из электронной библиотеки / 646822013426572.pdf

материализма, а как трансцендентальной субъективности, можно рассматривать в качестве научно обоснованной модели «человекоразмерного» понимания рациональности (хотя от «объективной рациональности» никуда, так сказать, не уйти). Отчасти это можно рассматривать как попытку решения проблемы совместимости базовой установки европейской культуры (воплотившейся в явном виде в рационалистической научной традиции) со специфической формой новоевропейского гуманизма с выраженными индивидуалистическими тенденциями. Как отмечает Л.Микешина, «с введением «жизненного мира» и осознанием присутствия человеческих смыслов в основании науки Гуссерль, по существу, признал объективную значимость культурно-исторических и социально-психологических параметров познания, хотя и остался противником психологизма в традиционном (индивидуальнопсихологическом) смысле»1. Все это, по нашему мнению, делало образ целостного научного знания привлекательно аксиологически нагруженным (в сравнении, скажем, с сугубо рациональным, логическим дискурсом).

Сегодня мы переживаем ситуацию, когда определение перспективной стратегии человечества, устойчивый социальный прогресс невозможны без повышения эффективности и управления научно-техническим прогрессом, без «снятия» его негативных последствий в соответствии с запросами, гуманистическими ценностями и интересами общественного развития. В таком контексте наука должна гибко реагировать на запросы времени и заботиться о своем ценностном статусе и аксиологически и социально значимом результате, направленном на человека как основного потребителя своей продукции. Примечательно, что на этапе неклассической науки задача необходимости выработки кардинально иных ориентиров научного и иного знания, коррелирует с процессами перехода к новому идеалу научности, выполняющем регулятивные функции по отношению к научнопознавательной деятельности, и формированием оснований нового типа науки соответственно2. Анализируя этот сложный феномен исследователи называют сходные (хотя и не во всем совпадающие) признаки универсальных критериев научности, презентуя одни в качестве «необходимых, другие же отнеся к области «желательных». Причем, расхождения в основном касаются второй группы критериев. Оспаривается, в частности критерий красоты, хотя нам он не представляется спорным, хотя бы потому, что, как заметил Р.Тагор, мы радуемся, постигая истину, если же радости нет, значит, мы только знакомы с истиной, но не сумели постичь ее. Мы в свою очередь добавим: красота как ценность любой деятельности, – это гармония случая и добра, но важно, на что именно (!) направлено открытие, что оно несет в себе – добро или зло. Гегель указал четкий ориентир: «Нравственность должна выступать в форме красоты. Лишите мир красоты, и вы лишите его

1Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. – М., 2002. – С. 402.

2Иерархическая структура идеала (согласно модели А.Н.Кезина) это некая пирамида, на вершине которой ценности и нормы науки (с основным регулятивом научного познания - критерием истинности); в основании конструкции находятся универсальные нормы.

231

половины нравственности»1. Можно предполагать, некоторые из стандартов, наследуемых от классической науки, в несколько модифицированной форме войдут в структуру нового идеала научности.

В целом же представления о сложном феномене постнеклассического идеала, находятся сегодня в точке бифуркации. Состояние перехода от классической модели к неклассической выражается в гиперкритицизме, в выдвижении альтернатив, в попытках обнаружения новых эталонов, образцов научности, адекватных новому типу науки. Разработка и обоснование позитивного идеала, критика и преодоление иллюзорных (в условиях повышения уровня рефлексивности) особенностей научной и другой деятельности во многих отношениях оказываются в центре современной методологии науки. Сказанное отчасти объясняется относительной новизной данной области методологических исследований, неразработанностью целостной концепции развития содержания идеала научности, которая позволяла бы прогнозировать в основных чертах его будущее развитие. Отсутствует и ясность специфики, характерных особенностей постнеклассического идеала научного знания, на что указывают исследователи, достаточно давно и продуктивно работающие в данном направлении1. Происходящие в современности изменения в методологическом мышлении касаются трактовки соотношения известных модификаций классического идеала научности и определенных сдвигов в понимании сравнительной значимости универсальных характеристик, образующих его основу.

Говоря о характере соотношения научности и истинности, аспектации понятия «научность», отметим, что истинность – суть, прежде всего характеристика содержательной стороны человеческих знаний, в то время, как в отношении понятия «научность» подобная однозначность употребления отсутствует - оно используется для характеристики как содержательной, так и формальной стороны знания. Кроме того, понятие «научность», имея нормативно-аксиологическое значение, может быть рассмотрено как совокупность требований, дающих ориентацию для познавательной деятельности в области науки. Рассмотрение научности в нормативно-аксиологическом значении прямо выводит на проблематику главного объекта исследования - идеала научности, основное содержание которого составляет нормативно-аксиологическая характеристика научного знания. Как и идеалы других сфер человеческой деятельности, позитивный научный идеал является по своей природе (и исходным предпосылкам)

1 См., например: Кезин А.В. Идеалы и нормы научного исследования. - Минск, 1981; Кезин А.В. Наука в зеркале философии. - М., 1990; Кезин А.В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985; Кезин А.В. Эпистемология на корабле науки: натуралистический вызов или «аргумент отчаяния»? // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. № 2. 1998. С. 63-79. Кезин А.В. Классический и современный идеал научности / Программа спецкурса (предметом данного спецкурса для слушателей философского фак-та МГУ является изменяющееся содержание идеала научности, комплекс вопросов, связанных с определением основных детерминант этих изменений, выявлением основных этапов развития, главных особенностей и тенденций формирования новых представлений об идеале научного знания).

232

сложным, противоречивым образованием, продуктом познавательного и ценностного аспектов отношения к действительности, при определяющей роли ценностной установки.

С одной стороны, - выражает интересы субъекта, представляет собой выражение должного, надлежащего в наличном бытии, а с другой, - идеал понимается как своеобразное проявление сущности предмета, предполагая выражение возможных (не противоречащих его сущности) тенденций развития (хотя, нельзя утверждать, что представления о такого рода объективных тенденциях всегда адекватны). Он включает в себя систему гносеологических, методологических ценностей и основанных на них норм, в конечном счете - характеристик некоторых реальных познавательных образцов - выбор, статус, интерпретация и область значения которых определяются субъективными предпосылками и интересами, имеющими социально-историческую и социально-культурную природу.

Важно подчеркнуть, что социально-культурная составляющая не находит своего прямого и непосредственного выражения в содержании идеала научности. Его содержание составляют характеристики объекта, а именно, научного знания. Это характеристики и нормы объяснения и описания, доказательности и обоснования знания, его структуры и организации. Сам выбор, статус и интерпретация этих характеристик, однако, определяются во многом социально-культурными факторами. Для интегрального обозначения социально-культурных факторов в их специфическом и во многом определяющем для идеала научности значении, вводится понятие «базисной познавательной ориентации» научного познания, которая имеет предпосылки в фундаментальной структуре познавательных интересов человеческого рода, преломляющихся, в свою очередь, в практике и общении. Именно в структуре человеческой деятельности и «коренятся», в конечном счете, базисные познавательные ориентации научного познания, которые впоследствии приобретают специфически научную форму своего выражения, приводя к формированию особого идеала, стандарта научности и соответствующего типа познания.

Основоположения классического идеала являлись исходными принципами конкретных философско-методологических программ, «накопление кризисов» которых на критическом этапе приводит к «переключению гештальта», в результате чего частные неудачи реализации классических основоположений обретают симптоматичность и уровень фундаментального кризиса науки. Конкретные философские концепции, ориентирующиеся на классический идеал научного знания, достаточно многообразны, но важнейшие его формы соотносятся с реальными образцами научного знания - математический, физикалистский, гуманитарнонаучный идеалы1.

1 Логико-математическому идеалу присущи в качестве универсальных: логическая ясность, строго дедуктивный характер, непреложность выводов, обеспечиваемая неприятием эмпирии в качестве научного аргумента, непротиворечивость как главный критерий научности; Исследование реальности в рамках абстрактно-созерцательной ориентации, позволяющей на собственной основе

233

Корреляция философско-методологических представлений об идеале научного знания с реальными образцами определяется методологическим редукционизмом - одним из главных основоположений классического идеала. Эти аргументы позволяют положить в основу выделения важнейших форм выражения классического идеала научности определенные эталонные области знания: математику, естествознание (преимущественно физику), гуманитарные науки. Типология, основу которой составляет методологическое своеобразие ведущих областей научного знания, имеет не столько исторический, сколько структурно-методологический характер. При этом прямое отождествление идеалов научности и реальных образцов знания недопустимо: попытки вывести идеал научности даже из каких-либо самых общих априорных положений, как правило, завершались апелляцией к вполне конкретным, причем, абсолютизируемым чертам реальной научной практики.

В порядке выдвижения и смены базисных познавательных ориентаций научного познания, лежащих в основе идеалов научности, имеется определенная логика, закономерность развития от простого и фундаментального к сложному и актуальному. Специфический исследовательский подход к реальности, задаваемый базисной познавательной ориентацией, в процессе развития становится все более концентрированным, «жестким», определенным. Исследование реальности в рамках абстрактно-созерцательной ориентации (логико-математический идеал), позволяющий на собственной основе достаточно адекватно фиксировать лишь область логически возможного и количественных закономерностей, дополняется в рамках последующей ориентации (естественнонаучный идеал) взглядом на мир с учетом качественной определенности изучаемых объектов и, наконец, в современности формируется ориентация, в соответствии с которой развитие определенных когнитивных структур науки в существенной мере направляется универсальными человеческими потребностями и ценностями.

Поскольку гуманитарное познание по своей сути является принципиально незамкнутым, открытым по отношению к социальнокультурным воздействиям, а субъективные элементы социальноисторического порядка являются неотъемлемой составной частью

достаточно адекватно фиксировать лишь область логически возможного и количественных закономерностей, дополняется в рамках последующей ориентации (естественнонаучный идеал) взглядом на мир с учетом качественной определенности изучаемых объектов. Для физикалистского идеала характерно: высокий статус эмпирии, обусловленность физических «аксиом» эмпирической информацией, допущение логической возможности нарушения физических законов, структура знания рассматривается как гипотетико-дедуктивная, а само знание как имеющее вероятностный характер. Познавательный интерес физического исследования фиксирован не столько на предельной строгости и законченности теории, сколько на раскрытии реального содержания теоретических положений, на развитии теории с целью охвата ею большего класса явлений); Наконец, для гуманитарно-научного идеала характерна более широкая трактовка субъекта познания, включение социокультурных факторов в стандарты научности. Проекты гуманитарно-научного идеала направлены на реконструкцию естествознания таким образом, чтобы оно давало только позитивные в моральном и социальном аспектах результаты).

234

гуманитарного познания, вплетаясь в саму ткань гуманитарно-научных исследований, постольку именно на базе гуманитарно-научного идеала становится объективно возможным радикальное сомнение в состоятельности фундаменталистской парадигмы в целом. Строго говоря, коррелируя с принципом исторической изменчивости социально-культурных факторов, сама идея социально-культурной обусловленности сводит на нет иллюзии на достижение раз и навсегда окончательной обоснованности в рамках гуманитарного познания. Однако, несмотря на объективную возможность преодоления фундаменталистской парадигмы с позиций гуманитарного идеала, ранние выразители и приверженцы специфического гуманитарного идеала не решались на радикальный с нею разрыв - важнейшие шаги в данном направлении были осуществлены в гносеологических концепциях Л.Витгенштейна и К.Поппера, ориентированных, соответственно, на математическое и естественнонаучное, эмпирическое познание. Далее наиболее обстоятельная и целенаправленная критика фундаментализма в его обобщенном виде, продемонстрировавшая существенный отход от классических представлений об идеале научного знания, осуществлялась в русле «критического рационализма»1.

Плюралистическая тенденция, продолжая линию антифундаментализма, также имеет критическую направленность по преодолению классических представлений об идеале научного знания). Вместе с тем, если антифундаментализм (за счет снижения статуса обоснования как норматива научности) подрывает классический идеал как бы «изнутри», раскрывая несостоятельность идеи «абсолютной обоснованности», то плюрализация подрывает монополистические притязания классического идеала преимущественно «извне», демонстрируя и обосновывая множественность и эффективность иных идеалов и стандартов, концентрируясь не на статике, а на динамике науки. Ценность фундаменталистской обоснованности уступает место критерию эффективности в решении проблем, наука - не как самоцель, а как средство решения проблем . Причем, в способах обоснования самой плюралистической позиции различают плюрализм на уровне эмпирической констатации от теоретически обоснованного плюрализма. Эмпирическая констатация многообразия исследовательских подходов, содержащих разные стандарты научности в одной и той же предметной области, особенно широко распространена в социологии, психологии, социогеографии. Второй уровень (теоретическое обоснование плюрализма), базируясь на области эмпирической констатации, поднимает плюралистическое видение науки на уровень методологической реконструкции научно-исследовательской

1 Так, Г.Альбертом было выдвинуто возражение против обобщенной фундаменталистской модели научного познания, состоящее в обнаружении порочного недостатка в самой структуре фундаменталистской парадигмы («трилемма Мюнхаузена»), Х.Шпиннер , в свою очередь, усливает аспект критики через так называемый «парадокс базиса обоснования».

Но для этого знание должно быть истинным и непротиворечивым.

235

деятельности. Отчасти основу концепций методологического плюрализма составляет (достаточно, на наш взгляд, спорное) допущение возможности функционирования в предметной области ряда самостоятельных и равноценных стандартов научности.

Взависимости от типа обоснования выделяют, анализируются несколько вариантов плюралистических моделей науки. Ситуационный плюрализм, который допустим и эффективно оправдан только на определенных фазах развития науки; интерналистский, утверждающий необходимость многообразия исследовательских подходов и теорий на всех этапах динамики научного знания, познавательная ценность отдельных элементов, многообразие которых должно коррелировать с единым, не зависящим от социально-исторических обстоятельств стандартом научности; анархистский плюрализм, где плюралистическая установка доведена до логического предела, с фактической равноценностью научных и иных познавательных стандартов. Наконец, экстерналистский плюрализм, выражающий наиболее радикальный разрыв с классическими представлениями об идеале научного знания, который, тем не менее, накладывает социокультурные ограничения на формулу «все дозволено», а в

некоторых своих вариантах содержит попытку разработки типологии практики соответствующих эпистемологических стандартов.1 В русле развития общей экстерналистской тенденции сегодня осуществляются попытки позитивной формулировки нового идеала научности, претендующего быть выражением «науки в собственном смысле».

Вотношении нового идеала об относительном завершении поиска можно будет говорить лишь тогда, когда методологические идеи и тенденции будут экземплифицированы, обретут свое «материальное» воплощение в каком-либо реальном образце научного знания, который приобретет впоследствии функции эталона. В настоящее же время ученые говорят о фиксации лишь отдельных попыток экземплификации новых методологических идей и представлений, не находящих, однако, достаточно широкого признания в качестве эталона научности, сопоставимого с

классическим. Сейчас этот процесс выражается, например, в выдвижении новых когнитивных ценностей и нормативных характеристик, в переинтерпретации и изменении статуса, характера взаимодействия прежних).

Речь идет о таком типе развития науки, когда существующих научных знаний оказывается недостаточно для достижения социально детерминированных целей в тех предметных областях, которые входят в сферу компетенции уже имеющейся в наличии фундаментальной теории. Выделение особого слоя исследований, ориентированных на «внешнее» применение и его несомненный рост в современной науке, делают крайне своевременной задачу его адекватного осмысления. Этот слой исследований

1 Наиболее обстоятельно данная позиция развита в «трихотомической» концепции науки Ю.Хабермаса.

236

имеет особую роль, поскольку экземплифицирует достаточно общие абстрактные тенденции изменения в области методологического мышления. В отношении экземплификации новых представлений о научности с достаточной определенностью уже сейчас указываются некоторые ведущие тенденции. Как отмечает А.В. Кезин, «в реальном научном познании могут быть зафиксированы определенные изменения, которые во многих аспектах соответствуют изменениям, происходящим в современном методологическом сознании»1. Суть структурных сдвигов, имеющих место в современной науке, может быть определена как переход от стратегии преимущественно дисциплинарного, предметно-фундаменталистского развития научного познания к проблемно-ориентированным формам научноисследовательской деятельности. Показательно, что в соответствии с новыми методологическими идеями и определенными структурными сдвигами в самой науке поиски эталона научности все настойчивее выходят за пределы традиционных фундаментальных дисциплин.

Поскольку развитие определенных когнитивных структур науки в существенной мере направляется в первую очередь универсальными человеческими ценностями, постольку можно предполагать, что аксиологический триумф (даже относительный) в социально-историческом плане какой-то одной модели научного идеала, не приведет к его односторонней монополии. Излишне говорить, что это оказалось бы фактором, затрудняющим и ограничивающим возможности научного познания реальности в иных перспективах и срезах, и шло бы в разрез с принципом диалектического единства научного знания в целом. Диалектическое единство научного знания достигается не поглощением одного его вида за счет другого, но на пути полного развития всех его типов

исоответствующих идеалов научности.

Вусловиях современного методологического мышления тенденция плюрализации, в соответствии с которой формирование постнеклассического научного идеала на основе ведущей ценностной проблемности, составляющей общую базу сравнения, допускает и одобряет различные «наборы» эпистемологических стандартов, «частные» идеалы научности, одновременно указывая лишь самое общее направление поиска его нового облика, адекватного современным реалиям. Ряду авторов наиболее эвристичным представляется в данной связи анализ взаимодействия эпистемологических стандартов с конкретными формами практики и соответствующими им потребностями, целями, познавательными интересами. При том, что степень воздействия социокультурных условий на эпистемологические стандарты остается под вопросом и является сферой специальных дополнительных исследований.

Таким образом, кризисные тенденции, вращающиеся в орбите

проблематики научной рациональности, в значительной степени были

1 Кезин А.В. Классический и современный идеал научности / Тема IV «Формирование нового идеала научности через критику классического» / Программа спецкурса.- МГУ, 2008. - С.15.

237

порождены прежде самой «наукой в собственном смысле», что повлекло за собой радикальное переосмысление представлений о рациональном знании вообще и научном знании, в частности. Стало очевидным: процесс познания осуществляется в многообразных, взаимосвязанных социально-культурных формах (в том числе отклоняющихся от общепринятых в традиционной науке норм и стандартов) и не может быть сведен к какой-либо универсальной форме знания. На смену прежней восторженной вере в рациональность, как в образец классического естествознания, приходит и утверждается сегодня рациональность «открытого типа», которая, «в духе» новейших неклассических тенденций, включает в себя и интуицию как «непосредственное», мистическое постижение, и ассоциацию, и метафору, и многоальтернативность, и взаимоисключающие возможности, и прочие составляющие широкой познавательной сферы. Данные тенденции затронули (и находят выражение) в формирующемся облике постнеклассического научного идеала. Показательно, что переходный этап к новому (по сути синтетическому) типу науки выявил определенные черты внешнего сходства паранаучного знания (комплекса прадисциплин) с переживающим стадию становления научным идеалом, социальнопрактическая направленность которого достаточно очевидна 1.

Здесь целесообразно несколько проблематизировать аспект, связанный с проблемой научной критики паранаучных форм мыслительного производства (в частности, - паранаучного класса дисциплин), существенным направлением критического анализа которых является выявление присущей этим дисциплинам внутренней противоречивости. В настоящее время ответ на вопросы, касающиеся малоизученных сфер в современной картине мира (имеем ли мы дело в этих случаях с передовой научной мыслью, или же перед нами неудачные научные гипотезы, или же все эти построения - плод, легко перерастающей в шарлатанство? – будет настолько ясный и окончательный, насколько его вообще могут дать ученые, опираясь на представления о научной норме как опоре критики. Однако в тех случаях, когда сама научная норма абсолютно не выдерживает испытания на прочность, в проигрыше оказывается сама экспертная комиссия, у которой нет надежного инструментария не только для обнаружения отклоняющихся от научной нормы исследований, но и весомых оснований для такого рода оценок. К тому же новая система научной регуляции научной экспертизы (взамен разрушенной союзной) находится все еще в стадии становления.

В целом же, как отмечалось ранее, проблема научной критики превращенных маргинальных форм (по) знания стоит достаточно остро.

1 Имеется в виду проблемно-практическая ориентированность парафизики, парапсихологии, алхимии, частично астрологии и др. паразнания и парапрактик.

В астрологии имеется своего рода «разрыв» между двумя теориями: «теорией генитур», где утверждается жесткая детерминация судьбы, и «теорией инициатив» с возможностью посредством предусмотрительной деятельности избежать роковой предопределенности. Именно в этом «разрыве» и находится место для человека, который, ориентируясь на «прогноз», становится участником формирования своей собственной судьбы и уже поэтому привлекательна для своего «потребителя».

238

Углубим лишь один из ее аспектов, подчеркнув причины, отчасти лежащие на поверхности современной эпистемологии. Это связано с тем, что отличия от подлинной науки выявляются прежде всего, в рамках научной критики (при непосредственном включении фрагментов псевдознания в контекст научно-познавательной деятельности). В ходе рабочего соотнесения этих фрагментов со сложившимся массивом научного знания и утвердившимися методологическими основаниями «подлинных» наук и обнаруживаются те или иные нарушения требований научности. Здесь уместно подчеркнуть, что в вопросе исследования причин имитаций вплоть до середины XX в. традиционная критика в основном сосредотачивалась на личностно (социально) психологических факторах объекта критики, оставляя в стороне эпистемологически значимые ее мотивы (критический пафос сводился, как правило, к этическим оценкам деятельности псевдоучёных). Практикопрагматическая природа псевдонауки тоже не фиксировалась специально критикующей инстанцией, в результате чего в поле деятельности науки попадали преимущественно особо вызывающие, с ярковыраженным эпатажным окрасом, псевдонаучные построения. Излишне говорить, что неэффективный и эпистемологически малозначимый характер самой критики вполне очевиден.

Не менее показательно, что на общем фоне современных онтологических представлений актуализируется, вызывая известный исследовательский интерес и внимание, проблематика соотношения реального и «иных» миров и в этой связи - изучение принципиально новых явлений, кардинально отличных от существующих в рамках сегодняшней картины мира – картины исследуемой реальности.1 Причем определенной частью научного сообщества прямо указывается на негативную тенденцию в современной науке, когда исследуя связь реального мира и психических явлений, ученые все в большей степени переходят к исследованию по преимуществу последних, погружаясь в миры, существующие по законам, перед которыми научные методы пока оказываются несостоятельными. Отмечается, что кардинальное отличие законов реального и иных миров позволяет рассматривать их только как отдельные абстракции. Другими методами, кроме отработанных наукой, объективного (как действительно существующего объекта, а не иллюзии), эффективного исследования иных миров, современная наука не располагает.

Здесь нелишне вспомнить, что ак. А.Мигдал четко выделил ряд условий адекватности объективной реальности: «Если наука находит способ описать абстракции - искусственно выделенный в реальном мире круг явлений с помощью закона, который оказывается неприемлем для других условий, значит, следует расширить абстракцию, куда войдут и эти новые условия (при этом прежняя закономерность остается справедливой для более частных случаев. С позиции экспериментатора, если данные опытов не

1Нереальные миры посредством «магических» практик, измененных состояний сознания широко рекомендуются для получения «откровений», новых знаний, а также в медицинских вопросах с «безнадежным» диагнозом (для облегчения состояния людей).

239

воспроизводятся, - необходимо расширить область захвата явления, чтобы туда вошли те условия, которые влияют на воспроизводимость; если же опыт не воспроизводится вследствие непостоянства законов исследуемого мира, - возникает неразрешимое противоречие, свидетельствующее об иллюзорности экспериментальных данных. Эти два принципа - в достаточной степени являются критериями: иллюзия это или реальность»1. Задача настоящих ученых состоит не только в умении построить высокопрофессиональный, недвусмысленный эксперимент, но и (что особенно важно) в умении найти место данному результату в картине уже имеющихся представлений и, если необходимо, расширить эти представления, а не ломать их.

Вместе с тем необходимо признать, что современная наука не располагает корпусом ученых данной специализации, кто мог бы вынести предварительный итог «проверки на мистификацию», тем самым важная, на наш взгляд, проблема изучения принципиально новых явлений отодвигается на перспективу. Это же относится и к так называемым «новым моделям» мироздания и человеческой души, которые получили определенное признание и активно разрабатываются в области современной физики и психологии . Специфика такого рода моделей состоит в том, что на место единообразных закономерностей, организованных вокруг определенных общих принципов, ставятся и действуют законы текучести, неожиданности, незавершенности. С позиции традиционной науки подобного рода «новые парадигмы физики, космологии и психологии самым очевидным образом связаны с магией, астрологией, парапсихологией, поскольку речь идет о физически не выявляемом мире, принципиально не верифицируемом на физическом уровне. С позиции физической науки, этот меняющийся, непредсказуемый мир, является «вещью в себе», оказываясь вне действия науки.

Мы не можем отрицать, что многие идеи таких искренне увлеченных исследователей, как Станислав Гроф (в частности, трансперсональная психологическая теория) получили серьезный резонанс в мире, прежде всего - перспективой бессмертия человека, радикальным образом «перекроив» имеющиеся представления о мире, не оставляя места всем прежним достижениям науки. Вполне понятно, что «новые модели» мироздания, которые расширяют «ассортимент» знания, предлагаемого современному человечеству забирают «бонусы» у науки. Не от того ли любое «альтернативное» знание редко остается вне поля зрения традицтонной критики? Быть может, отчасти это и так. Но, с другой стороны, компетентные эксперты констатируют, что альтернативного типа концепции «грешат» отсутствием действенной методики эксперимента, делающей

1 Мигдал А.Черты и методы науки. М, 1977. - С. 39.

В частности, достаточно известны Фритьоф Капра, С.Гроф.

240