Современные тенденции этносоциального развития в мире. Межэтнические конфликты

В зарубежных, а в последнее время и в отечественных публицистических и научных публикациях нередко встречается утверждение, что завершающийся XX в. следует характеризовать как век национальных идеологий, национальных движений, - век национализма. Едва ли это утверждение можно принять безоговорочно. Прежде всего, как показано во всех предшествующих главах, этнические процессы, и в том числе разнообразные межэтнические взаимодействия, составляют один из существенных аспектов всей истории человечества. Кроме того, взаимодействия между этносами, в особенности позитивные связи в форме сотрудничества и обмена, - суть условия и факторы прогресса культуры, техники и социальной жизни.

Тем не менее наименование XX столетия веком национальных движений отчасти имеет свое историческое оправдание в том, что более высокий темп и более интенсивный тип социального развития в целом сказался и в усилении межэтнических взаимодействий и национально-освободительных движений. Приобретение самостоятельности Норвегией и Ирландией, а позднее, после Октябрьской революции 1917 г., Польшей, Финляндией, Литвой, Латвией и Эстонией, возникновение национальных государств в центральной Европе и на Балканах в Результате развала Австро-Венгерской империи и султанской Турции, распад мировой колониальной системы в 50-60-е годы в итоге разносторонних антиколониальных усилий - Китайской народной революции, освободительных войн в Индонезии, Индокитае, Бирме и Алжире, образования независимых государств в Индии и Пакистане, а позднее в Черной Африке, общественных движений, деятельности ООН и других событий - все это свидетельства, указывающие на интенсификацию действия этнических факторов в истории, которая творится, как говорят, почти на глазах ныне живущего поколения.

Наконец, центробежные тенденции, получившие преобладающее значение в 90-е годы и приведшие к образованию группы национальных государств вместо бывшего СССР, а также трения и конфликты на этнической почве и с этническим оттенком, которые в настоящее время то и дело возникают даже в самых, казалось бы, благополучных регионах мира (например, противоречия между фламандцами и валлонами в Бельгии или же между франкоканадцами и англоканадцами в Канаде) убедительно показали, что этнический фактор продолжает быть существенным и актуальным.

Изучение сложившейся к нашему времени, т.е. к началу XIX в., и реально отражаемой этнологией этнической картины мира позволяет констатировать не только тот бесспорный факт, что современные этносы сильно дифференцированы по типам преобладающих экономико-социальных отношений, по религиозно-конфессиональной принадлежности, языковым группам и просто по величине, т.е. численности, но и то несомненное обстоятельство, что общее число этносов и этнических языков постоянно сокращается. Всего 18 наиболее крупных народов составляют более половины человечества; около 4/5 населения Земли составляют народы, численность каждого из которых превышает 10 млн человек. Среди крупнейших этносов планеты насчитывается семь супергигантов, превышающих по численности 100 млн человек - это китайцы (более 1 млрд человек), хиндустанцы (более 310 млн человек), североамериканцы США (более 185 млн человек, без афроамериканцев - более 150 млн человек), бенгальцы (более 166 млн человек), русские (около 135 млн человек), японцы (более 120 млн человек). Таким образом, если принять в расчет, что доля народов, насчитывающих менее 1 млн человек, не превышает 3,2% от общей численности человечества, то станет более понятно, почему современные межэтнические процессы столь часто приобретают этноинтегративную направленность.

Выше уже говорилось о том, что подавляющему большинству стран, даже так называемых однонациональных, свойственна та или иная мера полиэтничности. При этом государство, как правило, стремится к тому, чтобы в его границах господствовал один язык (по крайней мере этот один или единственный язык стараются сделать государственным или официальным, либо уж, по меньшей мере, языком межнационального общения). Государство, вводящее обычно административную и всякую иную унификацию, чаще всего поддерживает какое-нибудь одно вероисповедание (церковное объединение) и какую-нибудь одну национальную профессиональную культуру.

Более того, некоторые молодые государства, лишь недавно освободившиеся от колониальной зависимости и, как почти все бывшие колонии, полиэтничные по своему этническому составу, в ряде случаев брали на себя непосильную задачу формирования (создания, "строительства") новых этнонаций (индонезийской, нигерийской и многих др.). Этнонаций, однако, не возникли, но усилия, направленные на межэтническую интеграцию, отчасти не пропали даром. Они способствовали складыванию хозяйственно-культурных объединений иного порядка — этнополитических государственных общностей. Там, где государство оказывалось сильным, а тенденции этносоциального развития преобладающими, такие этнополитические общности проявили жизнеспособность (Индия, Индонезия, Мексика, Перу, Китай).

Там, где национальная политика осуществлялась в форме запретов, репрессий и депортаций, этнополитические общности, казалось бы, испытанные историей (СССР, СФРЮ), оказались неустойчивыми и прекратили свое существование. Именно здесь коренится одна из важнейших причин борьбы подавляемых этносов за равноправие их языков, культур, вероисповеданий, борьба против чрезмерной централизации и культурно-языкового притеснения, а также в поддержку административной автономии или национально-государственного суверенитета.

Общественное разделение труда, сопряженное с неравномерным распределением природных и трудовых ресурсов, в XX в. вызвало к жизни крупные миграционные перемещения населения. Интенсивное развитие трудоемких (т.е. требующих больших объемов трудовых ресурсов) отраслей промышленности стало одной из решающих причин роста городов (урбанизации в узком смысле слова) и распространения городских стандартов жизни на аграрные (сельскохозяйственные) районы и сельское население. Численность городского населения в мире, сильно варьирующая по странам и континентам, в целом на планете составляет около половины всех жителей Земли. Потребность в многочисленных малоквалифицированных и дешевых рабочих кадрах провоцировала движение их в города и существенно изменила во многих регионах мира этнический состав городских поселений. Именно в связи с этими процессами возникли большие группы иноэтничного населения в крупных и крупнейших городах Европы и Америки (негритянское население в Лондоне, алжирцы в Париже, выходцы из Индии в городах Южной Африки, турки в городах Германии, представители индейских народностей в Мехико и т.п.).

В нашей стране процесс урбанизации, не менее интенсивный, чем в других регионах мира, приобретал, однако, подчас существенные черты местного своеобразия. Так, в крупных городах - столицах национальных республик Урало-Поволжья (которые до Октябрьской революции 1917 г. были русскими городами) сформировалось городское население из представителей местных этносов, и эти города приобрели в значительной мере такой состав населения, который стал отличаться этнической сложностью и мозаичностью.

В течение последнего столетия интенсивность и частота межэтнических взаимодействий получили подкрепление в весьма широком распространении национально-смешанных браков и семей. Не следует, конечно, думать, будто межэтническая брачность и смешанные по этнической композиции семьи - это нечто совершенно новое в эволюции этнической ситуации. Такое заключение было бы ошибочным, так как межэтнические браки, добровольные или принудительные межэтнические связи имелись на всем протяжении человеческой истории (в особенности при массовых миграциях, в которых участвовали преимущественно мужчины, при длительных контактах в межэтнических порубежьях при осуществлении крупных строительных работ, а также в условиях городского расселения). Тем не менее массовое формирование смешанных семей в XX в. — это примечательная и типичная черта эпохи, вызвавшая к жизни даже специальную теорию - теорию этнической эндогамии.

Смысл теории состоит в том, что семье отводится решающая роль в процессе воспроизводства этнофоров и, следовательно, этноса. "Механизм" воспроизводства с этой точки зрения обусловлен тем, что подавляющее большинство лиц, принадлежащих к каждому этносу, вступает в браки и образует семьи с партнерами той же этнической принадлежности, т.е. налицо этническая эндогамия; этноэкзогамные (смешанные) браки и семьи, впрочем, могут иметь место, но их число не должно превышать 20-25%; в противном случае может произойти "прорыв эндогамии" и этнос подвергнется ассимиляции. Описанная концепция основана на значительном числе наблюдений: действительно уровень межэтнической брачности народов, имеющих более или менее нормальное воспроизводство, обычно не превышает 12-15%.

Следует, впрочем, заметить, что попытки воспрепятствовать усилению роста межэтнических браков (это типично для откровенно националистических режимов и политических партий) обычно не приводят к успеху: объективный процесс межэтнического взаимодействия в сфере семьи едва ли может быть остановлен. Вопрос об этнической принадлежности детей от смешанных браков чаще всего разрешается в пользу той этнической среды, в которой эти дети проходят социализацию - материнской, отцовской, а нередко - и какой-нибудь третьей.

В числе наиболее важных, хотя внешне и неярких, изменений в строении современных этносов нужно указать на быстрые сдвиги в их социальном составе. Интенсивная, почти взрывная индустриализация, а также аграрные кризисы, совершающиеся во многих регионах и странах, превратили массы крестьян-общинников в рабочих, мелких торговцев, безработных, заставив большинство их переселиться в города. Адаптация к городским условиям, трудная сама по себе, для них часто сопряжена с желательностью, а порой с необходимостью усвоения другого языка, других культурных навыков. Например, в ряде городов Индии это отчасти связано с включением в местную англоязычную культуру, в Алжире - во франкоязычную, в бывшем Советском Союзе, а теперь в России и странах СНГ это сопряжено с включением (хотя бы частичным) в русскоязычную культуру и т.п.

Подобная интеграция в сложные, нередко маргинальные (крайние, промежуточные) условия особенно часто требуется от национальной интеллигенции (работников, занятых умственным трудом). Чиновники-управленцы и офицеры вооруженных сил, врачи и учителя, адвокаты и инженеры - они нередко вступают в конкурентные отношения, в которых этническая принадлежность играет определенную роль. Обладая более развитым (сравнительно с другими социальными слоями) сознанием и самосознанием, именно эти люди чаще других ставят и формулируют проблемы, имеющие этническую окраску. Именно среди них обычно появляются личности, принимающие на себя роль представителя нации (в науке, политике, общественной жизни и т.п.), роль национального лидера или героя и проч.

Претензии на выполнение этих последних функций особенно часто предъявляют члены в каждом этносе небольшой, но влиятельной социальной группы художественно-гуманитарной творческой интеллигенции (писатели, журналисты, художники, научные работники гуманитарного профиля и др.). Положение и функции этой группы сложны, так как сущность ее деятельности состоит в противоречивом сочетании национальных (этнических) и интернациональных (региональных или общечеловеческих) начал. Создать динамическое равновесие обоих начал психологически трудно, в силу чего представители национальной художественной интеллигенции самим своим положением побуждаются к импульсивным, эмоциональным реакциям в особенности в тех случаях, когда их профессиональные интересы, отождествляемые ими с интересами своего этноса (нации), подвергаются ущемлению или кажутся им ущемленными.

Рассматривая каждую из компонент этноса, как они функционируют в конце XX в., приходится сделать заключение, что все компоненты в нашу эпоху переживают существенные перестройки - каждая в отдельности и все вместе как целостность. Наблюдая все это, трудно отказаться от мысли, что современное общество находится в преддверии качественных сдвигов, которые должны произойти с этносами в предстоящие десятилетия. Не исключено, что ведущим генератором ожидаемых сдвигов глобального характера станут радикальные изменения в тех секторах производительных сил, которые наиболее тесно сопряжены с процессами, выражающими и символизирующими совершающуюся научно-техническую революцию, автоматизацию производства, уплотнение информационных полей в связи с компьютеризацией, ростом объемов информационных потоков, проходящих через средства массовой информации и т.п.

Естественно, далее, предположить, что обсуждаемые процессы также будут подчинены закону неравномерности, как и глобальные этнические процессы. В контексте этого становится понятнее значение переходных, маргинальных, контактных групп и слоев, которые образуются как внутри этносов (группы с элитной культурой, группы с массовой культурой, группы с субкультурой бедности и нищеты и многие другие), так и в зонах и сферах межэтнических взаимодействий (этноконтактные, смешанные, этнодисперсные и т.п.). Каждая со своими интересами и ориентациями, со специфическими (социальными) запросами, они склонны к сильным эмоциональным реакциям и бывают способны к быстрой социальной мобилизации. Если к сказанному добавить, что все большая подвижность и контактность крупных масс разноэтнического, разноязычного, разнорасового и разноконфессионального населения планеты имеют тенденцию усиливаться и становиться повсеместным явлением, то тем самым будут подчеркнуты сложность и противоречивость, внутренняя накаленность и напряженность современной ситуации в социоэтносфере Земли.

Принимая во внимание все сказанное выше, можно легко понять, что в мире в целом и в отдельных его регионах всегда есть значительные контингенты людей, объединенных этнической принадлежностью и готовых к восприятию весьма радикальных и даже экстремистских призывов, а также к разнообразным, в том числе массовым и даже и вооруженным, действиям. Такого рода действия как в публицистике, так и в научной литературе принято называть межэтническими конфликтами. Следует, впрочем, отметить, что строгое и общепринятое определение межэтнического конфликта в научной литературе не сложилось. Одни авторы считают, что любое противоречие между этносами следует считать конфликтом, полагая, что такие конфликты - от скрытых (латентных) до кровавых вооруженных столкновений - представляют собою спонтанно возникающие и проявляющиеся формы восстановления динамического равновесия в обществе. Этот абстрактно-метафизический взгляд, отличающийся сухим академизмом, хотя и отражающий некую долю реального, удобен для тех, кто его придерживается, потому что избавляет как от необходимости деятельно вмешиваться в конфликтные ситуации, так и от ответственности за их исход.

Другие специалисты полагают, что межэтнические конфликты - это лишь иллюзия или амальгама, под тонким слоем которой скрыты обычные социальные интересы и притязания - интересы экономических групп, политических сил и криминальных объединений. Межэтнические конфликты, согласно этим взглядам, провоцируются указанными силами, можно сказать, по произволу - в любое время, в любом объеме и в любом месте.

Позволительно думать, что оба суждения, будучи крайностями, едва ли могут быть названы вполне верными. Тем не менее вряд ли удастся отделаться от мысли, что в каждом из них содержится доля истины. Действительно, существуют независящие от желаний и воли людей условия и факторы, без которых никаких межэтнических конфликтов не могло бы быть: само наличие этносов с их сложным строением, неравномерность их исторического развития V. распределения ресурсов, различие и социальных позиций в государстве и его институтах, наконец, этноцентристские установки и проч. Однако наряду с этим факты свидетельствуют о том, что достаточно детальные и беспристрастные расследования межэтнических конфликтов позволяют, как правило, обнаружить (или, по крайней мере, ясно почувствовать) присутствие провоцирующих и направляющих события, однако скрытых от наблюдения социальных сил, организаций и лиц. Этническая принадлежность и солидарность, объединение вокруг этнокультурных ценностей, этноцентристские установки служат формой (способом, методом, поводом и т.п.) социальной мобилизации масс народа для достижения целей, которые ставят перед собой социальные группы, занимающие в этносе лидирующее (командное, руководящее) положение. Более того, сами эти лидирующие социальные группы (включая их руководство) в свою очередь нередко пребывают в зависимости от могущественных экономических корпораций, разведывательных служб крупнейших государств, а иногда - преступных объединений.

Анализ разнообразного эмпирического материала показывает, что необходимо различать: 1) объективные и субъективные условия, в рамках которых может возникнуть межэтнический конфликт, 2) предконфликтную социально-этническую ситуацию, в составе которой могут быть выделены факторы, способные послужить собственно причинами или лишь поводами для возникновения конфликта, 3) наконец, собственно конфликты с их достаточно разнообразными формами и степенями выраженности.

Изучение межэтнических конфликтов, необходимое для уяснения их природы, характера и причин, а также возможностей их ослабления и прекращения, начинается с отнесения каждого случая к тому или иному типу или виду, т.е. с группировки (или классификации). Таких группировок к настоящему времени предложено немало. Одна из них делит конфликты на три стадиальных типа. Первый (или низший) называют конфликтом психологических стереотипов. Этого рода конфликты характеризуются значительным элементом стихийности и неуправляемости движения. Его "уличные лидеры" выдвигаются на бессистемной основе. Поводом для возникновения каждого очередного конфликта обычно служат слухи или неблагоприятно перетолкованные реальные события (например, будто бы имевшие место убийства детей, насилия над женщинами и другими, национальность которых особо подчеркивается).

Стереотипы подозрительности, враждебности, коллективной мании преследования вырабатываются исподволь и обычно в течение длительного времени. Что же касается скрытых провокаторов конфликтов (организованных групп, о которых массы участников обычно не знают, но присутствие которых чаще всего выявляется следствием), то их действия остаются в тени и полностью редко становятся известны. Действия этих групп главным образом сводятся к роли "искры", "детонатора" или "спускового крючка", когда психологическая унификация индивидуальных позиций ("наших бьют!") достигла высокого уровня, а на инакомыслящих оказывается сильное психологическое давление ("долой изменников!"). Полагают, что типичными случаями этой разновидности конфликтов можно считать "события" в Сумгаите (1988 г.), Фергане (1989 г.), Новом Узене (1989 г.) и др.

Более сложными и вместе с тем обладающими большей определенностью считаются межэтнические конфликты идеологических концепций (или доктрин). В отличие от предыдущего варианта этот второй тип межэтнического конфликта содержит в себе некоторую идеологическую (теоретическую, концептуальную) конструкцию, которая может включать в себя различного рода претензии и их оправдания, высказываемые от имени "народа", "нации". Мобилизация масс, относящихся к конфликтующим этносам, происходит вокруг некоторой суммы "теоретических истин", к которым чаще всего относятся следующие:

идея исторического приоритета ("наш" этнос более древний, чем "их"; "наши" предки жили на этой земле раньше других; следовательно, мы имеем больше прав на нее, чем кто бы то ни было);

обоснование ценности нации (этноса вообще, национального языка, национальной культуры и т.п.) как "абсолютной ценности", "святыни", не подлежащей критике;

оправдательная доктрина относительно "своей нации" и преимущественно осуждающая относительно другой: "наша демократия", "наша культура", "наша этика" лучше любой другой именно потому, что она "наша";

"наша нация" нуждается в защите от наплыва иноэтничных мигрантов (отсюда националистические лозунги типа "Германия - для немцев!" или "Болгария - для болгар"); нужно защитить "чистоту национального генофонда" ("долой межнациональные браки!"); радикальная поддержка национального языка доходит до «научных» фальсификаций ("двуязычие вредно отражается на здоровье наших детей") и т.п.;

"наша нация", "наш народ" нуждаются в законодательном, юридическом обеспечении их прав на территорию, ресурсы, такое, а не иное языковое поведение и т.п. в первую очередь, лишь в силу этнической принадлежности, несмотря на то, что подобное правотворчество может ущемлять интересы других этносов и этнофоров.

Эти и подобные построения, разумеется, имеют характер конфликтогенных доктрин, а не научных теорий; тем не менее, их рационалистические тон и способ высказывания оставляют - пусть небольшое - место для дискуссии, которая при наличии доброй воли или при отсутствии сил продолжать межэтнический конфликт может открыть путь для компромисса и прекращения прямой конфронтации. Существенные черты такого рода конфликтов видны во многих фактах, связанных с распадом СССР, СФРЮ, а также в событиях в других регионах мира.

Третью разновидность межэтнических конфликтов обычно связывают со столкновениями политических институтов (организаций). Политические институты (партии, политические движения, органы государственной власти, вооруженные формирования и т.п.), национальные по составу своих участников и членов, а также по принятой фактически или даже официально идеологии, выступают в межэтнических конфликтах в качестве социальных структур, обладающих властью, влиянием и силой. Они в той или иной степени имеют реальную возможность приказывать, направлять, создавать организованные группы, подчиненные некоторой дисциплине и способные выполнять поставленные задачи. Полагают, что вступление в межэтнический конфликт политических институтов (так называемая институционализация конфликта) знаменует собою внешнюю стадию его развития, а, кроме того, создает предпосылки для начала его ослабления и прекращения путем выработки компромисса с помощью переговоров. Проще говоря, возникают стороны (субъекты), которые могут вступить в переговоры.

Впрочем, наличие сторон еще не обеспечивает не только успеха переговоров, но даже и начала, а также сколько-нибудь длительного их течения. Исторический опыт говорит о том, что переговорный процесс - существенное, но не единственное и не универсальное средство для прекращения межэтнических конфликтов на институциональном уровне. Примеры такого рода конфликтов обильны в Индии, в районе Африканского Рога, в бывшем СССР и других регионах планеты.

Еще один способ классификации межэтнических конфликтов в качестве основания группировки избирает направленность, стратегическую цель этносоциального (национального) движения. Среди этих конфликтогенных движений выделяют:

автономистские, ставящие целью защиту интересов этнических общностей (примером чего служат разнообразные этнонациональные движения в Индии, приведшие к формированию штатов по этноязыковому принципу, требование автономии гагаузами в Молдавии);

сепаратистские движения, стремящиеся к отделений от полинационального государства (примеры общеизвестны);

ирредентизм, т.е. сепаратистское движение, выступающее за отделение некоторой территории, населенной частью этноса, с целью последующего присоединения к соседнему национальному государству (например, движение части греков-киприотов за эносис (воссоединение) с Грецией, части молдаван - за присоединение к Румынии и др.);

этноэгалитаристские движения, выдвигающие задачу уравнивания представителей этноса или этносов в правах, в занятии руководящих должностей в государственных органах и других руководящих и престижных сферах жизни и т.п. (подобные случаи нередки, среди них достаточно типичны борьба за равные права я возможности берберов в Северной Африке, евреев во многих странах Европы и Америки, негритянских этнорасовых общностей в США и Южной Африке и др.);

антииммигрантские (почвеннические) движения (весьма типичные для развитых стран Западной Европы - антиалжирские во Франции, антитурецкие в Германии и проч.);

наконец, движения по поводу определенных сторон культуры, религии, языка и др.

Возможны и научно продуктивны, разумеется, и иные способы группировки случаев межэтнических конфликтов и столкновений, способствующие постижению их сущности, особенностей и типичных свойств. При этом на первый план неизбежно выдвигается вопрос о возможностях и способах выхода из межэтнических конфликтов, их ослабления и прекращения. В решении части этих задач принимает участие прикладная этнология.