§ 2. Социальные группы и общности. Социальная стратификация и мобильность

Важнейшими элементами социальной структу­ры общества являются социальные группы и социальные общности. Выступая в качестве форм социального взаимо­действия, они представляют собой такие объединения лю­дей, которые направлены на удовлетворение их потребно­сти в осуществлении совместных, солидарных, скоордини­рованных действий. Сознавая пользу и преимущества та­ких объединенных действий, люди более или менее тесно соединяются в группы и общности, достигая обычно суще­ственно большего результата, нежели при действиях инди­видуальных. Вполне естественно, что в социальные группы и общности чаще всего объединяются те, кто имеет общие черты, признаки, интересы, функции или цели, общее со­циальное положение и т.д. В каждом реальном обществе таких объединений, таких групп и общностей множество.

Понятия группы и общности

Понятие социальной группы имеет в социологии несколько значений. В самом широком смысле оно охватывает общество в целом и даже все человечество. В более узком смысле это понятие используется тогда, когда внут­ри общества необходимо выделить подсистему, представ­ляющую собой более или менее многочисленную совокуп­ность взаимодействующих людей, осуществляющих совме­стную деятельность ради реализации определенных лич­ных, коллективных и общественных интересов и целей.

Социальная группа — это совокупность людей, имеющих общий социальный признак и выполняющих социально необхо­димую функцию в общей структуре общественного разделе­ния труда и деятельности.

В этом плане под понятие «социальная группа» подпа­дает и социальная общность, как весьма многочисленное объединение людей, и собственно социальная группа, как сравнительно меньшая по численности совокупность лю­дей (хотя и сами социальные группы могут быть больши­ми и малыми). Отсюда вытекает необходимость понима­ния социальной группы в третьем, еще более узком смыс­ле, что чаще всего и делается.

При этом важно иметь в виду, что одни социологи при определении соотношения понятий «социальная группа» и «социальная общность» берут за основу первое, рассматри­вая социальную общность как большую, массовую соци­альную группу; а другие — второе, определяя социальную группу как малую социальную общность. Поэтому разделе­ние указанных понятий достаточно условно, ибо и класс, и нацию, и семью в этом плане можно рассматривать и как социальные общности и как социальные группы.

Нет страниц

… Таковы, например, широкие эко­логические, политические и иные движения, массовые спортивные, филателистические, фотолюбительские и иные общественные объединения и т.д.

Из сказанного следует, что не всякое объединение лю­дей в группу создает социальную группу. В повседневной жизни мы часто сталкиваемся с такими объединениями лю­дей (толпа, аудитория слушателей, социальные круги и др.), для которых характерны неустойчивость, кратковремен­ность, узость взаимосвязей и взаимодействий между субъ­ектами. Они, строго говоря, не могут быть признаны соци­альными группами и поэтому нередко именуются квази­группами. Так, совокупность людей, собравшихся прослу­шать лекцию и даже цикл лекций, не будет социальной группой, а студенческая группа в вузе — социальная группа.

Социологи по-разному определяют понятие «социаль­ная группа». Так, наш социолог Г.С.Антипина рассматри­вает социальную группу как совокупность людей, имею­щих общий социальный признак и выполняющих общест­венно необходимую функцию в структуре общественного разделения труда и деятельности. Р.Мертон выделяет три отличительных признака социальной группы: взаимодей­ствие, членство и идентичность. Он характеризует ее как совокупность людей, которые определенным образом взаимодействуют друг с другом, осознают свою принад­лежность к данной группе и считаются ее членами с точки зрения других людей. Давая аналогичное определение, Н.Смелзер тут же замечает, что мы часто объясняем пове­дение человека тем, что он является членом той или иной группы независимо от того, обоснованно ли это мнение.

Нет страниц

Социальные группы подразделяются также на первичные и вторичные. Первичными называются небольшие группы людей, которые вступают в прямое и непосредственное взаимодействие, опирающееся на их индивидуальные осо­бенности. Эти группы отличаются особой эмоционально­стью, своего рода интимностью и неформальностью меж­личностных взаимодействий. Ярким примером первичной малой группы может служить семья. К их числу относятся также группа друзей, спортивная команда и др. Они являют­ся первичным связующим звеном между личностью и обще­ством. Вторичная социальная группа — это обычно большая социальная группа, в основе которой лежит безличностное взаимодействие объединившихся в ней людей для достиже­ния конкретных целей (политических, экономических, со­циальных, идеологических и др.). Ясно, что в таких группах индивидуальность каждого из субъектов, его эмоциональ­ные характеристики и действия уходят на второй и более да­лекий план, в то время как способность осуществлять опре­деленные функции и цели выдвигается на первый план.

Каждый по собственному опыту знает, что в любом тру­довом коллективе, в любой студенческой группе, не говоря уже о коллективах студентов курса, факультета или инсти­тута, складываются группы на основе личной симпатии, дружбы, общности характеров и жизненных интересов, за­нятий тем или иным видом спорта и т.д. Эти последние вы­ступают как первичные группы, для которых главное — это сам характер взаимосвязи и взаимодействия между ее чле­нами. Первые же представляют собой вторичные группы, для членов которых главное в совместном выполнении специфических функций …

Нет страниц

… Примерами формальных соци­альных групп могут служить семья, производственная бри­гада, студенческая группа, коллектив кафедры и др. В такой группе авторитет ее члена во многом определяется занимае­мой должностью, а не личными качествами. В отличие от этого, неформальные группы не имеют официальной регла­ментации, складываются на основе межличностных отно­шений и по инициативе самих индивидов, общности их ин­тересов, взаимных симпатий и т.д. Иногда в связи с этим их называют «психологическими» (эмоциональными) группа­ми, или «группами по интересам». Такие группы могут воз­никать и функционировать как внутри формальных групп, так и вне их. Взаимодействие их членов носит сугубо лично­стный характер и опирается на силу неформальных норм и традиций, уважения и авторитета. Во главе их стоят обычно неформальные лидеры. Примерами неформальных соци­альных групп являются группы друзей, сверстников, сосе­дей, «неформалов» среди молодежи, общества защиты при­роды, животных, любителей джазовой музыки, пива и др.

Различают также объективные и субъективные социаль­ные группы. В основании первых лежат объективно, неза­висимо от воли и сознания людей возникающие общест­венные отношения (например, отношения родства, при­надлежности к определенной классовой, этнической или расовой группе и др.). Вторые связаны с социальными от­ношениями, складывающимися на основе социальных взаимодействий субъективного, в том числе и психологи­ческого, характера (группы друзей, патриотические, науч­ные и др. общества, политические партии, современные неформальные организации и движения и др.).

Особо следует сказать о понятии «референтная группа», введенном американским социальным психологом Г.Хай­меном. Это реальная или воображаемая, обычно малая социальная группа, система ценностей и норм которой слу­жит образцом, эталоном для той ли иной личности. Инди­вид может входить, а может и не входить в такую группу, но он сверяет свой статус и поведение с этим образцом, выражая удовлетворенность или неудовлетворенность ими, вырабатывая определенную установку на социальное перемещение. Выбор референтной группы играет важную роль в процессах идентификации, интернализации и со­циализации. Примером важной роли такой группы в объ­яснении поведения молодежи может служить ситуация, когда ребенок или юноша начинает вести себя совсем не так, как его учат родители или школа, а так, как ведут се­бя, например, герои кинобоевиков, ставшие для него об­разцом для подражания.

С точки зрения характеристики социальной структуры общества, в которой отражается различие общественных групп по их социальному положению, особенно важно вы­деление таких социальных групп, как социально-классовые общности (классы, социальные слои); социально-демогра­фические общности (мужчины, женщины, дети, родители, семьи и др.); этносоциальные общности (нации, народно­сти, племена, национальные и этнографические группы); социально-территориальные общности и др. В определен­ных условиях немаловажное значение в обществе могут иметь различные религиозные (конфессиональные), расо­вые и др. группы.

Сказанным далеко не исчерпывается возможная класси­фикация многообразных социальных групп. Так, например, иногда предлагается еще и их подразделение по принадлеж­ности к ним индивидов — на ингруппы, когда человек выде­ляет некоторые группы, к которым он сам принадлежит и поэтому определяет их как «свои» («моя семья», «моя кам­пания», «мой класс», «моя профессиональная группа» и др.) и аутгруппы, к которым он не принадлежит и которые для него являются не своими, другими группами.

Итак, понятие «социальная группа» в широком смысле является более общим, родовым по отношению к поняти­ям «социальный класс», «социальный слой», «социальная общность», «коллектив», «семья», «мужчины», «женщи­ны», «дети», «пенсионеры», «нация», «народность», «этническая группа», «этнографическая группа», «городские жители», «сельские жители», «школьники», «студенты», «учителя», «бюрократия» и многим др.

Теория соци­альной стра­тификации

Основы современной теории социальной стратификации (расслоения, дифференциации) и мобильности (подвижности, пе­ремещения) были заложены ПА.Сороки­ным еще в 20-е годы («Система социологии», «Социальная мобильность» и др.). В последующие годы она развивалась, уточнялась и обогащалась. Конечно, и до Сорокина в со­циологии предпринималось немало попыток (например, К.Марксом, Э.Дюркгеймом, М.Вебером и др.) так или ина­че дифференцировать общество. П.А.Сорокин знал и изу­чал марксову теорию классов, но считал ее односторонней, упрощенной и явно недостаточной для определения всего социального статуса личности и ее роли. Как отмечал Р.Мертон, П.А.Сорокину удалось создать «первый в нашем столетии серьезный и всеохватывающий обзор социальной стратификации», в котором содержался «изумительный синтез теоретического и практического материала».

Поскольку эта проблема неразрывно связана с вопро­сом о социальном равенстве, остановимся предварительно на его понимании П.А.Сорокиным. В понятие «равенст­во», писал он, вкладывается обычно двоякий смысл: а) аб­солютное равенство индивидов, их тождество, что «уто­пично, неосуществимо, ретроградно и социально вредно»; б) равенство в смысле обеспечения выделения социальных благ пропорционально заслугам того или иного индивида, т.е. по принципу «каждому по заслугам», «каждому по ме­ре выявления сил и способностей», «каждому по мере та­ланта». Такой общий подход, считал Сорокин, был всегда и существует сегодня.

Специфика современного понимания равенства в другом — в критерии измерения заслуг и определения доли благ. Раньше этот критерий был не индивидуальным и не равным, ибо подлинная ценность индивида определялась высотой социального положения той группы (рода, касты, сословия), из лона которой он вышел (раб, судра не мог стать господи­ном, брамином). Теперь степень заслуг индивида определя­ется его личными свойствами, его индивидуальными заслу­гами и поэтому их критерий индивидуален и равен. Отсюда падение наследственных привилегий или бесправия, а также религиозно-юридической основы дифференциации обще­ства. Теперь личность — самоцель, выступает таковой и оце­нивается как таковая. Лозунг «каждому по заслугам» тот же, но содержание его существенно изменилось, так как он при­зывает к распределению благ совсем иначе.

Другое отличие. Раньше основная ценность была рели­гиозной, ибо основа ценности — «Божья благодать». Ныне она — человеческая, светская, ибо «человек самоцель, ни для чего и ни для кого средством быть не может», а «чело­веческая личность — высшая ценность». Теперь основа ценности — степень общественной полезности индивида или группы. В условиях капитализма лозунг «каждому по его заслугам» приобрел форму «каждому по его капиталу». Но в ближайшее время, отмечал П.А.Сорокин, ему на сме­ну придет лозунг «каждому по степени его личного соци­ально полезного труда», ибо основная глобальная тенден­ция — «распространение прав и благ на все человечество».

П.А.Сорокин полемизировал с марксистским понима­нием равенства и непосредственно с положением Ф.Эн­гельса из «Анти-Дюринга» о том, что содержанием проле­тарского равенства является исключительно социальное ра­венство, понимаемое в смысле уничтожения классов, что всякое требование равенства, переходящее эти пределы, не­избежно является нелепостью. П.А.Сорокин считал, что система марксизма тем самым значительно ограничивает и суживает характер равного распределения социальных благ, а тем самым и само понятие равенства, ибо при таком под­ходе допустимо лишь более или менее равное право на эко­номические блага, но не может быть, немыслимо и абсурд­но равное распределение благ иного рода (например, права на знание, т.е. интеллектуальное равенство; права на честь, уважение и признание; права на максимум моральности, то есть моральное равенство). При этом интеллектуальное ра­венство мыслится ПА.Сорокиным как «обладание более или менее одинаково развитым логико-мыслительным ап­паратом, а не обладание одинаковыми познаниями».

Переходя непосредственно к вопросу о социальной стратификации, следует прежде всего отметить, что под социальным статусом П.А.Сорокин понимал совокуп­ность прав и привилегий, обязанностей и ответственно­сти, власти и влияния, которой обладает личность. И хотя большинство современных государств конституционно провозглашает равенство всех людей, общество никогда не бывает однородным и всегда дифференцированно. Поста­вив вопрос, что же объединяет людей в группы или страты (слои) и в чем их основа, он видит ответ на него в наличии функциональных связей между индивидами, актами и смыслами, без чего нет социального единства, а имеет ме­сто лишь механическое сосуществование.

Социальные группы П.А.Сорокин подразделял по «критерию важности», т.е. по их способности оказывать влияние на поведение других людей и на общественное развитие. Обычно наиважнейшими, могущественными группами являются группы, наиболее представительные по своей численности, солидарности, организованности, совершенству технического аппарата. В целом же он выде­лял следующие виды групп: элементарные, т.е. объединен­ные каким-либо одним общим признаком (например, ре­лигиозным); кумулятивные, т.е. объединенные двумя или более признаками (профессия, занятие, убеждения и др.), к числу которых относятся и класс, и нация, и партия и т.п.; сложные конгломераты элементарных и кумулятив­ных групп (например, население страны, все человечест­во). Кумулятивные группы, в свою очередь, могут подраз­деляться на солидарные и антагонистические. Среди куму­лятивных групп П.А.Сорокин особо выделяет (как и мар­ксизм, и М.Вебер) класс — «совокупность лиц, сходных по профессии, по имущественному положению, по объему прав и, следовательно, имеющих профессиональные, иму­щественные, социально-групповые интересы». Среди этих классов — рабочие, буржуа, аристократия и др.

Основания для социальной стратификации могут но­сить различный характер: экономический (богат — беден); профессиональный (престижный — непрестижный труд); политический (управляющий, властвующий — управляе­мый, подчиненный характер деятельности). Особенно ве­лика заслуга П.А.Сорокина в разработке проблемы внутри-групповых социальных различий. Он писал: «Обществен­ная структура — сложная сеть взаимопроникающих друг в друга систем и подсистем. Общество дифференцируется не только в межгрупповом, но и во внутригрупповом статусе». П.А.Сорокин первым указал на значение внутригрупповых вертикальных различий. Сорокинская теория социальной стратификации позволяет получить более широкую, тон­кую и гибкую систему социальной дифференциации как по горизонтали, так и по вертикали, нежели марксистская теория классов, почти все внимание уделяющая дифферен­циации общества по экономическому признаку, прежде всего по отношению к средствам производства.

С проблемой социальной стратификации тесно связана проблема социальной мобильности. Современное здоровое демократическое общество — это, по мнению Сорокина, открытое обшество интенсивной социальной мобильно­сти. В такую мобильность он включал: а) перемещение ин­дивидов из одной социальной группы в другую; б) исчез­новение одних и появление других социальных групп; в) исчезновение целой совокупности групп элементарного и кумулятивного характера и полная замена ее другой. Co­циальные перемещения людей могут происходить как по горизонтали, так и по вертикали.

Причину социальной мобильности П.А.Сорокин видел в осуществлении в обществе принципа распределения благ пропорционально заслугам каждого его члена, поскольку даже частичная реализация этого принципа ведет к усиле­нию социальной мобильности и обновлению состава выс­ших страт. Иначе в этих стратах с течением времени нака­пливается дебильный материал, т.е. большое число вялых, неспособных людей, а в низких стратах, наоборот, — та­лантливых. Так создается горючий в социальном отноше­нии материал в виде недовольства и протеста в низких стратах, могущий вести к революции и временному вырав­ниванию положения. Чтобы этого не случилось, общество должно отказаться от жесткой социальной структуры, осу­ществлять постоянно и своевременно социальную мо­бильность, совершенствовать и контролировать ее.

Теория социальной стратификации и социальной мо­бильности получила широкое признание и распростране­ние еще при жизни ее автора. Она и сегодня для многих социальных исследований служит важнейшим инстру­ментом социологического изучения общества. Особенно значительный вклад в ее дальнейшее развитие и совер­шенствование внес структурный функционализм (Т.Пар­сонс, Э.Шилз, Б.Барбер, К.Девис, У.Мур, САйзенштадт и др.). Стратификационную систему общества Т.Парсонс представлял как дифференциацию социальных ролей и позиций, обусловленную разделением труда и господ­ствующей в обществе системой ценностей и культурных стандартов, от которой зависит значимость определенной деятельности. Американский социолог Б.Барбер в работе «Социальная стратификация» определял ее как «продукт взаимодействия социальной дифференциации и социаль­ной оценки», как «структурно регулируемое неравенство, в котором люди ранжируются «выше» или «ниже» в соот­ветствии с той социальной значимостью, которой облада­ют социальные роли и различные виды деятельности». К.Девис и У.Мур, также сводя социальную стратифика­цию к социальному неравенству, видели в ней необходи­мое функциональное свойство социальной системы, средство, позволяющее обществу сознательно обеспечи­вать «занятие наиболее важных постов квалифицирован­ными индивидами». Наибольшее внимание функциона­лизм уделил выяснению значения социальной стратифи­кации в социальной интеграции общества. Т.Парсонс вы­делял три универсальных критерия социальной стратифи­кации: «качество», т.е. предписывание личности опреде­ленной характеристики, позиции (ответственность, ком­петентность и др.); «исполнение», т.е. оценка деятельно­сти данной личности сравнительно с деятельностью дру­гих; «обладание» материальными ценностями, талантом, мастерством, культурными показателями и пр.

Стратифика­ция и мобиль­ность в совре­менном обще­стве

Из сказанного следует, что социальная стратификация выражает социальную неод нородность общества, существующее в нем неравенство, неодинаковость социального положения людей и их групп. Под социальной стратификацией (от лат. stratum — слой, пласт и facere — делать) понимается процесс и резуль­тат дифференциации общества на различные социальные группы (слои, страты), отличающиеся по своему обществен­ному статусу. Критерии подразделения общества на страты могут быть самыми разнообразными, притом как объектив­ными, так и субъективными. Но чаще всего сегодня выде­ляются профессия, доход, собственность, участие во власти, образование, престиж, самооценка личностью своей соци­альной позиции (самоидентификация) и др. В эмпириче­ских социологических исследованиях социальной страти­фикации обычно выделяются три-четыре основных изме­ряемых признака — престиж профессии, уровень дохода, отношение к политической власти и уровень образования. При всем различии теоретических толкований сути со­циальной стратификации можно все же выделить общее: это естественное и социальное расслоение общества, имеющее иерархический характер, устойчиво закрепляе­мое и поддерживаемое различными социальными инсти­тутами, постоянно воспроизводимое и модернизируемое. Естественные различия между людьми связаны с физиоло­гическими и психологическими их особенностями и могут служить основой социального неравенства. Но в отличие от животного мира, для человеческого общества характер­но именно социальное неравенство, социальная диффе­ренциация, порождаемые социальными различиями и факторами (общественным разделением труда, образом жизни, социальной ролью и т.д.). При этом, поскольку в более или менее развитом современном обществе различ­ная деятельность людей в соответствии с утвердившейся в нем системой ценностей оценивается неодинаково, по­стольку и статус социальных групп, занятых соответствую­щей деятельностью, приобретает неодинаковый, иерархи­ческий характер. Понятия «социальная дифференциация» и «социальная стратификация», несомненно, тесно взаи­мосвязаны и во многом совпадают по своему содержанию. Но они, строго говоря, не тождественны: первое шире вто­рого, поскольку, хотя всякая стратификация означает дифференциацию общества, не любая его дифференциа­ция означает стратификацию, ибо социальная дифферен­циация может быть и не связана с социальным неравенст­вом и не носить иерархического характера (вряд ли право­мерно говорить о том, что члены общества охотников и рыболовов стоят ниже или выше членов общества охраны природы, а члены общества филателистов — выше или ни­же членов шахматного клуба и т.п.).

Социальная мобильность (от лат. mobiles — подвиж­ный) — это перемещение личности или социальной группы из одного социального страта, слоя в другой, изменение места того или иного социального субъекта в социальной структуре. Данное понятие в социологию ввел П.А.Сорокин, кото­рый, как указывалось выше, многое сделал для его научной разработки. Это важный показатель социальной жизни, за­висящий от многих факторов. Он существенно различает­ся как на разных этапах исторического развития (напри­мер, в индустриальном и особенно постиндустриальном обществах он значительно выше, чем в аграрном, доинду­стриальном), так и в неодинаковых условиях отдельных стран. Сама социальная мобильность подразделяется прежде всего на вертикальную и горизонтальную. Вертикаль­ная социальная мобильность связана с повышением или с понижением социального статуса (повышение или пони­жение в должности, изменение профессии, уровня квали­фикации, образования и др.). В отличие от этого, горизон­тальная социальная мобильность означает перемещение лю­дей в рамках одного и того же социального уровня (переход из села в город или из одного региона в другой, из одного предприятия или учреждения в другое без изменения про­фессии, должности, зарплаты и т.д.). Вертикальная соци­альная мобильность, в свою очередь, подразделяется на восходящую и нисходящую, в зависимости от того, проис­ходит ли повышение или понижение социального статуса в результате такого перемещения. Высокий уровень верти­кальной социальной мобильности при прочих равных ус­ловиях — один из важнейших показателей открытости, де­мократичности, гуманистичности современного общества. При социологическом анализе социальной структуры современных обществ обычно используются такие основ­ные понятия, как «класс», «социальный слой», «социаль­ная общность», «социальная группа» (в узком смысле) и др. Сущность и содержание двух последних уже рассмот­рены выше. Поэтому остановимся здесь на понимании ка­тегорий «класс» («социальный класс») и «социальный слой». Понятие «класс» использовалось и сегодня исполь­зуется достаточно широко как в марксистском, так и в ря­де немарксистских течений в социологии. Но несомненно и то, что в марксистской парадигме ему придается цен­тральное, определяющее и решающее значение в характе­ристике социальной структуры общества, в то время как в иных — чаще всего на первый план выдвигается другая дифференциация общества — многоликое деление на со­циальные слои (страты). Вполне естественно, что в немар­ксистской литературе, как отмечали П.А.Сорокин и дру­гие исследователи, довольно трудно обнаружить достаточ­но четкое, однозначное и признанное определение класса. Тем более что даже тогда, когда это понятие достаточно широко используется, оно нередко употребляется как си­ноним социального слоя.

В марксизме под классами понимается подразделение общества на большие, основные и наиболее важные соци­альные группы, различающиеся между собой по месту в системе общественного производства и других общественных отношений и находящиеся в отношениях эксплуата­ции. В.ИЛенин определил классы как «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически опреде­ленной системе общественного производства, по их отно­шению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общест­венной организации труда и, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — такие группы людей, из которых одна может себе присваивать тр.уд другой, бла­годаря различию их места в определенном укладе общест­венного хозяйства». При таком подходе общество на раз­личных этапах его развития представало как противобор­ство то рабовладельцев и рабов, то помещиков и крепост­ных, то буржуа и пролетариев. Эго, несомненно, важный, но слишком общий и полюсный подход, не позволяющий получить сколько-нибудь конкретной, многоплановой и тонкой картины социального расслоения общества, осо­бенно его многочисленной, многообразной и неоднород­ной средней, промежуточной части.

Поэтому ныне наиболее распространено подразделение индустриального общества, с одной стороны, на высший класс (более или менее крупные собственники и др.), сред­ний или средние классы (представители мелкого и средне­го бизнеса, большинство фермеров, инженерно-техниче­ские работники, высококвалифицированные рабочие, ос­новная масса административных работников, служащих, работников сферы обслуживания) и низкий класс (боль­шинство наемных промышленных рабочих, крестьян и др.) — по их отношению к средствам производства и характеру присвоения благ; а с другой — на многочисленные соци­альные слои (страты), как внутри указанных классов, так и вне и независимо от них — по общности одного или не­скольких статусных признаков (по характеру и содержа­нию труда, доходам, уровню образования, престижа, вла­сти и пр.). Так, в элиту общества, в его высший класс вклю­чаются не только более или менее крупные собственники, но и высшие слои управленцев-менеджеров, наиболее влиятельные и видные политические и общественные дея­тели и др. Точно так же среди наемных работников необхо­димо различать работников интеллектуального труда («бе­лые воротнички») — инженерно-технические работники, банковско-конторские служащие и др. и рабочих физического труда и труда обслуживания («синие воротнички»). Но если за основу стратификации взять, например, соци­ально-демографические признаки или уровень образова­ния или престижа, то в одном и том же страте могут ока­заться представители различных классов.

Стратификационный анализ позволяет более подробно и гибко, нежели классовый анализ, дифференцировать об­щество, учитывая как важнейшие и наиболее общие при­знаки и черты, так и сравнительно менее важные и даже неважные характеристики. В целом же оптимальным, по-видимому, может быть сочетание классового и стратифи­кационного анализов социальной структуры общества. Американский социолог У.Л.Уорнер уже в середине 30-х годов даже при анализе социальной структуры небольшо­го городка в США с 10-тысячным населением пришел к выводу о необходимости выделения не трех, а шести клас­сов-страт: «верхний верхний», «нижний верхний», «верх­ний средний», «нижний средний», «верхний нижний» и «нижний нижний». Естественно, что конкретные пропор­ции распределения различных классов-слоев в разных об­ществах могут существенно отличаться. Но исследования социальной структуры развитого современного общества показывают, что средний класс-слой обычно составляет от половины до двух третей населения страны, хотя и он, ко­нечно, весьма неоднороден. За последние десятилетия в нем все более выявляется тенденция увеличения места и роли тех, кто работает по найму, в отличие от традицион­ных для среднего класса мелких и средних собственников.

Сказанное вовсе не означает, что сегодня надо отка­заться от использования понятия «социальный класс». Не­обходимо другое: во-первых, отказаться от привычки рас­сматривать социальную структуру общества исключитель­но или почти исключительно как только его классовую структуру; во-вторых, видеть, что социально-классовая структура общества представляет собой частный, хотя и немаловажный случай его стратификации; и, в-третьих, оперировать не старым, архаичным и во многом устарев­шим пониманием социального класса, а его современным пониманием, работающим в условиях индустриального общества и его перехода в постиндустриальное.

Одно дело понимание класса в условиях доиндустри­ального общества и начальных этапов становления инду­стриального, когда отношение к собственности на средства производства действительно играло важнейшую роль в определении социального статуса личности и групп людей, а другое, когда речь идет о современном высокоиндустри­альном обществе, которому свойственны и многие другие важнейшие, сложнейшие и многообразные социальные связи и отношения. Поэтому сегодняшнее понимание класса не может базироваться лишь на экономическом де­терминизме и должно учитывать более широкую совокуп­ность различных показателей и их индекс (социально-эко­номический индекс), особенно характер профессиональ­ной деятельности, уровни влияния на власть, дохода и об­разования. Таким образом, под социальным классом как од­ним из видов социального слоя (страты) людей сегодня следу­ет понимать более или менее крупные и однородные социаль­ные группы, объединяющие внутри себя людей с принципиально общим социально-экономическим и политическим статусом и качественно отличающиеся друг от друга по такому стату­су, измеряемому прежде всего типом профессии, степенью и формами участия во власти, уровнями дохода и образования. Показательным примером стратификационного анали­за советского общества 30—50-х годов может служить рабо­та американского социолога А.Инкельса «Социальная стратификация и мобильность в Советском Союзе 1940— 1950 гг.». Если в официальных документах и научных тру­дах нашей страны того периода, посвященных социальной структуре советского общества, речь шла почти исключи­тельно о двух классах — рабочих и крестьянах-колхозни­ках — и социальном слое интеллигенции, то он предлагал исходить из наличия в этом обществе девяти социальных слоев: 1) правящая элита — руководители партии и прави­тельства, высшее военное и чиновничье руководство, со­средоточившее в своих руках фактически безграничную и бесконтрольную власть, огромные социальные привилегии и возможности обогащения; 2) высший слой интеллиген­ции (выдающиеся ученые, деятели литературы и искусства, особенно обладатели наиболее престижных наград и пре­мий, званий), который хотя и далеко не обладал такими властными полномочиями, как правящая элита, но по уровню материального благосостояния и привилегий наи­более близко подходил к ней; 3) аристократия рабочего класса (ударники пятилеток, стахановцы, квалифициро­ванные и высококвалифицированные рабочие, достигшие высоких результатов в труде и др.), имеющая высокий заработок, немало привилегий и достаточно высокий пре­стиж; 4) основная масса интеллигенции, включая управ­ленцев среднего звена, руководителей небольших и сред­них предприятий, дипломированных специалистов и офи­церов, профессоров и доцентов высшей школы и др., доход которых был значительно выше среднего по стране; 5) мел­кие управленцы, основная масса служащих, бухгалтерские работники («белые воротнички»), имеющие среднее обра­зование, определенный престиж и заработную плату, по­зволяющую обеспечивать уровень жизни, близкий к сред­нему; 6) преуспевающие работники передовых колхозов и совхозов, обладающие определенными льготными усло­виями труда и доходом, позволяющим сохранять прилич­ный уровень жизни; 7) особо многочисленный слой сред­не- и малоквалифицированных рабочих и других работни­ков города, имеющих невысокий общеобразовательный уровень и соответствующую зарплату; 8) основная масса крестьянства и малоквалифицированных и неквалифици­рованных городских рабочих, занятых тяжелым физиче­ским трудом, имеющих минимальный уровень образова­ния и низкую зарплату; 9) заключенные трудовых лагерей (численностью в несколько миллионов), практически ли­шенные всяких прав и трудившиеся фактически бесплатно. Такая социальная структура советского общества 30— 50-х годов сложилась в условиях господства нерыночной, огосударствленной экономики и всей системы обществен­ной жизни, тоталитарного политического режима, отказа от реального демократизма и гуманизма. Ее наиболее ха­рактерная особенность, свойственная доиндустриальным недемократическим обществам, — административно-вла­стное распределение людей по стратам, при котором, если учитывать количественные параметры, крайне узкая, ма­лочисленная привилегированная верхушка социальной пирамиды (I, II и III указанные слои, в совокупности со­ставляющие всего несколько процентов от населения страны) держится на широком основании остальной части этой пирамиды, наглядно демонстрируя реальное отчуж­дение подавляющего большинства членов общества от собственности, ресурсов и власти и их фактическую экс­плуатацию при отсутствии или почти при отсутствии дей­ствительно среднего класса. Совершенно иначе обстоит дело в современных высокоразвитых индустриальных де­мократических обществах,где, как правило, основную его часть (50—60% и более) составляет реальный средний класс, расширяется высший класс (до 5—10%) и постепен­но сужается низкий или нижний класс (20—30%).

В ходе демократического и рыночного реформирования современного российского общества в нем происходят серьезные социально-структурные изменения. И хотя эти перемены только начались и связаны лишь с последним пятилетием с небольшим, уже сегодня можно говорить о целом ряде принципиальных изменений и общих тенден­ций. Во-первых, отстранена от монопольной власти старая партийная номенклатура, ликвидированы монополия КПСС на власть и тоталитарный режим, расширились по­литические права и возможности членов общества влиять на выработку и принятие политических и управленческих решений, утверждаются реальные политический и идеоло­гический плюрализм и свобода слова, к руководству обще­ством приходят новые социально-политические силы и представители нового поколения. Тот факт, что и в сего­дняшней элите российского общества есть немало тех, кто входил и в прошлом в старую номенклатуру, не может оп­ровергнуть то, что эта элита серьезно обновилась, посколь­ку в ней, с одной стороны, немало действительно новых людей, а с другой — многие из старых серьезно и реально изменили свою позицию, в целом восприняли курс на ре­формирование и работают на его осуществление.

Во-вторых, появился, растет и упрочивается новый со­циальный слой предпринимателей, высшие представители которого (руководители крупных банков, акционерных компаний, фирм и др.) не только составляют большую часть сегодняшней хозяйственно-экономической элиты, но и нередко «идут во власть», переходят в политическую элиту. Хотя и здесь позиции старого «директорского корпу­са» во многом сохранились, он постепенно, но неуклонно обновляется, а кроме того, и ему приходится действовать в принципиально иных условиях и в новой роли. Можно по-разному оценивать социальный статус, функции и роли, сущность, состав и структуру этого социального слоя (сло­ев), но нельзя не видеть, что переход к рыночной экономи­ке породил качественно нового субъекта социальной дея­тельности, интересы которого направлены на получение прибыли и который имеет реальную экономическую сво­боду, самостоятельно принимает решения и несет личную ответственность за результаты хозяйствования.

Академик Т.И.Заславская включает в этот бизнес-слой современного российского общества такие подгруппы: ме­неджеры-совладельцы, работающие по найму при владе­нии значительными пакетами акций управляемых ими предприятий; наемные менеджеры, управляющие государ­ственными или частными предприятиями или фирмами «за зарплату»; предприниматели, т.е. собственники обыч­но мелких предприятий и фирм, лично управляющие ими и не работающие по найму; самостоятельные работники, т.е. лица, занятые очень малым предпринимательством на базе индивидуальной трудовой деятельности с помощью собственных средств производства (обычно специалисты и квалифицированные рабочие); бизнесмены-менеджеры, совмещающие наемное директорство на мелких и средних предприятиях обычно негосударственного сектора с веде­нием собственного бизнеса; полупредприниматели, т.е. рядовые работники чаще всего акционированного и част­ного секторов экономики, совмещающие работу по найму с разными видами предпринимательства.

В-третьих, в ходе реформ серьезно изменился престиж многих профессий, что ведет к существенному изменению социально-профессиональной структуры общества. Так, в связи с внедрением в жизнь рыночных отношений резко возрос престиж предпринимательской, коммерческой, фи­нансово-банковской, управленческой (менеджерской), правовой и иных видов деятельности, произошло их резкое расширение, особенно из-за сравнительно высокой оплаты труда в этих сферах. В связи с быстрым расширением него­сударственного сектора экономики в него перешла значи­тельная часть работников государственных предприятий. Резко возросло число занятых в посредничестве, обслужи­вании, финансово-банковской деятельности, маркетин­гом, рекламой, операциями с недвижимостью и ценными бумагами и т.д. С этим связаны не только позитивные, но и негативные последствия и тенденции. Например, невни­мание государства на данном этапе к финансированию науки, особенно фундаментальной, культуры и образова­ния привело к тому, что престиж ряда важных для будуще­го страны профессий и самого высшего образования стал падать (что выразилось, в частности, в серьезном падении в первой половине 90-х годов конкурса поступающих в вузы, хотя позднее он вырос). В условиях, когда учитель, врач, инженер и др. получают за свой нелегкий и квалифицированный труд несопоставимо меньше, чем даже рядовые ра­ботники банковской, коммерческой, торговой сети, рацио­нальная профессиональная структура общества, естествен­но, не может быть достигнута.

В-четвертых, в процессе реформирования российского общества происходит резкое, полярное расслоение обще­ства на богатых и бедных и даже нищих. Социологические исследования показывают, что материальное положение примерно двух третей населения за годы реформ более или менее существенно ухудшилось, в то время как лишь у 7— 8% населения — улучшилось. Даже если взять соотноше­ние доходов 10% самого богатого и самого бедного населе­ния, то оно уже сегодня составляет у нас десять и более раз, т.е. в два раза больше, чем до реформ. Справедливо отка­завшись от былого, во многом уравнительного распределе­ния благ, нельзя в то же время бросать на самотек, уходить от определенного государственного регулирования доходов населения, особенно когда (как, например, в период при­ватизации государственной собственности у нас) резкое обогащение многих происходит нечестным, аморальным, а часто незаконным путем на фоне бедственного положения большинства или значительной части населения.

Как показывает исторический опыт, это чревато рос­том серьезной социальной напряженности и социальными взрывами. Важно при этом иметь в виду, что у большинст­ва людей недовольство вызывает не сам по себе принцип и факт социального неравенства, а то, на какой основе и ка­кими методами, в каких масштабах и на каком социальном фоне все это происходит. Ведь и раньше и теперь не вызы­вают особых возражений получение даже очень высоких премий за выдающиеся достижения в труде, науке, искус­стве или выплата заслуженных больших гонораров за те или иные произведения, открытия, изобретения и т.д. Другое дело, когда государство вольно или невольно соз­дает условия, при которых, например, лавочник или меня­ла получает возможность легко и быстро иметь доход в ме­сяц (при этом отнюдь не благодаря его способностям и умению), который учитель, врач или инженер не может за­работать даже за год. Надо ли удивляться при этом тому, что у нас за последние годы на треть сократилось число тех, кто был занят в сфере науки. Нельзя не учитывать и того, что отношение к имущественному неравенству в об­ществе, где обеспечен достаточно высокий жизненный уровень для всего населения, будет одно, а в обществе, где треть или даже половина населения живет на уровне низ­кого прожиточного минимума, — совсем другое.

В-пятых, в условиях становления рыночной экономики все больше усиливается тенденция сокращения возможно­стей получения высшего образования (особенно по ряду престижных специальностей), прежде всего представите­лями нижних и отчасти средних слоев общества, не спо­собных оплачивать обучение. Это связано с резким расши­рением частных школ и колледжей, платных частных вузов и факультетов, серьезным расширением набора студентов на коммерческой основе в государственных вузах и т.д. А как известно, без высшего образования сегодня и тем бо­лее завтра трудно рассчитывать на достижение высокого социального статуса. Поэтому и здесь возрастает значение государственного регулирования сферы образования, на­правленного на предотвращение элитарности в этой об­ласти и обеспечение равных стартовых возможностей и подлинной социальной справедливости в этом вопросе.

В-шестых, реформирование российского общества привело к серьезному росту маргинальных социальных слоев, что способно привести к его дестабилизации. Сего­дня это прежде всего безработные, лица без определенных занятий и места жительства, бомжи, участники преступ­ных группировок, беженцы из бывших республик СССР и районов военных действий и др. Маргиналы (от лат. mar­ginalis — находящийся на краю) — это представители тех или иных социальных групп или подгрупп, статус, созна­ние и поведение которых находятся как бы на их стыке, в промежуточном положении и во многом определяются длительным нежеланием или неумением по каким-либо причинам адаптироваться к одной из взаимодействующих социальных групп или культур. Это обычно те, кто, ока­завшись оторванными от одной, былой социокультурной среды (например, сельской, национальной, религиозной и др.) в результате, в частности, миграционных процессов, так и не смогли включиться в существующую новую (ин­дустриальную, городскую, инонациональную и т.д.). По­этому их статус носит пограничный, промежуточный ха­рактер между группой происхождения и доминирующей группой (культурой), а потому и не поддается однознач­ной самоидентификации. Такая ситуация часто приводит к конфликту между доминирующей в обществе группой форм взаимодействий, когда основные их участники стре­мятся не к уничтожению соответствующих институтов, а к кардинальному изменению принципов их регулирования. В настоящее время примером такого сложного и напря­женного процесса может служить происходящее в России с институтами власти, собственности, производства и рас­пределения, рынка, демократии и др.