ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

мингуэевским жестом, во дворе говорил: «Мой папа на Севере» и представлял его кем-то вроде челюскинца. Отца я ни в детстве, ни в юности ни разу не видел, он был фигурой мифической и по­ тому не обязательно должен был присутствовать в реале. Со временем многое поменялось, но об этом – позже.

Поэзия и музыка были рядом с пелёнок. Меня не обучали с аристократическим тщанием при помощи спецнянь, не готовили к великому буду­ щему, вбивая «культурный код». Просто в семье всегда, еще до моего рождения, проигрыватель крутил Рахманинова и Листа, Бетховена и Шо­ пена, мамины друзья приходили и музицировали на старинном чёрном пианино, мой дядя Сергей знал наизусть Пушкина... В четыре года я бормо­ тал за матушкой «Бузину» Цветаевой, ни черта не понимая смыслов, но причмокивая вкусными аллитерациями. Когда в четыре-пять лет начал рифмовать, мне и в голову не приходило, будто

ятворю что-то особенное. Что я мог объяснить пацанам в начальной школе, которые искренне допытывались: «Как ты это делаешь? Что нужно, чтобы вышли стихи?». Это было, как объяснять механизм дыхания. Как заметил кто-то из лите­ раторов, – усилия нам нужны, наоборот, для того, чтобы дыхание задерживать.

Не мог я ничего ответить и нянечке больницы, где лежал с гастритом. Мне было лет девять. Пом­ ню, по обыкновению что-то кропал, а нянечка за­ глядывала в мой блокнот, читала и доверительно объясняла моим соседям по комнате: «Ну, он же это списывает, не могу понять, откуда». Говори­ ла она с такой ласковой убеждённостью, с таким непоправимым пониманием, что я сам ей почти поверил. Позже еще пару раз сталкивался с похо­ жей реакцией. «Да с кем ты, сопляк, делился хле­ бом?» – вопрошала одна возмущенная старушка, когда я прочёл ей свой стишок, где были строчки «и хлеб последний разделил/с голодным нищим оборванцем». Случались и положительные ку­ рьёзы: после публикации в «Пионере» в 88-м мне начали на адрес школы пачками приходить пись­ ма от советских пионерок – от Калининграда до Таджикистана. Тираж журнала был около двух миллионов. «Зырь, сколько баб Рубику пишет»,

– удивлялись друзья-пионеры. Кто-то даже стал пробовать сочинять стишки.

Когда пошли публикации в центральной перио­ дике, с чьей-то руки вынырнул пафосный термин «вундеркинд» (туманный для восприятия на рус­ ском и фонетически, и по смыслу), а затем, когда

яподрос, – еще более удивительный мутант под названием «бывший вундеркинд». Калька оста­ лась до сих пор – не отскрестись, хотя «бывший вундеркинд» – звучит примерно как «уже по­ мер». Я понял, что ни Лоретти, ни Парамонову не простили, что они выросли; лучше уж, прости Господи, навсегда оставаться в нежном возрасте, как это сделали Рушева и Турбина. Иначе на тебя

Константин Рубинский 301

С мамой, 1985 г.

всегда будут примерять по первой сигнальной бархатную бабочку, которая давно не по горлу; умилённо вспоминать, как ты на каком-то фести­ вале клопом читал стихи с табуретки – с этого будет начинаться две трети упоминаний о тебе, и иронических, и вполне доброжелательных. По­ ловина твоей энергии, наряду со стыдом за шутя накропанное в детстве, поневоле сведётся к бес­ полезным доказательствам – мол, ты как раз без табуретки чего-то и стоишь. Впрочем, это хоро­ ший стимул.

Отучившись на флейте в музыкальном колледже у прекрасного музыканта, а ныне дирижёра, Ади­ каАбдурахманова,янепошёлвконсерваториюпо родительским стопам, а поступил сразу в Литера­ турный институт, в семинар Олеси Николаевой. Это отличная школа – не столько, кстати, поэти­ ческая, сколько критико-литературоведческая, до сих пор с нежностью вспоминаю наши семинары, научившие некоторому здравомыслию. С восем­ надцати лет (еще до Литинститута) начал вести литературную мастерскую для школьников, и не прекращаю по сей день. Когда начинал, пособий не было, кроме разве что «Грамматики фантазии» Родари. Пришлось измышлять самому – темы, игры, задания. Дети неплохо чувствуют истин­ ность и фальшь, говорить с ними про поэзию куда легче, чем со взрослыми. Мастер-классы вёл в разных городах и весях, Москва, Нефтеюганск­ , Крым; в Суздале преподаю уже двенадцатое лето, приезжают замечательные, поэтическисумасшедшие дети со всей страны. Многие, кто

Четыре поколения семьи

учился у меня, стали ныне «маститыми молоды­ ми»: В. Тарковский, Д. Курская, Л. Оборин, А. Кащеев, Г. Сальников, С. Галкина. Но у каждого, подчёркиваю, у каждого, кто задерживался в ма­ стерской хотя бы на год, даже самого случайного, самого «непоэтического» человека, непременно случалось хоть одно спонтанное озарение, хоть половина меткой строчки. Это не моя заслуга, дети – все поэты, хоть недолго.

Из «сфер деятельности» самые важные для меня

–поэзия и педагогика, а самые яркие, что на лету воспринимаются «достопочтенной публикой»,

–публицистика и театр. С театром работаю де­ сять лет. На этом перекрестье важного и яркого живу. Список публикаций и награждений, книг и постановок по стране всегда казался мне из­ лишне бряцающим, а в родном городе у коллег и вовсе вызывал недоумение. Для консерваторов- «почвенников» местного писательского Союза я тип странный, много-где-снующий, непред­ сказуемо-ускользающий («Да и фамилия у тебя подозрительно заканчивается», – говаривал мне один. Вот как отозвались прапрадедуш­ кины драгоценные каменья). Для литераторов «андеграундно-маргинальной» ветки – напротив, чересчур культурный, заданно-аккуратненький, «официал». Пить, кстати, не пил ни с теми, ни с другими – это ведь единственное, что роднит многих антагонистов.

…С отцом познакомился по своей инициативе, когда мне было около двадцати пяти. Повзрослев, всё-таки ощутил потребность пообщаться с ним (детский миф о челюскинце должен был подтвер­ диться либо развеяться). После знакомства и об­ щения, довольно длительного и несколько фор­ мального, жестоко понял, что папу всё же пока

не нашёл. Но в моей жизни было три человека, о которых хочу сказать в завершение, – так или иначе в них я прозревал отцовское начало, хотя по возрасту они скорее годились в дедушки. Этих людей уже нет, но в городе их хорошо помнят и ценят.

Первый – Ефим Григорьевич Ховив, руководи­ тель литературного объединения ЧТЗ, относив­ шийся ко мне с отеческой добротой и искренним

– именно человеческим, а не литературным! – вниманием. Подрастая, я несколько отдалился от него, о чём сейчас очень жалею. Второй – Василий Васильевич Павлов, замечательный тележурна­ лист ЧГТРК, умевший, по точному определению Айвара Валеева, «мыслить вслух», в своё время сделавший цикл передач со многими моими лю­ бимыми людьми – от Миллер до Кушнера, от Седаковой до Аверинцева. Его внимание к нашей семье никогда не исчерпывалось телекамерой, и слава Богу. Уже незадолго до его смерти мы бесе­ довали с ним и его женой, Инной Фёдоровной о том, что ничего в жизни, видимо, всё-таки не сто­ ит возделывания трёх соток собственного садика, и в итоге всё к этому сведётся. Третий – детский поэт Николай Петрович Шилов. Рад, что соста­ вил и выпустил полное собрание его произведе­ ний для детей, впрочем, его он уже не увидел… Общались мы с ним не так много, но когда он про­ сто появлялся в комнате, мне (и думаю, не только мне) становилось как-то и празднично, и умиро­ творённо одновременно. Уже после его ухода я поймал себя, что таким и представлял подлинно­ го – не скажу отца, но просто – человека. Носи­ телем трёх необходимых качеств: невероятно до­ брого, внутренне печального и пишущего стихи. Скорее, детские.

Рыжий Борис Борисович (1974 – 2001) ро­ дился в Челябинске. Отец, доктор геологоминералогических наук, профессор Борис Петро­ вич Рыжий (1938–2004), был горным инженером, мать, Маргарита Михайловна, – врачом. В 1980 г. семья переехала в Свердловск. Первые стихи по­ явились в 14 лет. В 1991 г. Б.Р. поступил в Сверд­ ловский горный институт. В 2000-м окончил аспирантуру Института геофизики Уральского отделения РАН. Проходил практику в геологиче­ ских партиях на Северном Урале. Опубликовал 18 работ по строению земной коры и сейсмично­ сти Урала и России. Работал младшим научным сотрудником Института геофизики УрО РАН, литературным сотрудником журнала «Урал». Вёл рубрику «Актуальная поэзия с Борисом Ры­ жим» в газете «Книжный клуб» (Екатеринбург). Первая публикация стихов состоялась в 1992 г. в «Российской газете». Публиковался в журналах «Урал», «Звезда», «Знамя», «Арион», альманахе «Urbi» и др. Стихи переведены на многие евро­ пейские языки. Лауреат литературных премий «Антибукер» (номинация «Незнакомка»), «Се­ верная Пальмира» (посмертно). Участвовал в Международном фестивале поэтов в Голландии. Покончил жизнь самоубийством. Предсмертная записка оканчивается словами: «Я всех любил. Без дураков». Участник АСУП-2.

Филологическая маркировка стихов Б.Р.

Традиции, направления, течения: классика, по­ эты «пушкинской плеяды», модернизм, советская поэзия 20–30-х годов.

Основные имена влияния, переклички: П. Вя­ земский, Д. Давыдов, А. Григорьев, Я. Полонский, К. Случевский, А. Блок, С. Есенин, Г. Иванов, Э. Багрицкий, Я. Смеляков, В. Луговской, О. Дозмо­ ров, Р. Тягунов, А. Кушнер, А. Леонтьев, Е. Рейн, А. Пурин.

Основные формальные приемы, используемые автором: освоение целого ряда чужих дискурсов,

автобиографизм, исповедальность, экспрессия, ритмико-интонационная подвижность, фабуль­ ность, детализация, песенность, рефренность, жаргонизмы и арготизмы, интертекстуальность, элегизм, ирония и самоирония, нарративность, разговорность, метасюжетность, анжанбеман.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

трагическая совместимость жизни и смерти, сча­ стьяинесчастья,локализациякосмическогоикос­ мизация локального, самоистребление, предчув­ ствие «полной гибели всерьез», урбанистическая образность, Свердловск, Вторчермет, уральская топонимика, Петербург, восьмидесятые, память, ангелы, музыка (как онтологическая категория), музыканты, музыкальные инструменты (скрипка, труба), любовь (и к ближнему, и к «дальнему»), хулиганство, мальчишество, дружеское братство, отношения, криминальная тематика, алкоголь и пьянство, вина, покаяние, бытийное в бытовом, небо, облака, цвета (голубой, белый, синий), си­ гарета, слёзы, городские парки, гусарство, жена и сын, песня, звезда, дождь, детство, молодость, «двойное зрение» (см. Г. Иванов «Мне исковер­ кал жизнь талант двойного зрения»).

Творческая стратегия: трагедийное «постиже­ ние ужаса красоты» (Ю. Казарин), «оправдание жизни», автомифологизация через со-единение «частной жизни простой» с «вечной музыкой», попытка заменить социально-психологическую адаптацию литературной карьерой.

Коэффициент присутствия: 0,88

Биография Б.Р. (на основе очерка Ю. Казарина в книге «Поэты Урала»)

Борис Борисович Рыжий родился в г. Челябин­ ске в семье геофизика и медика 8 сентября 1974 г. До появления на свет Бориса семья Рыжих со­ стояла их пяти человек: Маргарита Михайловна (мать поэта), Евдокия Сергеевна Пашкова, ее мать, Борис Петрович и сестры Лена и Оля. Мар­ гарита Михайловна родилась 8 февраля 1936 г. в Москве, где в то время жили ее родители. Потом ее семья переехала в дер. Скрипово Орловской области. Отец Михаил Иванович происходил из рода Пашковых, который в Скрипово считался то ли интеллигентским, то ли полуаристократиче­ ским. Борис, по словам его жены Ирины Князе­ вой, любил своих родителей. После того, как он стал жить отдельно, Борис навещал отца и мать в их квартире на Московской горке ежедневно.

Первые стихи Борис услышал через год после своего рождения от отца – Бориса Петровича. Бо­ рис Петрович Рыжий родился 27 февраля 1938 г.

304 Борис Рыжий

Б.Р. с отцом

вс. Кошкуль Омской области в семье служащего. Мать Бориса Петровича Анна Григорьевна ро­ дилась в Крыму, в г. Мариуполь в семье Ханны Ароновны Лекус (Лекусы – выходцы из Эсто­ нии) и Григория Израилевича Шапиро, который был представителем французской фирмы на юге Украины (по продаже сельхозтехники). В семье Шапиро было шестеро детей – три сына и три до­ чери (братья Анны Григорьевны – Давид погиб под Сталинградом в 1942 г., а Вениамин дошел до Берлина).

Конечно, маленький Борис был избалован вни­ манием, а особенно – любовью, но известно, что любовью человека не испортишь. В детстве, да и в отрочестве, Борису много читали вслух, в основ­ ном это были стихи русских поэтов. По семейной традиции, когда детей укладывали спать, им всег­ да – и Лене, и Оле, и Борису – на сон грядущий читались стихи. Борис Петрович любил звучную, музыкальную поэзию, и Борису он читал наи­ зусть стихи А. Блока, В. Брюсова, С. Есенина, М. Лермонтова, «Silentium» Ф. Тютчева, очень много А. Пушкина. Любовь к поэзии – вообще давняя и неизменная традиция семьи Рыжих в нескольких поколениях: дед Бориса Петр Афанасьевич вы­ писывал журнал «Новый мир» с первого номера,

вего доме были полное академическое издание А.С. Пушкина, собрание книг классической и со­ временной поэзии, почти все выпуски альмана­ хов «День поэзии» и проч. Сам Борис Петрович

– страстный поклонник русской поэзии и творче­ ства Валерия Брюсова. Страсть к книгам от отца перешла и к сыну.

Склонный к постоянным розыгрышам и мисти­ фикации, Борис сознательно не препятствовал появлению о нем мифов, анекдотов и историй. Например, крупный шрам на его лице был не ме­ нее приметен и загадочен, нежели его необычная фамилия. Многие, и я в том числе, были уверены,

что Борис получил его в одной из жестоких драк, на самом деле в четырехлетнем возрасте, упав, по­ ранился осколком стекла.

В1980 г. семья Рыжих переезжает из Челябин­ ска в Свердловск. Этот переезд изменил многое, и прежде всего положение Бориса Петровича как геолога-ученого, как руководителя. Маргарита Михайловна работает в Свердловске врачомэпидемиологом. Около 11 лет Борис проведет на Вторчермете, на ул. Титова, в д. 44, кв. 30.

Рифмовать Борис начал достаточно рано – когда пошел в школу. Обычно это происходило по вече­ рам,когдаБориссОльгойболтали-разговаривали или сестра читала брату что-нибудь вслух.

Всредних классах Борис начинает заниматься спортом.Сначаладзюдо.Потом–бокс.Но,вконце концов, спорт (и дзюдо, и бокс) ему поднадоел, и в 10–11 классах Борис увлекается культуризмом.

Учился Борис легко, почти не готовясь к урокам. Прежде читал, по словам Ольги, маловато. Понастоящему первой книгой Бориса стал роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», причем в душу ему запал образ не Мастера, а Понтия Пи­ лата.

В1991 г. семья Рыжих переезжает из района Вторчермета ближе к центру Екатеринбурга – на Московскую горку: ул. Шейнкмана, 108. Москов­ ская горка – один из достаточно новых (теперь уже «среднего возраста») спальных районов. Рай­ он явно не рабочий, живут там преимущественно люди «умственного труда», в том числе Ураль­ ского отделения РАН. Родные вспоминают, что после переезда на новое место Борис очень изме­ нился.

Осенью 1991 г. Борис становится студентом УГГГА.­Почему студентом-горняком, а не фило­ логом, искусствоведом, журналистом? Наверное, есть причины, но главные из них две: влияние се­ мьи, особенно Бориса Петровича, и место рожде­ ния – Урал. В Горной академии многие годы су­ ществовало и продолжает работать литературное объединение, которое сегодня называется «Гор­ ный родник». В 80-х – начале 90-х гг. им руково­ дил известный на Урале поэт Юрий Леонидович Лобанцев (1939–1997). Ю. Лобанцев очень помог Борису, особенно на первых порах. Он букваль­ но заставил Бориса поехать в Москву на фести­ валь студенческой поэзии (где тот занял второе, по другим сведениям – третье место, а через год

– первое). Не менее важным для Рыжего-поэта было знакомство с Алексеем Кузиным, который на протяжении почти 10 лет был его литератур­ ным товарищем и собеседником. Рыжий был безусловным лидером «Горного родника», но не очень-то любил такого рода «тусовки». Борису нужны были Питер, Москва, Европа и Нью-Йорк. Он понимал, что для признания нужны не толь­ ко публикации, но и знакомства, контакты, раз­

говоры и симпатии-антипатии, но до всего этого необходимо было освободиться от провинциаль­ ного подвижничества, тугодумия и упертости (в Екатеринбурге живет прекрасный поэт Майя Ни­ кулина, колдующая в последнее время со словом

икамнем, с камнем и словом; скоро из ПермиБерезников приедет Алексей Решетов; кто знает их в Москве с их серебряными-хрустальными голосами?!).

В 1992 г. состоялась первая публикация трех сти­ хотворений Бориса Рыжего в «Российской газе­ те». Первая журнальная публикация произошла в следующем 1993 г. в «Уральском следопыте» (1993, № 9), чему способствовал хороший чело­ век Юрий Шинкаренко (в 1994 г. он возьмет у Бориса интервью и опубликует его с восемью стихотворениями в «Екатеринбургской неделе»). В 1994 г. уже было более пяти публикаций, в 1995 г. – 5, в 1996 г. – 3, но одна – в журнале «Урал». Начиная с 1997 г. менее 5 раз в год Борис не пу­ бликовался (иногда – чаще). Публикация в Пе­ тербурге состоялась в 1997 г. («Звезда», № 9), а в Москве – в 1999 г. («Знамя», № 4).

После московского успеха Борис пробует «заво­ евывать» Санкт-Петербург, куда он стал наведы­ ваться по нескольку раз в год и где он, благодаря А. Леонтьеву, знакомится с такими поэтами, как Александр Кушнер, Алексей Пурин и др. В 1998 г. появляется большая подборка (18 стихотворе­ ний) в альманахе «Urbi».

В 1997 г. Борис Рыжий окончил УГГГА (год при­ шлось провести в академическом отпуске) и по­ ступает в очную аспирантуру Института геофи­ зики, из которой выпускается в 2000 г. Весной 1999 г. главный редактор журнала «Урал» В.П. Лукьянин пригласил О. Дозморова работать в редколлегии (Олег стал руководить литератур­ ным клубом «ЛебядкинЪ»), следом за ним в ре­ дакцию пришел и Борис.

В декабре 1998 г. Рыжий посылает подборку своих стихотворений в журнал «Знамя», и через некоторое время получает телеграмму от Ольги Ермолаевой, сообщавшей, что стихи приняты к публикации. Стихи вышли в 4-м номере за 1999 г.

ибыли отмечены поощрительной премией «Ан­ тибукер» в номинации «Незнакомка». Именно Ольга Ермолаева открыла поэзию Бориса Рыже­ го не только Москве и всей читающей России, но прежде всего – как это ни странно звучит – Ека­ теринбургу, где Борис стал литературной знаме­ нитостью (его даже уговорили вступить в Союз российских писателей, к членству в котором Бо­ рис относился крайне иронически). Последние два – два с половиной года своей жизни Борис работал максимально продуктивно. В июне 2000 г. он едет в Голландию на Всемирный фестиваль поэзии.

Борис, по словам О. Дозморова, собирался «де­ лать литературную карьеру». Он был прирож­

Борис Рыжий 305

Б.Р. с мамой

денным литератором: в архиве есть образцы его прозы, эссеистики, литературной критики. Борис говорил Олегу Дозморову, что «эталоном» ли­ тературной карьеры для него является жизнь И. Бродского.

Последний же день Бориса практически ничем не отличался от других. 6 мая он был у родителей, где и остался ночевать, потому что 7 мая ему нуж­ но было сходить в больницу. По словам Бориса Петровича и Маргариты Михайловны, у Бориса (уже вечером) были гости – три поэта, после их ухода он был несколько раздражен и встревожен. Когда гости разошлись, Борис ушел от родителей домой, на ул. Куйбышева (О. Дозморов позвонил туда после 22:00, и друзья около часа разговари­ вали, смеялись), затем вернулся на Шейнкмана (после 23:30) и долго говорил с Борисом Петро­ вичем о будущем, о работе, о покупке автомоби­ ля и проч. С Маргаритой Михайловной Борис говорил в основном о сыне Артеме, о том, какой он тонкий и сложный мальчик, о необходимости большей заботы о нем... Маргарита Михайловна попрощалась с Борисом в промежутке между 3 и 4 часами утра, спросив: «Зайти к тебе ночьюутром?». Борис отозвался: «Да, мама, зайди...». Маргарита Михайловна проснулась около 8 ча­ сов утра. Бориса уже не было.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

предательство, отчаянье, одиночество, экзистен­ циальная тоска, течение времени, мотив готов­ ности к разлуке, обману, измене, ключевой образ

– душа лирической героини.

Творческая стратегия: осознание экзистенци­ альной сущности своей личности, своего призва­ ния через творчество и поэзию; оживление вну­ тренней формы слова.

Коэффициент присутствия: 0,33

Автобиография (на основе анкеты)

Бабушки и дедушки

По маминой линии: бабушка – Савченко (Мель­ никова) Анна Николаевна, 1925 г.р. Родом из уральских казаков, из деревни Нижние Караси Челябинской области. После раскулачивания семья бабушки лишилась всей собственности и переселилась к родственникам в город Миасс.

Рябинины Константин Федорович и Бейла Берковна, 1949 г.

конструктором. Дедушке приходилось работать круглосуточно, месяцами не выходить с заво­ да. Он одним из первых получил медаль «За до­ блестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

В послевоенное время дедушка восстанавливал сельское хозяйство в Челябинской области, за­ нимался подъёмом целины и животноводства. За большой вклад в подъём сельского хозяйства Ба­ гарякского района получил 4 медали (из них одна

– золотая) и орден «Знак Почёта».

Мама и папа

Отец – Рябинин Валерий Константинович, 1950 г.р. Родился в Челябинске, закончил факультет двигателей, приборов и автоматов ЧПИ в Челя­ бинске. Доцент на кафедре физики в Челябин­ ском государственном университете.

Мать – Рябинина (Савченко) Татьяна Тихонов­ на, 1953 г.р. Родилась в городе Миассе. Закон­ чила инженерно-строительный факультет Челя­ бинского политехнического института (ЧПИ). Работает инженером-проектировщиком. По ее проектам было построено множество зданий.

Детство и юность

Сколько я себя помню, наша семья постоянно хо­ дила в походы, на сплавы. Мы часто ездили к род­ ственникам в Миасс и много времени проводили вместе. Родители много времени уделяли наше­ му с сестрой воспитанию и образованию. У меня, кажется, никогда не возникало ощущения предо­ ставленности самой себе или отсутствия семьи.

Из детства у меня сохранилось очень много вос­ поминаний, и все они яркие. Очень сложно вы­ брать какое-то одно. Думаю, в детстве все было так или иначе важно и в какой-то мере повлияло на будущее мироощущение. Я очень много време­ ни проводила на природе, мне нравилось наблю­ дать все живое – каждое существо, если только его возможно было поймать и подержать в руках, было мной всесторонне изучено, а таковых, надо сказать, было много. Во имя познавательного ин­ тереса была загублена не одна букашка. В школе я продолжила занятия биологией уже более осо­ знанно, занималась в биологическом кружке во Дворце пионеров, участвовала в олимпиадах. В старших классах решающую роль в определении моего будущего сыграла учитель биологии Голо­ ванова Ирина Ивановна. Она настолько увлечена была биологией, что смогла передать эту любовь и тем ученикам, кто уже начал интересоваться этой наукой. В школьные годы я 4 раза ездила в археологические экспедиции, где в отряде биоло­ гов проводила исследования по ботанике, а после мы с одноклассницей писали научные работы и выступали с ними на конференциях для школь­ ников. Однажды даже побывали на конкурсе в Звездном городке, где помимо конференции нам организовали экскурсию на основные объекты тренировки космонавтов и даже познакомили с настоящими космонавтами. Я всегда была не­

Евгения Рябинина 307

Е. Р. с сестрой и бабушкой по отцовской линии

равнодушна к теме космоса, поэтому увидеть по­ добное было великим счастьем.

Помимо биологии, одним из важнейших со­ бытий, радикально повлиявших на меня, были коммунарские сборы в школе №1. Сложно парой слов описать значение этого события. Здесь были и творчество, и общение, и бесконечная работа в коллективе. Пожалуй, именно участие в этих сбо­ рах помогло мне совершенно в другом ракурсе увидеть мир и окружающих людей. За это я боль­ ше всего благодарна своей замечательной Первой школе на улице Красной.

Институтские годы на биологическом факульте­ те в ЧелГУ вспоминаются не так ярко. Лучшее, что там было, – одногруппники, с которыми мне очень повезло. Мы очень много времени, помимо учебы, проводили вместе, и это всегда были какието веселые занятия. Вспоминая о студенчестве, я в первую очередь вспоминаю именно этих людей.

Фильмы/книги/музыка

Книги. Наш дом всегда наполовину состоял из книг, на вторую – из музыки. Было из чего вы­ брать. В детстве я прочитала очень много книг. В разное время они были разные. В какой-то момент больше всего нравились приключения – к примеру Дж. Ф. Купер и М. Рид. Затем были зарубежные фантасты, такие как К. Саймак, Д. Финней и Р. Бредбери. Последний произвел са­ мое неизгладимое впечатление и до сих пор оста­ ется одним из любимых писателей. Помню, что осталась под большим впечатлением от книги «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Классе в 7 прочитала всю трилогию Толкиена «Властелин колец», и это было новое большое увлечение, хотя

308 Евгения Рябинина

С мамой

впоследствии никогда больше так не увлекалась чем-либо фэнтезийным. Еще были бесконечные журналы «Химия и жизнь». Поэзия тоже, конеч­ но, имела место быть, но в основном помню, как мне читала мама – Пушкина, Некрасова, балла­ ды Жуковского. Это были какие-то совершенно особенные ощущения. Я очень ярко представляла себе любое описываемое действие, и эти картин­ ки и связанные с ними эмоции хорошо помню до сих пор.

Музыка. Одними из первых английских слов, которые я выучила, были названия песен груп­

С отцом на первомайской демонстрации, 1987 г.

пы «Битлз», особенно мне нравилась Yellow Submarine. Папа слушал различную англоязыч­ ную музыку, джаз, блюз и вообще многое из того, что производили тогда на Западе. Я с большим удовольствием рассматривала разноцветные пла­ стинки, кажется, там были Queen, Deep Purple, Ella Fitzgerald и многое другое. И конечно все, что слушал папа, невольно слушала и я. Чуть позже, когда появился кассетный магнитофон, папа стал записывать для нас с сестрой разные сборники. И когда никого не было дома, я включала магнито­ фон и отплясывала. С особым удовольствием – под «Битлз».

Фильмы. Фильмов было много. Лучше всех – ста­ рые советские комедии. Они вне конкуренции.

Стихи и проза

Папа, кроме множества прочих навыков, с ранне­ го детства научил меня рифмовать слова и стро­ ки. Как следствие – первый стих, написанный в 3 года. Стих был про осень и ее печальные послед­ ствия.

Иногда очень хочется написать что-то такое про­ заическое и осмысленное. Но не хватает то ли размаха, то ли фантазии, то ли терпения. Поэтому писателем я себя не ощущаю.

Пишу потому и только тогда, когда не написать невозможно. То есть бывают такие моменты, ког­ да накопленные мысли, впечатления, эмоции на­ чинают зашкаливать, потому что их становится слишком много. Тогда ты садишься и пишешь. На выходе получается стих, а тебе в качестве бонуса достается некоторое удовлетворение от проде­ ланной работы, а также от того, что невысказан­ ное наконец обретает свое место.

Мечтаю ли я о читательской любви? Скажем так, как говорят автоответчики, – надеемся на ваше понимание.

Впоследнее время начала ощущать себя ураль­ ским поэтом. Хотя, скорее всего, все же просто русским. Русский поэт. Географичность в этом смысле для меня значения не имеет.

Внастоящий момент поэзия для меня отошла на второй план, потому что появились более акту­ альные задачи. Несколько лет (с 2007 по 2011) я проработала в Южно-Уральском институте биофизики младшим научным сотрудником. За­ нималась цитогенетикой. В настоящее время ра­ ботаю в Челябинске – ихтиопатологом в фирме, занимающейся аквариумистикой. Любая работа, связанная с исследованием чего-либо, так или иначе интересна, поэтому работа нравится. Но очень хочется надеяться, что наши с литерату­ рой пути не разойдутся. Все-таки это уже родное поле, куда приятно периодически возвращаться.

Страна

Я все еще очень люблю свою страну, несмотря на то, что вижу в ней все больше того, что плохо со­ вместимо с жизнью.

Будущее

Светлое.

Дмитрий Рябоконь

Рябоконь Дмитрий Станиславович родился

15.03.1963 в городе Березовский Свердловской обл. в семье преподавателя. Окончил УрГУ (1985). Работал учителем в школе (1985–87), грузчиком и сторожем на меховой фабрике (1987–88), заведующим отделом литературы журнала инвалидов «Голос» (1991–92), продав­ цом в коммерческом ларьке (1992–96), грузчи­ ком, охранником в загородном отеле. В 1988 г. во­ шел в группу «Интернационал». Печатается как поэт с 1989 г. Публиковался в журналах «Урал», «Литературный Екатеринбург», «EDITA» (Гер­ мания), во множестве сборников и альманахах. Автор сборника «Стихи» (Екатеринбург, 1999). Участник АСУП-1 в составе группы «Интерна­ ционал». Живет в Екатеринбурге.

Филологическая маркировка стихов Д.Р.

Традиции, направления, течения: традиция русского музыкального шансона и так называе­ мой «блатной» городской песни.

Основные имена влияния, переклички: С. Есе­ нин, Б. Рыжий, авторы-исполнители «шансон­ ных песен» – М. Круг, А. Северный.

Основные формальные приемы, используе-

мые автором: антитеза, градация, внутристроч­ ный и внутристиховой рефрен, уменьшительноласкательные словоформы, внутристрочная пар­ целляция.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

ироническое переосмысление «кладбищенского» мотива; традиционные шансонные темы – свида­ ние, отношения с пассией; экскурс в историче­ ские темы; маринистический пейзаж.

Творческая стратегия: аудиальный стих, рас­ считанный на массовую рецепцию в «дружеском» кругу, с возможным привнесением элемента ги­ тарного исполнения.

Коэффициент присутствия: 0,28

309

Автобиография

(по материалам интервью, записанного С. Ивки-

ным 09.08.2012)

Мои родители, и папа и мама, жили в городе Берё­ зовский. Учились в одной школе, в параллельных классах. Конечно, видели друг друга, но познако­ мились только в 10 классе. И, через несколько лет после окончания школы, поженились.

Я хочу рассказать, как мой папа попал на Урал. Мой папа родился на Украине. Когда началась война, ему было около четырех лет. Мой дед был призван в армию и воевал на Украине недалеко от своего дома. Это было на Криворожье. И почти сразу же он попал в плен. Концлагерь был неда­ леко от того места, где они жили. А моя бабушка

– чистокровная немка, из криворожских немцевколонистов – Ханна Мольдерф. Бабушка, по­ скольку она немка, прекрасно знала три языка – кроме русского, украинский и немецкий, как свои родные. Она пришла в этот концлагерь и деда мо­ его забрала оттуда у немцев – они его отпустили. Это было в начале войны. А потом немцы стали свирепствовать. Моему деду пришлось скрывать­ ся. И он скрывался в простенке дома. В том доме, где они жили, было большое пространство между стенами, соединенное с погребом. И выходил мой дед, Иван Григорьевич Рябоконь, во двор свежим воздухом подышать только ночью. А потом, ког­ да красные заняли село, деда вызвали в НКВД. И сказали: «Или мы тебя посадим и отправим в лагерь на Колыму, потому что ты был в оккупа­ ции, или сам поезжай туда работать». Мой дед по специальности – горняк, взрывник. Что ему еще в этой ситуации оставалось делать? Он «до­ бровольно» поехал на Колыму, там взрывником

иработал. Потом уже, в конце пятидесятых, при Хрущёве, они перебрались на Урал, в город Бере­ зовский. В Березовском были шахты, на которых добывали золото и каменный уголь. Вот так мой отец, вместе со своими родителями и младшим братом Леонидом, оказался на Урале. Его брат, мой дядя, Леонид Иванович, закончил стройфак УПИ. И сейчас, несмотря на то, что он давно уже на пенсии, продолжает там преподавать.

А моя мама – коренная березовчанка, русская. Так что во мне намешано три крови: и русская,

иукраинская, и немецкая. Но немец я только на четверть, по бабушке. Я до сих пор хорошо её помню. Она в 1970 году умерла.

Детские годы мои прошли в городе Берёзовском. Там, где мой отец, Рябоконь Станислав Ивано­ вич, и моя мама, Эльвира Сергеевна, встретились

ипоженились. Мой дедушка по материнской ли­ нии, Сергей Константинович Балакин, был меха­

310 Дмитрий Рябоконь

Мама, Эльвира Сергеевна

ником. Всю войну прошел. Дошел до Берлина и на рейхстаге свой автограф оставил. У него – куча орденов и медалей, в том числе он – кавалер ор­ дена Славы. Бабушка со стороны матери, Зинаи­ да Дмитриевна, была учительницей начальных классов. До третьего класса я учился в Берёзов­ ской школе. А в 1973 году моему отцу, кандида­ ту исторических наук, доценту и преподавателю, дали квартиру в Екатеринбурге, на Фурманова, 46. Там был «преподавательский» дом. И мы всей семьёй переехали в Екатеринбург. Вместе с моей сестрой Аней. У моей мамы – незаконченное фи­ лологическое образование. Она в педагогическом институте училась. Но потом, когда я родился, институт бросила.

Несмотря на то, что я стал жить в Екатеринбур­ ге, я каждое лето приезжал в Берёзовский. Меня туда очень тянуло, там была такая романтическая обстановка: лес, речка Шиловка. На Белоярку со своим дедом Иваном и с отцом часто на рыбалку ездил. Ночевали в палатке... В Березовском наш дом был на улице Загвозкина. А через соседнюю Восточную улицу находилось кладбище. Про это кладбище разные жуткие истории рассказывали, вроде детских страшилок или баек из склепа.

В восьмом классе некоторые мои одноклассники стали кропать стишки. И они показывали свои опусы учительнице по литературе. Я им страш­ но завидовал. И сам решил тоже попробовать

какие-нибудь стишки написать. Но у меня ничего не получалось. А написал я первое, более-менее внятное, стихотворение уже после того, как окон­ чил школу, в июне 1980 года. Когда я сдавал всту­ пительные экзамены в университет, на истфак, у меня из-за стресса неожиданно строчки потекли. Я не буду их приводить. Вот так я и начал посте­ пенно писать стихи. Когда я уже учился на ист­ факе, на мое поэтическое восприятие мира очень повлияла еще и работа в Крымской археологиче­ ской экспедиции в Херсонесе. Несколько раз туда ездил. С тех пор моя любимая преподавательни­ ца, сейчас уже профессор, доктор исторических наук – Алла Ильинична Романчук.

Пока я учился в университете, я не придавал сво­ им стихам большого значения. Время от времени писал – в основном любовные и шуточные стиш­ ки. По-настоящему я начал писать стихи, все­ рьёз заинтересовался ими, когда познакомился

сгруппой «Интернационал». Меня познакомил

сэтой поэтической группой Фёдор Еремеев, ко­ торый долгое время работал главным редактором издательства УрГУ. Еремеев был моим соседом по «преподавательскому» дому. Он узнал, что я пишу стихи. И говорит: «Я знаю группу поэтов "Интернационал", они очень хорошие стихи пи­ шут. Давай, я тебя с ними познакомлю». И позна­ комил в ноябре 1986 года. Там я и с Ройзманом познакомился, и с Юлей Крутеевой, и с Салава­ том Фазлитдиновым. А Михаил Выходец вошёл в нашу группу позже, году в 1988-м, летом.

Роман Тягунов формально в нашу группу не вхо­ дил. Но он был очень близок «Интернационалу». Мы часто выступали вместе с ним на одних поэ­ тических площадках, участвовали в одних и тех же поэтических конкурсах. Часто виделись. Тя­ гунов был моим соседом по подъезду целых три года. Обо всем этом я рассказал в восьмом номере журнала «Урал» за 2012 год. Познакомились мы с Тягуновым в 1980 году, на Дне математика (меня

смоим однокурсником Вадимом Орловым ребя­ та с матмеха пригласили). И с 1980 года Рома – мой приятель.

Когда я учился в школе, нам на протяжении всех классов давали книги по внеклассному чтению, то есть, рекомендовали. Моя мама насильно уса­ живала меня в кресло и читала мне. Мне было не интересно, я всё время рвался на улицу, к дру­ зьям. Я тогда вообще не любил читать. Только на первых курсах стал потихоньку читать стихи. Первыми поэтами, которых я читал, были Фет, Тютчев, Брюсов и Блок. Вот эти четыре поэта. Но от их эстетики я быстро отошёл. Когда я позна­ комился с «Интернационалом», там уже другие приоритеты были. Всех этих запрещенных и по­ лулегальных поэтов мы перепечатывали на пи­ шущих машинках. И поэтому очень хорошо зна­ ем их стихи. Все неизданные стихи Мандельшта­