ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

Регулярное умирание – самое терапевтичное из того, что я знаю.

В1983 году я оказался в Москве, в аспирантуре МГУ, где оставался почти до 1987 года. Здесь я пообщался вволю. Впрочем, и почитать было что, в частности, там и самиздат. Мы читали запре­ щенные книги, сидя на торчке, потому что в ком­ натах главного здания МГУ сверху, от потолка вниз по стене, свисали какие-то странные трубки, похожие на объективы камер, и мы не решались, особенно по прочтении Дж. Оруэлла с его screens, утолять свое запрещенное любопытство прямо под ними. Вечерами мы выходили в парки, окру­ жавшие высотку университета, и обменивались впечатлениями.

С конца 1986 г. я снова в Перми, где преподаю на историческом факультете. Мое возвращение на берега Камы совпало с перестроечным бра­ вурным ажиотажем. Именно тогда я впервые соприкоснулся с живой литературной и художе­ ственной средой. С благодарностью вспоминаю мое общение с Виталием Кальпиди, Владисла­ вом Дрожащих, Славой Смирновым, мои баннолитературные посиделки с Володей Абашевым. Вот тогда я и начал кропать стишки. Они капали и раньше, но я не могу их назвать даже стишками. Не хочу обманываться и обманывать: никакой я, разумеется, не поэт, ничего не пишется годами, а

когда пишется, то это – dixi et animam levavi. Это одна из возможностей слегка «дать дуба», выйти вон и вернуться, нырнуть и вынырнуть – не боль­ ше. Я был и остаюсь свидетелем – тех, кто живет, кто пишет и, естественно, своим собственным свидетелем. Стихи для меня, конечно же, не про­ фессия и уж тем более не призвание. Это весьма захудалая (в моем случае) и редко/резко неожи­ данная альтернатива молитве. Это попытка за­ говорить с реальностью на еще одном языке (мне кажется, лучше, если их несколько). Стихи инте­ ресны мне только этим, а не сами по себе. Это ана­ лог глоссолалии – даже если в них все понятно. Они впрыскивают струйку кислорода в наш оже­ сточившийся, стесненный, исходящий тревогой и постоянным внутренним, ментальным шумом мирок, который мы называем миром. Поэзия – одно из доказательств того, что реальность – этот океан покоя, безмолвия и цельности – плещется за пределами наших представлений о своем «я» и вообще за пределами наших представлений.

Внулевые я по-прежнему преподаю. Кроме того, я старею, выхожу (не вхожу, нет) в интернет, по­ лучаю теологическое образование, выпиваю два бокала вина после субботней бани – вместе с богоданной супругой (ритуал – это важно). Еще я не теряю надежды на очередную внутреннюю перезагрузку: мы живы, пока мы меняемся. Пока мы живем впервые. В состоянии и положении включенного радара.

Вкачестве историка я вслушиваюсь в то, что про­ исходит на все более сереющем белом свете. Вре­

Вячеслав Раков 291

В.Р. с женой, Андреевой Евгенией Николаевной

мя, как мне кажется сейчас, явно снашивается. На дворе сумерки модерна, осень современности. Ушла в прошлое религиозная и идеологическая серьезность модерна, вышла индустриальным и революционным паром его энергетика. Одрябли и уже совсем провисли этические мышцы совре­ менности. Ее пятисотлетний цикл (XVI–XX вв.) завершается, как водится, декадансом и тавтоло­ гиями. Известкуется модерная рациональность, переходящая в схоластическую фазу, становяща­ яся откровенно имитационной, начетнической, цитатной. Ветшают социальные и экономические институты. Искусство, и поэзия в частности, ре­ дуцируются до факта, до чистой наличности, до единственной оставшейся нам реальности – ре­ альности тела и быта. Здание современности практически разобрано. Мы подъезжаем к конеч­ ной остановке эпохи. А дальше – либо затяжное гниение, либо срыв в энтропию и неоархаику, либо, что все же более вероятно и более желатель­ но, рождение новой матрицы, новой серьезности (энергетики), новой эпохи. И новой поэзии.

Инициаторами всего этого, хочу верить, будут новые, преимущественно правополушарные, мальчики­ и девочки. Раскованное воображение, имагинативный абсолют в сборке эпохи, как правило, предшествуют новой, обновленной ра­ циональности. После приходят интеллектуалы, которые переводят новую образность в новые по­ нятия, а затем и технологии. За этими приходят новые политики и администраторы, создающие институциональную оболочку новой эпохи. Но начинается все с человека. Человек – это софт, остальное – «железо». Если продолжение следу­ ет, новый человек не замедлит появиться.

Зачем я об этом? Затем, вероятно, что этот, если угодно, бред для меня сейчас более биографичен, чем все остальное. Им я и закончу.

292

Алексей Решетов

Решетов Алексей Леонидович (03.04.1937– 29.09.2002) родился в Хабаровске. В 1937 г. его родители были репрессированы: отец расстрелян, а мать сослана в лагеря, сначала в Казахстан, за­ тем, в начале войны, была переведена в Соли­ камск на строительство бумажного комбината. В 1943 г. она была освобождена без права выезда из Соликамска, поэтому дети вместе с бабушкой пе­ реехали к ней и снимали жильё в Боровске, в ба­ раках около комбината. Позднее семья переехала

вБерезники. После окончания школы А.Р. учил­ ся в Березниковском горно-химическом технику­ ме (окончил в 1956 г. по специальности «горный электромеханик»). В течение 26 лет работал на калийном комбинате. Стихи начал писать в 1953 г. Первая книга стихов «Нежность» вышла в 1960 г. Член Союза писателей СССР (1965). В 1982 г. переехал в Пермь, где работал литературным кон­ сультантом в Пермской областной писательской организации. В 1995 г. переехал в Екатеринбург,

в2002 г. вернулся в Березники, где и скончался. Автор большего количества публикаций в перио­ дических изданиях региона и страны, многочис­ ленных сборников стихов («Белый лист», «Ря­ биновый сад», «Лирика», «Чаша», «Иная речь» и др.), книги прозы «Зернышки спелых яблок». Лауреат нескольких премий и литературных на­ град. Участник АСУП-2.

Филологическая маркировка стихов А.Р.

Традиции, направления, течения: классика, «тихая» поэзия, метафизическая поэзия, элемен­ ты модернизма, минимализм.

Основные имена влияния, переклички: А. Фет,

Б. Пастернак (поздний) А. Ахматова, Ю. Кузне­ цов, М. Никулина, Н. Рубцов, А. Жигулин, Г. Гор­ бовский, А. Прасолов, О. Чухонцев.

Основные формальные приемы, используемые автором: исповедальность, авторефлексия, ав­ тология, элегичность, визуальность, аскетичная тропика и рифма, ирония и самоирония, песен­

ность, ряд фольклорных приемов, тяготение к малым формам, энигматичность.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы: «земля и небо, жизнь и смерть» как концепту­ альные оппозиции, способные исчерпать «поэти­ ческий словарь», творчество, рождение, поэт и поэзия, уход (исчезновение, старение, угасание), ментальная и этническая тематика, «провинциа­ лизм» как показатель подлинности дара, принци­ пиальный антигероизм, просветленная горечь су­ ществования, бескорыстность, бесхитростность, доброта, внутренняя скромность и достоинство.

Творческая стратегия: наивно-мудрое осмыс­ ление жизни в ее «неслыханной простоте» и све­ жести, «заземление» катастрофизма бытия, прия­ тие мира и судьбы с любовью и благодарностью, осознание слова как этического поступка.

Коэффициент присутствия: 0,92

Биография А.Р. (на основе очерка Ю. Казарина в книге «Поэты Урала»)

Алексей Леонидович Решетов родился 3 апреля 1937 г. в Хабаровске в семье журналиста Лео­ нида Сергеевича Решетова и Нины Вадимовны Павчинской. Вспоминает Т. Катаева, вдова поэта: «Баба Оля (Ольга Александровна Павчинская, дочь русского офицера Петрова и грузинской княгини Александры Георгиевны Нижарадзе) была наполовину грузинкой и наполовину рус­ ской. Ее муж, с которым она рано развелась, Пав­ чинский, – поляк. У ее дочери, Нины Вадимовны Павчинской, муж – Решетов Леонид Сергеевич – русский. То есть в Алексее текла как русская, так

игрузинская, и польская кровь. Вот как написано об этом у него самого: «Мать – наполовину рус­ ская, на четверть грузинка и на четверть полька». Через полгода после рождения Алексея Л.С. Ре­ шетова арестовали (9 октября 1937) за участие в антисоветской правотроцкистской организации (которая, по вымыслу следствия, существовала в редакции газеты «Тихоокеанская звезда», где ра­ ботал отец поэта).

В своих воспоминаниях (документальная повесть «Мы расстаемся навсегда») Т. Катаева приводит одну из записей поэта, посвященную отцу: «…Я люблю своего отца больше, чем живого, но не идут из головы жуткие строчки Юрия Кузнецова:

– Отец! – кричу / – Ты не принес нам счастья!.. / – Мать в ужасе мне закрывает рот».

17 июля 1938 г. арестована мать поэта и осуждена на 5 лет ИТЛ по статье ЧСИР (члены семьи из­ менника родины). Бабушка поэта О.А. Павчин­ ская остается одна с двумя малолетними детьми

– годовалым Алексеем и его братом Беталом. Она, выбиваясь из сил, спасает детей от детдома

ибеспризорщины. Осенью 1945 г. Ольга Алек­ сандровна с внуками переезжает в Боровск Со­

ликамского района к Нине Вадимовне, которая, отсидев свой срок (5 лет) от звонка до звонка, освободилась 17 июля (дата ареста) 1945 г. В 1947 г. вся семья: две женщины и их дети (именно так

– их, ибо баба Оля тоже мать) переезжает в г. Бе­ резники Пермской обл., где производится добыча калийной соли (шахты) и где Решетовым при­ дется прожить отрочество, юность и молодость Алексея и Бетала.

После школы Алексей окончил Березниковский горно-химический техникум и, работая на шах­ те, в середине пятидесятых начинает заниматься журналистикой (очеркист) в газете «Березников­ ский рабочий» и посещать местное, городское ли­ тературное объединение. В 1954 г. газета «Моло­ дая гвардия» (Пермь) публикует первый рассказ Решетова «Штанга», а через год в «Березников­ ском рабочем» появляются первые публикации стихов. Решетов, как видим, начал публиковаться очень рано (17–18 лет!). Важная веха в жизни Ре­ шетовых – 26 мая 1956 г., когда был реабилитиро­ ван отец поэта – Л.С. Решетов. В 1956 г. Решетов оканчивает техникум и начинает­ работать на шах­ те калийного комбината. Здесь он и проработает долгиегоды.15февраля1960г.единственныйбрат Алексея Бетал кончает жизнь самоубийством. В Москве. В студенческом общежитии. Алексей едет в Москву. Видит все. И надолго замыкается, закрывается в себе. Утрата такого масштаба мо­ жет надолго, если не навсегда, развернуть зрачки и направить взор внутрь себя, внутрь горя, внутрь боли. Так и было. Через три дня после гибели Бетала, 18 февраля, на свет появляется его дочь Ольга, племянница Алексея Леонидовича. Ольга Беталовна станет большой заботой Решетова. На всю жизнь. До самой смерти.­

Вэтом же году выходит в свет первая книга сти­ хотворений «Нежность» (Пермь, 1960. – 3 тыс. экз.). Книжка тоненькая, в 50 страниц.

Вначале 60-х Решетов знакомится со стихо­ творцем Виктором Болотовым и его женой, кра­ савицей Верой Нестеровой. Эта дружба-любовь длилась до самой смерти сначала Виктора, а за­ тем Алексея, который долгое время (годы) му­ чительно постоянно, остро и глубоко переживал возможность любви, понимая абсолютную невоз­ можность такой возможности.

В1963–64 годах появляются на свет сразу две книги: «Зернышки спелых яблок» (Пермь, 1963, 1968. – 88 с. Первый тираж – 30 тыс.) и «Белый лист» (Пермь, 1964, 1968. – 79 с.). В 1965 г. (поэту

28 лет) Решетова принимают в Союз писателей

СССР. В ту пору Союз писателей – организация не только действенная, но и в каком-то смысле авторитетная, могущественная (в вытрезвитель членов СП не забирали, паек пищевой выдавали, лечили и платили 10 руб. [10 $] за каждый день болезни, публиковали и издавали [не всех одина­ ково], оказывали почет и уважение и т.д. и т.п.

Вконце 60-х– начале 70-х стихи Решетова широ­

Алексей Решетов 293

А.Р., 60-е годы

ко публикуются, особенно в журнале «Урал» (все 70-е). Налаживаются связи с городом, где поэт проведет и проживет с Тамарой Катаевой послед­ ние годы своей жизни. Именно в эти годы (1973– 1974) он знакомится с Тамарой Павловной, рабо­ тавшей тогда преподавателем музыкального учи­ лища в Березниках. Впереди было 19 лет встреч, невстреч, дружбы, полузабвения, ссор, примире­ ний, опять встреч и невстреч, и новой дружбы – такой, которая глубже дружбы и, наконец, любви. Алексей Решетов – единственная и незабвенная любовь Тамары.

В1975 г. выходит книга «Рябиновый сад» (Мо­ сква, 10 тыс. экз.). Странная книга. Вернее, стран­ ное от нее впечатление: она, попав в ряд книг «Новинки "Современника"», как бы сделалась «ниже ростом», нивелировалась, и Решетов здесь уже почти не Решетов, а один из Решетовых – двух (питерский, уральский). Серийные книги, видимо, утрачивают индивидуальность. Вряд ли эту книгу можно назвать удачей.

В1976 г. Пермское издательство выпускает кни­ гу Решетова «Лирика», которая становится пер­ вым серьезным материальным и культурным знаком-идентификатором большого поэта. В эти годы Решетов окружен любовью семьи, друзей. При этом Решетов существовал в чрезвычайно сложном мире – своем мире: он был несчастен (сын врага народа, брат самоубийцы, сын и внук женщин, любивших его больше жизни, любя­ щий и любимый, но… обычно тебя любит тот, к кому ты равнодушен, а тот, кого любишь ты, не замечает или, напротив, дразнит тебя: манит и от­ талкивает [«болотовский треугольник»: Виктор

– Вера – Алексей]); он был «счастлив» и удачлив (публикации даже в Москве, и вполне регулярно с конца 70-х книги выходят часто и без видимо­ го труда); он был всегда в компании друзей (так всем казалось), и он был человечески одинок; он был известный поэт, достопримечательность сна­ чала Березников, потом Перми и Свердловска, и он был поэтически тотально одинок.

В 1981 г. появляется книга Решетова «Чаша», одна из лучших во всех отношениях: и внешне, и содержательно, и духовно. Это самая цельная книга поэта. В 1982 г. семья Решетовых переезжа­ ет из Березников в Пермь, где Алексей получает работу консультанта в Пермском отделении СП

СССР. Примерно в это же время Т.П. Катаева, бу­ дущая жена поэта, возвращается из Березников в Свердловск. Через год (год за годом) выходит в Москве книга «Лирика», а затем в Перми – «Жду осени». Поэт становится известным не только на Большом Урале, но и в России (Московская – центральная периодика время от времени публи­ кует его стихи, и литературная критика, а главное

– читатель, начинают относиться к поэту как к «своему»).

Большая подборка (свод) стихотворений Ре­ шетова попадает в поэтический сборник серии «Школьная библиотека» (составитель В. Кожи­ нов), и Решетов оказывается в ряду таких поэтов, как А. Прасолов, Н. Рубцов, В. Соколов, А. Жигу­ лин, Г. Горбовский, Ст. Куняев, А. Передреев, В. Казанцев, О. Чухонцев, Э. Балашов и Ю. Кузне­ цов. В год своего пятидесятилетия поэт получает премии и награды. Но главный подарок – это том стихотворений и прозы, изданный в Перми (226 с., 15 тыс. экз.). Стихи Решетова публикует жур­ нал «Юность», самый читаемый, «тиражный». А в 1990 г. в Свердловске в серии «Уральская библи­ отека» (вып. 2, 285 с., тир. 25 тыс.) издается книга «Станция Жизнь». Книга пришла в Свердловск за три года перед переездом Решетова в Екате­ ринбург (Свердловск). 12 мая 1991 г. умирает мать поэта Нина Вадимовна Павчинская, человек поистине героический, женщина уникальная, гру­

зинских княжеских кровей (она и внешне – кра­ савица), любившая своих мальчиков и любовью своей удерживавшая всю семью в жизни.

Девяностые годы для Решетова – это время по­ терь (мать, 1991; Виктор Болотов, 1994) и наград (премия губернатора Пермской области; почет­ ное звание «Заслуженный работник культуры», звание «Почетный гражданин г. Березники»; за многолетний труд в рудоуправлении № 1 г. Берез­ ники поэт награжден знаком почета «Шахтерская слава»; в 1999 г. в Березниках проводится первый фестиваль «Решетовские встречи» и т.д. и т.п.).

Екатеринбургское отделение Союза писателей России приняло Решетова с почтением, если не с трепетом. Н.Г. Никонов, глава СП, человек не очень приветливый, писатель хороший, а руково­ дитель номинальный, помогал Решетову, как мог. Союз к тому времени распался на две части, кото­ рые с появлением Решетова в Екатеринбурге както приободрились, подобрели друг к другу и даже приобъединились (стали проявляться общие ин­ тересы, появились и совместные мероприятия).

В декабре 2001 г. Решетов проходит курс лечения в больнице г. Березники (обострение болезни лег­ ких).Вмарте2002поэтустановитсясовсемплохо. Но в сентябре 2002 г. Алексей и Тамара начинают работу над составлением трехтомника. Алексей и Тамара – вместе – сопротивляются болезни. Она верит в исцеление. Он знает, что умрет.

25–29 сентября 2002 г. Решетов лежит в больни­ це, в отделении пульмонологии. Тамара от него не отходит. 29 сентября в 16:30 поэт умирает.

Евгений Ройзман

Ройзман Евгений Вадимович родился в 1962 г. в Свердловске. Поэт, историк, искусствовед, созда­ тель фонда «Город без наркотиков», организовал музейиконописииживописи.Работалсборщиком на Уралмаше, сидел на зоне, окончил УрГУ, стал мастером спорта по трофи-рейдам. В 1988 г. орга­ низовал поэтическую группу «Интернационал» и вёл активную самиздатскую деятельность, публи­ ковался в журналах «Аврора», «Юность», «Урал»

исамиздате. Ройзман инициатор издания боль­ шого количества книг уральских авторов. Сам же недавно выпустил «итоговый» двухтомник стихов

ипрозы: «Жили-были» и «Невыдуманные расска­ зы» (2011). Участник АСУП-1. Муж поэтессы Ю. Крутеевой. Живет в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов Е.Р.

Традиции, направления, течения: постмодер­ низм, реалистические тенденции.

Основные имена влияния, переклички: И. Брод­ ский, Б. Пастернак, А. Блок, А. Тарковский, Ю. Крутеева.

Основные формальные приемы, используемые автором: оксюморон, ирония, самоирония, фак­ тографичность (почти полное отсутствие метафо­ рики), актуализация памяти жанра (стилизация под сонет), эллипсис, умолчание.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы: библейские мотивы, патриотическая тематика, гражданская тема, пацифистская направленность стихотворений, мотив пути (субститут – полет), русский язык и речь, поэзия, течение времени (обязательный взгляд в прошлое, необходимый для шага в будущее, устремленность в будущее, глубокое лирическое переживание за будущее ро­ дины), лирический герой – фигура высоконрав­ ственная, носитель морали; образы – бог, родина, страна, Россия, река, птица.

Творческая стратегия: продолжение традиций русской гражданско-патриотической лирики.

Коэффициент присутствия: 0,55

295

Андрей Козлов о Е.Р.

Ройзман известен своей организацией «Фонд «Город без наркотиков», которая участвует в по­ имке наркоторговцев в Екатеринбурге и добилась в этом «эффектного» эффекта: многие показатели снизились, «наркобарыги» стали избегать Екате­ ринбурга, Фонду удалось ловить на наркобизнесе даже сотрудников милиции. Но не наркомафия, а милиция (и другие силовые структуры) нача­ ли вести борьбу с Фондом. Начиная с прошлого года (дело Бычкова) деятельность Фонда стала известна не только блогерам (даже после появ­ ления Навального Ройзман остаётся блогером № 1), но и телезрителям. Но телезрители Екате­ ринбурга и Свердловской области прекрасно зна­ ли о деятельности Фонда и раньше, потому что местные телеканалы эту деятельность освещали и поддерживали. Если я не ошибаюсь, Фонд воз­ ник в 1999 году. Многим российским читателям не верится, что в нашей стране могут возникать честные общественные организации – уже стало общим местом в либеральной тусовке считать, что «гражданского общества» нет в России, не было и никогда не будет. Но Екатеринбург не­ сколько необычен в политическом отношении, и многие эти необычные вещи не вполне известны за пределами Свердловской области. Например,

Е.Р., конец 90-х

296 Евгений Ройзман

Е.Р., В. Махотин и Е. Касимов

в Свердловской области существует очень четкое противоборство кланов областной и городской администраций. Из этого, например, появляются особые возможности для СМИ, особенно ТВ (на экране появлялись очень откровенные сюжеты, и если одной стороне Ройзман очень не нравился, то другой стороне это, естественно, очень нра­ вилось). В 1999 году, кстати, в Екатеринбурге в преддверии выборов появилось эдакое социалдемократическое движение «Май». «Май» стал захватывать приёмные проштрафившихся в том или сём руководителей муниципальных образо­ ваний области (СМИ трещали). Эффект не за­ ставил себя ждать: за три месяца никому не из­ вестный лидер «Мая» обогнал мэра в выборах губернатора и стал соревноваться за губернию с самим Эдуардом Эргартовичем. И многим было очевидно, что великий, первый всенародно из­ бранный губернатор РФ, вздрогнул не на шутку. Политтехнологи работали по всем направлениям, губернатор еле-еле сохранил свой пост. Если про Питер говорят: «Столичный город с областной судьбой», то Екатеринбург – провинциальный город со столичными амбициями.

Первым обратил внимание на эту амбицию поэтгражданин Быков, попенявший Медведеву, как бы из Ройзмана не получилось «нового Ельцина». Можно также добавить, что не только первым ан­ тисоветским президентом был свердловчанин Бо­ рис Ельцин, но и первым советским президентом тоже был екатеринбуржец Яков Свердлов… То есть, у Ройзмана есть исторически аргументиро­ ванная харизма. И Быков с прочими либералами этого боятся. Потому что, хотя по своей природе Ройзман – бизнесмен (у него есть вполне клас­ сический бизнес в Екатеринбурге: ювелирные и, кажется, мебельные магазины – кажется, потому что я не журналистский следователь, я просто

встречал Ройзмана возле оных магазинов, по всей видимости, его), но по деятельности Фонда он, конечно, левый. В том смысле, что Фонд действу­ ет во имя интересов общества в целом. И самое главное, что это как раз не «пиарное левое», на ко­ торое так щедры единороссы, справедливороссы, лдпроссы, а реальное экзистенциальное левое и что «всего ужаснее» – успешное левое. Успешное не только потому, что Фонд ловит барыг, а и по­ тому, что жители города активно Фонду помога­ ют. Помогают не только соседи наркоторговцев, звоня на пейджер, а, например, и журналисты, которые освещают деятельность Фонда, порой довольно жестко, разные известные люди, вроде Гарика Сукачёва, которые помогают Фонду день­ гами. В принципе, руководитель Фонда называл­ ся первоначально «президент», и Ройзман, если и не будет третьим свердловским президентом, то все равно очевидно, что стране нужен президент именно с такой или похожей мотивацией, как у Ройзмана. Именно эта ментальность Ройзмана и стала причиной его отвода как из «Справедливой России», так и из «Правого дела» (очевидно, что судимость 30-летней давности тут притягивается в черно-пиарном смысле). Мне думается, что не­ которые политические моменты Ройзман не всег­ да понимает, но гораздо важнее этого понимания другое: наркоторговец должен сидеть в тюрьме, а те, кто распространяют наркотики, способствуют распространению кадеиносодержащих лекарств, потворствуютраспространениюнаркомании,хотя бы это были сами министры из Москвы, заслужи­ ли право называться «животными». И если, на­ зывая наркоторговцев «животными», Ройзман с точкизрениянекоторыхлиберал-интеллектуалов выражается грубо, то Ройзман вообще не считает наркоторговцев чем-то достойным «вежливого» обращения. Наркоторговцев не судят как хладно­ кровных детоубийц, иногда их вообще не судят, так как милицейские оборотни их крышуют, но они все равно – убийцы и детоубийцы.

Боря Ёлкин на заре перестройки очень силь­ но обнадёжил и разочаровал свердловчанекатеринбуржцев. Вот на этом фоне в ЕКБ по­ является Ройзман. Сначала о нём узнали как поэте, любителе искусства, особенно живописи. Началась перестройка, в 1986 году открылся рокклуб, в 1987 открылся ряд выставок «подвальных художников», на этих выставках стали собирать­ ся поэты, графоманы, разные «панк-скоморохи». В те давние времена печатали только стихи про партию, про снег-снежок, летящих журавлей… А тут стали собираться и читать написанное в стол. На первом городском конкурсе свердловских поэтов-неформалов (тех, кто не входил и не со­ бирался входить в Союз писателей) публика из­ брала Ройзмана «королём» (лично я «голосовал» за Букашкина, но факт – публике понравилась

«угрюмость» стройного подтянутого Ройзмана). Ройзман не был актером или скоморохом, как Букашкин, или вообще артистом. Казалось даже, он как-то даже стеснялся, он всегда подчёркивал, что он участник поэтической группы «Интерна­ ционал» (Салават – башкир, Рябоконь – типа хохол, Юля – русская и он – еврей). Конечно, он выделялся в этой группе не только характером, но и самими стихами. Вот одно из стихотворений Ройзмана времен перестройки, написанное 10 июля 1988-го:

В Империи развал. Шумят рабы. Спартак в ударе. Просветлели лица. Но чучело Вождя в плену томится, А из провинций все текут гробы.

Окраины бурлят. Им отделиться Хотелось бы. Кто в лес, кто по грибы – Куда угодно. Лишь от судьбы, А император волен застрелиться.

Сенат прогнил. Лишь выправка и спесь. Все скурвились. Пора срывать погоны. Из Сирии выводят легионы.

Все правильно. Они нужнее здесь.

Империя, как тот презерватив, Что пацаны всем скопом надували,

Вот-вот взорвётся, матушка. Едва ли Империю спасёт инфинитив.

Что делать? Сам не знаю. Но держись И утешайся запрещенным средством. Поэту не к лицу спасаться бегством, Но всё же крикнуть хочется: «Ложись!»

Я цитирую это стихотворение, потому что помню, как слушал его тогда. В нём была тревога. У меня такой тревоги не было, я не понимал этого сти­ хотворения. Но она, эта тревога, оказалась не бес­ почвенной. Я, конечно, тоже видел в происходя­ щем фальшь, подсмеивался над «гласностью», но при этом ощущал и подъём общества, и, не пред­ чувствуя катастрофы, как-то был весел. Эти сти­ хи – свидетельство, что 25-летний Ройзман очень правильно угадывал, куда несёт нас рок, несмотря на почти всеобщий восторг и оптимизм. Поэтиче­ ское в Ройзмане не случайно, не просто «хобби». Все знаковые фигуры свердловской «богемы» стали друзьями Ройзмана. Он сразу подружился с Женей Касимовом, хозяином «нехорошей квар­ тиры», где собирался весь свердловский андегра­ унд, познакомился и стал большим почитателем Миши Шаевича Брусиловского, «иконы» сверд­ ловских художников старшего поколения, стал близким другом председателя «Станции вольных почт» бесподобного Вити Махотина, товарищем

Евгений Ройзман 297

известного поэта Ромы Тягунова. Для очень мно­ гих не только в Свердловске, но и в России стало событием открытие «музея Невьянской иконы», экспонаты которого составила коллекция Ройз­ мана. Невьянская икона – это старообрядческая икона. С одной стороны, она как бы такая же, как и простая икона РПЦ, но в то же время у старо­ обрядцев порой и церквей-то не было, а деньги были, и они заказывали иконы, и получалось не­ что очень своеобразное, суровое, уральское.

Наконец, Ройзман жил не просто в Свердловске, он жил ещё и на Уралмаше, некой святыне инду­ стриального СССР. Уралмаш – это вроде и рабо­ чая окраина, но совсем не депрессивная в совет­ ские годы. Тут было всё: и детсады, и спортивные, музыкальные школы, Дворцы культуры, кино­ театры, трамвай, троллейбус, и в конце советской эпохи на Уралмаш провели аж метро (до сих пор самое короткое в мире: Проспект космонавтов – Уралмаш – Машиностроителей – Уральская – Динамо – Плошадь 1905 года (центр) – Геологи­ ческая – всего 7 станций!). Уралмаш был совсем иным местом, чем трагический Вторчермет Бори­ са Рыжего. Перестройка вдарила по Уралмашу по полной программе, но уралмашевцы-то остались. Многие заводы всё же продолжали работать, ктото подался в «новые русские», а кого-то раздрай перестройки утянул в наркоманию. Так что ког­ да Ройзман прошёл в Госдуму от Уралмаша, для многих это было внутренним, настоящим, без ду­ раков, делом. Не просто как «свой», а именно как борец против наркоторговцев, борец за правое, а не «Правое» дело.

«Город без наркотиков» – общественная органи­ зация, но по предмету, конечно, политическая. Это не кружок кройки и шитья. Люди боятся жаловаться на наркоторговцев в милицию (там могут такого жалобщика «продать» барыгам), а Фонд не милиция – заявлений писать не надо. Люди стали звонить, наркобарыг стали ловить и сажать. Ситуация же такова, что из-за культурнодуховной травмы общества, массовой депрессии очень многие потянулись к наркотикам, а нарко­ бизнес не мог упустить своего шанса обогатиться, так что Фонд оказался в гуще событий, людских трагедий, криминала, предательств. Многим ка­ жется, что наркомания – это исключительно рас­ пущенность и дурь самих наркоманов (нормаль­ ный типа человек вполне довольствуется пиваси­ ком и водовкой), но это совсем не так. Молодые люди, дети по определению очень внушабельны. Молодые люди и дети из неблагополучных семей (неблагополучных как материально, так и мо­ рально) – они ещё больше рискуют стать жертвой наркомафии. Человек, испытывающий дистресс от неудач, от неизбежных социальных, личных поражений, потому что олигархи становятся бо­ гаче, а «уралмашевцам» порой не остаётся денег

298 Евгений Ройзман

Е.Р. и М. Никулина, 2003 г.

на квартплату, и их квартиры скоро заберет при­ став. Это реально, физически давит молодого человека, не отпуская из депрессии, а наркотики устраняют неприятную химию в мозгу, в резуль­ тате у человека появляется «новая превращенная потребность», и при этом он становится тяжело болен, и ничего в его жизни не улучшается… Госу­ дарство, честно говоря, и не ставит задачи искоре­ нить наркоманию. Многим интересен наркобиз­ нес, многим интересен бизнес по реабилитации...

Либеральная (или как её порой называют «пра­ вая») идеология разделяет людей на успешных и разного рода «резерв рабочей силы», на лидеров

иаутсайдеров. И «трезвому холодному англо­ саксу» не жаль «подонка-наркомана» из второ­ степенной страны. Кто-то и у нас считает именно так… Но в целом мы принимаем, что мы – одна система, и гибель нашей молодёжи от наркотиков

– это не статистика «смертей от передозировки», это медленная гибель страны, народа. Это в Ли­ вии уничтожают страну «томагавками» – здесь эффективным оказались наркотики, «крокодил», героин...

Медведев, Путин, Ельцин этого не понимают. Но вот Ройзман, матерщинник, мотавший срок, по­ нял. И из этого понимания следует очень жесткое

игрубое поведение. В частности, он предложил заявление Кофи Аннана о легализации легких наркотиков свернуть в трубочку и засунуть ему же, Кофи Аннану, «в жопу». Согласен, непри­ лично, вульгарно и грубо. Но вы-то, вежливые, изысканные, культурные и политкорректные, вы вообще ничего не делаете, а то и хуже – продол­ жаете потворствовать этому бардаку. В случае с Ройзманом идеология «правого-левого» во­ обще не работает (если она вообще ещё работает где-то). Конечно, Ройзман именно «социальный

лидер» и безусловно представитель той метафи­ зической матрицы, которая борется со злом без этих либеральных штучек, что носятся со свобо­ дой гомосексуалистов, почему-то не могут годами запретить рекламу табака и алкоголя и не могут прижучить-прищучитькущевскихбандитов(вме­ шательство уже не депутата, а просто гражданина Ройзмана помогло прижучить-прищучить банди­ тов, напавших на Сагру). Зло есть зло, его нельзя терпеть, с ним нельзя цацкаться, его надо нена­ видеть и истреблять, если его нельзя уничтожить прямолинейно, его надо уничтожать косвенно.

А что касается стихов, то сам Ройзман так сказал: «Я давно не пишу стихов, а пишу в блоге такие… да, пожалуй, это может потянуть и на абсурдист­ ские стихотворения в прозе. Вот история о том, как губернатор ехал на работу и увидел мусор. Звонит мэру и требует мусор убрать. Мэр не зна­ ет, где проезжал губернатор, а убрать весь мусор в городе – выше его сил. Он звонит окружению гу­ бернатора. Да, подтверждают те, ехал, видел му­ сор… Но где ехал-то?! Этого мы не можем сказать,

– отвечают они. Его маршрут – государственная тайна. Или круче: в городе должны были выстро­ ить перинатальный центр. Роддом, проще говоря. Выделены деньги, а роддом не выстроили – при­ чем их даже не разворовали, а просто были пер­ воочередные нужды. И тут слух: Путин приедет проверять роддом! Допустим, отремонтировать здание за неделю и выдать его за новое еще мож­ но, нагнать гастарбайтеров, взвинтить темпы, за­ ставить работать по ночам… Но где они рожениц найдут, какие гастарбайтеры тут спасут? Давайте, думают, соберем рожениц по другим роддомам и свезем. Но что, если они начнут по-настоящему рожать во время визита Путина?! И тогда свозят молодых актрис и привязывают им на животы по­ душки. А Путин не приезжает, представляешь? И это не байка. Я знаю участников...» Как сказал Виталий Кальпиди: «Ройзман – один

из немногих, готовый пройти до конца путь рус­ ского поэта: от легких и красивых слов к тяжело­ му и грязному труду. Ему уже не нужно писать стихи, он пишет действием, поступком, а внутри этого ремесла создавать прекрасное в принципе невозможно. Тут ты уже опираешься не на ритм и рифму, а на правду и справедливость, на жизнь и смерть. Правда и справедливость – не есть исти­ на. Но это то, что к ней теоретически может при­ вести... Я не знаю темных сторон Ройзмана (а они есть у каждого из нас), но я отчетливо вижу его светлую сторону, и этого мне вполне достаточно для уважения и зависти (последнее, понятно, не­ существенно)...»

Константин Рубинский

Рубинский Константин Сергеевич родился 20.03. 1976 в Челябинске. Окончил Челябинский музыкально-педагогический колледж и Литера­ турный институт имени А.М. Горького. С 1988 г. стипендиат Детского фонда и Фонда культуры. С 1990 г. стипендиат Межрегионального благотво­ рительного фонда «Новые имена». Член Союза писателей России. Лауреат литературных и пе­ дагогических премий. Автор либретто, поэтиче­ ских текстов, музыки и аранжировок к операм, мюзиклам, хореографическим и литературным спектаклям. Театральные работы по либретто К. Рубинского неоднократно получали националь­ ную премию «Золотая маска». Был представлен на конкурсе «Музыкальное сердце театра» в но­ минации «Лучший драматург/автор текстов к российскому мюзиклу». Спектакли ставятся в театрах России. Выпустил шесть поэтических и прозаических сборников, многочисленные компакт-диски, поэтические альманахи своих учеников. Работает в одной из лучших челябин­ ских школ (лицей № 31). Сейчас (конец 2012 г.) занят выпуском детского поэтического журнала. Участник АСУП-3. Живёт в Челябинске.

Филологическая маркировка стихов К.Р.

Традиции, направления, течения: «я-лирика», идущая от линии классической русской поэзии, Серебряный век, «урбанистическая» лирика.

Основные имена, влияния, переклички: Г. Шпа­ ликов, Ю. Мориц, Д. Самойлов, А. Кушнер, Г. Ру­ саков.

Основные формальные приёмы, используемые автором: композиционный приём параллелиз­ ма, обозначающий контраст во внутренних рас­ суждениях лирического героя, приём антитезы, кольцевая композиция, риторический вопрос.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы: переживание «обыденной» ситуации, стремление взглянуть на неё под иным углом и философски переосмыслить, мотив человеческого унижения,

299

внезапное «обрушение» среди затишья и ожида­ ние этого обрушения.

Творческая стратегия: внутренний монолог и рассуждение о мире и своём месте в мире, внима­ ние к вещному миру и детали, сближение внеш­ ней и внутренней биографии стихотворца.

Коэффициент присутствия: 0,45

Автобиография

Род мой из Уфы. Прапрадед, протоиерей Алек­ сандр Иванович Рубинский, – из потомственных священников, до революции служил в Алексан­ дровском храме Уфимской епархии. Он и дал начало фамилии: в то время священникам по­ сле рукоположения давали фамилии «благород­ ственные», по названиям цветов или драгоцен­ ных каменьев – несколько манерно, как бы сей­ час, наверное, сказали. Так или иначе, прапрадеда произвели в Рубинского чуть ли не из Иванова. После революции храм заколотили. Мужики пришли к о. Александру и попросили провести службу. Он согласился, с дверей храма отбили доски, служба прошла, но дело было зимой, храм не отапливался, прапрадед заболел воспалением лёгких и вскоре умер.

В семье его было четырнадцать детей, все они разъехались по разным весям. Дочь Валентина, моя прабабушка, перебралась сначала в Златоуст, где вышла замуж за Константина Васильевича Князева, инженера-керамика, основавшего в Зла­

Прапрадед, протоиерей Александр Рубинский

300 Константин Рубинский

Прабабушка, Валентина Александровна

тоусте фабрику каменных точил, а потом – вме­ сте с мужем, в 1929 году – в Челябинск. Туда его пригласили проектировать абразивный завод. Им выделили квартиру на углу нынешних Свободы

иЛенина. Из Златоуста привезли свою корову

– время было далеко не сытным; во дворе дома выстроили для скотины маленький хлев. Вскоре многие соседи последовали их примеру – при­ купили бурёнок, понастроили сараек. Из молока сбивали масло, вкус которого моя бабушка, Мира Константиновна Князева, родившаяся в 1924 году, помнит до сих пор.

Константин Васильевич был большим спорщи­ ком, любил погорячиться на политические темы

– и догорячился до того, что однажды, в середине тридцатых, его попросили в двадцать четыре часа покинуть Челябинск. Семья перебралась в Ека­ теринбург, лишившись всего – жилья, работы, профессионального статуса прадеда. В Екатерин­ бурге он поступил работать в институт абразивов

икерамики, его приняли радушно, но вскоре в институте арестовали всю верхушку, и тогда пра­ дед перешёл на «Уралмаш» обычным инженером. Через два года позволили вернуться в Челябинск, поселиться в бараке без электричества, водопро­ вода, отопления, зато с плитой на торфе, где го­ товили еду; прадед к этому времени уже сильно болел и практически не вставал, прабабушка по­ шла работать на ЧТЗ секретарём-машинисткой. Печатала так быстро, что из цехов приходили посмотреть на мелькание её рук. После смерти прадеда в 38-м они перебрались на ЧТЗ в район улицы Ловина, в десятый инорс. Когда началась

война, моей бабушке было шестнадцать. Окон­ чившие школу парни вскоре ушли на фронт; девочек мобилизовали на ЧТЗ. Проработав там почти всю войну и крепко запомнив вкус мороже­ ной картошки, Мира Константиновна поступила

вмеханико-машиностроительный институт. Прабабушку Валентину (она умерла на 102-м году жизни, последней из четырнадцати детей прапрадеда) я запомнил прекрасно строгой, ма­ ленькой, но величавой, «нежным генералом» се­ мьи. В молодости она поступала в Петроградскую консерваторию, успешно держала экзамен перед ректором А. Глазуновым, учеником РимскогоКорсакова. Дочь же её, моя бабушка, работая сначала инженером-конструктором в СКБ ЧТЗ, потом руководя Союзом научно-технического общества машиностроителей, всю жизнь, как и её мать, оставалась «тайным гуманитарием». Обе тонко знали литературу, музицировали, Мира Константиновна еще и сочиняла музыку, которая исполнялась по радио, на концертах, на регио­ нальных конкурсах композиторов (и получала ла­ уреатства), не раз была командирована в Москву,

вСоюз композиторов СССР (у нас тогда отделе­ ния этого Союза не было). Интеллигентная, мяг­ кая, ласковая, всегда радостная, неравнодушная, всем помогающая (позже я узнал простую фор­ мулу, что интеллигент – это не тот, кто слишком «мудёр», а тот, кто просто максимально облегчает жизнь окружающим). В 48-м родилась моя мать, Наталья Борисовна Рубинская. Музыкальная ат­ мосфера в доме не прошла для неё даром: сначала она поступила в музыкальное училище, затем – в Уральскую государственную консерваторию. По­ лучить первое высшее музыкальное образование рекомендовала Анастасия Цветаева, с которой мама общалась с молодых лет. После окончания консерватории Анастасия Ивановна «благо­ словила» её и на литературу. Мама поступила в Литературный институт им. А.М. Горького на семинар Е. Винокурова. Гуманитарно-творческая сфера, проявляемая в нескольких поколениях на­ шей семьи подспудно, наконец, обнаружила себя

вполной мере.

Яс удовольствием бы посвятил всю эту автобио­ графию своей матери, поскольку всерьёз полагаю, что её литературный и музыкальный таланты куда сильнее и подлиннее; не меньше и книг, пу­ бликаций, музыковедческих работ, поэтических спектаклей, вот, наверное, только куда больше скромности, нежелания любой ценой «выказать себя».

Яродился в 76-м году. Мой отец – Сергей Алек­ сандрович Гржебинский (линия со стороны отца

– поляки, но мне дали фамилию предка с мате­ ринской стороны), журналист по профессии, расстался с мамой, как раз когда я сидел у неё в животе, и уехал на Север – там, по его словам, «было больше неба». С рождения росший без отца, я не чувствовал себя обделенным этим хе­