5.3. Сети как принцип координации социально-культурных процессов

Рынок, организационные иерархии и сети как различные способы социальной координации существуют на протяжении всей европейской истории. И, в свою очередь, вырастают из тех или иных культурных, исторических, социальных контекстов всей европейской истории. У каждого из них есть своя история, спектр применения, свой список «успехов и поражений». Но сам по себе этот тезис не дает ответа на вопрос, почему тот или иной подход становится актуальным в определенных исторических точках. Что, в частности, делает сетевой способ координации столь актуальным в настоящий момент? Причем этот вопрос относится как к географии распространения (практически совпадая по масштабу с глобальными процессами современного мира), так и к объекту воздействия (прежде всего, «гуманитарные» сферы деятельности, и культурные процессы, в частности).

Вопрос имеет сугубо практический смысл, поскольку проблематика управления социально-культурными процессами и современной культурной политики связана с пониманием феномена сети самым непосредственным образом.

Блок 6. Сетевые способы социальной координации

...Наряду с такими средствами, выходящими за рамки единичных интересов, каковы деньги и власть, взаимопонимание и солидарность образуют третий и фундаментальный ресурс.

Ю.ХАБЕРМАС

6.1. Эволюция представлений о сфере культуры и ее «социальных» смыслах

Наиболее примечательным результатом европейского и мирового развития последнего десятилетия стало широко распространившееся убеждение, что существующие политические и экономические модели оказываются бессильными перед лицом тех проблем, с которыми столкнулось мировое сообщество на пороге третьего тысячелетия. Их (моделей) недостаточность очевидно проявляется в так называемых горячих точках, где ни политическое влияние, ни экономическое принуждение не приводят к сколько-нибудь положительным последствиям. Чисто силовое давление и сдерживание остается последним доводом при попытке найти приемлемые ответы на пост-индустриальный, постнациональный и экологический вызовы. Аналогичная ситуация - может быть, не в столь явном виде - характерна для подавляющего большинства стран и региональных объединений.

На этом фоне очевидный “ренессанс” культурологических исследований, равно как и общее повышение социальной активности в сфере гуманитарных наук, приобретает особый смысл. История мировой культуры свидетельствует, что рост интереса к гуманитарному знанию предшествует обычно глобальным изменениям как на уровне отдельных стран, так и через них на весь геополитический контекст (Франция второй половины ХУ111 века, Германия Х1Х века, Россия начала ХХ и т.п.). Интерес к ключевым проблемам культурно-исторической традиции, к национальным и региональным типам мышления и ментальности, к вопросам языка и искусства, образования и права важен не столько как традиционное направление академической любознательности, сколько как ресурс формирования политики принципиально нового типа.

6.1.1.

Однако, сколь бы ни был велик соблазн понимания нынешней культурной ситуации через сравнение с предыдущими историческими эпохами, он все-таки преодолевается столь же существенными и очевидными отличиями. И важнейшее из них - постепенное размывание идеального культурного образца, столь характерного для эпох Ренессанса и Просвещения в истории европейской культуры.

История культуры в классическом ее понимании (идеальная “европоцентрическая” модель) строится на соотнесении с идеалом (недостижимым и совершенным), помещенным либо в пространство классического прошлого (Ренессанс), либо вообще во вневременную реальность мышления и разума (Просвещение). Как в том, так и в другом случае слой культуры жестко отделен от непосредственной социальной жизни и взаимодействует с ним лишь опосредованно (скажем, через систему элитарного образования или культурных традиций, etc.). Система культурных норм, безусловно, существует, но скорее как морально-нравственный императив, а не как прагматический эталон повседневной жизни.

6.1.2.

Наиболее существенным результатом развития технологий гуманитарного знания в ХХ веке стало взаимопроникновение социального и культурного. “Революция менеджеров”, на рубеже ХYIII - ХIX веков трансформировавшая систему естественнонаучного знания в последовательные волны индустриальных преобразований, продолжилась в ХХ веке на материале знания гуманитарного. Результаты гуманитарных (“культурологических” - следуя классическому различению неокантианцев на знания о природе и знания о культуре) исследований легли в основу так называемых социальных технологий, которые придали новый импульс развития моделям общественного и государственного управления, организации производства, эволюции стандартов жизни и т.д.

В этом смысле представления о культуре постепенно теряют свою “музейную неприкасаемость” и становятся социально ангажированными - точно так же, как в свое время представления о “чистом” эксперименте и исследовании в естественных науках были ангажированы инженерно-конструкторской мыслью. Основной нерв культурной революции ХХ столетия состоит в постепенном переосмыслении культуры как системы самоочевидных и самодостаточных образцов по направлению к ее инструментальности, т.е. способности оказывать направленное и прогнозируемое влияние на все ареалы человеческой практики и жизнедеятельности.

6.1.2.1.

Признаки этой эволюции мы можем отследить на примере самых традиционных культурных институций. Так, скажем, не вызывает сомнений быстрая трансформация музея - по традиции места элитарного коллекционирования и исследования - в центр формирования досуга и работы со свободным временем самых разных социальных групп. Не менее показателен феномен “современного” искусства, для большинства форм которого социальные последствия культурной акции оказываются более важными, чем ее непосредственное наполнение - такая своего рода “эстетика социальности”. Было бы, наверное, просто банальным еще раз подробно останавливаться на примерах аудио-визуальной волны и т.д. и т.п.

6.1.3.

Но едва ли не более важными оказываются последствия гуманитарного взрыва за пределами отраслевых представлений о культуре и культурном. Недостаточность и неэффективность политического и экономического инструментария становится в ряде случаев прямым вызовом гуманитарным практикам - во всем диапазоне от личных психо- и культуртехник до глобальных масштабов работы с образом жизни и традициями обширных культурных регионов. Первоначально необходимость “культурно-технического” вмешательства возникает в эпоху индустриальных модернизаций, когда оказывается, что слой культурных традиций и сложившегося образа жизни впрямую влияет на перспективы технологического прогресса, а именно, обладает очевидной сопротивляемостью всем и всяческим инновациям. Причем, это оказывается справедливым как по отношению к микроуровню отдельного человека (стрессы и девальвация человеческой целостности), так и к макросоциологическим масштабам (утеря культурной идентичности, негативные аспекты урбанизации, etc.). Но возникшее в глазах “социальных инженеров” как препятствие на пути модернизации, культурное измерение социальных процессов оказывается способным заменять, а в ряде случаев и вытеснять более привычные для нового времени экономические и политические методы регулирования, ибо, по выражению Мераба Мамардашвили, “культура это то, что остается, когда я все забыл”.

6.1.3.1.

Оказывается, например, что истоки “японского чуда” лежат в сознательной работе с национальными культурными традициями. А идея “общей Европы” и Маастрихтского Договора во многом опирается на концепцию культурных регионов, причем мощность этой концепции способна уравновешивать и переносить в иное измерение политические и экономические противоречия отдельных государств Европы.

Политико-экономическая парадигма, сформированная на протяжении предыдущих четырех-пяти столетий и основанная на логике рационального и систематического знания, оказывается в ряде случаев слишком узкой и “юной” для конструктивного разрешения реалий сегодняшнего мира. С этим и связано появление термина и идеи “культурной политики”, основной смысл которой заключается в конструктивной работе с наиболее стабильными культурными формами, лежащими в основе как существующей политико-экономической парадигмы, так и тех, что претендуют на ее замену (экологическая, антропологическая, образовательная - или же любая другая). Отличительная черта культуры, понятой через фокус “культурной политики”, - ее инструментальная функция, т.е. способность регулировать всю сферу социальной практики, включая сюда те понятия, которые считались или считаются “предельными” (государство, общество, нация, экономика и пр.).

Сфера культуры (термин “сфера” используется как противопоставление “отрасли”) становится в определенный момент “ответственной” за коренные изменения современного мира (точнее было бы сказать, что ее значимость осознается более отчетливо). Культурная экспансия может быть представлена такими общемировыми технологиями, как визуалистика и реклама, экология культуры и культурный туризм, массовая культура и городское планирование, но безусловно не сводится к ним. Понятие культуры расширяет границы своего применения за пределы традиционных музейных паттернов и идеальных представлений и становится социально активным. Этому процессу мы уже обязаны появлением таких понятий и соответствующих им объектов, как “культурная индустрия”, “культурные технологии”, “культурные регионы” и, наконец, “культурная политика” как способ работы с этим новым-старым слоем явлений.

6.1.4.

В этой ситуации классическое разделение на дисциплины и типы деятельности становится очевидным препятствием для долговременных культурных программ, которые, в свою очередь, являются необходимым условием и предпосылкой политических и экономических трансформаций на локальном и региональном уровнях. Ни теоретические исследования, ни административные структуры, ни местные инициативы и энтузиазм, взятые по отдельности, не могут обеспечить требуемой полноты социально-культурного действия.

Возникает проблема полноты культуросообразных программ, которая не может быть достигнута ни в рамках традиционных отраслевых подходов, ни в понятиях академического разделения научных дисциплин. Природа и характер действия, адекватного роли и смыслу культурного фактора в современном мире, требует дополнительного обсуждения и анализа.

В самом общем виде можно, наверное, говорить о способах организационного синтеза, т.е. тех организационных формах и способах работы, которые, сохраняя историческую преемственность с набором профессиональных позиций в культурной сфере, позволяют, вместе с тем, соответствовать современным задачам культурной политики.

Наиболее распространенным термином, которым пользуются при описании соответствующей практики, является понятие сети. Именно этот принцип организации, сохраняя все многообразие профессиональных позиций и интересов, их локальную специфику и уникальность, а в ряде случаев и специализированную узость, имеет потенциал больший, чем механическая сумма его элементов.