ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

град. Случились первые журнальные публикации

в«Волге», «Юности», «Смене», «Авроре»... Поз­ же вышли книги, большинство из которых воз­ никло во времена нового государства и новых по­ рядков издательских хлопот. Не без страха отказа

вчестолюбивом волнении я устраивал их в нашей бесценной «публичке», уповая на внимание и па­ мять тех, ещё бытующих средь нас, современни­ ков, коим не безразлична муза лирики.

На вручении премии имени П.П. Бажова в Ека­ теринбурге за сборник стихов «На окраине века» я прочитал стих «Награда» как наиболее внятное выражение моего отношения к труду и судьбе ли­ тератора. Надеюсь, и вам он ответит на вопрос, что движет и двигало мной в отеческом мире Поэзии.

Треть моей сознательной жизни на Южном Ура­ ле прошла в двух бараках, где каждой семье было даровано по комнате при любом числе жильцов. Нас было семеро. Но для книг, для чтения и меч­ таний и здесь хватало места.

Я говорю – Мечтаний, ибо в них-то и таилось главное – Будущая жизнь. Я был одиночка и жил внутри того, что означало – Я. Потому обычная, привычная нищета не была препятствием для его обитания, спокойного приятия сцены моего еди­ ноличного существования. В 7-м классе я в поряд­ ке соревнования с однокашником написал стих о море и парусах, потом стих о коварстве девчонок. Продолжение не заставило ждать долго. Много лет спустя вдвоём с дочерью мы отправились в со­ седний бор и там сожгли штук шесть моих старых тетрадей. Был ветер, и стихи горели охотно. Это не было элегией прощания – было необходимым признанием того, что сгоревшее давно отгорело. Оставались стремления ремесла, плен надежды на бесконечность работы, всегда и единственно необходимой душе. Эта волна однажды занесла меня в Пушкиногорский заповедник на Тригор­ скую турбазу сначала в роли туриста, а потом экскурсовода. Это было милостью тогда ещё без­ вестного, приветливого, чуткого энтузиаста Се­ мёна Гейченко, который и предложил мне подза­ работать денег на обратную дорогу в Челябинск неожиданным занятием, к чему у меня были предпосылки: ещё в 8-м классе школы я про­ штудировал юбилейное 1937 года издание А.С. Пушкина. Светлый хмель давних лет... В начале 60-х в Коктебеле моим добродушным наставни­ ком была В.К. Звягинцева, проводившая меня на второй библиотечный этаж Волошинского дома. Наивный честолюбец, я читал стихи компании, в которой центральной фигурой в кресле, подтянув под себя ноги, скромно восседала давно не моло­ дая дама азиатской какой-то внешности – Мария Степановна Волошина – жена поэта. Похвалила, погладила по шерсти чужака-провинциала… Я и сейчас – чужак. Стихи сделали всю мою жизнь,

Юрий Седов 331

Ю.С., 90-е гг.

но и на чёрный хлеб не бросили в шапку. Да, были разочарования и неоправдавшиеся надежды, но!

–не было обид и жёлчи. Одиночке по рождению не отпущено праздное счастье, но даровано благо­ дарное приятие жизни, чем бы она ни угощала.

Отца я впервые увидел в 8 лет, когда всей нашей командой сползали мы по трапу парохода («Тре­ тий Интернационал») на омский причал. Отец оказался небритым дядькой в зелёной гимнастёр­ ке, в галифе и серой кирзе. Неуклюжие детские объятия, поцелуй снизу вверх... Сдержанность осталась навсегда, хотя был он добрейшим, по­ рядочным человеком, чудом уцелевшим в обре­ чённой смертной молотилке строительства ЧМЗ. Ему было не до стихов, тем более моих. Не лучше с матерью... Только бабушка, только её заботы, только их с матерью невесёлые песни под стакан­ чик браги...

А стихи были всегда отдельной жизнью, спря­ танной в себя, всегда адресованной Будущему

–никому. Смиренно я сносил эту участь – мою неизменную колыбель. Любил всегда и о том не жалею.

Челябинск, 2012

332

Владислав Семенцул

Семенцул Владислав Викторович родился

13.10.1984 в городе Рыбница Молдавской ССР. Детство и юность провёл на Севере, в таёжном го­ роде Нижневартовск ХМАО. В 2002 г. переехал в Екатеринбург. Учился в Академии искусств и ху­ дожественных ремёсел им. Демидова на режиссё­ ра игрового кино и в Гуманитарном университете на факультете телерадиожурналистики. Участ­ ник независимого клуба «ЛебядкинЪ». Публико­ вался в журналах «Урал», «Урал-Транзит», «Но­ вая реальность», на Евразийском журнальном портале «Мегалит». Участник АСУП-3. Живёт в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов В.С.

Традиции, направления, течения: модернизм,

футуризм, обэриуты, постмодернизм.

Основныеименавлияния,переклички:Д.Хармс,

А. Введенский, О. Мандельштам, С. Мокша, Т. Трофимов.

Основные формальные приемы, используемые автором: ассоциативные ряды, абсурдизм, ин­ фантилизм как ролевая стратегия, игра, интер­ текстуальность, черный юмор.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

дети, мать, лицо, сердце, предметы и вещи, небо, облака, воздушный шарик, гильотина, смерть, Бог.

Творческая стратегия: сочетание иронии и тра­ гизма, абсурдизма и эсхатологизма, попытка вы­ делить последние в эстетическую категорию, тем самым лишив их возможности влиять на личную реальность.

Коэффициент присутствия: 0,63

Автобиография

В семье моих родителей – Семенцул Виктора Григорьевича и Семенцул Натальи Викторовны

–я родился первым ребенком. Родился в роддо­ ме города Рыбницы. Но лично я считаю своим местом рождения село Выхватинцы. Небольшое молдавское село в 10 километрах от Рыбницы. Так как в селе до сих пор нет роддома, маме меня пришлось родить в городе.

В Выхватинцах как раз и жили, учились, встре­ тились и сыграли свадьбу мои родители. Село примечательно тем, что с разницей в 155 лет от моего года рождения здесь родился русский ком­ позитор, пианист, дирижёр, музыкальный педагог Антон Григорьевич Рубинштейн. Во время путе­ шествия его семьи по реке Днестр у матери А.Г. Рубинштейна начались схватки, соответственно им пришлось выйти на берег. Этим берегом ока­ залось село Выхватинцы. Во времена А.Г. Рубин­ штейна село входило в состав Подольской губер­ нии. На данный момент село Выхватинцы входит в состав Рыбницкого района непризнанной При­ днестровскойМолдавскойРеспублики.Примоём же рождении всё это называлось Молдавской Со­ ветской Социалистической Республикой. До сих пор в селе существует музыкальная школа-музей, построенная на деньги Антона Григорьевича. Ну и одна из главных достопримечательностей села

–республиканская психиатрическая больница, в которой моя бабушка проработала около 10 лет санитаркой. Больница, насколько я понимаю, функционирует по сегодняшний день.

А вот о происхождении фамилии мне не извест­ но практически ничего. Знаю, что корни фами­ лии происходят из села Колбасна Рыбницкого района. По рассказам родственников, потому что лично я там был в глубоком детстве и ничего не помню, половина жителей села носят фамилию Семенцул. У них нет однофамильцев, как, на­ пример, Ивановы и Петровы. Все люди, носящие

В.С. с родителями

В.С. и А. Быков, 2009 г.

фамилию Семенцул, являются родственниками. К тому же фамилия не склоняется ни в произ­ ношении, ни в написании. Поговаривают (лично я считаю, что это выдумки), что переводится она как «черный журавль».

Когда мне было около полутора лет, мы с ма­ мой переехали на Север, в Тюменскую область, в Ханты-Мансийский автономный округ – к отцу, который в своё время уехал туда работать. На се­ вере я прожил около 16 лет жизни. Учился, рос, развивался, уму-разуму набирался. В начальных классах школы я интересовался практически всем. Бальные танцы, шахматы, читальный зал, секция легкой атлетики, волейбол, выжигание по дереву и т.д. В конечном итоге я остановился на двух внешкольных занятиях – волейболом и бальными танцами. Три года я занимался волей­ болом, но потом перестал из-за того, что секция волейбола стала совпадать с бальными танцами. Танцы меня вдохновляли больше. Я проходил на бальные танцы около семи лет.

Большую часть времени в начальных, затем сред­ них классах я проводил либо в городских библио­ теках, либо в школьном читальном зале. Читал я поначалу всё подряд, со временем переходя на на­ учную фантастику, в конечном итоге зачитываясь русскими и мировыми классиками. Один из моих любимых писателей и единственный, у которо­ го я прочитал все написанные им произведения,

– Александр Иванович Куприн. Ну и остальные классики: Салтыков-Щедрин, Чехов, Булгаков, Пушкин, Гоголь и т.д.

В девятом классе я написал своё первое стихо­ творение. В том году утонула моя младшая сестра Семенцул Виктория Викторовна (30.06.1994– 27.05.2000). Моё первое стихотворение было о смерти моей сестры.

В.С., Екатеринбург, 2009 г.

Мысли мертвеца

Отчего сегодня глухо, Словно ночь в моём гробу, И не так уже и скучно, Даже лучше, чем вчера.

Встав с полуденного зноя, Я иду, глядя вперёд, Но меня никто не знает,

Потому что я уж мертв.

По окончании школы я основательно решил, что поступлю в театральный институт на специаль­ ность «режиссёр». Для этого я выбрал ряд горо­ дов: Москва, Санкт-Петербург, Уфа, Челябинск, Екатеринбург. В лотерейном порядке из пере­ численных городов выпал Екатеринбург – я по­ ступил в Академию искусств и художественных ремесел им. Демидова в Екатеринбурге на специ­ альность «режиссер игрового полнометражного кино». Проучился в Академии искусств три года. Потом поступил в Гуманитарный университет, на факультет телерадиожурналистики. Опять же, проучившись полтора года в Гуманитарном университете, я забрал документы. Если приплю­ совать время учебы в Академии к времени учебы в университете, то получается почти высшее об­ разование.

С 2007 года являюсь участником независимого клуба «ЛебядкинЪ». Публиковался в журналах «Урал», «Урал-Транзит», «Новая реальность», на Евразийском журнальном портале «Мегалит», в «Антологии современной уральской поэзии».

Еще у меня есть любимая сестра Семенцул Мари­ на Викторовна. Аллилуйя!!!

Екатеринбург, июль 2012

334

Екатерина Симонова

Симонова Екатерина Викторовна родилась

7.06.1977 в Нижнем Тагиле. Окончила филологи­ ческий факультет Нижнетагильского педагоги­ ческого института. Публиковала стихи в антоло­ гиях «Братская колыбель», «Ле Лю Ли», журна­ лах и альманахах «Воздух», «Вавилон», «РЕЦ», «Уральская новь», «Урал», «Транзит-Урал», «Стетоскоп», «Вещь» и др. Автор трех книг сти­ хов: «Быть мальчиком» («Союз», 2004), «Сад со льдом» («Русский Гулливер», 2011), «Гербарий» («Айлурос», 2011). Неоднократно становилась лауреатом фестивалей актуальной поэзии Урала и Сибири «Новый Транзит». Победитель турни­ ра поэтов «Естественный отбор» (Екатеринбург, 2002), Большого уральского поэтического слэма (Екатеринбург, 2009). Участница АСУП-2,3. Жи­ вёт в Нижнем Тагиле.

Филологическая маркировка стихов Е.С.

Традиции, направления, течения: символизм,

акмеизм, метареализм (метаметафоризм), бароч­ ность, постмодернизм.

Основные имена влияния, переклички: М. Куз­ мин, О. Мандельштам, Е. Туренко.

Основные формальные приемы, используемые автором: символизм, метафоризм, стилизация, интертекст, установка на воспринимающее со­ знание, богатство ритмических рисунков.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

отношения Я и Ты, девочки, Адель С., Петер­ бург, Серебряный век, поэзия, диалог с мировой культурой, сад, растения, насекомые, небольшие животные, река, термальное состояние холода, мелкие детали, безделушки, прозрачность и при­ зрачность.

Творческая стратегия: эстетизация простран­ ства, автомифологизация.

Динамика: стихи 3-го тома отличаются от тек­ стов 2-го значительным расширением тематиче­ ского диапазона и образности. Острые пережи­ вания отношений лирической героини с возлю­

бленными сменяются пристальным вниманием к окружающему пространству, наполненному особого смысла деталями. Быт, бытовые реалии и сопровождающая их описание обсценная лексика вытесняются метафоризмом и стилизациями под Серебряный век, поэзию Русского зарубежья и т.д.

Коэффициент присутствия: 0,83

Автобиография

Итак, автобиография. А что с ней? А нет ее у меня. Ни мега-авто, ни просто био. Ибо лицо мое почти не изборождено следами сильных страстей, сердце – тоже, жизнь размеренна и обыденна, да и в отношении творчества (ужасное, ужасное слово

– ужасно пошлое, пошлое до отвращения!) както все вполне себе успокоительно. И вообще все в моей жизни тихо, мило и упитанно.

Зато тогда можно рассказать о родственниках. Ибо они интересней меня. Да и вообще: нужно же хоть о чем-то рассказать, раз нужно.

Итак, с материнской стороны – бабушка Люда, деревенская девочка из Висимо-Уткинска, отец её умер в 1937 году, умер, думается мне, вовре­

Мама, Ольга Афанасьевна Дедова

Е.С., 2012 г.

работала санитаркой в госпитале, потом на фрон­ те, дошла до Берлина. Медалей, как сейчас пом­ ню, у нее была горсть, и еще одна, и еще одна, и… Ими она, думаю, гордилась, однако не слишком берегла, поскольку, как мне кажется, мы с братом их все где-то и заиграли, время их рассеяло, одна­ ко память осталась. Возможно, памяти достаточ­ но. Возможно. Думаю, баба Таня была в каком-то смысле женщиной характера крайне авантюрно­ го, поскольку после Победы ее еще пошатало по Руси-матушке, пока не прибило к тагильским бе­ регам. А еще говорят, когда она сидела на стуле, ее коса лежала на полу. Не знаю, я этого уже не застала, а застала только громогласную и крайне активную старуху, не сдававшуюся даже сахар­ ному диабету – ела она зачастую не то, что было нужно, а то, что хочется. И удивительным обра­ зом ее организму это, в общем-то, сходило с рук. Папин папа, дед Семен, вообще личность темная и изучению не подлежит, потому что умер, когда я была ну очень маленькой, и помню я его ну очень смутно. Впрочем, как повествуют семейные хро­ ники, он прошел всю Японскую войну, а потом, занесенный – опять же случайно – в Тагил, уви­ дел бабу Таню, влюбился, бросил первую семью и остался здесь. Они и официально поженились-то, когда моему отцу, второму, младшему их сыну, исполнилось десять лет. Впрочем, дед Сеня ока­ зался – с секретом. История забавна и неправдо­ подобна, но романтична до жути. Дедушка Сеня

родом числился из деревни под Питером, у него имелся старший брат, причем, вроде бы, оба они были детьми приемными. Как моему дяде (стар­ шему сыну деда Сени) поведал незадолго до смерти этот старший брат, история сего усынов­ ления была такова (излагается эпически): «И был год 1918-й. И вышла к деревне из леса женщина,

ивела она за руку одного маленького мальчика,

идержала у груди другого младенца. И не была она этим детям матерью, а была она им гувер­ нанткой. И осталась эта женщина в деревне, и вышла замуж, и воспитала этих детей, как своих». И старшим тем самым мальчиком был, конечно же, дедушкин брат, а младенцем, соответствен­ но, – будущий мой дед Семен. И, поведав сию таинственную историю, дедушкин брат до кучи рассказывал о практически единственном сохра­ нившемся его дореволюционном детском воспо­ минании: идет он по большому дому, из комнаты в комнату, а перед ним открываются одна за дру­ гой высоченные золотые двери… В общем, баян не мой: за что купила, за то и продаю. Но, сами по­ нимаете, таким рассказом не прельститься было невозможно! Грех было не прельститься.

Мои мама и папа были в чем-то логичным про­ должением своих семейных традиций – каждый. Мама, Ольга, – тихой мягкой прелести, но тихого

инеожиданного иногда русско-женского упор­ ства, швея из швей, которой из-за слабого зрения

бабушка идти в швейное училище запретила, впрочем, так до сих пор моя мама и шьет, и шьет божественно, причем, естественно, на детях гени­ ев природа отдыхает: я едва могу пришить пуго­ вицу или заштопать разошедшийся шов.

Папа же, Виктор, был молод, задорен и чернокудр (именно не черноволос, а чернокудр! Увы, мне не досталось ни единого локона, тем более – брюне­ тистого…). Задорность папы можно проследить хотя бы по той маленькой детали, что мама вско­ ре после свадьбы сшила папе роскошные синие штаны, расклешенные, как дико раскрывшийся зонт, и – с большущими красными кошками на каждой штанине. Кошки дыбили спины, и хвост у них был – трубой. Папа в них ходил на работу – на завод, и гордо пылил междуцеховые тропинки под крайне неодобрительными взорами старшего поколения. Штаны эти я видела лично, в саду, уже старые, выцветшие и пыльные, однако кошки были все так же великолепны, поэтому, поверьте, я знаю, о чем говорю.

Сами понимаете, мне, по сравнению с ними, по­ хвастаться нечем: в 1977 году родилась в Нижнем Тагиле, детство провела там же, юность – тем бо­ лее, живу до сих пор здесь же и далее, видимо, все в том же духе. Как-то так. С детства была говор­ лива и любопытна – не заткнуть, пока не решила, что надо стесняться, и стала стеснительной и за­ нудной,датактаковойиосталась.Занудностьмоя приобрела настолько основательные размеры, что даже подростковый возраст на меня плюнул и решил пройти мимо. Вместо того, чтобы гулять, я читала. Одно из самых обидных воспоминаний заключается в том, что я отказалась гулять с под­ ругой, потому как наличествовала дома интерес­ наякнига(«ГрафМонте-Кристо»,чтоли?).Мама, рассерженная тем, что дочь предпочитает бумагу настоящей жизни, книгу волевым родительским решением отобрала у меня, бестолковой. Сколько было слез, как быстро были сделаны мной уроки аж на неделю вперед – в наивной попытке выслу­ житься… Однако до следующего дня книга мне так и не была возвращена. Однако же и гулять я так и не пошла.

Естественно, с такими-то задатками поступить после школы я могла только на филфак. К со­ жалению, в Тагиле филфак был только в педа­ гогическом институте, поэтому я отучилась на педагога – без малейшего к тому призвания, зато с филологическим энтузиазмом. Потом уныло отработала в школе 4 года, потом секретарем – 7 лет, теперь работаю менеджером. Крайне, крайне не литературно и не романтично-биографично. Скучно, в общем. Какая уж тут биография?

Стихов никогда не любила. Писание их считала занятием бессмысленным, да и утомительным (а изучение оных – еще более худшим грехом). Честно говоря, с первого же взгляда литераторы

Екатерина Симонова 337

у меня возбудили дурные подозрения: моя душа, душа романтичной немецкой ограниченной ме­ щаночки, отказывалась принять нестабильность, восторженность и безоглядность богемы. Впро­ чем, со временем я втянулась, ибо, как мы все помним, «привычка свыше нам дана – замена счастию она». Как я узнала потом, долгие недели, последовавшие за моим незаметным появлением в студии «Ступени», зав. поэтической частью Ев­ гений Туренко и зав. прозаической частью Борис Телков лениво перекидывали меня друг другу: поэт убеждал прозаика, что я пишу прозу, про­ заик же упорно пытался сбагрить меня обратно Туренко, мотивируя эту своеобразную игру в пинг-понг тем, что моя проза – это все-таки сти­ хи. В итоге победил Телков. В данном случае он оказался дальновиднее Евгения Владимировича, почувствовавкакой-тоизвестнойчастьюорганиз­ ма, что от таких серых мышей, как я, могут быть неожиданные многолетние учительские мороки. Ну, в общем-то, и все. Еще у меня есть три кни­ ги, вторая половина, кошка Глафира и кукла по имени Адель (но с куклой – это уже отдельная история).

338

Сергей Слепухин

Слепухин Сергей Викторович родился 7.09.1961

в городе Асбест Свердловской области. Окон­ чил Свердловский медицинский институт, после аспирантуры преподавал на кафедре физиологии человека, работал практическим врачом. Долгое время занимался поставками медицинского обо­ рудования. В 2011 г. стал издателем и главным редактором литературного журнала «Белый во­ рон». Автор сборников стихов «Слава Богу, се­ годня пятница!» (Екатеринбург, 2000), «Осенний покрой» (СПб, 2003), «Вода и пряжа» (Екате­ ринбург, 2005), «Прощай, Парезия» (Екатерин­ бург, 2007), «Задержка дыхания» (Екатеринбург, 2009), «Дотла забывать» (США, 2011). Участник АСУП-2,3. Живёт в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов С.С.

Традиции, направления, течения: модернизм,

футуристы, обэриуты, неоакмеизм, экспрессио­ низм, постмодернизм, постконцептуализм.

Основные имена влияния, переклички: Н. Забо­ лоцкий, И. Бродский, Т. Кибиров.

Основные формальные приемы, используемые автором: афористичность, мифологизм, веще­ ственность, живописность, рационально необъяс­ нимая образность, ирония, интертекстуальность, словотворчество.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

инфернальное пространство, рай, высота, полет, перемещение в пространстве, быт, физиология, вещи, поэзия.

Творческая стратегия: мифологизация про­ странства, борьба за его гуманистическую целост­ ность при помощи слова.

Динамика: стихи 3-го тома становятся более со­ циальными и злободневными. В то же время в них расширяется лирическое пространство. Тоталь­ ная ирония 2-го тома дополняется элегическими интонациями. Рефлексия становится более глу­ бокой, формируется философский дискурс.

Коэффициент присутствия: 0,48

Автобиография. НЕДОПИСАННОЕ

Не начать ли так: «Семья моей матери причастна к литературе и к науке. Дед мой, <… >, ботаник, был ректором Петербургского университета в его лучшие годы»? Нет, не подходит! Не обо мне! Кроме того, банально, примитивно и скучно.

Или, может быть, так: «Я – поэт. Этим и интере­ сен. Об этом и пишу. Об остальном — только если это отстоялось словом»? Good. Однако что-то однобоко получается – только анфас или только профиль. В юности амбиции мои не знали гра­ ниц, я пытался заявить о себе в самых разных на­ чинаниях.

Бескрайнимчестолюбием,пожалуй,изапомнюсь. Сегодня честолюбие расценивается как плюс. Что ж, начинаю.

Того города, где я родился, теперь нет, он стерт с лица земли, вместо него – новый с тем же на­ званием.

Детство, дом, похожий на барак. В десяти мину­ тах ходьбы – край карьера: огромная серо-зеленая чаша глубиной несколько сот метров, крошечные экскаваторы, электровозы, люди-бусинки. В пять часов вечера раздается мощный гром, из горного чрева вверх выползает уродливый гриб Хироси­

С.С. с родителями, Анапа, 1967 г.

мы. Плотное пыльное облако, взрыв, отвал по­ роды. Карьер, как раковая опухоль, наползает на город.

Когда-то в древности здесь жили угры, но потом ушли – мертвая земля, гиблое место. В начале XVIII века некий старатель, блуждая по лесам, нашел странный камень, потянул рукой, в ладо­ ни осталась нить – куделька. Так и назвали позже деревню.

Сказки тысячи и одной уральской ночи. Потемкин, пытаясь загладить вину перед Екате­ риной, преподносит даме в подарок перчатки из «грубой шерсти странного вида». Императрица бросает барахло в камин – перстатицы не горят! «Они волшебны, как и моя любовь!» – томно го­ ворит прощенный любовник.

Красные сказки.

В двадцать первом Арманд Хаммер дарит Москве карандашную фабрику. «Что хочешь взамен?» – спрашивает «нашего милого идиота» вождь ми­ рового пролетариата. «А вот хочу в концессию асбестовый рудник на Урале!» – не теряется аме­ риканский Иванушка-дурачок. Губа, однако, не дура! На всю жизнь озолотился! На асбестовые деньги скупил у Совдепии шедевры Эрмитажа, хоть потом и отдарил на старости лет кое-что об­ ратно.

После войны в Асбесте два лагеря военноплен­ ных. Немцы строят город, фабричные корпуса, дворец, улицы рабочей аристократии. Зимой фрицы мрут как мухи, трупы не успевают хоро­ нить, их складывают в поленницы. Пелагея Афа­ насьевна, моя бабушка, многодетная молодая вдова, спасает одного такого бедолагу от смерти, выпрашивает немца в помощь по хозяйству. От этого дяди Миши родилась моя тетка Лариса. Отец всю жизнь ненавидел тетку и немцев: «Они моего папу убили!» Хрущев сослал в «город горного льна» Кагано­

вича. Вампир безвылазно сидел в своем логове и не высовывался. Все знали: кровавый нарком

– здесь!

Еще пара-тройка сюжетов. Местный художник в начале войны нарисовал портрет Сталина для почтовой советской марки. Мои сверстники, па­ цаны из соседней школы, в горбачевскую эпоху сварганили модную поп-группу «Агата Кристи». Земляки выбились в кремлевские герои – «руч­ ной пудель Суркова» и Витя-троечник, выпуск­ ник местного горного техникума, российский ми­ нистр и нынешний пермский губернатор.

Мы – Слепухины. Исключительно уральская фамилия. С конца семнадцатого века свободные люди – хозяева ямов, постоялых дворов, тракти­ ров. Перед революцией дед отца, старший конюх Строгановских конных заводов, рано почуял, куда ветер дует, раздал народу накопленное бо­ гатство. Спасся. Возможно, кое-что и припрятал.

Сергей Слепухин 339

С.С., студент-медик, Свердловск, 1980 г.

Проклятые «сокровища» перессорили родню. Родители – горняки: папа – механик, ремонти­ рует экскаваторы, мама – маркшейдер, «горный штурман». Мама похожа на японочку, в ее жилах бурятская кровь. Отец всегда мне казался индей­ цем: нос с горбинкой, красная кожа, черные смо­ ляные волосы, упругое поджарое тело. Одно из семейных поверий: пра-пра-прабабка спуталась с пленным турком-османом, сосланным сюда, в Сибирь.

На первом родительском собрании мама долго ждала, что же скажут о сыне. Услышала: «А еще

Мама, Нина Валентиновна

у нас в классе есть необычный мальчик, он – меч­ татель».

Большая детская обида: набирали желающих учиться игре на ксилофоне. Толстая тетка матери наотрез отказала: слуха – нет!!! Врала, зараза! В подростковом возрасте устал от концертов. Слава Богу, после мутации всё закончилось.

Впервых классах учительница рисования вы­ звала в школу родителей: купите краски этой бестолочи, пусть кто-нибудь ему покажет, как держат кисточку. Эта тоже врала. Региональный менеджер компании «Люфтганза» повесил мой венецианский пейзаж в главном офисе фирмы в Гамбурге.

Вдетстве я много болел, «прописался» в больни­ це, в школу пошел в восемь лет. В младших клас­ сах учился неважно. Опаздывал в школу, надолго задерживался у витрины филателистического ма­ газина. Моя коллекция – «живопись» на почто­ вых марках. Часами канючил, не продадут ли мне одну из серий, предназначенных исключительно для членов клуба. Мама надоумила: в воскресенье в клубе филателистов Сережа прочитал лекцию о художнике Василии Сурикове. Рвение мальца было замечено. Клубом руководили два старика: учитель истории Борис Алексеевич и продавец магазина грозный поляк Арсений Георгиевич Ян­ ковский. Неожиданно я стал их любимцем. При­ шлось соответствовать: я перечитал в городе все доступные книги по искусству. Клуб ежегодно организовывал филателистические выставки. Ра­ бота над каждой из экспозиций была моим пер­ вым исследованием, первой «диссертацией».

В юности везло со старшими товарищами. Гарри Фугман и Петр Новицкий – мои учителя в спор­ те, они поставили мне технику бега. К 15 годам я «выбегал» из 50 секунд на четырехсотметровке.

После победы на одном из соревнований земля­ ки пронесли меня на руках через весь город! Я черняв, прозвище мое – Яков, в честь «неулови­ мого мстителя» Яшки Цыгана «Был я и чертом, и Богом!». Я высоко в небе, рядом в толпе при­ плясывает какой-то старик: «Хоть один цыган в люди выбился!». Вскоре медицинская комиссия забракует меня, не допустит к республиканским соревнованиям… Спорт и филателия благотворно скажутся на уче­

бе. Школу я закончил с золотой медалью, посту­ пил в медицинский институт, сдав лишь экзамен по биологии.

Все делал не так! Задано сочинение об идеале. Одноклассники – о молодогвардейцах, Слепу­ хин – о Диего Веласкесе. Для всех Лениниана – «Человек с ружьем», для меня – Егеше Чаренц и Сильва Капутикян. У них «Малая земля», у Се­ режи – «Его батальон». Реферат по литературе написан в стихах, безобразие! И так во всем.

Не любившая меня классная сквозь зубы шипела в спину: «У-у, непризнанный гений!» Ярлык прилип, как банный лист. На первом кур­

се выступаю с докладом на студенческой научной конференции. Доцент Азин, будущий профессор, не дает проходу, все шесть лет зазывает на свою кафедру. В конце концов сдаюсь.

Профессор сулит молодому аспиранту золотые горы плюс премию Ленинского комсомола. Ан,