически творческого восторга», о кото­ ром говорил Пастернак, не хватает, хочется чегото иного, порой сам не знаешь чего. И прислуши­ ваешься к жизни, и присматриваешься. Потом Оно появляется Само там, где и не ждёшь, будто вырастая из-под земли. Или это всего лишь нас возвышающий обман, который становится доро­ же реальности? А, может, реальность приобретает качества обмана и становится трудно различить, где обман, где истина?

Ищешь истину повсюду, надеясь в итоге найти свою сокровенную суть: разрываешь себя на ча­ сти, устремляясь то к живописи (как она необъ­ яснима!), то к поэзии (сколь она загадочна!), то к музыке, которая в принципе непостижима. Де­ лишь сердце на части, чтобы хватило на всё: на детей, на друзей, на лес, на театр, на картошку, на смородину, на порисовать и почитать. Пережить все любови и выдержать груз непомерного сча­ стья жизни.

Стою на берегу реки под названием Время и ста­ раюсь уловить её волнения, оттенки, звуки, запа­ хи, которые несёт она вдаль, туда, где наши внуки будут вести за руку наших правнуков, и кто-то из малышей обязательно скажет:

– Мама! Погляди, как солнышко на дорожку смо­ трит!

Павлов Олег Николаевич родился 3 декабря (по паспорту – 14 декабря) 1953 г. в селе Кыйлуд Нылгинского района Удмуртской АССР. В 1966 г. семья переехала в г. Златоуст Челябинской об­ ласти. В 1967 г. был делегатом V Всесоюзного сле­ та юнкоров в Артеке, где стал победителем поэти­ ческого конкурса. Сотрудничал с газетой «Зла­ тоустовский рабочий». С 1973 по 1975 г. работал художником-оформителем на златоустовских за­ водах, публиковался в местных и областных газе­ тах. Окончил Челябинский государственный ин­ ститут культуры по специальности «театральная режиссура» (1981). До 1985 г. работал в област­ ном театре кукол г. Горно-Алтайска – актером, художником, режиссером, драматургом, затем – руководителем агиттеатра, заместителем дирек­ тора по культмассовой работе златоустовского ДК металлургов. В 1986–88 гг. жил в г. КаменскеУральском, работал директором городского ДК. В 1988 г. возглавлял концертно-эстрадное бюро г. Горно-Алтайска, руководил областным театром кукол, затем был худруком республиканской фи­ лармонии. На сценах филармонии и областного национального драматического театра поставил ряд своих пьес-сказок («Колодец сказок», «Сказ­ ки для Несмеяны», «За Кощеевой смертью» и др.). В 1990 г. организовал театр для детей «АкКулун» («Белый жеребенок»), в 1994-м – театр куклы и актера «Оле Лукойе» в Златоусте. Па­ раллельно работал режиссером златоустовского драматического театра «Омнибус». В 1997–99 гг. вел литературно-театральную студию в Но­ возлатоустовском доме детского творчества. За­ тем переехал в Челябинск, где воссоздал театр марионеток «Оле Лукойе». В 2001 г. стал одним из основателей и редакторов альманаха «Новый ковчег», в 2003-м возглавил областной литера­ турный клуб «Светунец» при Челябинском отде­ лении СП России. В этом же году стал лауреатом литературного конкурса им. К. Нефедьева в Маг­ нитогорске за книгу стихов «Апокрифы». Член

Филологическая маркировка стихов О.П.

Традиции, направления, течения: реализм, мо­ дернизм, советская поэзия.

Основные имена влияния, переклички: М. Лер­ монтов, А. Блок, С. Есенин, Н. Заболоцкий, В. Высоцкий, Л. Филатов.

Основные формальные приемы, используемые автором: нарративность, визуализация образа, дидактизм, натурфилософия, ролевая лирика, ал­ легоризм, балладность.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

природа, деревья, оппозиция жизнь/смерть, сон, память, дом, Бог, ангелы.

Творческая стратегия: философия природы и жизни.

Коэффициент присутствия: 0,35

АВТОБИОГРАФИЯ

РОЖДЕНИЕ мое последовало, как почти у всех в этом мире,

через десять лунных месяцев после зачатия. А вот зачатие произошло в любви, потому как в этот день отец мой вернулся домой после годовой раз­ луки, из мест заключения. Именно этим обстоя­ тельством я склонен объяснять свой оптимизм; свою, в общем-то, удачливость и, какие-никакие, таланты.

Произошло это в декабре 1953-го, в удмуртском селе Кыйлуд, которое я вовсе не помню. Скры­ ваясь от не устающего веселиться отца, мама сгребла в охапку троих сыновей и уехала в село Писанское Свердловской области. Именно там и состоялось мое незабываемое

РУКОПИСНОЕ ДЕТСТВО.

Всё началось с обыкновенной тетрадки, в кото­ рую старший брат Саша десяти лет от роду запи­ сал свои первые стихотворения. Позже к стихам

266 Олег Павлов

Братья Павловы. О.П. – слева

добавились рифмованные сказки, загадки, шара­ ды. Рукописные странички украсили разноцвет­ ные рисунки. Тетрадка уже больше походила на журнал, и свершилось – на обложке ее появилось название: «Воскресник» № 1, январь 1959 год.

Мы, младшие братья, стали первыми восторжен­ ными читателями «Воскресника». И светлыми завистниками. Первым не выдержал средний брат Вова – ответил четырехстраничной газетой «Георгин». Вскоре появилась газета «Огонёк». Её выпускал уже я и, подражая братьям, старательно выводил печатные буквы под аляповатыми ри­ сунками.

Издательский бум начался! Вслед за первыми, заполошными изданиями, пошли устоявшиеся: у меня – журнал «Котёнок», у Вовы – «Ласточка». Саша оказался более склонен к переменам – он выпускал газеты «Школьная правда», «Вчера, се­ годня, завтра», журналы «Воскресник», «Север­ ная упряжка» и «Синяя птица».

Возникла объединяющая организация – «До­ машнее рукописное издательство» (сокращенно «Домриз»). Председатель издательства и каз­ начей избирались на год общим собранием. Да, казначей! Ведь для оплаты гонораров, окладов и подписки потребовались рукописные деньги. И мы их сделали, назвав почему-то талонами. Об­ щаться между журналами солиднее письмами – и возникла почта, самодельные почтовые марки и конверты.

«Домриз» развивался. Кроме журналов и газет, появились рукописные книги, богато проиллю­ стрированные самими авторами, а иногда и взаи­ мообразно кем-то из братьев.

Собрания «Домриза» начинались всегда торже­ ственно, исполнялся гимн издательства – извест­ ная «Бригантина» на стихи Павла Когана. Засе­ дания проходили бурно, мы ругали друг друга за слабые материалы, за неважные рисунки. Стар­ шинство тут не признавалось, а прения порой до­ ходили чуть не до потасовки.

Вместо фамилий истинных авторов, которые, по сути, разнились только инициалами: «А», «В» или «О», на страницах запестрели псевдонимы. Постепенно псевдонимы обрели устойчивые об­ разы, а наши редколлегии обрели «постоянных сотрудников». Причем не все они были люди. В «Ласточке» «работали» дикобраз – критик Уай Игуай, репортеры – собаки Шарик Лапин и Ша­ рик Гонцов. В «Котёнке» заместителем редактора был пёс Трат Бегоглаз, коты Борис Тилимбом, Рыжик Юрташкин и кошечка Мура Игручая. Часть наших сотрудников имели своих прототи­ пов в реальной жизни – оба Шарика были наши­ ми собаками, Рыжик, Мура, Мурзилка – нашими кошками.

Игра росла как на дрожжах. Очеловеченные нами звери требовали «реального местопребывания».

Вокеане нашей фантазии проявились материки, а на них раскинулись Объединенная Страна Зве­ рей во главе с царём Львом и Котятская Народ­ ная Республика.

События в этих странах часто пародировали про­ исходящее в реальном мире – революции, войны, культ личности, выборы, Олимпийские игры… Сам «Домриз» обосновался на независимом творческом острове-городе Павлограде. Там же одна за одной открылись три киностудии – име­ ни Лысочки (Сашина), имени Мурочки (Вови­ на), имени Васеньки (моя). Фильмы тоже были рисованными – по принципу диафильмов, только на бумаге. Кадры с рисунками (размером в поло­ вину тетрадного листа) складывались стопочкой и поочередно демонстрировались зрителям. Ре­ кордное количество кадров-рисунков в некото­ рых фильмах доходило до 500! Кинобум породил кинофестивали, где мы всерьёз боролись за на­ грады, изготовленные самими же из картона или жести. Журналы публиковали кинокритику, ка­ дры из фильмов, портреты ведущих актеров.

Вселе, в школе почти никто не знал о странной игре, что творилась за стенами нашего дома. Для нас же это было смыслом существования. Все другое – школа, улица, игры или стычки с ровес­ никами – было вторично и как бы полуреально.

Источниками связи с внешним миром тогда были книги, радио (какое тогда было чудесное радио!), показ кинофильмов в клубе и – конечно же! – на­ стоящие газеты и журналы. Мы (спасибо маме!) выписывали их огромное количество – «Пионер­ ская правда», «Пионер», «Костёр», «Мурзилка», «Весёлые картинки», «Советский экран» и мно­

О.П. с младшими детьми

гое другое. Всё это подпитывало нас, не давало скукожиться в мирок, где было бы душно и нам самим, и нашему творчеству.

У нас завязалась переписка с «Пионером». Жур­ нал решил опубликовать подборку наших стихов

ирисунков. В 1965-м студия «Диафильм» вы­ пустила ленту по нашим стихам-сказкам – «Про слониху», а вместо гонорара устроила нам твор­ ческие новогодние каникулы в Москве. Это был неожиданный прорыв.

Вернулись из Москвы мы повзрослевшими, хотя

ибыло мне тогда всего одиннадцать. Изменилась

и«полиграфия» наших изданий – в ход пошли цветная тушь, шариковые ручки. Мы больше не прощали друг другу халтуры, каких-либо ляпов

ибезвкусицы – к тому обязывало знакомство и переписка с профессиональными писателями, са­ мым известным из которых был Корней Ивано­ вич Чуковский. Мы понимали, что пришла пора перемен в жизни, пора развивать свое творчество связями с другими творческими, культурными источниками.

В 1966-м мы переехали в город Златоуст Челя­ бинской области. Разрыв с селом неожиданно больно ударил по нам всем. Казалось бы, там, в Писанском, не было разницы, какой вид за окном, но переезд обнаружил внезапную ностальгию по просторам полей, скатам оврагов, щебету речуш­ ки Ирбитки.

Город диктовал другие ритмы, старшие братья уже завершали школу, уходили во взрослый мир. Постепенно угасало пламя «Домриза». Каждый изнасещенехотелрасставатьсяслюбимойигрой, пытаясь продолжать выпуск своих журналов.

Не все из созданного нами в детстве сохранилось. Не всё исполнилось, о чем мы мечтали. Но было главное – чудо нашего счастливого детства. По­ рою мне кажется, что будь оно другим, я был бы несчастлив в жизни. Благодаря игре и сотворче­ ству с братьями я обрел все то, что помогло мне получить любимую профессию, заниматься лю­ бимым делом, осуществить хотя бы часть своих творческих замыслов.

Спасибо вам, братья мои, за наше рукописное детство! Кроме них, я, конечно же, совершаю бла­ годарный

ПОКЛОН

моим родителям: отцу, Николаю Михайловичу, разносторонне талантливому человеку, самостоя­ тельно освоившему разные музыкальные инстру­ менты: гитара, скрипка, мандолина, баян; рисо­ вальщику; самодеятельному актеру и режиссеру; во время войны артисту фронтовой концертной бригады, – за подаренные мне способности – и матери, Юлии Владимировне, – за ее любовь и

268 Олег Павлов

О.П. с семьей, 2005 г.

терпение, за серьезное отношение к нашим дет­ ским играм и помощь в реализации самых моих сумасшедших юношеских мечт – например, при­ обретения кинокамеры и даже мотороллера.

Я благодарен бабушке, Александре Ивановне, узнице ГУЛАГа, за воспитание во мне ненависти к тирании и тоски по справедливому строю.

Хочу поблагодарить моих жён – Светлану, На­ талью и Елену – за их любовь и подаренных мне чудесных детей: сыновей Юлия, Анатолия, Тимо­ фея, Алексея и дочерей: Маргариту, Александру, Ольгу и Веронику.

Еще в детстве я заболел кукольным театром, и подаренную московскими друзьями труппу фа­ бричных «петрушек» пополнял «самошитыми, самоклеенными» героями. Правда, на годы юно­ сти увлечение драмой потеснило кукол (кто не без греха и не тыкался щенячьим носом в ЩУКу или в ГИТИС?), но уже к окончанию режиссер­ ского отделения Челябинского государственного института культуры куклы вновь громко заявили о себе, и в 1981 году я с шестью друзьями по ин­ ституту укатил на Горный Алтай – создавать

ТЕАТР КУКОЛ.

И вот уже тридцать с лишним лет я работаю с ку­ клами – поначалу на базе филармоний и театров, позже – создавая свои театральные предприятия. Мне кажется, я научился понимать кукол, их ма­ гический и в то же время такой наивно-хрупкий мир. Все эти годы они кормили меня и моих близ­ ких, кормят и теперь.

Это мой второй, сотворствующий с литературой, мир. Сотворствующий, потому что в основном я играю спектакли по своим пьесам или инсцени­ ровкам.

За годы работы с куклами интересных наблюде­ ний и размышлений накопилось на книгу, кото­ рую я мечтаю все же написать. Чего стоят, к при­ меру, рыдающие над коллизиями пьесы Е. Швар­ ца «Два клена» суровые сибирские лесорубы или великаны-докеры, пришедшие на причал разгру­ жать «куколок» и несущие наши чемоданищи на одном пальце… Однако, чем бы я ни занимался в жизни – культ­

просветработой, театром, книгоизданием, рисую или сочиняю песни, – основой всего, звонарем, в руках которого нити всех моих колоколов, на мой взгляд, была и остается

ПОЭЗИЯ.

С ее благословения я однажды нырнул в пока­ завшийся мне райским мир творчества, она под­ держивала и не покидала меня в самые трудные мгновения судьбы, она, надеюсь, пребудет со мной до конца дней – и в прозе, и даже в стихах.

270 Андрей Пермяков

А.П., 1978 г.

стихи, в отличие от ранних, недооценённые и по сей день.

Впрочем, довольно быстро услышал и о других пермских авторах. Среди бурного андеграундно­ го шума определил для себя действительно инте­ ресных. Виталия Кальпиди, скорее всего, узнал по книге «Пласты»: отделы поэзии книжных ма­ газинов тогда ещё отражали реальную ситуацию. Юрия Беликова и Владислава Дрожащих, кажет­ ся, прочёл в газете «Дети Стронция»: её Беликов, собственно, и издавал. Всё это, в отличие от «сти­ хов пермских поэтов», звучавших на местном радио, нравилось, но было ощущение: у каждого из авторов своя дорога, и они по ней прошли уже весьма далеко. К счастью, понимал: поэзия – это не лес, и, когда по тропинке сделан хоть один шаг, то тропинка эта для идущего следом закрыта.

Сам,конечно,тожеписал.Потихонькустихидаже становились лучше, но за отсутствием среды по­ являлись всё реже. Смысла демонстрировать их родственникам или сокурсникам не видел – всё равно похвалят, а нужного ничего не скажут. Нет, рифмованные гадости про преподавателей име­ ли, конечно, успех, но всё ж это несколько иной жанр.

После института врачом не работал ни дня. Тог­ да, в 1995-м году зарплата интерна, да и молодого доктора тоже, носила характер скорей сатириче­ ский, а уже была семья, ребёнок. Работу, впрочем, нашёл весьма интересную, связанную с создани­ ем и производством лекарственных препаратов. Шла не имеющая к литературе отношения, но вполне занятная жизнь, где были дети, покупка жилья, защита кандидатской диссертации и мно­ го разных событий, вполне достойных стать сю­ жетами рассказов. Опять-таки, как у всех.

Стихи иногда писал: когда по два-три в год, когда ни одного. Ничего особенного. Да, в общем, и ин­ формации стало меньше. Книги современных по­ этов из магазинов исчезли, друзья-музыканты по­ тихоньку занялись разными полезными делами, тиражи литературных журналов упали в сотни раз, те глянцевые издания, где сохранялась пре­ тензия на некую интеллектуальность, печатали концептуалистов. Ничего личного, направление как направление, но когда деятели его утвержда­ ли: надо писать вот только так и никак иначе, это вызывало отторжение и нежелание вообще что-то делать. О местной литературной жизни доходили крохи информации. Пока была газета «Зеркало», узнал, например, об Одекале и Сергее Дадаграфе. Порадовался за людей. Но без фанатизма – опятьтаки, чужой путь.

Ситуация начала меняться примерно в 2004-м году. Во-первых, фраза «собственную иммуно­ биологическую промышленность могут позво­ лить себе лишь страны, обладающие пилотируе­ мой космонавтикой» перестала звучать гордо, а сделалась намёком на довольно-таки мрачные перспективы отрасли: вместо развития пред­ стояло заниматься сбором осколков, спасением сделанного предшествующим поколением. А вовторых… а во-вторых, появился вопрос: «Неуже­ ли это навсегда»? Нет, семья, жильё, работа, дача

– это прекрасно, но дети вот подросли, и ты им уже не так необходим. Наконец, в-третьих, поя­ вился нормальный доступ в Интернет: не на пол­ часа в день со службы, дабы отправить письма и глянуть новости, а относительно скоростной. По старой привычке стал искать поэтов. В первую очередь, конечно же, уральских. Повезло. Сразу обнаружил тексты Бориса Рыжего и Дмитрия Долматова. И опять потрясение. Не столько даже от самих стихов (хотя и от них тоже), сколько от раскрывшихся возможностей. Дорог-то в поэзии оказалось много. И унылый всепобеждающий постмодерн сделался хоть и не менее унылым, од­ нако, не столь сокрушительным.

Из пермских авторов, появившихся за те 10 лет, когда следить за литературой не получалось, от­ метил себе Пашу Чечёткина и Ольгу Роленгоф. Нашёл Олин адрес на одном из литературных сайтов, написал письмо ей о её стихах. Неожи­ данно получил ответ. От неё же и узнал о Живом Журнале. К тому времени уже полгода вновь писал. Опять-таки, получалось не очень. Не ко­ кетничаю: действительно, ни одного текста, напи­ санного мной до 2006 г. не принял к печати никто и никогда. Хотя старательно подкладывал в под­ борки для журналов старые стихи.

Относительный прорыв случился в этом вот са­ мом 2006 году. Наверное, сказалось общение с поэтами – а так получилось, что самыми инте­ ресными собеседниками в этом самом Живом Журнале оказались именно они. Кстати, совсем