ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

Детство, хоть и в отрывках, помню отчётливо. В Хавках-Кафках, где поначалу жили мои роди­ тели и другие предки, многочисленные тёти и дяди, ничего особенного не случилось, если не считать моего участия в поджоге собственного дома. Благо сгорел только сарай, но картинка по­ жара запомнилась явно. Потом мы переехали в Венёв – отцу, работавшему на железной дороге, дали небольшую комнату по улице Володарско­ го, в которой мы сперва всей семьёй жили, да ещё с нами тётя Шура, родная сестра мамы. Потом тётя Шура вышла замуж, а отец просто ушёл. И так мы с мамой вдвоём там остались жить – она день, а то и ночь, в ателье – закройщицей, потом заведующей… Я же был предоставлен, в значи­ тельной мере, самому себе. Учился средне, хотя

встарших классах значительно подтянулся, осо­ бенно в математике, а уж в истории и географии всегда был отличником. Три тройки в аттестате, который мне выдали по окончании, в 1967 году, пришлись на русский язык, литературу и химию. Последнюю потом преподавал, работая в инсти­ тутах и техникумах. Взрослеть не хотелось, даже очень. Три последних школьных года занимался в изостудии городского дома пионеров, руководил которой замечательный художник Николай Ан­ дреевич Лунёв. О нём ещё Окуджава писал. Так что я много рисовал, ещё больше лепил, играл в футбол, рыбачил и собирал грибы. Потом детство кончилось. Легко, хоть и при изрядном конкурсе,

втом же 1967-м году поступил в Тульский поли­ технический институт, на строительный факуль­ тет, и учился по специальности «производство строительных изделий и конструкций». И в шко­ ле, и в институте что-то там сочинял, но скольконибудь серьёзно к этому не относился. Вообще,

винституте учился весьма расхлябанно, и лишь работа в строительных отрядах серьёзно и много­ му научила.

Непомнюуж–почемуприраспределениивыбрал Нижний Тагил, впрочем, на Урал нас распредели­ лось тогда довольно много, больше половины по­ тока. Это был 1972 год, но и до сих пор уральские туляки контактируют и, как могут, поддержива­ ют друг друга. Итак, приехал я в Нижний Тагил, откуда меня тут же перевели в Красноуральск, где я стал работать мастером в арматурном цехе. Там же и той же осенью 72-го года познакомился я со своей будущей женой, Татьяной. Всё, с точ­ ностью до нуля после запятой, традиционно – же­ нитьба, квартира, карьера… Помню, писал я тогда тексты для рок-группы «Каменный пояс». Потом родились дети, сын Илья в 1973 и дочь Настя в 1976 году. Маленьких их я любил с каким-то по­ стоянным внутренним содроганием. Спустя три года уже был главным инженером завода ЖБИ

вКрасноуральске. В 1978 году переехали в город Лесной, где меня назначили директором завода

Евгений Туренко 361

Отец, Владимир Ильич Туренко, мать, Татьяна Владимировна, и Е.Т., 1951 г.

ЖБИ №1. А через два года, в одночасье поставил на всём этом точку. Видимо, система человече­ ской мясорубки оказалась не по мне. Тут я даже не о событиях и фактах, которых было более чем...

а о процветавшей системе производственных от­

Е.Т., Венёв, 1953 г.

ношений, тотально уничтожавшей и коверкав­ шей личные качества людей и судьбы. Боюсь, что теперь система деловых отношений ничуть не че­ ловечнее… Ушёл работать с бумагами, и вот тут, когда возник переизбыток свободного времени, когда можно было много читать, рисовать и так далее, начал писать стихи. А однажды, будучи в Свердловске (тогда ещё), зашёл в Союз писате­ лей с подборкой в два десятка, наверное, стихот­ ворений. Посмотрел их Герман Иванов и весьма похвалил. Стишки, конечно, так себе были. Это

– 1980 год. Как-то сразу начали печатать в го­ родских и областных газетах, даже в Москве, в коллективных сборниках публиковали. Писал я тогда, как Майя Петровна Никулина в предисло­ вии к первой моей книжке назвала, лирику «тише тихой», но и другое, как бы неправильное и не­ понятное, тоже уже писал. Пытался организовать литературное объединение в Нижней Туре, но его под административным предлогом почти сразу закрыли.

В Нижнем Тагиле, уже в 1986 году, мы с Татья­ ной и детьми оказались, можно сказать, случай­ но – удалось более-менее удачно обменять квар­ тиру. Почти сразу я начал работать педагогом в строительном техникуме и одновременно стал посещать заседания литературного объедине­ ния при газете «Тагильский рабочий». Там по­ знакомился с Григорием Алексеевым, Борисом Телковым, Татьяной Титовой, Владимиром Чу­

гуновым… Чугунов потом очень много помогал в организации студии «Ступени», а Алексеев с Андреем Санниковым, что называется, свёл. Бур­ ные восьмидесятые и буйные девяностые… В оба путча угораздило меня в Москве быть, у Белого дома стоял. В Тагиле с режиссёром Владимиром Вейде создавал новый театр. В 1990 году мы с Чу­ гуновым ушли из литобъединения и почти сразу начались «квартирники». Чаще всего собирались у нас с Татьяной, на проспекте Строителей, д. 28. Устраивали чтения на ступенях центральной пло­ щади города, откуда и появились «Ступени». А придумал название Вейде. Чугунов договорился с администрацией, и мы обосновались в городском литературном музее. Там у нас выступали многие

– Алексей Решетов, Майя Никулина, Констан­ тин Мамаев, Юрий Казарин, Андрей Санников, Аркадий Застырец… Виталий Кальпиди привёз уже первую «Антологию современной уральской поэзии». С неё-то и началось… То есть, возникла ситуация достаточно полноценной литературной среды, которую не нужно так уж и стимулировать или инициировать. Сразу появились интересные молодые авторы, в большинстве девчонки. Елена Сунцова, Наталия Стародубцева, Екатерина Си­ монова, Николай Семёнов (Вячеслав Коркоди­ нов), чуть позднее Оля Мехоношина и Алексей Сальников… Ну и, конечно, Татьяна Титова, ко­ торая выступала и со стихами, и с прозой. К выхо­ ду «Уральской нови», где в первый раз прозвучал

«Нижнетагильский ренессанс», потом переиме­ нованный в «Тагильскую школу», мне остава­ лось лишь помогать и поддерживать, ну и само­ му писать «на уровне»… Удалось организовать в Нижнем Тагиле сначала региональное, а потом и Всероссийское совещание молодых литераторов. После «Ступеней» были ещё лито в Пригородном районе, клуб «Гекзаметр» в гимназии №18, сту­ дия «Миръ» при детско-юношеском центре, ли­ тературное кафе «Элегия» с Галиной Колосюк во главе проекта… Я заметил, что новые имена воз­ никают как-то сразу и не по одному. Так, почти разом пришли Лена Баянгулова, Вита Корнева, Руслан Комадей. Впрочем, десятки тех, у кого не хватило терпения и желания, тоже были. Могу сказать теперь, что пишут, по всей видимости, очень многие. Иногда думается, что пишущих стало больше, чем читающих.

К 2008 году наша уральская жизнь по многим причинам исчерпалась, и мы с Татьяной решили перебираться поближе к детям и внукам, которые к этому времени уже находились в Москве. Пере­ езд оказался поначалу едва не катастрофическим, в отличие от предыдущих. Как будто что-то пере­ клинило в стране, и перемещаться по её просто­ рам стало местами непозволительной роскошью. Как-то за три года устроились в Венёве… Начал более-менее стабильно писать. Пытаюсь восста­ навливать церковь Покрова Пресвятой Богоро­ дицы, иногда езжу в Москву. Публикуюсь и из­

даюсь вполне нормально, да уж и ученики мои помогают, особенно Лена Сунцова. Она сейчас в Нью-Йорке. Из Тагила и Сальников, и Комадей с Корневой уехали. Иногда они приезжают ко мне сюда. И сам я нет-нет да и выбираюсь на Урал. Теперь отсюда он кажется немного другим – не таким огромным и по-иному родным.

Восемь книг, восемь внуков и восемь кошек. Вот такая лента Мёбиуса – всё продолжается…

Венёв, 2012 г.

364

Виталина Тхоржевская

Тхоржевская Виталина Витальевна родилась

7.10.1971 в Свердловске. Пишет стихи с 1987 г. Печаталась в журналах «Урал», «Алконостъ», «Окрестности», «СП» и др. Автор книг стихов «Птичья память» (Свердловск, 1991) и «Путеше­ ствие в обратную сторону» (Самара, 1994). Вос­ питывает двоих детей. Участница АСУП-1,2,3. Живёт в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов В.Т.

Традиции, направления, течения: модернизм,

постсимволизм, сюрреализм, барочность, постмо­ дернизм, метареализм (метаметафоризм).

Основные имена влияния, переклички: В. Хода­ севич, Б. Поплавский, И. Бродский, Е. Летов, Я. Дягилева, Е. Шварц, П. Барскова, А. Горенко.

Основные формальные приемы, используемые автором: прямое лирическое высказывание, экс­ прессивность, ассоциативность, медитативность, интертекстуальность, интеллектуализм, гротеск.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

судьба, жизнь, одиночество, неприкаянность, любовь, стихийность (погруженность в стихии), природа, птицы, Гамлет, Йорик, метаморфозы, быт, Бог (религиозность), время, слово, молча­ ние, немота, поэзия и поэт.

Творческая стратегия: стремление обнаружить сверхъестественное в имманентном.

Динамика: ощутимо расширение философско­ го дискурса в стихах 2-го тома (по сравнению с 1-м), актуализирующих темы вечности и памяти. Однако в стихах 3-го тома философский дискурс редуцируется: на смену абстракциям и сюрреали­ стическим ассоциативным рядам с мерцающими смыслами приходят конкретика и быт. Стихи на­ полняются земным звучанием, но от этого не ста­ новятся менее экспрессивными.

Коэффициент присутствия: 0,58

Автобиография

Я родилась в Свердловске 7 октября 1971 года. Второй ребёнок в семье. Брат жил у бабушки с де­ душкой в пос. Шарташ, я – в городе с родителями, но выходные и каникулы проводила там же. Тогда это был ещё настоящий посёлок с большим садом за забором, куда нас с соседскими ребятишками пускали гулять, не задавленным ещё городом озе­ ром, «кинокурятником» «Луч», аптекой, куда мы сдавали собранные и высушенные лекарственные растения, грибным леском неподалёку.

Когда я родилась, моей маме было 26 лет, и она училась на заочном историческом в университе­ те (до того она закончила техникум и работала, как я ещё помню, в каком-то КБ), а папе – 29 лет,

ион, молодой КМС, только недавно перестал «подавать надежды», уйдя из института вирусо­ логии в «богадельню» ДСП (Дом санитарного просвещения, по моей детской памяти, – место совершенно райское и обломовское). Родите­ ли были молоды и энергичны, часто брали нас с братом в походы на отдых «дикарями». Папа ещё до моего рождения начал тесно общаться с боге­ мой – Гавриловыми, Буяновым, композитором Штелманисом, Павловым, Дьяченко, Малаховым

идругими «вольными людьми искусства». Сам папа писал прозу и стихи, рисовал, музицировал на пианино, сочинял песни – словом, чем только ни занимался. Меня старались держать подальше от богемной жизни, но кое-что я всё же видела и понимала. До сих пор помню, как меня увели со второго отделения спектакля Бальмонта, кото­ рый, говорят, закончился полным скандалом, там полуголые артисты экспрессивно изображали не­ понятные мне страсти, очень хотелось понять, о чём это всё и к чему они клонят, но со взрослыми не поспоришь. Чаще же меня просто отправляли к бабушке.

В школьные годы всерьёз увлекалась музыкой, играла на домре под руководством талантливой учительницы М.С. Самородской. После 8 класса поступила в музучилище им. Чайковского, ко­ торое бросила 2 года спустя, разочаровавшись в возможности реализации своих идей в музыкаль­ ном исполнительстве. Пыталась работать почта­ льоном, закончила экстерном вечернюю школу. Поступила на филфак в УрГУ. После 3-х лет на заочном перевелась на дневное, недоучилась, бро­ сила на 4 курсе и уехала в Москву в Литератур­ ный институт, откуда меня «убедительно попро­ сили» уже год спустя.

Стихи писала всегда, но по-разному. Сперва это были какие-то полуосознанные детские камла­ ния, потом – подростковые рефлексии и только

с1987 года – стихи в нашем обычном понимании этого процесса. Начала я их писать сразу, в один вечер.

Это был новый 1987 год, в гости пришла З.Поэт

– Зинаида Гаврилова, и мне впервые налили це­ лых два бокала шампанского. Зинаида – в шали и шляпе – читала стихи и рассказывала невероят­ ные истории про «аквариум поцелуев» и другие свои сверхромантические романы. А я, помню, ушла в свою комнату, села за стол, и написала стихотворение или два. Они не были лучше тех, что я давно уже писала и прежде, но были напи­ саны иначе, и это было принципиально: раньше я сидела и подыскивала слова, а с той минуты сло­ ва стали искать меня, возник диалог. От этого дух захватывало. Кстати говоря, с тех пор я пару раз читала Зинаиде свои стихи, и она, уходя, разы­ грывала сцену: старик Державин благословляет молодого Пушкина, «в гроб сходя». Это было разыграно­ два или три раза до её скорой смерти. В том же 1987 году в Свердловске творились вещи небывалые и удивительные. Выставка на Сурико­ ва, 31. Мой папа участвовал в ней, вывесив свои картинки, нарисованные на копирке (наклеенные на картон) – буквально «вывесив» – как бельё, на верёвке и бельевых прищепках. Помнится, к па­ пиным картинам я написала подписи-экспромты. Поэтому это был как бы наш общий семейный де­ бют. Это была очень весёлая, бесшабашная, беско­ рыстная выставка. Очень много юмористических картин и разгильдяйских экспериментов. Чтения стихов, музицирование. Позже всё это переехало на Сакко и Ванцетти, потом – на Ленина,11.

Важными для моего поэтического становления событиями стали в то время знакомство с А.С. Бурштейном и вхождение в свердловскую поэти­ ческую тусовку через литературное объединение при газете «На смену!». Бурштейн дал мне про­ честь многие важные в образовательном отно­ шении вещи – Налимова, Голосовкера, Проппа, Нефёдова, себя, журналы эмиграции, а главное

– объяснил мне тогдашнюю меня как мир и миф, как поэта. Теперь я понимаю, что, несмотря ни на что, тогдашние стихи были в своём роде лучши­ ми: они полностью мне соответствовали, целиком меня покрывали. Я была во многом банальна, мелодраматична, наивна и оттого близка и по­ нятна заурядному читателю. Можно сказать, это был мой «звёздный час». Потом я выросла, стала сложнее, естественный язык был утрачен и связь

ссовременниками постепенно утеряна. Осталась тоска по соответствию стихов внутреннему «я». С тех пор я как бы перевожу себя на поэтический язык, которым владею, как владеют иностран­ ным, а тогда просто говорила, хотя и болтала по большей части сущий вздор.

В литобъединение им. Пилипенко я пришла, по-моему, в конце сентября 1987 года, меня не­

Виталина Тхоржевская 365

Свадьба родителей, 1.04.1967

медленно почему-то делегировали на городской конкурс поэтов. Я вылезла на сцену со стихами в первый раз в жизни, держалась очень уверенно (давало себя знать концертное детство) и немед­ ленно разделила с Юлей Крутеевой 3–4 место (1–2 разделили Ройзман и Зиниград). Это тогда просто свалилось мне на голову. А уже в январ­

В.Т., 1975 г.

ском номере 1989 года меня напечатали в «Ура­ ле», да ещё в компании Тягунова и Зиниграда. Я много писала и выступала, когда приглашали.

Вначале 1989 года закончила собирать первую книжку «Птичья память» (написанная в мае по­ эма «Вырей» уже не вошла в неё по хронологи­ ческим соображениям), неожиданно какими-то окольными путями она улетела в печать, откуда так же неожиданно вылетела в 1991 году, совер­ шенно для меня к тому времени морально и сти­ листически устарев.

К тому времени я окончательно и бесповоротно стала «трудным подростком». Гонимая тоской по городам, я стусовалась с хиппи. (Помню, увиде­ ла на Арбате, как они поют и танцуют: «Ребята, а можно с вами?» – «А кто ты?» – «Бродячий поэт». Всё на полном серьёзе). Потом Юра Ощеп­ ков пригласил меня в рок-группу (памятуя моё музыкальное прошлое), назвались мы «Сара Го­ пату и её бедные дети». Я играла на соло-гитаре типично домровыми приёмами, пели панкуху, пили одеколон и не менее ядовитую, чем оде­ колон, перестроечную водку… Было Ленина, 11. Выставка, переросшая в коммуну. Коммуна, перерастающая в притон. Был кашник-балаган. Были рок-фестивали, поездки по трассе, нехватка выпивки и сигарет, зато с лихвой наркотиков и наркоманов. У нас всё было, как и во всей стране тогда: в полный рост свобода – без креста, с кре­ стом, на кресте – кому как…

В1992 году это всё логически должно было по­ дойти к финалу, я это видела ясно. Ухватилась за соломинку, вышла замуж, устроилась на времен­ ную работу в библиотеку, потом перевелась на дневной в универ. Опять началась как бы челове­

ческая жизнь. И снова мне в ней не жилось, ещё хуже не жилось, чем когда-либо до или после.

В1994-м году был фестиваль в Москве, органи­ зованный Димой Кузьминым. Туда приехала из Свердловска просто огромная тусовка – больше 10 человек. Дозморов, Сверчков, Верницкий, Ан­ кудинов с женой… Фестиваль был организован довольно широко, всем оплатили дорогу, и мы весело прокучивали деньги с новыми друзьямиприятелями. Вечером в загородном общежитии, где нас поселили, проходили концерты, пели Рада и Олег Пащенко. Познакомилась и подружилась с Олей Зондберг, потом долго и серьёзно пере­ писывались. Незадолго до этого мои самарские товарищи Александр Уланов и Галина Ермоши­ на издали книжку моих «подростковых» стихов. Они же познакомили меня с Максимом Анкуди­ новым, у которого я записала акустический «флэ­ товик» песен.

Но я считала, что «наука сушит». Жизнь действи­ тельно «сушила». Рацио давило. Я чувствовала, что изнемогаю, внутренне схожу с ума. Я опять начала плыть по второму, более чёрному и бес­ сознательному кругу.

В1996 году – начинается Москва, катастрофа, новая жизнь. Я уехала в Москву от свердловской стагнации в поисках любви, жизни, реальности – слава Богу, получила я всё это в такой степени, что едва там же не погибла в физическом смысле этого слова. По сути, на этом (в 25–26 лет) про­ цесс инициации, наконец, закончился, я начала взрослеть. Из института меня вышибли, была продана моя-дедушкина квартира, прожитаяпромотанная в считанные месяцы, я уехала в Харьков к будущему отцу моих будущих детей

В.Т., 1987 г.

поэту Владу Колчигину, который также до неко­ торой степени был одним из моих литературных учителей, один из самых талантливых читателей, встречавшихся мне в жизни, очень взыскатель­ ный к форме стиха и проповедующий собствен­ ную поэтическую теорию «вербализма», из ко­ торой я немало почерпнула, и всё же осталась, в общем, с ней не согласна.

В Москве я завела много знакомств и дружб, литературных и человеческих. В отношении ху­ дожественного развития считаю важным зна­ комство с корпорацией «Межлокальная контра­ банда», с её лидерами Алексеем Михайловым и Евгением Вигилянским. Эти ребята произвели на меня сильнейшее впечатление «другим», неа­ кадемическим отношением к искусству, к фило­ софии, к экзистенции. Их авантюризм, энергия, открытость, бесшабашное анонимное бескоры­ стие («все права якобы защищены») – всё это привлекало меня в высшей степени. Они ничего не читали и всё знали. Философия отношения к времени – партизанщина из будущего, космиче­ ское, нелокальное мировосприятие. Я сразу по­ чувствовала, что это моё. В 1997 году я написала стихотворение «Введение в необитаемое время», которое является прямым переложением наших бесед («необитаемое время» – термин, введённый Михайловым). Это было моё и осталось моим, но сотрудничество как-то не сложилось, возможно, потому что я была сильно духовно истощена уже на тот момент, вдохновение, которое на протяже­ нии нескольких лет – криво или прямо – било из меня ключом, физически истончилось, истощи­ лось, на смену пришли бессилие и пустота, не лучший период для новых проектов.

Виталина Тхоржевская 367

В1998–2007 году я (мы) живу (живём) в Харь­ кове, Краснограде, сёлах Долгеньком и Кумах. Я часто приезжаю в Свердловск, здесь рождаются оба моих ребёнка – Матфей в 2001-м и Иоанна в 2004-м. С рождением детей становится очевид­ ной всяческая эфемерность семейных уз. Мы не работаем, я не хочу принимать украинское граж­ данство, у нас нет будущего. Я возвращаюсь до­ мой.

В35 лет я вернулась туда и к тому, откуда и от чего бежала в 25. С двумя маленькими детьми, с постаревшими родителями, без образования, без специальности, почти без стажа. И я поняла, что оптимальный предел жизненных трудностей наконец-то достигнут. Начала жить «как люди». Устроилась на работу – сперва в клининговую фирму, в «бригаду», потом, когда сын пошёл в 1-й класс, домработницей, потом уборщицей, сейчас работаю социальным работником. Поступила учиться. Сперва сунулась восстанавливаться в универ – потеряла год, потом поступила заново в УрГПУ на привлекательную для меня специаль­ ность «русский и английский язык». Потому что уже лет 10 набегами перевожу английские стихи, и мне это нравится. Пишу стихи нерегулярно, по меревнутреннейпотребности,частобываетнеког­ да. Хотя и не только в этом дело. В данный момент произошло переосмысление, я перестала считать себя профессиональным литератором (хотя сей­ час и пишу этот текст именно в этом контексте, но для меня это атавизм, пишу из уважения к чужому интересному и глобальному проекту, по­ тому что считаю, что его нужно поддержать, т.е. из соображений принципиальных: действие – это блаженство (Блейк). Я не живу ради поэзии, ради стихов. Это была глупость. Мне меньше всего хо­

Венчание с Е.Реутовым, 1991 г.

Роман Тягунов

ТягуновРоманЛьвович(28.07.1962–31.12.2000)

родился в Свердловске. Закончил матмех УрГУ. Печатался в журналах «Несовременные запи­ ски», «Урал», «Золотой век». Погиб при невы­ ясненных обстоятельствах. Посмертно вышли книги стихов «Стихи» (Екатеринбург, 2001) и «Библиотека имени меня» (Екатеринбург, 2011). Участник АСУП-1,2.

Филологическая маркировка стихов Р.Т.

Традиции, направления, течения: пушкинская традиция, романтизм, футуризм, обэриуты, соцарт, концептуализм, метаметафоризм, философ­ ская лирика.

Основные имена влияния, переклички: А. Пуш­ кин, В. Хлебников, А. Вознесенский, Ю. Кузне­ цов, А. Парщиков, А. Еременко, Е. Ройзман.

Основные формальные приемы, используемые автором: фонетическая игра, аллитерации, игра со шрифтом, рефренность, ирония и самоирония, травестирование идиоматических конструкций, парадокс, афористичность, прямое обращение, монологизм, остранение.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

Россия, ментальное национальное самоосозна­ ние, эпоха, след, огонь, одиночество, Бог, книга, слово, речь, звук, слог, буква, вообще лингвисти­ ческая тематика, число, перечисление, свобода, открытость и уязвимость поэта, отражение.

Творческая стратегия: свободное, нарочито ин­ дивидуализированное лирико-авангардное вы­ страивание личностных отношений со страной, со временем, с языком.

Динамика: в стихах 2-го тома несколько снижа­ ется игровой элемент по сравнению со стихами тома 1-го. Речь становится проще, серьезней, плотней. Но в основных своих конструктах дан­ ная поэтика остается монолитной.

Коэффициент присутствия: 0,95

369

Вячеслав Курицын. «Роман»

Биография

Детство провел на Уралмаше. Отец – математик, доктор наук, мать – журналист, позже работала учителем в школе для глухонемых. При разво­ де Роман остался с отцом, сестра – с матерью. В детстве отец заставлял Романа сочинять стихи в качестве шутливого наказания за провинности.

В юности занимался скалолазанием, окончил ма­ тематическую школу, поступил на матмех УрГУ, где недоучился. Работал программистом, в сере­ дине 80-х занялся предпринимательством, тор­ говал сначала трикотажными шапочками и ки­ тайскими часами, позднее золотом и предметами искусства. Не разбогател, но в короткий период появлялся на людях с очень большими по своему времени деньгами.

До конца жизни имел сложные отношения с кри­ миналом: не только деловые связи, но и загадоч­ ный личный интерес к людям из этого мира. Па­ раллельно бизнесу работал в интеллектуальной сфере – журналистом, редактором, сочинителем рекламных стишков, политтехнологом, копирай­ тером(Тягуновуприписываетсяпобедныйслоган губернатора Росселя – «Голосуй не за страх, а за совесть»). Заработки Романа на протяжении всей жизни носили случайный характер. В конце 80-х был вынужден продать из-за долгов квартиру, в дальнейшем жил у возлюбленных, непродолжи­ тельное время провел в Верхотурье, участвуя в росписи храма.

Писать песни (ими увлекался недолго) и стихи начал в 1982–83 гг., практически мгновенно об­ рел свою зрелую поэтику. Выпускал свои стихи в самиздате. Активно участвовал в литературной жизни Свердловска-Екатеринбурга, выступал на вечерах, был видной фигурой на «Сакко и Ван­ цетти, 23» и «Ленина, 11» (так называемые «экс­ периментальные художественные выставки»).

Р.Т. с мамой