ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

раздувал иерейское кадило, а выходя со свечой на амвон, нашептывал под нос слова будущих про­ поведей, призывающих мир к добру и чистоте.

«А как же я?» – вылетело в сумерки мое ущем­ ленное эго. Старица вгляделась в меня и ткнула пальцем: «А ты станешь монахом!». «Тоже свя­ щенником?» – почти всхлипнул я. «Нет!» – ре­ зала незнакомка: «Монахом». И провалилась в ночь. Было в ее облике что-то роковое, какая-то неоспоримость иудейских пророков и московит­ ских юродивых. История и без того врезалась мне

впамять. А мой друг действительно стал священ­ ником и теперь славится своей набожностью на весь район. А как же я?..

Помнится мое пятнадцатилетие, еще в Перми. Несмотря на нелегкое положение в нашей семье, родители таки смогли устроить в честь моего по­ луюбилея небольшое торжество. Отец с пафосом поднял граненый: «Ну, сынок, желаю тебе выра­ сти настоящим человеком!». И, как говорится, выпил. Подняв на своего родителя глаза молодо­ го скептика, я спросил тогда, а каким с его точки зрения должен быть «настоящий человек»? Во­ прос действительно был туманен. Окружающая действительность девяносто третьего года являла взору огромное количество различных типажей и форм самореализации, и каждый человек, не­ важно, добывший ли себе «волыной» и кастетом шестисотый «мерседес» или выпавший в осадок

вкаком-нибудь наркомановском притоне, был уверен, что именно он и есть тот самый «настоя­ щий».

Впрочем, полупраздничный стол был не тем ме­ стом, где можно было получить ответ на такие глубокие вопросы. Родители мои никогда сами не знали на него ответ. За свою жизнь они родили одного ребенка, выстроили дом и, наконец, сами потерялись где-то в этой эпохе всеобщего идей­ ного распада. Отец мой, воспитанный частично на комсомольской закваске советских лозунгов, частично на патриархальном быте алтайской де­ ревни, после долгих мытарств осел на Урале и теперь с трудом пытался адаптировать свой куль­ турный багаж к реалиям новой России. Мать моя, местная уроженка, была продолжательницей ли­ нии местных староверов-кержаков. Выросшая в обеспеченной семье, сама она сочла для себя фор­ мальностью получить какое-либо перспективное образование и теперь обреталась в должности медсестры. Вопрос о «настоящем» был для них в принципе не разрешим, как понятие нирваны для правоверного буддиста: цель указана, а какова она, думай сам, сынок.

На этом, можно сказать, и закончилось мое обыч­ ное пермское детство. Пионерские костры давно подернулись пеплом, зарос бурьяном огород, а мои первые стихи, слушать которые собиралась вся семья, потеряли свой вес и смысл. Через че­

Павел Чечёткин 391

Смамой, Верой Яковлевной,

иотцом, Анатолием Борисовичем

тыре месяца я взял свой посох и с рыбным обозом ушел в Москву в поисках духовного просветле­ ния.

Сейчас уже трудно сказать, почему не задалась тогда моя священническая карьера. Пожалуй, потому что я очень люблю женщин и свободу слова – со всем остальным церковники бы сми­ рились. Впрочем, сам-то Бог мне и это простил: я постоянно чувствовал тогда и теперь на себе его нетяжелую отеческую длань. Мне всегда вез­ ло на интересные знакомства. Так, моим первым литературным критиком, которому я носил свои ученические стихи, стал профессор Московской духовной академии, а первым духовным настав­ ником – весьма известный ныне богослов дьякон Андрей Кураев (с этим мы вообще познакоми­ лись при анекдотических обстоятельствах). Было

имного других: иконописцы и резчики, писатели

имонахи. Но первых двух я запомнил особенно. Когда я по прошествии трех лет своей подмосков­ ной жизни объявил, что намерен возвращаться в Пермь и поступать на филфак (ну бред же, бред, честное слово!), они только улыбнулись. Про­ фессор загадочно, а дьякон с состраданием. Но я действительно вернулся в Пермь и поступил на филфак. И это не шутка.

Сейчас я бы на пушечный выстрел не подошел к этому заведению. Только в наручниках и под кон­ воем. Сейчас я бы пошел учиться на архитектора или инженера. Но тогда, видимо, мне это действи­ тельнобылонужно.Чтоможнонаписатьостуден­ честве? Оно у каждого свое и у всех одинаковое. Высосать из этого занимательный нарратив все равно, что описывать строение своего тела с пре­ тензиейнаоригинальность.Быловесело,задорно,

392 Павел Чечёткин

П.Ч. и Ю. Куроптев на презентации журнала «Вещь», Пермь, 2010 г.

временами трудно, бесстыдно, наивно, глупо, вос­ торженно, витиевато… Были студенческие прак­ тики по глухим северным деревням и в школах, была разносторонняя рефлексия на литературу, были первые любви и любови… Были, наконец, первые стоящие стихи и искреннее «Поздравляю, Паша, ты настоящий поэт!» от взыскательной и строгой преподавательницы. А в целом… Думаю­ щий человек приходит сюда с мыслью, что и так знает все на свете, а уходит с ощущением полного непонимания. Нужен ли поэту филфак? Между двумя крайностями, одна из которых представле­ на лицейскими стихами Александра Сергеевича,

адругая словами знакомого поэта: «Филология

– попытка препарировать дух святой», истина лежит где-то посередке… Какой-то зануда скру­ пулезно подсчитал: для того чтобы вычитать всю программу филологического факультета, нужно читать двадцать лет по восемь часов в день. С уче­ том, что я закончил филфак с красным дипломом,

ачитал нечасто и с неохотой, за мной с тех пор так и тянется длинный шлейф моральной ответ­ ственности.

По-настоящему запомнились только начало и ко­ нец. Я тонул на вступительном, так как не знал текста. Вопрос, к моему счастью, был сформули­ рован достаточно абстрактно и так и подмывал к импровизации. Полчаса я с небывалым вооду­ шевлением рассказывал комиссии о никем никог­ да не читанных и не писанных текстах. Бог весть, о чем думали тогда почтенные экзаменаторы, но свою пятерку я получил. А спустя пять лет, уже на выпускной, к нам явился военкомовец. Он по­ глаживал стопку повесток и плотоядно выгляды­

вал веселых выпускников. Битый час я тогда с кафедры читал какие-то идиотские стишки о сту­ дентах. Капитан хохотал до слез. В процессе свое­ го приобщения к высокому искусству он даже не заметил, как разбежалась из аудитории вся его законная добыча.

В следующий раз я видел этого военкомовца, уже когда спустя пару лет пришел в военкомат с удостоверением аспиранта кафедры философии. Офицеры сначала с любопытством смотрели на свою давнишнюю пропажу. Но – аспирант! Но

– философ! Для практичных сортировщиков пу­ шечного мяса это звучало более отвратительно, чем дезертир-самострельщик. А сама кафедра философии стала для меня много чем. В памяти всплывают интереснейшие беседы по философ­ ским душам и настойчивые вопросы знакомых: «Ну, скажи, кому и на кой сдалась эта филосо­ фия?». «Различать значения слов», – обычно отвечал я, ощутивший вкус философского под­ хода. Кафедра давно уже позади, но до сих пор я чувствую на языке терпкое послевкусие. Неваж­ но при этом, коробит ли меня своей глупостью очередной политический лозунг, или бизнеспартнер, пропаривший все сроки, во время пере­ говоров начинает игру в многозначность.

Впрочем, диссертация не та цель, о скорой недо­ стижимости которой я мог бы обкусывать локти. Может, даже лучше, что ее создание растянулось на годы, что мне не приходится вымучивать ее бессонными ночами, выдавливая из головы тя­ гучие, наукообразные мысли. Зато теперь я имею счастливую возможность приправлять ее солью своего жизненного опыта, который не заменят никакие прочитанные монографии. Благо, моя нынешняя работа к этому благоволит. Я работаю

встроительном бизнесе, и жизнь моя теперь пе­ стра и многогранна, как строящийся дом.

Но это всё так, типовое. Собрался писать биогра­ фию – ищи эксклюзив. Желательно с прорывом

вэкзистенцию. Теперь я понимаю, что таковым был целый период моей жизни, аккурат между филфаком и аспирантурой. Я решительно не знал, чем заняться дальше и полтора года метал­ ся между Пермью и Москвой на случайных за­ работках и со случайными мыслями в голове. В это время какого-то тотального расслабона также ненароком случались стихи, ставшие потом осно­ вой моей первой книги. Они падали мне в голову

всамых неожиданных местах, вырывали меня из людского потока и заставляли бродить по ноч­ ным улицам, наборматывая под нос еще непрого­ воренное никем. Такого потопа со мной не случа­ лось ни до, ни после.

Период этот закончился знаковым образом. За три месяца я успел схоронить мать, поступить в аспирантуру и издать книгу «Небесный заяц». Какие-то смысловые связи между происшедшим

П.Ч. 2005 г.

стали постижимы только со временем. Вспоми­ наю, как, сидя у материнского гроба, я осознавал исконный смысл слов «навсегда» и «никогда», и теперь думаю, что за подобный опыт можно за­ числять на кафедру философии без вступитель­ ного экзамена.

А книга… Мои тогдашние стихи понравились действитель­

но многим. Они поползли с рук на руки, были премии, публикации, выступления в разных го­ родах… На одном из них я случайно познакомил­ ся с Анной Бердичевской – моим редактором и издателем. Была потом презентация в Перми, где я спустя неделю после материнских сороковин со сцены навзрыд кричал в зал свои шутовские стихи, а люди рукоплескали мальчику в красной рубашонке и улыбались вовсю его искренности. Была премия «Триумф». Среди других, уже и без того именитых лауреатов, я карабкался по центральной лестнице музея имени Пушкина в церемониальный зал прямо как из пасти булга­ ковского камина. А мой старый наставник, про­ фессор Духовной академии, потом грустно качал головой: «Павел, мне жаль тебя: подобную пре­ мию никогда не дадут православному человеку». Было, наконец, возвращение домой. Помню, как с огромным баулом своих книг я бежал по вокзальному переходу на отходящий пермский поезд, когда меня окружила местная ментовня: «Стоять! Документы! Что в сумке?». Я надорвал край пачки, обнажив черные, пахнущие типогра­ фией переплеты. Служивые сразу потеряли ко мне интерес и направились к группе южан. Около меня остался только один из их компании, опо­

Павел Чечёткин 393

гоненный гопник с гремучей смесью наглости и глупости в глазах. Он выволок одного «Зайца» и стал листать, разглядывая миниатюры работы Резо Габриадзе, щедро уступленные мне моей из­ дательницей. «Чо, типа стихи пишешь?» – «Да».

– «Чо, типа хорошо пишешь?». Мне тогда не хва­ тало только литературного диспута и автографа ему на память. Я представил, как, стащив с себя ментовскую бутаформию, он будет тыкать паль­ цем и ржать с дружками, тряся свиными рылами над бисером моей души. «Я пишу очень плохие стихи. Тебе не понравятся». – «А чо тогда пи­ шешь?» – «Люблю людей позлить».

Вообще-то я не часто так откровенно лгу в глаза народу. И на встречах с читателями пытаюсь быть честным, даже если потом приходится краснеть. В общем, так и живу. У меня есть книга, за кото­ рую мне не стыдно. Есть любимые, близкие люди, сносная работа и хорошие друзья. Есть чудесный мир вокруг, до конца не выслушанный и не про­ говоренный. Есть, кстати, еще и предсказание старой монахини. Так что, может, всё моё «на­ стоящее» ещё впереди.

394

Марина Чешева

Чешева Марина Сергеевна родилась 1.03.1985

в городе Ревда Свердловской области. Окончи­ ла УрГУ им. Горького. Печаталась в журналах «Урал», «День и ночь», «Крещатик», «Волга–XXI век», «Дети Ра», поэтической антологии «11:33», сетевых изданиях. Участник литературного се­ минара Андрея Санникова. Участница АСУП-3. Живёт в Ревде, воспитывает ребенка.

Филологическая маркировка стихов М.Ч.

Традиции, направления, течения: метамета­ форизм, «метафизически-почвенная» традиция уральской поэтической школы.

Основные имена влияния, переклички: В. Каль­ пиди, А. Петрушкин, Е. Миронова.

Основные формальные приемы, используемые автором: богатейшая гамма приёмов, среди ко­ торых – пропуск логических звеньев, эллипсис, анаколуф («становится от неба в молоко»), трой­ ственная аллитерация («из горла голубиной глу­ бины»), внутренняя рифма, разнообразные виды рефренов.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

мотив изгиба (волна, вогнутость, сутулость, диа­ фрагма), мотив воды (аквариум, сырая речь), по­ езд, пассажиры, ангел, младенец.

Творческаястратегия:характерноедляавторов,­ наследующих уральскому андеграунду 70-х–80-х гг., говорение на одной интонации, когда речь утрачивает функцию вербализации, оставляя лирическую энергию, мелодику и спонтанность, превалирующую над коммуникативными свой­ ствами; слово-«логос» в противоположность слову-«вербуму».

Коэффициент присутствия: 0,58

Автобиография

Я родилась и живу в городе Ревда, что в 43 км от Екатеринбурга. Название города переводит­ ся по-разному, одна из версий – «медная река». Еще считается, что это «первый город Европы»,

отсчитывая от границы «Европа–Азия». До при­ хода русского населения здесь жили башкиры. У меня было легкое счастливое детство. Мама – учитель биологии и экологии, директор школы, сейчас – преподаватель в колледже. Папа боль­ шую часть жизни проработал главным бухгалте­ ром. Он очень хорошо рисует и пишет стихи, его публиковала наша городская газета. Мама тоже человек творческий. Мамина семья и ее предки – обувщики, ее папа, мой дед очень многое может делать своими руками, как говорится «из ничего конфетку». Она сама приехала в город из Перм­ ской области, из города Кунгура. В папиной се­ мье – краснодеревщики, золотоискатели. Корни его семьи – Воронежская область.

Позже, когда я поступила в университет, у меня появился брат Иван, в этом году он пойдет в пя­ тый класс. Для меня его рождение стало неожи­ данным событием, которому с каждым годом я радуюсь все больше. Я всегда хотела, чтобы у меня были брат или сестра.

Из детства я помню, что сначала мы жили в част­ ном доме, с печкой, огородом, туалетом почти на улице, умывальником (как из сказки Корнея Чу­ ковского), потому что у родителей не было воз­ можности приобрести свою квартиру. Я много времени проводила на улице, с местными ребя­ тишками. Мы строили шалаши, лазали по дере­ вьям, играли в уличные игры. За огородом, прямо за забором, у нас была (и есть) небольшая ре­ чушка, скорее ручей, в котором я любила пускать пароходы из пенопласта и бежать вслед за ними,

Мама, Светлана Александровна, в девичестве Кожевникова, 1984 г.

или ловить мальков. Позже, в том доме мы стали выращивать поросят и цыплят.

Потом мы переехали в город, и я больше полю­ била проводить время дома с книжками, так что иногда родителям просто приходилось выгонять меня на улицу. Я была скромным, застенчивым ребенком со своим волшебным миром, в котором под кроватью жили драконы, в шкафу гномы, а в окна по ночам гляделись ведьмы. Мне казалось, что я умею летать, просто забыла, как это делать,

икаждый день тренировалась, стоя на табуретке

иразмахивая руками.

В детстве я хотела стать ветеринаром. У меня были и кошки, и белые мыши, и рыбки, и чере­ пашки, и морская свинка, и собака. Но позже по­ няла, что никогда не смогу резать животных.

Потом я пошла в художественную школу и ре­ шила стать художником, или архитектором, или все вместе. Учеба в школе давалась мне легко, и я могла выбирать, куда поступать. Я выбрала фа­ культет романо-германской филологии, надеясь, что вернусь к живописи, когда захочу. К тому же мне нравилось изучать языки, я любила книги. Но сегодняшняя моя работа никак не связана с моей специальностью. Тем не менее, огромное ко­ личество прочитанных книг, как мне кажется, пе­ редало мне некий опыт их героев, который уберег меня от множества ошибок и сделал мою жизнь достаточно спокойной и светлой. И конечно, уни­ верситет, увлечение литературой свело меня с Андреем Юрьевичем Санниковым и множеством родных мне теперь людей.

Все началось с того, что на одном из литератур­ ных сайтов я познакомилась с Катей Гришаевой. Оказалось, что мы учимся в одном университете и даже на соседних факультетах на одном этаже. Она на философском, а я на филологическом. За­ говорилипролитературу,проклуб«ЛебядкинЪ». А я один раз уже была в этом клубе, когда Юрий Казарин вёл, но разномастная публика меня тог­ да отпугнула. Потом еще раз собиралась прийти туда, уже к Юрию Авреху, но опять не получи­ лось. И вот, наконец, я узнала, что клуб снова на­ чал работу, и предложила Кате сходить и заодно познакомиться друг с другом.

Помню этот самый первый наш приход в клуб. Мы опоздали к началу, долго мялись перед при­ крытыми дверями, никак не в состоянии решить, где же снять верхнюю одежду, снаружи или уже там войти и раздеться. В комнате (а занятия про­ ходили в редакции журнала «Урал») во главе стола восседал грозного вида мужчина зрелого возраста с рыжеватой бородой, человек тридцать молодых и не очень людей сидели за столом и не­ которые, не поместившиеся, на полу. Из магни­ тофона раздавались, как мне показалось на тот момент, заунывные вопли какого-то склонного к маниакально-депрессивным психозам индиви­ дуума мужского пола. (Потом я поняла, что это

Марина Чешева 395

М.Ч. с дочерью, 2012 г.

были стихи, причем гениальные). Все напряжен­ но вслушивались, кто-то глядел в потолок, кто-то

всвои ботинки. Мы, мешкаясь и стесняясь, пыта­ лись нацепить свои одежду на увешанную курт­ ками и пальто вешалку, одежда падала, пакеты наши предательски тоже падали и шуршали, уши краснели, как у первокурсниц, а АЮС нам даже что-то буркнул про пакеты наши.

Катя первая принесла свои стихи, которые раз­ бирались и читались обычно в конце занятия. Я же, наслушавшись абсолютно гениальных Ивки­ на, Петкевич, Лихоманову и прочих ребят, впала

вглубокие комплексы и пропала до декабря (а пришли мы в сентябре в первый раз, кажется). Потом я набралась мужества и вернулась, принес­ ла стихи (писать их я, как и большинство, начала еще с детства), и понеслось. Мы много работали, читали, обсуждали, делали различные упражне­ ния, просто болтались по городу, участвовали в фестивалях, слушали выступления свои и чужие, жизнь кипела. И конечно, за эти годы (а прошло уже лет пять или шесть) сроднились, и из «клу­ ба по интересам» стали чем-то большим друг для друга, семьей, что ли.

За эти годы я и сама обзавелась семьей, вышла замуж, а осенью и дочку родила. И вот, пока она спит, уткнувшись носом в плюшевую корову, я впопыхах пишу эту свою биографию, а потом меня ждут дышащие памперсы, совы-говорушки, разбирающиеся гусеницы, разноцветные жирафы и прочие абсолютно фантастические штуковины.

396

Андрей Чукашин

Чукашин Андрей Юрьевич родился 22.05.1958 в

Перми. В детстве вместе с семьей переехал в Че­ лябинск. С отличием закончил школу. В 1976–83 гг.училсявЧелябинскоммедицинскойинституте по специальности «врач общего профиля». В 1983 г. – в ординатуре по психиатрии (специализация: психотерапия, психология, наркология). В 1989– 90 гг. проходил учебу в Санкт-Петербургской медицинской академии психоанализа по специ­ альности «психолог в области культуры». До 1989 г. работал заместителем главного психиатра г. Челябинска по амбулаторной экспертизе. На­ чиная с 1984 г. начал практиковать как частный психотерапевт. В 1989 г. окончательно занялся частной практикой. Публиковался в журналах «Уральская новь», «Урал». В 2004 г. выпустил за свой счет поэтический сборник «Психиатри­ ческий пролог» (Челябинск, на правах рукописи, тираж 100 экз.). Участник АСУП-1,2. Живет в Челябинске.

Филологическая маркировка стихов А.Ч.

Традиции, направления, течения: постмодер­ низм, натурализм, экспрессионизм, примити­ визм, футуризм.

Основные имена влияния, переклички: В. Дро­ жащих, С. Мокша, В. Соснора, В. Хлебников.

Основные формальные приемы, используемые автором: сколок с действительности, кадриро­ вание, жанр эпитафии, языковая игра, каламбур, ирония, сдвиг цезуры, анжанбеман, логический перевертыш, обнажение внутренней формы сло­ ва, парономазия, яркая избыточность образа.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

нонконформизм, мотив предчувствия обмана, оборотничества, измены, карнавализация обра­ зов культуры и искусства, рождение и умирание, земля, поэзия, дерево, небо, свет, тьма, тень, име­ на писателей, поэтов, разнообразные отсылки к литературным произведениям.

Творческая стратегия: лингвистическая, куль­ турологическая игра поэтическим словом. Динамика: стихи 1-го тома отличает традицион­ ность формы и содержания, тогда как стихотво­ рения 2-го тома подчеркнуто новаторские, отли­ чающиеся поиском новой формы и содержания, находчивой лингвистической игрой, попыткой «прочувствовать» слово с разных сторон: фонети­ ческой, графической, семантической; поэт словно бы испытывает слово на прочность, вскрывает все его функциональные потенции.

Коэффициент присутствия: 0,1

В. Кальпиди про А.Ч.

Более двадцати лет тому, а точнее, в 1991 г., в дверь челябинской квартиры моей матери, где я тогда жил, позвонил А.Ч. Позвонил, представил­ ся и выразил желание познакомиться. К слову, эта было уже вторая с его стороны попытка. На­ говорив массу комплиментов моим стихам, семь с половиной процента из которых, я полагаю, были искренними, А.Ч. долго длил беседу, остался на обед и дождался ужина. Саму беседу не помню. Но впечатление было хорошее. Короче – мы ста­ ли приятельствовать. Собеседником он был ин­ тересным... по крайней мере, несколько первых встреч, внутри которых А.Ч. развернул огромную иллюзию своей осведомленности в «тонких» ми­ рах, адских и райских сущностях, во всей этой катавасии, которые так и оставались на протяже­ нии всего нашего многолетнего знакомства про­ сто декларациями – во всяком случае, для меня. Впрочем, пару оригинальных идей я у него по­ заимствовал, хотя, если честно, приходилось пе­ риодически обнаруживать первоисточники этих идей, но это, как говорится, обычное дело: мы все продолженья чужих восклицаний! А.Ч. – очень хороший человек. Он добр и проницателен. Он помогает людям, врачуя их от психозов и алкого­ лизма. Причем часто (на моей памяти) это делал безвозмездно – от души, которая у него широка и многоярусна. В течение двух лет А.Ч. активно по­ могал мне в технической организации выступле­ ний в Челябинске А. Парщикова, О. Седаковой, И. Жданова, Д. Пригова. Главным образом он брал на себя роль водителя, поскольку «стоял на колесах». Для Ивана Жданова он нашел на сутки квартиру, что помогло остаться Ивану в трезво­ сти и сохранности для выступлений в Свердлов­ ске и Перми. Правда, за всё это приходилось пла­ тить несколько навязчивым общением: помню, как Ольга Седакова просила меня оградить ее от громогласных речей А.Ч., жалуясь на то, что при его появлении у нее моментально срабатывает тумблер «мигрени». Общение А.Ч. действитель­ но было излишне темпераментным: он врывался

в разговор «без стука», пытаясь сразу перевести русло беседы в свой понятийный фарватер, что, впрочем, вполне объяснимо. Обидно, что порой он сдабривал эти интеллектуальные рейды при­ митивной лестью в сторону визави. Впрочем, и это, слава богу, выглядело иногда по-детски, как

иего неуемное желание запечатлеть свое при­ сутствие на групповых фотографиях с заезжими мэтрами, которыми он также по-детски гордился, демонстрируя эти фотокарточки всем, кому ни попадя, убеждая, что и он «внутри процесса». С другой стороны, закаленные контактеры, напри­ мер Парщиков, вполне себе ничего оценивали «этнографическую» оригинальность А.Ч., причем делали это публично. Не могу с благодарностью не сказать, что, когда я, нищий, в общем-то, лите­ ратор, начинал издательскую деятельность, А.Ч. дал денег на книгу С. Мокши (своего двоюродно­ го брата) в серии «КПП», а также частично про­ финансировал тиражирование CD с живым чте­ нием поэтов, участников АСУП-1. Он часто пу­ блично заявляет, что спас меня от алкоголизма. И это правда. Проясню детали: в 1991 году я решил бросить пить. Чтобы мать и жена мне поверили и не волновались за возможный рецидив, им была нужна некая точка отсчета моей «новой жизни»,

ия по их настоянию сходил на гипноз-сеанс к А.Ч. Он мне что-то вколол (какой-то транквил), что-то покричал в оба уха. И всё. Возможно, это повлияло на окончательность моего решения. А может, и нет. Но именно после сеанса у А.Ч. от­ казался от пьянства еще один «алконавт» – Е. Ка­ симов (правда, сам Касимов считает, что А.Ч. на этом сеансе его чуть было не угробил, вколов ему лошадиную дозу какого-то препарата). С другой стороны, двое других моих близких людей после его сеансов окончательно съехали в страшную яму. И если А.Ч. всё-таки, как он утверждает, маг, то, значит, и маги бывают бессильны.

Безусловно, А.Ч. обладатель поэтического со­ знания, причем прекрасно сознающий, что стихи совсем не главное достоинство последнего. Сама же его стиховая практика, на мой взгляд, не так интересна, как могла быть, прими она хотя бы не­ сколько культурософских поз, какие принимает сам А.Ч. в обыденной жизни, которая у него со­ всем не обыденная. Ну, вот ни капли она не та­ кая. Много лет он рассказывал, что трудится над мистической книгой, издание которой прояснит если не всё, то... нет, пожалуй, она, книга, прояс­ нит именно Всё. Фрагменты этой книги я читал. И ничего она для меня не прояснила, кроме того,

что скука – вещьпосильнеефаустагете. Хотя это говорит больше обо мне, чем о книге, чьи досто­ инства, надеюсь, читатели когда-нибудь да оце­ нят. Нельзя не сказать про дом А.Ч.: холостяцкая двушка-хрущевка в центре города, по которой пе­ редвигаться можно разве что только на пуантах, завалена всяким хламом, среди которого старин­

Андрей Чукашин 397

А.Ч., 2012 г.

ные амулеты, прекрасные бронзовые скульптуры, роскошные книги, музыкальные диски с элитной музыкой, коллекция очков, монет, серебряный прибор для чайных церемоний и много чего еще, очень много чего еще... И всё это низведено до со­ стояние хлама, таковым по сути не являясь. Это свидетельствует о том, что А.Ч. свободен от мно­ гого, и это многое, от чего он свободен, не может не стать в его присутствии пустяком, что само по себе – уже чудо. Ибо для большинства из нас эти «пустяки» становятся бессмысленными смысла­ ми духа. У А.Ч. есть замечательная привилегия: он может позволить себе не становится частью русской культуры, как, впрочем, любой другой. Ибо культура – это не жизнь, а застывшие мечты о ней. Что же касается А.Ч., то он совсем не меч­ тает. Этот жанр для него – лишний. А.Ч. – живет. Точнее, он нюхает жизнь, пока жизнь обнюхивает его то ли для того, чтобы вцепиться ему в глот­ ку, то ли чтобы распознать в нем самою себя. У А.Ч. есть сын, с которым он не видится годами. Есть любимые женщины, рассказывая о которых, он никогда не называл их по имени. В течение двадцати лет мы ни разу не читали при встречах свои стихи, что нарочито демонстрирует нашу человеческую заинтересованность друг в друге. Если молодость вывернуть наизнанку, получится старость. А если наизнанку вывернуть старость, то молодости почему-то не получается.

Ничто так не объединяет мужчин, как умершая между ними дружба, потому что они становятся ее живыми памятниками, шагающими под откры­ тым для чего угодно небом. Последняя фраза не случайна, а жаль.

398

Дмитрий Шкарин

Шкарин Дмитрий Леонидович родился в 1970 г.

в городе Новокуйбышевск Самарской области. Закончил факультет психологии Красноярского государственного университета и Петербургский институт тренинга. Работал токарем на заводе, библиографом в библиотеке Верхнего Уфалея, преподавателем на кафедре практической пси­ хологии педагогического университета. Сейчас работает бизнес-тренером, являясь учредителем Центра развития тренинговых технологий. Автор романа «Черная бабочка». Проза и стихи публи­ ковались в журналах «Воздух», «Урал», «Ураль­ ская новь», в альманахе «Вавилон», «Рец». Участ­ ник АСУП-2. Живет в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов Д.Ш.

Традиции, направления, течения: постмодер­ низм, фольк-арт, метареализм

Основные имена влияния, переклички: С. Есе­ нин, И. Иртеньев, А. Одов, «барачная» поэзия.

Основные формальные приемы, используемые автором: ирония, сарказм, трагическая самоиро­ ния, склонность к циклизации стихотворений, стилизация под фольклорные жанры, лексиче­ ские повторы, рекуррентные мотивы, использо­ вание обсценной лексики как средства создания дискурса типичного русского человека, типиза­ ция, эмоционально окрашенная лексика, героймаска.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

путь и судьба России, травестирование образа России, сформированного в классической лите­ ратуре, политическая тематика (стихотворения о демилитаризации страны и т.д.), мотив утраты веры в русского человека, в возможность жить разумно и счастливо, мотив сомнений в возмож­ ности возрождения России и русской культуры, Родина, небо, слезы, вечность, лошадь, медведь, атрибуты русской жизни.

Творческая стратегия: ироническое осмысле­

ние символов России и русской жизни; попытка понять русский народ посредством творчества.

Коэффициент присутствия: 0,37

Автобиография

Родился в Новокуйбышевске. Летом там жарко и душно, поэтому родители ездили по всей стра­ не, даже в Забайкалье жили, но осели на Урале. В Верхнем Уфалее прохладно и даже холодно. На­ чались восьмидесятые, поэтому все стали делать рок-группы, чтобы развалить СССР. И мы тоже сделали панк-группу «Херувим», но в журна­ ле «Аврора» написали, что невозможно в одном рейтинге сопоставлять группу «Кино» из Питера с профессиональной аппаратурой и панк-группу «Херувим» из Верхнего Уфалея с никакой аппа­ ратурой.

Поэтому мы навсегда ушли из музыки. Кто куда, а я подался в литературу. Поехал в Красноярск. Виктор Астафьев нам там сказал на слете моло­ дых литераторов:

– Вы – молодые литераторы, а значит, должны читать Лермонтова, так как стихотворение «Вы­ хожу один я на дорогу…» отражает душу русского человека.

Поэтому я несколько лет подряд читал это сти­ хотворение и, кажется, понял. Но стихотворение «И скучно и грустно…» для меня более понятное

Д.Ш. (сидит слева) в составе группы «Херувим»

произведение. Зато в Красноярске много очень странных людей, я ж там учился на психолога, хотя и играл в сибирской панк-группе «Спер­ матозавры». С людьми же я начал знакомиться, когда жил на вокзале. Дело в том, что в Красно­ ярске много людей, которые до этого сидели в ла­ герях, а потом не хотят ехать обратно в Россию и кочуют по вокзалам и блатхатам. Бери любого и описывай. Так я стал прозаиком. Но потом я спал на чердаке с птицами в Академгородке у самого Енисея. Выглядывая с чердака, я понял, что Ени­ сей – это, действительно, батюшка, хотя в свое время мне пришлось родиться на Волге-матушке. Но на Волгу-матушку у меня всегда были плохие ассоциации, так как там жарко и душно. А Енисей прохладен и сер, как северный кот.

С тех пор прошло много времени, и я решил по­ селиться в Екатеринбурге, так как раньше здесь играла рок-группа «Урфин Джюс». Ходил по городу и пытался увидеть Александра Пантыки­ на, но его нигде не было. Поэтому я решил стать художником, пришел в Дом работников культу­ ры, что на улице Пушкина, где Союз писателей,

исказал, что я сибирский график-сюрреалист. Мне неожиданно поверили и поэтому назначи­ ли через две недели выставку картин, которых, если честно, я даже пока не рисовал. Пришлось поехать в Уфалей и срочно рисовать картины. А так как я рисовать не умею, пришлось изобрести

исоорудить прибор, состоящий из лампы под стеклом, чтобы обводить всякие фотки. Выставка прошла успешно, и поэтому я осел в Екатерин­ бурге, мечтая заняться настоящей литературой. Однажды, – малоизвестный эпизод, – Николай Коляда раздавал автографы на почте читателямподписчикам журнала «Урал». Я подошел и

спросил, напечатают ли меня, если чего-нибудь принесу. Он ответил что-то невнятное, для меня же это был призыв к действию. Поэтому срочно написал повесть «Черная бабочка» и стал ее везде носить. И, – стечение обстоятельств, – Николай Коляда ее же и напечатал. Так я постепенно стал литератором. Вот такой вот биографий у меня по­ лучается. Очень люблю родителей. А еще у меня есть сестра, красивая. Она меня старше. Живет в Магнитогорске. А отец знает почти все стихи наизусть. Недавно в перекур зачитал есенинскую «Снегину». А она ж, поэма, длинная. Серьезная тренировка памяти. Просто папа с мамой учились на преподавателей истории и литературы. Папа считает, что Николай Рубцов – лучше всех.

Ас роком в Екатеринбурге – беда. В Сибири с ним было лучше. Один Летов чего стоил! Но ли­ тературой здесь заниматься можно. Екатеринбург хоть и не литературная столица, зато столица фи­ лософии. Лучший факультет философии. Один Керимов чего стоит!

Все было. И женщины, и впечатления. Здесь до­ статочно прохладно. Кроме всего прочего, у меня были коты: Шурик, Тишка, Жулька и Филька. Филька и сейчас есть. А на Волге душно и жарко. Работаю бизнес-тренером.

Но однажды в Ноябрьске (совсем север, очень прохладно) отпустил мужиков на перерыв, вер­ нулся, зал пока пустой, у окна стоят два седых мужика, не курят. И один из них, указывая рукой на угасающий горизонт, говорит:

– Со времен большого взрыва много странного творится в этом мире!

Авторой смотрит в окно и понимающе кивает. Какой гениальности бы ни был писатель, а такой бы сцены не придумал специально. Жизнь.

400

Нина Ягодинцева

Ягодинцева Нина Александровна родилась

29.01.1962 в Магнитогорске. Окончила Литера­ турный институт им. Горького. Член Союза пи­ сателей России (1994). Кандидат культурологии, доцент кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников Челябинской госу­ дарственной академии культуры и искусств. Ав­ тор восьми поэтических книг, цикла учебников «Поэтика», переводов с азербайджанского и баш­ кирского языков, а также более 500 поэтических, литературно-критических и научных публика­ ций в литературных и научных изданиях. Сти­ хи вошли в антологии: русской женской поэзии «Вечерний альбом» (Москва, 1991), «Антоло­ гию русского лиризма. ХХ век» (Москва, 2000), «Русская сибирская поэзия, ХХ век» (Кемеро­ во, 2008), «Наше время: антология современной поэзии» (Москва, Нижний Новгород, 2009), «Русская поэзия. ХХI век» (Москва, 2009). Автор поэтических сборников, среди которых «Идущий ночью» (Челябинск, 1991), «Перед небом» (Че­ лябинск, 1992), «Амариллис» (Челябинск, 1997), «На высоте метели» (Челябинск, 2000), «Теченье донных трав» (Челябинск, 2005) и последний по времени – «Избранное» (СПб, 2012). Соавтор двух книг: «Азбука жизни: мужчина и женщина» (стихи, совместно с В. Осиповым. Екатеринбург, 2005) и «Жажда речи. Сборник литературнокритических статей и рецензий на книги совре­ менных писателей России» (совместно с А. Рас­ торгуевым, Екатеринбург–Челябинск, 2011). Ла­ уреат Всероссийских литературных премий им. П. Бажова (2001), им. К. Нефедьева (2002), им. Д. Мамина-Сибиряка (2008), лауреат Всероссий­ ского конкурса «Лучшая научная книга-2007». Участница АСУП -1,2,3. Живет в Челябинске.

Филологическая маркировка стихов Н.Я.

Традиции, направления, течения: русская «ду­ ховная» поэзия, метафизическая поэзия.

Основные имена, влияния, переклички: из со­

временников – С. Кекова, О. Николаева, И. Ли­ сянская, А. Тарковский, Ю. Казарин; из класси­ ков – А. Пушкин, А. Ахматова.

Сквозныесюжеты,темы,мотивы,образы: по­ пытка разговора с Богом на человеческом языке, попытка понять язык творения, противостояние «земного» и «небесного».

Основные формальные приёмы, используемые автором: анафора, риторический вопрос, вос­ клицания и многоточия, передающие экспрес­ сию, рефрены.

Творческая стратегия: стремление к художе­ ственной завершённости и логической ясности письма – при метафизической глубине; сочета­ ние внешней гладкости и сильных религиозных прозрений.

Динамика: о каких-то качественных изменениях говорить затруднительно. Пожалуй, в стихах из 2-го и 3-го тт. становятся отчётливее религиоз­ ные и античные аллюзии; проявляется тяготение поэта к «большим формам» (баллада, цикл сти­ хотворений). Укрупняется роль бытовой детали. При этом остаётся неизменной торжественная интонация поэта, узнаваемый голос.

Коэффициент присутствия: 0,63

В. Кальпиди о Н.Я.

В своих анкетных данных Н.Я. почему-то ничего не пишет о родителях. Жаль. Известно: родилась в Магнитогорске. После школы работала на ме­

И. Андрощук